Другой пример связан с тем, что одновременно с ним жил Савва Московский — сподвижник и ученик основателя Спасо-Андроникова монастыря — Андроника Московского. Этот Савва скончался почти вослед за Сторожевским игуменом — в 1410 году. Его имя будет связано с жизнью иконописца Андрея Рублева. И в связи с этим требует особого внимания весь период деятельности инока Андрея в середине 1390-х годов, сразу после кончины Андроника (1395), когда он трудился над росписью звенигородских соборов. Делал он это по просьбе и благословению Саввы Сторожевского. Но считается, что он провел эти годы в Андрониковом монастыре — у Саввы Московского. Путаница или историческое переплетение событий? Имеет смысл разобраться и в сей проблеме, чем мы и займемся позднее.
И, наконец, пример третий. Он связан с тем, что после кончины Саввы Сторожевского (в 1407 году) место игумена в его монастыре занял (скорее всего, по его же благословению) другой Савва. Позднее это стало причиной того, что иногда кое-кто считал датой преставления Звенигородского старца чуть ли не 1432 год. При этом даже предполагалось, что он вновь заменил Никона Радонежского на посту игумена Троицкого Сергиева монастыря, уже после кончины того — в 1428 году.
Вот ведь задачка с тремя неизвестными. Разрешить ее можно только с помощью быстрого пояснения. А именно — оказывается, что было три Саввы, почти одновременно! Один — наш Савва Сторожевский. Другой — его преемник по Звенигородскому монастырю (после 1407 года). Третий — преемник Никона Радонежского по Троице после его кончины (не ранее 1428 года). Можно было бы разобраться просто. Если бы Савва Сторожевский в своей жизни не был бы игуменом и Троицкой, и Звенигородской обителей. Представьте себе «жизнеописателя» русского Средневековья, не имеющего под рукой почти никаких «справочников» и пытающегося десятилетия (а то и столетия) спустя разобраться в исторических перипетиях из устных рассказов и преданий, где имя одного игумена совпадает с другими. Вот так эту историю описывает в XIX веке замечательный летописец Сторожевского монастыря С. Смирнов: «Составитель истории иерархии, при описании Троицкой лавры, в списке игуменов, на третьем месте поставляет Савву Сторожевскаго и говорит, что он игуменствовал в лавре 4 года с 1429-го (Ист. иер. II. 175). Но в том же томе далее при описании Саввина монастыря говорит, что Савва Сторожевский скончался 1407 года (стр. 563). От чего же происходит такая запутанность и противоречие? Во 1-х, кажется, от того, что и Савва Сторожевский был игуменом в лавре после Никона, когда последний, вскоре по вступлении в игуменство, оставил власть добровольно, а другой Савва числится игуменом Троицким после же Никона, именно после его смерти. Между тем последний не именуется святым или преподобным. Во 2-х, и преемником преподобнаго Саввы в монастыре Звенигородском был Савва же; такое тождество имен действительно могло быть причиною неверных предположений и догадок».
Странно, но после кончины — памяти о преподобном Савве словно бы «везло» на исторические «несуразицы». Остается надеяться, что время расставит все на свои места.
Итак, мы видим, что очень красиво выглядят и рассказ о возможном возвращении Саввы в родной Звенигород, и история его мирского имени. Но все это пока еще далеко от истины.
Остается только сделать некоторые выводы.
Предполагаемые даты рождения Саввы Сторожевского:
Вариант 7. До 1314 года.
Вариант 2. 1327 или 1330-е годы.
Вариант 3. Середина 1340-х годов, не позднее 1347 года.
Мирское имя: возможно, имеет отношение к одному из боярских или знатных родов.
Место рождения: точно не известно, однако автором уготована иная версия о том — откуда он был родом.
О чем и пойдет речь далее.
«Смоленский след» в биографии игуменаГипотеза 11
Бывают странные сближения…
Поспешим ознакомить читателя с нашей версией возможного происхождения Саввы Сторожевского. Тогда ответ на вопрос — «так кто же он был, какого роду-племени, из какой семьи?», на который исторические документы напрямую свет не проливают, может оказаться более близким.
Одно из предположений на данный счет, по нашему мнению, связано с боярским родом из Великого княжества Смоленского. На это указывают косвенные данные. И если собрать их всех воедино, то возникает некоторая вполне отчетливая картина, гипотеза, которая имеет шансы на подтверждение.
Повторюсь — речь идет лишь о наметках «Смоленского следа» в биографии Саввы Сторожевского. И делаю это потому, что данная гипотеза выдвигается впервые, а потому требует и некоторых доказательств, и достаточного осмысления. Приведу некоторый ряд попавшихся на глаза фактов. Все дальнейшее — предмет дополнительного изучения исследователями.
Сначала вернемся к знатному происхождению Саввы. Известно, что большинство известных учеников и последователей Сергия Радонежского были из таких родовитых семей. Ярчайший пример — Кирилл Белозерский, который был в прямом родстве с семьей тысяцких Вельяминовых из Ростова, в миру звался Козьма и был печатником боярина и окольничего великого князя Дмитрия — Тимофея Васильевича.
Выходцы из Ростова группировались тогда вокруг Федора Радонежского. В этом кругу мы имени Саввы не замечаем. Потому и отбрасываем мысль, что он был из Ростова или откуда-нибудь из близких к Троицкому монастырю земель.
Но Кирилл Белозерский и Савва Сторожевский, если присмотреться к историческим фактам, чем-то всегда были близки по образу и по духу. Они предпринимали некоторые важные шаги в своей жизни почти одновременно, они уходили из родных обителей и основывали свои монастыри. Именно к преподобному Кириллу обратился после кончины Саввы князь Юрий Звенигородский за духовной помощью и поддержкой. Случайно ли? Именно Кирилл Белозерский окормлял духовно младшего брата и соседа Юрия — Андрея Можайского. Эта «близость» косвенно показывает, что в жизни братьев-князей происходило много похожего. Князь Юрий хотел выглядеть не хуже, чем его старший или младший братья, а потому призвал к себе в отчину и выбрал в духовники именно Савву — выходца из именитого рода, то есть поступил так же, как делали и они.
В Москве боярство занимало весьма весомое положение, особенно в период княжения Дмитрия Донского и его сына Василия. Когда Василий Дмитриевич получил знаменитое письмо с предупреждениями из Орды от Едигея, то там было написано черным по белому о смене прежнего поколения бояр, слушавшегося татар — новым, которое стало им враждебно. Известны были такие боярские фамилии, как род Феодора Кошки и его сыновей, предков Романовых, роды Ивана Родионовича Квашни, Вельяминовых, Челядниных, Всеволожских, Плещеевых, племянников митрополита Алексея, Жеребцовых. К сожалению, чем дальше от Москвы, тем имен боярских сохранилось в истории меньше и меньше, особенно среди тех княжеств, которые проиграли той же Москве в исторической битве за верховодство Русью.
Были известны и другие боярские роды из многих русских княжеств. Одним из наиболее значительных как раз было Великое княжество Смоленское. В очередном из жизнеописаний Саввы, написанном в XIX столетии, как мы помним, есть прямой намек на его неординарное и богатое происхождение. «Может быть, — писал автор, — он намеренно скрыл свое высокое происхождение, так как предание приписывает ему оставление имущества и заменение мягких одежд власяными рубами». «Предание», конечно, не источник, но оно ведь существовало.
Вот теперь мы подошли к «Смоленскому следу» вплотную, а значит, самое время поговорить о нем конкретнее.
На «Смоленское происхождение» Саввы Сторожевского наводят следующие факты и события, так или иначе связанные с его Житием.
1. В 1383 году в Москве появился епископ Смоленский Даниил (епархия в Смоленском княжестве была учреждена еще в начале XII века и пользовалась большим авторитетом, влиянием, а также имела многие земли и привилегии). Литовские притязания на Смоленск и постоянный «нажим» со стороны западных католиков настолько затрудняли исполнение им своих обязанностей, что он попросил разрешения остаться в Москве. Возможно, этому поспособствовал и митрополит Киприан, который, защищая многие литовские интересы, не хотел иметь в Смоленске сильного соперника. Фактически, как подтверждают летописи, Даниил просто спасался от литовцев.
Епископ был тепло принят при Московском дворе. Напомним, что князь Дмитрий Донской специально для него учредил новую кафедру. Даниил получает от Дмитрия Донского в епархиальное владение подмосковный Звенигород и начинает именоваться «владыкою Звенигородским».
Похоже, что Даниил был знаком и даже близок с Саввой, и уже давно. Именно этим можно объяснить их постоянное сотрудничество на протяжении всего времени, пока Савва находился в Троицком монастыре. Вот почему до самой кончины Даниила он не покидал обители Сергия Радонежского и не переселялся в Звенигород, где его уже давно ждали.
2. Известно, что Савва пришел на гору Сторожи «с иконой Смоленской Божией Матери», что было особой традицией у многих современных ему основателей новых монастырей, но в данном случае имело особый смысл. То была, возможно, икона с его родины. С ней он привносил в Звенигород частицу своей земли. Поразительно, но в те же самые времена жена Василия I и дочь литовского князя Витовта — Софья, по наказу отца, пытающегося «задобрить Русь», уже фактически «отдавшую» ему Смоленск, привозит оттуда в Москву древнюю икону Смоленской Богоматери — «Одигитрию», защитницу западных русских границ. Икона попала на Русь из Византии еще в XI веке, и ее, по преданию, написал сам апостол Лука. «Одигитрию» Софья специально помещает на видном месте в Благовещенском соборе Московского Кремля. Но это «послание» от Витовта, направленное русским, чуть ли не прямо означало — «Смоленск уже не ваш», западные границы Руси, которые икона охраняла, уже немного подвинулись на Восток, а потому святыню свою — заберите, в ближайшее время обратного хода ей уже не будет.