ти места связаны с именами А. Рублева, И. Левитана, А. Чехова, Ф. Шаляпина, М. Пришвина… Может быть, этим можно объяснить удивительно хорошую солнечную погоду, ритмы опадающей листвы, безветрие во все дни конференции. Природа как будто задумалась и что-то вспоминала… Даже животный мир не остался равнодушен. То ли услышав богословские беседы, неожиданно появилась лисица и не отказалась позировать перед фотокамерами».
«Золотое сердце русское, бьющееся в миллионах, населяющих Русь, — писал Рерих-художник, — всегда томилось неосознанными устремлениями всемирности, и мечтою… о граде Китеже, Новом Иерусалиме». В 1930-х он вдруг решил реализовать идею Звенигорода в горах Азии. Для этого в 1933 году художник предпринял очередную попытку осуществления замысла и отправился в Маньчжурскую экспедицию. Как писали позднее — «под новой страной подразумевалась Сибирь и вся Азия, а место Звенигорода было уже давно определено — Алтай».
О плане экспедиции Н. К. Рерих говорил еще в 1929 году, выступая в Нью-Йорке. Американцы и решили отправить его в Маньчжурию и Внутреннюю Монголию. Рерих пишет брату: «Национальная и культурно-созидательная задача прежде всего звучит против безбожия, разрушения и тления… Мир движется к разрушению». В этом же письме говорилось о Сибири и Белухе — месте будущего строительства города. Рерих написал, что не может доверить бумаге многие секреты. Это уже сегодня скажут: «Речь шла о проекте Единой Азии с развитием концессий на Алтае и с центром этой страны Звенигородом».
Идея была странная. И она не осуществилась.
Что ж, у старца Саввы Сторожевского за полтысячелетия до этого дела шли куда лучше. Он построил, и немало. И миллионы людей почитают его — без всякого желания отправляться в предгорья Тибета.
Он строил Звенигород Подмосковный. И Реальный, и Небесный. Один из центров Древней Руси.
В 1924 году, уже за границей России, писатель Алексей Ремизов выпустит свою книгу «Звенигород Скликанный» с удивительными короткими эссе, открывающими некоторый взгляд современного человека на духовные поиски в православной Руси. «Пока бьется сердце и горит в вас желание, — пишет Ремизов, — жив дух в душе, не престанет жизнь. Новый город вы выстроите, и будет он краше и поваднее всех городов, новый город, скликанный».
Новое издание попало в руки его друга, также писателя — Георгия Гребенщикова, который выступил критиком книги. Это ему принадлежат пылкие слова: «Что это такое? И почему волнует это краткое ремизовское пророчество? Почему вам слышится в этих словах «Звенигород Скликанный» как будто далекий колокольный звон, трезвон празднично-пасхальной заутрени? Солнечная радость голубых небес и Русь великая, какая-то совсем по-новому прекрасная, маячит вашим мыслям и надеждам…»
А в 1904 году в Москве из печати вышла книжечка, рассказывающая о Саввино-Сторожевской обители. Кроме обычных фраз для паломников — что да как — неожиданно в тексте появились стихотворные строки, подписанные инициалами «Т. Д.». Название стихотворения гласило: «Мысли православнаго русскаго поклонника». А в незамысловатом тексте были и такие слова:
Посмотри, природы любитель,
На виды Сторожевских гор;
Здесь красуется обитель
И златоглавый в ней собор.
Преподобный Учредитель
Сей обители святой,
Святой муж, небесный житель
В ней нашел себе покой…
И еще — в самом конце стихотворения:
Его трудами крином Палестины
Сия пустыня процвела…
От Небесного Звенигорода до Небесной Палестины в начале прошлого века, как казалось, было рукой подать…
И еще раз, к читателю: это лишь предварительные рассуждения, не более, но они имеют право служить основой для некоторой гипотезы.
Глава седьмаяНАСЛЕДИЕ ПРЕПОДОБНОГО СТАРЦА
Спроси старцев твоих, и они скажут тебе…
…Запечатлей их жизнь и деяния в своем сердце.
Жизнь после смерти — модная тема нашего века. Даже не собираюсь здесь развивать ее философскую или иную другую «сущность». Для одних — это невозможная вещь. А для других, причем так называемых «простых» людей, почитающих чудеса и святость, другая жизнь настолько естественна, понятна и повседневна, что спорить или доказывать обратное — абсолютно бессмысленно.
И это не имеет отношения к так называемой мистике. Мы говорим о памяти. То есть о том, как дела и труды человеческие потом отражаются в земной жизни других людей.
Еще в начале этой книги мы обсуждали тему «второй жизни» Саввы Сторожевского, которая словно началась после его кончины. Только спустя десятилетия его имя не только вспомнили, но вдруг всенародно стали фиксировать многочисленные истории и события, которые принято называть чудесами. Они же, как правило, потом становились основанием для более глубокого почитания духовного подвижника, а затем — и для его канонизации.
Игумен Сторожевский Савва остался в памяти потомков как святой человек. И вся его жизнь — до или после кончины — является общим наследием, которое нам придется еще открывать и осознавать долгие и долгие времена.
Попробуем в этой обширной главе набросать хотя бы штрихи к панораме духовного наследства Звенигородского чудотворца. А если что-то и упустим, то читатель, надеюсь, не станет обижаться. Ведь необъятное — невозможно объять, а невидимое — иногда так трудно заметить…
Житийная традиция о Савве
Все лица… в житиях сливаются перед читателем в один образ, и трудно подметить в них особенности каждого.
Причисление к лику святых преподобного Саввы Сторожевского произошло не сразу. Как мы помним, его имя отчасти попало после кончины в «исторический переплет». Незавидная участь, которой подверглась память о князе Юрии Звенигородском, коснулась своим крылом и памяти о старце. Прошло почти полтора столетия до той поры, когда местночтимый, но пока еще не канонизированный официально святой был признан таковым Русской православной церковью.
Произошло это в 1547 году на церковном Соборе, созванном по инициативе митрополита Макария. Данное решение о Звенигородском чудотворце означало необходимость появления его Жития и Службы в память о нем. Так впервые для изучения и создания нужных текстов о Савве Сторожевском был назначен знающий в этом деле толк человек. Им и оказался уже известный нам инок, а впоследствии игумен Новгородского Хутынского монастыря — Маркелл, по прозванию Безбородый.
До настоящего времени дошло (или известно) несколько вариантов житий старца Саввы. Они в большинстве своем похожи одно на другое, а потому можно смело именовать их даже не вариантами, а редакциями или копиями (переложениями) некоторого единого текста. Основой его во всех случаях является работа Маркелла Хутынского, относящаяся к середине XVI века. В XVII веке существовали списки с этого Жития, почти не расходившиеся с оригиналом.
Еще одним — по времени — необходимо назвать Житие, вошедшее в сборник Дмитрия Ростовского и созданное в начале XVIII столетия. Другой, наиболее расширенный вариант жизнеописания принадлежит перу одного из настоятелей Саввино-Сторожевской обители в XIX веке — епископу Дмитровскому Леониду (Краснопевкову) и датируется 1860—1870-ми годами. В самом начале века XX, в 1901 году, были переизданы Великие Четьи-Минеи, в которых мы вновь находим текст Жития Звенигородского чудотворца.
Известны и другие многочисленные варианты житий преподобного Саввы, публиковавшиеся в различных изданиях XIX — начала XX века. Все они также повторяют друг друга.
Иногда в некоторых появлялись неожиданные факты или даты, до того времени неизвестные. Например, в одном Житии говорилось, что всего Савва Сторожевский прожил «80 лет» (автор — инок Саввина монастыря, издание 1903 года, хотя до него эту точку зрения высказывал и епископ Леонид), а это означало, что мы вдруг откуда-то получили точную дату его рождения — 1327 год. Увы, подобные сведения ничем не подтверждались, а потому будем считать их гипотетическими, то есть в определенной степени далекими от реальности.
Среди разных печатных публикаций Жития особо следует выделить, так сказать, «пушкинское». Жизнеописание Саввы попало в первое издание (1836 года) знаменитого «Словаря святых, прославленных в Российской церкви, и некоторых подвижников благочестия, местно чтимых». Известна высокая оценка, которую дал этому изданию А. С. Пушкин, опубликовав хвалебную рецензию в журнале «Современник». Однако в Словаре можно найти большое количество ошибок. По отношению к Житию «Саввы, преподобного Звенигородского» здесь появляются поразительные факты (если только автор не обладал какими-либо источниками, которые перевернули бы все наши представления о биографии старца). Например, в Словаре указано, что Савва, «исполняя волю своего духовного сына» князя Юрия, построил деревянную церковь Рождества на горе Сторожи под Звенигородом и основал свой монастырь в… 1377 году! То есть еще до Куликовской битвы и своего игуменства в Троицком монастыре после Сергия. То, что это не была простая опечатка (например, год 1377-й указан вместо 1397-го, что могло бы выглядеть более правдоподобно), подтверждает следующий в той же статье Словаря (через несколько строк) текст: «Тридцать лет управлял он устроенною им обителью». То есть в данной версии указывается, что в своем Звенигородском монастыре он прожил до конца дней — с 1377 по 1407 год.
Такое мнение могло быть интересным, если бы мы не приметили в данном издании и другие «опечатки». Обретение мощей Саввы во времена царя Алексея Михайловича «сдвинуто» с 1652 на 1682 год, хотя на этот же, 1682 год Словарь объявляет знаменитую Хованщину и появление в Саввиной обители царевны Софьи с братьями — Иваном и Петром — будущим российским императором. И так далее…