енигородскую династию, продолжит «Смоленскую линию» в политике, а также осуществит концептуальный подход к становлению русского варианта православной цивилизации, вдохновит строительство новых, доселе невиданных каменных соборов раннемосковской архитектуры и станет добрым помощником и наставником инока-иконописца Андрея Рублева, создавшего благодаря этому знаменитый Звенигородский чин и не менее знаменитую «Троицу».
Перед самой кончиной Савва Сторожевский на некоторое время окажется фактически главным духовным лидером Русского Православия. С его уходом (а почти одновременно в 1406–1407 годах ушли из жизни также и митрополит Киприан, и вдова Дмитрия Донского Евдокия, в монашестве — Евфросиния, и властительный тесть князя Юрия — последний великий князь Смоленский — Юрий Святославич, и поджигатель Москвы — хан Тохтамыш) окончательно ушла в небытие и Русь Куликовская, эпоха Дмитрия Донского. Началась новая эра — разборов, смут, распрей и междоусобных родственных войн на Русской земле.
В последнее время казалось, что некоторые из вышеперечисленных обстоятельств и событий — вполне понятны и известны. Даты и имена уже традиционно выстроились в некий исторический ряд, который вроде бы подходит под логически доступное восприятие: это было тогда-то, а значит — другое произошло «после» или «до».
Но многие из таковых событий или имен рассматривались в отдельности, независимо друг от друга. Например, искусствоведы говорили о звенигородской архитектуре или иконописи Андрея Рублева, церковные историки — о событиях, связанных с появлением Саввино-Сторожевского монастыря, генеалоги — о происхождении и семье князя Юрия, археологи — о находках новых артефактов на Городке или в окрестностях. Но в редких случаях удавалось объединить все это в едином «котле», чтобы «сварилось» нечто взаимосвязанное и единое, в особенности в связи с именем преподобного Саввы.
Если выстроить хотя бы просто в последовательный ряд все имена и даты, летописные рассказы и житийные предания, то неожиданно можно увидеть поразительную картину. То, что ранее казалось непонятным или недоказуемым, вдруг естественно становится в ряд, занимает положенное ему место. Так из одного в другое появляется абрис несколько иных событий, которые происходили немного иначе, нежели это принято считать. Каждый человек, так или иначе связанный со Звенигородом того времени, оказывался в значительной степени связанным и с судьбой Саввы Сторожевского.
В итоге получилась обширная панорама грандиозной деятельности преподобного старца, хотя к тому времени ему было уже немало лет. И теперь можно смело утверждать, что мы стоим перед раскрытием загадок и тайн уникальной Звенигородской цивилизации, которую строили два сильных духом и разумом человека: лидер духовный — Савва Сторожевский и лидер светский — князь Юрий, сын Дмитрия Донского. Эта цивилизация была — и это доказуемо — самой могучей для своего времени (даже по отношению к Москве), очень крепкой, богатой и развитой во всех своих проявлениях. Она продолжала и даже в чем-то закладывала свой путь развития Русского (Московского) государства, особенный, в достаточной степени независимый от западного литовского влияния и в некотором роде — от окаменевших средневековых византийских постулатов. Эта цивилизация могла бы повести Русь совершенно в другом направлении развития, придерживаясь при этом строгих православных традиций. Политика Звенигорода могла привести к быстрому падению ига Золотой Орды (на многие десятилетия более раннему!), к быстрому и невиданному развитию науки и культуры, новому духовному возрождению, символами которого стали «Спас Звенигородский» и «Троица» Рублева, а также к построению мощной армии, той, которая в миниатюре уже была у князя Юрия и которой он славился.
Самого Юрия Дмитриевича иногда называют «последним Палладином русской земли», «русским Медичи», «князем эпохи Возрождения», «победителем Волжской Булгарии», «устроителем Звенигородского улуса». Да, он умел ладить с Ордой и даже побеждать ее. Да, именно он начал выпускать первые монеты с изображением Георгия Победоносца (его тезоименитого святого), поражающего копьем змия, а они стали после символом Москвы и России. А радом с ним в эти годы находился его духовный наставник и советчик — старец Савва. Именно благодаря старцу мы можем сегодня восхищаться и поклоняться таким шедеврам и духовным центрам страны, как Звенигород, Саввино-Сторожевский монастырь и Троицкий собор с мощами преподобного Сергия Радонежского — в Троице-Сергиевой лавре, видеть их росписи и иконы того времени. Ведь именно Савва благословил все это строительство.
Событийный ряд короткого периода в русской истории (чуть более десяти лет!), а это самый рубеж XIV и XV веков, оказывается настолько насыщенным, что даже отсутствие источников не мешает нам восстановить все в последовательности. А потому — отправляю читателя в гущу этих событий, дабы убедиться — не спеша и скрупулезно — правы ли мы в том, что придаем всему вышеперечисленному столь высокий смысл, а в жизни старца видим столь важное предназначение.
Пройдем все по порядку.
Князь Юрий и завещание Дмитрия ДонскогоГипотеза 3
Князь-урус, рыжий, как лис,
С бородою обросшим ртом.
Маркелл Безбородый повествует напоследок, когда мы достигли конца времен: «После этого пришел в обитель Святой Троицы благоверный князь Георгий, сын великого князя Димитрия, и с большой просьбой обратился к блаженному Савве, чтобы пошел с ним в город Дмитров и помолился и дал благословение дому его, ибо Савва был его отцом духовным. Он же, не уклонившись от просьбы его, пошел с ним, желая исполнить прошение его… Князь поклонился, любезно… говоря: «Великого в тебе молитвенника к Владыцыче обрел, честный отче, и крепкого помощника в сражениях, ибо знаю, что твоими молитвами победил врагов моих». Преподобный же старец со смирением ответил ему: «Благой и милосердный Бог видев твое благочестивое княжение и смирение сердца твоего, и любовь, которую оказываешь убогим, и сего ради дал тебе такую победу… Ибо ничем так не приближаемся к Богу, как милостью к нищим. Если будешь милостив к ним до конца, то жизнь добром утвердишь и будешь наследником вечных благ». И так множество других поучительных слов изрек ему из божественных писаний. Князь все это слушал сладостно, влагая в сердце свое… И с той поры стал доверять ему еще более, чем раньше».
Осенью 1374 года большое количество подвод, нагруженных разными яствами, подарками, бочками с пивом и вином, двигалось с разных сторон по направлению к городу Переяславлю. Великий князь Московский Дмитрий Иванович неожиданно пригласил некоторых других русских князей в гости. Поводом послужило торжество — рождение 26 ноября в семье князя очередного сына (третьего, если считать одного покойного младенца). Приглашенные именитые гости не подозревали, что празднование рождения и крещения нового наследника окажется длительным событием, постепенно превратится в нечто вроде большого съезда, на котором будут приняты важнейшие для Руси решения, повернувшие на сто восемьдесят градусов политику, военную историю и будущее страны.
Тот, кто бывал в музеях Московского Кремля, наверняка посещал знаменитый Архангельский собор, где погребены многие русские князья, великие князья и цари вплоть до эпохи Петра Первого. Они лежат тут, и память о них хранится в потомстве. Нет только одного царя — Бориса Годунова. Прах его покоится в Троице-Сергиевой обители.
Справа, почти у самого входа, можно увидеть фреску на стене, а под ней — надгробие с надписью: «Князь Юрий Звенигородский». Много было великих и удельных князей на Руси, но не всем хватило место в Кремлевском соборе. Князь Юрий Дмитриевич достоин лежать здесь хотя бы по той причине, что пусть и не долго, но он был по закону и по праву, которые ему пришлось доказывать и словом и оружием, великим князем Московским (Владимирским), то есть главой исторического Русского государства. Нынче, волею истории и в результате разрушений, учиненных в XX веке в Московском Кремле, продолжают лежать неподалеку — в том же Архангельском соборе — мощи двух русских святых: матери князя Юрия — великой княгини Евдокии (в монашестве — Евфросинии), а также его отца — князя Дмитрия Донского.
Но вернемся в Переяславль, в тот далекий год рождения князя-младенца Георгия. Город у Плещеева озера был славен своей историей. Имя его связано с Александром Невским — победителем. Эта символичность была крайне важна для того момента. Кроме того, старинный град находился неподалеку от Троицкого монастыря, что по дороге на север от Москвы. Потому и настоятель Троицы — Сергий Радонежский — также прибыл на общую встречу.
Именно он и крестит младенца, нареченного в честь дня святого Георгия Победоносца — Георгием, в простом произношении — Юрием. Событие было не совсем обычным. Скорее наоборот. «И беаше съезд велик в Переяславли, — рассказывает летопись, — отьвсюду съехашася князи и бояре; и бысть радость велика в граде Переяславле, и радовахуся о рожении отрочати».
Крестить мирского ребенка для монаха-игумена — действие не вполне традиционное. Скорее это было даже исключением из правил. Связывание себя с мирскими обязанностями (крестный отец — тем более для князя — обязанность немалая) не являлось обычным поступком. Но данный факт засвидетельствован в исторических документах.
Не исключено, что подвизавшийся в Сергиевой обители инок Савва мог принять какое-то участие в этом событии, находясь вместе со своим игуменом в Переяславле. Ведь не случайно же впоследствии его жизнь будет так крепко связана с судьбой Юрия Дмитриевича, когда тот станет удельным князем Звенигородским.
В процессе празднования в Переяславле (а длилось оно, исходя из документов, несколько месяцев!) князья сошлись еще и на том, что пора объединить свои силы против Золотой Орды. Мысли такие и раньше приходили многим из них в голову. Но это были всего лишь идеи, желания, и не более. Теперь, когда в Орде властвовала смута, а правители менялись ежегодно и даже чаще, было самое время собраться с силами и попробовать впервые за сто с лишним лет показать собственную отвагу.