Во всяком случае, Василий I сам был виноват в произошедшем. Ведь почти десять лет Москва находилась в мире с Золотой Ордой. Однако литовские родственники постоянно науськивали Василия Дмитриевича на то, чтобы каким-то образом «показать себя» восточному соседу. Тем более что в Орде уже давно происходила борьба между Тох-тамышем и Тамерланом, крепкая держава, казалось, ослабевала. Воспользовавшись этим, Василий несколько необдуманно и слишком рано счел себя свободным от выплаты ордынской дани.
Возмущенный Едигей направил в Москву грамоту, в которой жаловался, что «прежде вы улусом были царевым, и страх держали, и пошлины платили, и послов царевых чтили, и купцов держали без истомы и без обиды», а вот нынче почти перестали это делать. И добавлял: ханских посланников вообще «на смех поднимают». Припомнил Едигей и то, что со времени появления Тамерлана Василий так и не побывал в Орде, и даже не посылал туда детей, князей или бояр. Самым сильным заключением Едигея в грамоте стало обвинение великого князя Василия в том, что он, посылая в Орду жалобные грамоты, просто-напросто лгал, утверждая, будто платить ему нечем, а сам «брал с двух сох по рублю», а потом неизвестно куда все это девал.
Этого было достаточно, чтобы напасть на Москву. Поход Едигея был очень удачен. В редчайшем эпосе той эпохи, широко распространенном среди жителей Золотой Орды и сегодня известном под названием «Идиге», повествователь описывает своего героя в самых торжественных эпитетах.
Я возглавил отважных людей,
Я вершины достиг золотой,
Воедино собрал народ,
Слил его я с Белой Ордой.
Отмечал я тех, кто храбрей,
Возвеличил богатырей.
Тех, кто бился, себя не щадя,
Тех, кто ведал дело войны,
Я поставил по праву вождя…
С таким правителем Орду могли ждать и другие великие победы. А для земли Московской неосмотрительность обернулась очередной жестокой трагедией.
Как и кто после кончины Саввы мог бы окормлять духовно окрестные земли вокруг Звенигорода? Не случайно сосед князя Юрия — его младший брат Андрей — еще при жизни Сторожевского старца закладывает одноименный с его обителью храм Рождества Богородицы у себя в Можайске, расположенном неподалеку. А буквально на следующий год просит к себе приехать старца Ферапонта, который только что основал свой монастырь на севере от Вологды, недалеко от Белого озера. Ферапонт, тогда ушедший от своего сподвижника Кирилла Белозерского, отозвался на приглашение и переехал к князю Андрею Дмитриевичу насовсем. Так был основан Лужецкий монастырь. Преподобные Савва, Ферапонт и Кирилл — все были учениками и последователями святителя Сергия Радонежского. Основанные ими обители явились главными оплотами русского православия и таковыми являются и по сей день.
Еще же одной невероятной бедой, постигшей Московскую Русь после кончины преподобного Саввы Сторожевского, стали споры о наследии престола, породившие междоусобные войны, в результате которых было пролито немало крови. Эти споры на некоторое время даже возведут Юрия Звенигородского на великокняжеский престол. Но это уже другая история.
Глава шестаяЗАГАДКИ ЖИТИЯЗВЕНИГОРОДСКОГО ЧУДОТВОРЦА
И загадка остается загадкой!
Эта глава родилась сразу и неожиданно. И нарушила последовательность повествования, изначально расположенного по годам жизни Саввы Сторожевского. Но в какой-то момент стало ясно, что без этой главы не обойтись.
В житии Звенигородского чудотворца достаточно «белых пятен». Но если бы только они составляли суть того, что временами воспринимается как какая-то загадка его жизни, странная тайна, которая манит в Звенигород сотни тысяч паломников и на долгие годы сделала место Саввиного монастыря притягательным магнитом для разного рода мыслителей и людей творческих профессий. Поход или поездка в Звенигород — всегда особое время. И это путешествие не всегда можно сравнить, например, с поездкой в Троице-Сергиеву лавру или в Оптину. Все совсем по-другому. И главное — остается ощущение какой-то большой недосказанности, векового молчания окружающих монастырь стен, холмов, сосен, безграничного и «безгоризонтного» пространства, исполненного чудодейственным воздухом.
Стоит великолепный монастырь, искрятся на солнце купола удивительных соборов, звонят колокола… Но мы почти ничего не знаем всерьез (или не помним) о том, кто все это начинал.
А поговорить — есть о чем.
Вот почему появилась в книге данная глава. Здесь специально подобраны главные гипотезы и к ним добавлены попытки разгадок некоторых тайн. Они могут показаться странными или неожиданными. Однако все основаны на исторических реалиях и источниках. Иногда лишь один намек, единственное замечание или реплика в личном документе, житии или летописи может подсказать пути для дальнейших исследований. Собранные воедино, они помогают выстроить предположения в систему. А это в свою очередь помогает по-другому взглянуть на обыденные предметы или события.
Каждый из разделов этой главы — похож на самостоятельное исследование. Одно — более обширное (там, где есть больше источников), другое — короче. Все недосказанное или невыделенное автор оставляет на суд читателя и надеется на энергию и пытливость будущих знатоков-профессионалов.
И… разве найдется человек, который не любит загадки? Особенно когда разгадка так близка, вот-вот и обретется, вот-вот и мелькнет на следующей странице.
Что ж, удачи!
О дате его рождения и настоящем имениГипотеза 10
Нет меж живущих людей, да не может и быть безымянных.
Нам известна уже дата преставления, на современном языке — кончины преподобного Саввы Сторожевского: 3 декабря (по новому стилю — 16 декабря) 1407 года. Считается, что он ушел из жизни в возрасте седовласого старца, прожившего немалое время, о чем подробнее будет рассказано дальше. Предполагается также, что он мог быть почти ровесником преподобного Сергия Радонежского, который, как считается, родился 3 мая 1314 года. Если это так, то на смертном одре Савве уже было за 90 лет. Возраст для того времени очень и очень большой, и даже редкий. Ведь средняя продолжительность жизни не превышала 40–50 лет, по причине многочисленных войн, эпидемий, отсутствия развитой гигиены, погодных условий и т. д. Да и зрелость наступала раньше, чем сегодня. Вспомним, что двадцатилетние князья не только руководили уделами или государствами, но уже и сражались в первых рядах в самых известных битвах. Пример: Александр Невский, Дмитрий Донской, а также один из главных героев данной книги — князь Юрий Звенигородский.
Это означает, что жизнь Саввы по продолжительности была необычной. Могло такое быть? Ответ: конечно, могло бы! Именно потому, что, как известно, его жизнь именно и осталась в памяти людей таковой — выходящей из ряда!
Известно также, что Савва, будучи иноком в основанном Сергием Радонежским Троицком монастыре, исполнял обязанности духовника всей братии, видимо, включая и самого Сергия. А затем, после кончины преподобного, Савва даже стал игуменом его обители. Можно ли предположить, что таковым духовником, принимающим исповедь от всех монахов, включая старцев и самого игумена-основателя, мог быть молодой человек или человек значительно моложе Сергия? Скорее можно склониться к предположению, что он был даже старше его. О том, что Савва уже жил в монастыре у Сергия Радонежского и проявлял себя зрелым духовно и физически человеком, свидетельствует довольно много преданий. А это значит, что он мог родиться еще до 1314 года, ранее Сергия Радонежского.
Однако сузить рамки возможных дат и в значительной степени подвинуть их в сторону большей «молодости» Саввы позволяют другие косвенные данные. Например, известно, что игуменом или духовником в монастыре мог стать инок, достигший 33-летнего возраста. На практике выходило, что зрелое 33-летие всё же еще не считалось основой для старчества, а потому в реальности для достижения игуменского сана или благословения на роль исповедника нужно было быть еще старше. Простая математика подсказывает следующее. Считается, что, возможно, впервые преподобный Сергий назначил своего ученика или сподвижника Савву на пост игумена в Успенский Дубенский Шавыкинский монастырь в 1380–1382 годах. Это могло означать, что к этому времени Савва был уже в соответствующем возрасте и конечно же — считался весьма уважаемым среди братии иноком. То есть ему уже исполнилось как минимум 33 года, а возможно и чуть более. Тогда и дату рождения его можно смело отнести к середине — концу 1340-х годов.
Продолжим рассуждения. Поселиться в самом Троицком монастыре он вполне мог в возрасте 10 лет (именно с этого возраста по церковным правилам, основанным на решениях VI Вселенского собора, отрокам позволялось принимать монашеский постриг или жить даже если и не среди братии, то в отдельных постройках рядом с монастырем). Данное время совпадает с введением преподобным Сергием в 1354–1355 годах общежительного устава в Троицкой обители. Новый устав внутренней жизни был воспринят его соратниками по духовной брани неоднозначно, происходили серьезные трения внутри монастыря, вплоть до того, что Сергию пришлось даже на некоторое время покинуть стены обители, правда, чтобы очень быстро вернуться обратно.
Именно в это время Сергий рукополагается в сан священника и становится полноправным игуменом монастыря. Невзирая на трудности, жизнь развивалась, и многая братия стала приходить в «общее житье». Одним из таких молодых отроков и мог стать будущий Савва. Постриг в монахи первоначально совершали некоторые старцы обители, например Митрофан, который, собственно, принял обет у самого преподобного Сергия. Но не случайно же вновь появившийся юный отрок впоследствии пользовался таким вниманием со стороны самого Сергия Радонежского и всей остальной братии. Ск