кого монастыря. Идентичная надпись и на другой копии — среднике чина Покровского собора на Рогожском кладбище. Если прибавить сюда тексты на иконах Христа из Макарьевской мастерской и на Преображенском кладбище, а также на прориси деисуса, опубликованной В. П. Гурьяновым, и рисунки «Спаса» собрания Тюлина, то увидим, что композиции, так или иначе повторяющие Звенигородский чин, все дают один и тот же вариант надписи. Разновременность и разнохарактерность повторений дают основание для вывода, что воспроизводимый ими евангельский текст принадлежит оригиналу, т. е. рублевскому деисусу звенигородского типа».
Удивителен сам текст. Как он совпадал с теми начинаниями, которые затеяли в Звенигороде князь Юрий с Саввой Сторожевским! Особенно в связи с новыми формами мирского управления, о которых они думали, и мирскими судами, о которых говорилось даже в специальной грамоте Юрия 1404 года.
Перекликается эта запись и с поучениями старца Саввы к князю Юрию Звенигородскому, которые оставил нам Маркелл Безбородый — о «милостивом» правлении.
Не правда ли, все как будто в одном «узле»? Его только нужно развязать. Не спеша и со вниманием.
Примечательно, что прямо у стен Саввино-Сторожевского монастыря в старину добывали важнейшую земляную краску, без которой трудно себе представить росписи храмов. Звенигородскую краску знали все иконописцы Древней Руси и называли ее «чернило земляное».
Иногда для чернения применялась древесная сажа. Но в стенной живописи очень важны были эти чернила из земли. Источником их, например, в XVII веке была река Разварня (Разводня, Сторожка).
В расходной книге Оружейного приказа находим запись: «И в нынешнем 1668 году мая в 20 день, по указу великого государя, послан в Звенигород в Саввинский монастырь московский кормовой иконописец Сижор Ростовцев, а велено ему взять к нашему иконописному стенному письму чернил земляных из реки Разварни 20 пудов».
В самом Саввином монастыре есть знаменитая Трапезная, с куполом, повторяющим Грановитую палату Московского Кремля. Видимо, она была расписана в похожем стиле. Знаменитый иконописец Симон Ушаков со своими мастерами использовал земляное чернило в стенных росписях Грановитой палаты в 1684 году («На стенное письмо в Грановитой палате, по росписи Симона Ушакова с товарищами, надобно чернил копченых 300 кувшинов, чернил земляных 2 воза»).
Есть и такие свидетельства: «А по сказке иконописца Степана Рязанца с товарищами, надобно изготовить к стенному письму в Архангельском соборе чернил земляных из реки Разварни 20 пудов».
Собственно это «чернило земляное» является минеральной, естественной, натуральной краской. По сути — это глинистый сланец с большим содержанием углерода. Но без него — причем в масштабах «пудов» — росписям не бывать.
Использовал ли его Андрей Рублев для своих фресок? Мы не знаем.
Савва Сторожевский поставил имя Андрея Рублева в первый ряд лучших иконописцев. После Звенигорода в 1405 году он не случайно расписывает Благовещенский собор Московского Кремля, став третьим (!) по значимости и списку среди лучших иконописцев Руси. Но скоро он уже будет первым.
Всю жизнь Андрей Рублев считался иноком Спасо-Андро-никова монастыря. Под конец дней своих он распишет здесь Спасский собор. Недавно в нем было обнаружено точное место могилы иконописца и найдены мощи его наставников.
Андрей Рублев стал настоящим мастером фрески. До этого на Москве было много русских «иконников». Расписывать стены доверяли в первую очередь грекам. Они были признанными специалистами. А фрески — считались дорогой работой и заказом, который был по карману лишь единицам.
В Звенигороде не случайно было решено: средства есть — пусть будет именно русский мастер. Можно сказать, что для раннемосковских храмов и это решение принималось впервые!
Лики на росписях звенигородских соборов — преподобные Пахомий Великий и Варлаам — и многие другие все необычные, «философские», редкие. О росписях в Рождественском храме Саввино-Сторожевского монастыря, имеющем отношение ко времени Юрия Звенигородского, сохранилось любопытное свидетельство-описание в рукописном сборнике XVII века: «Во святой и великой лавре преподобного отца Саввы звенигородского соборная церкви Рождества Пресвятая Богородицы первое стенное письмо на левкасе вместо иконного письма. Та церковь писана: от царских дверей с правую страну Арсений Великий, а иных святых лиц не видно, а против левого клироса от царских дверей писаны: Антоний Великий, Павел Фивейский, преподобный Онуфрий Великий, по нем преподобный Марко Фраческий афинянин, а та церковь писана в княжение великого князя Георгия».
Что-то скрывалось за подбором сюжетов и необычных имен. Была какая-то задумка. Что-то уже зрело, наподобие концепции «Троицы». Но для нас — потомков — не сохранилось…
Вершина духовной славы:скитский молчальник1406–1407Гипотеза 8
Муж, не испытанный искушениями, не искусен.
Маркелл Безбородый повествует напоследок, когда мы достигли конца времен: «Себе же устроил маленькую келийцу, решив ее удобной для возделывания добродетели, и к страданиям большим, и к подвигам постным приступая, и теплейшим рачителем безмолвия показавшись… Блаженный же Савва несколько лет пробыл на месте том и достиг глубокой старости, никогда не изменяя своего уставного правила. Лишь в отношении к миру и живущим в нем он изменился, упражняясь не в мирском и суетном. Не об излишней пище заботясь, не в мягких одеждах красуясь, не телесного ища покоя, но тесный и трудный путь предпочитая, а не легкий, и нищету больше богатства возлюбил, и бесславие больше мирской славы, и терпение страдания больше бесполезных радостей».
Последний год с небольшим жизни преподобного старца можно с уверенностью назвать временем его настоящего духовного величия. В этот момент он становится одним из самых главных церковных авторитетов, старейшим и наиболее почитаемым из духовных старцев, покровителем быстро крепнущей и развивающейся Звенигородской цивилизации, являвшейся частью московской культурно-исторической среды. Центр торговой и духовной жизни перемещается в Звенигород, культурно-исторические ориентиры раннемосковского эстетического сознания бесспорно находят свое рождение и воплощение на этой земле. В центре всех этих традиций и тенденций конечно же стоял старец Савва — вдохновитель и источник идей, духовный наставник и прозорливец, сумевший видеть намного вперед время и тенденции возможного развития Русского государства.
Странно, что исследователи мало обращали внимания на то, какое положение на Руси сложилось в 1406–1407 годах, в первый год так называемого «церковного безначалия», в промежуток после кончины митрополита Киприана и перед кончиной преподобного Саввы Сторожевского. Эти на первый взгляд не связанные события очень многое говорят для биографа Звенигородского старца. И можно с уверенностью утверждать, что именно это время — триумф духовной жизни старца, самый главный и величественный период его жизненного пути. В эти два последних года Савва Сторожевский становится главным духовным авторитетом и духовным лидером Древней Руси, его имя и личность превращаются в символ церковного оплота и крепости православного русского духа. И пусть мы знаем, что в это время преподобный Савва был уже стар и дряхл, что он обитал в пещере у стен основанного им монастыря на некотором расстоянии от Москвы, а значит, реального влияния на события как будто иметь не мог. Это было так и не совсем так.
Вот откуда идут истоки его известности, массового паломничества В звенигородские края, появления такого глубокого почитания его имени и внимания к нему не только со стороны простого народа, но и в первую очередь со стороны власть имущих, со стороны царствующих домов, среди которых особое место займет дом Романовых.
Посмотрим на события.
В 1406 году скончался митрополит Киприан. На Московском княжестве не стало главного церковного иерарха, устроителя, иначе говоря — главы Церкви. В такой момент обычно авторитетом пользуются признанные духовные лидеры — подвижники, старцы. Естественно, митрополичья кафедра не могла долго пустовать, в Константинополе на замену Киприану в Москву был быстро направлен митрополит Фотий. Но он был грек по происхождению. Не известно в точности, например, хорошо ли он на момент рукоположения владел русским языком. А главное — Фотий находился в то время в самом Константинополе, и добираться до Москвы ему пришлось почти четыре года, то есть появился он в стольном граде только в 1410 году!
Известно, что безначалие в Церкви на Руси привело к большому ущербу для церковной жизни, ею были утрачены многочисленные земли и другие богатства. Некому их было защитить. Но и это происходило уже после кончины преподобного Саввы, то есть между 1407 и 1410 годами. Пока был жив он и пока была жива его духовная дочь — великая княгиня Евдокия (в монашестве Евфросиния) — вдова Дмитрия Донского — ни о чем подобном и речи не могло быть.
Итак, если преподобный Савва Сторожевский пусть даже и на короткое время играл такую важную роль в духовной жизни Московской Руси, то почему же в результате мы сегодня так мало знаем о нем? Отчего мы по крупицам собираем сведения? По какой причине так скупы летописи и современники, а последователи даже первое его Житие написали лишь по воспоминаниям и преданиям — и только более столетия спустя?
На эти вопросы есть вполне понятные и аргументированные ответы.
Увы, но преподобный Савва Сторожевский жил бок о бок с князем Юрием Дмитриевичем Звенигородским. «Увы» в данном случае потому, что близость к нему стала в некотором роде испытанием памяти о самом старце. А, как известно, судьба Юрия Звенигородского, его жизненный путь хоть и были весьма знатны и велики, но не были усыпаны розами и имели в некотором роде трагические основания. Потенциальная сила, талант, разум, умение добиваться поставленных целей, энергия, целеустремленность и дар устроительства — все эти качества, которые были присущи второму сыну Дмитр