– А не зря ли мы все это затеяли, а, Мир?
Мне захотелось захныкать. Я люблю руководить, очень люблю. Но вот когда меня спрашивают, уверена ли в том, что делаю, мне тут же хочется сделать сто шагов назад и забиться в норку. Сколько лет искореняю в себе эту черту характера, а она все прорастает и прорастает, как на удобрениях! Но перед людьми не позволительно показывать слабость. Эту истину мне вбила в голову бабушка, когда я однажды подговорила ребят, и мы все вместе полезли в заброшенный домик. Там мы провалились под пол и целый день ждали, когда нас найдут, потому что выбраться были не в состоянии. Когда же нас обнаружили, я ревела громче всех. Бабушка тогда мне ничего не сказала, только лишь: «Идем домой». А там она меня так отпорола, что сидеть я потом дня три не могла. И наказывала она меня не за авантюру, а за то, что я проявила слабость, вела себя не позволительно для лидера. А ведь тогда я была именно им, слабохарактерные мальчишки ни за что бы не решились на это, если бы не я. Мало того, что я разревелась, так стала обвинять во всем других. Конечно, мне было тогда всего восемь. Может я и не осознавала, что такое ответственность, но после этого случая и последовавшего за ним наказания, определение данного понятия осело в моей голове на века.
И сейчас, вместо того, чтобы вывалить на Алю ворох моих переживаний, я села, смело улыбнулась и начала вдохновенную речь:
– Конечно, я уверена. Что за глупый вопрос! Мы боремся за правое дело! Разве нам нужен подобный тоталитарный режим в академии? Нет! Нам нужна тираническая сволочь? Нет! Это я тебе еще не рассказывала, что он в библиотеке учудил!
– А если не получится? – подруга подняла на меня грустные глаза.
Да, у нее, похоже, такой клевой и боевой бабушки не было.
– Не получится и не получится! Что он нам сделает? Главное отлично учится! И можно еще в какой-нибудь кружок записаться или на соревнования, чтобы он даже и не искал повода нас вытурить отсюда! Но в крайнем случае, если и вытурит – невелика потеря! Да таких талантливых ведьмочек, как мы с тобой, с руками и ногами оторвут! Еще и переборются, за нас. Так что подотри сопли! Ты ведьма или размазня?
Аля улыбнулась.
– Вот умеешь ты боевой дух поднять! Не думала оратором или спикером становится? – она подмигнула мне.
Я покачала головой.
– Нет уж, спасибо!
Аля вдруг встала, подошла ко мне, обняла и сказала:
– Знаешь, Мира – ты лучшая! Мне так повезло, что ты моя подруга!
Я обняла её в ответ, однако не могла не съязвить:
– А ты откуда знаешь, может, я в дружбе с тобой преследую определенные цели! Вон как с Адой!
Она отстранилась, выставила перед моим лицом кулак:
– Видишь вот это?
Я улыбнулась.
– Ага.
– Так вот, это встретиться с твоим симпатичным личиком в очень жарком поцелуе, если дела обстоят так, как ты говоришь! – с шутливой угрозой сказала она.
Я подняла руки.
– Все боюсь-боюсь и сдаюсь на милость победителя!
– То-то же! – довольно хмыкнула она.
Я посмотрела на принесенные Алей предметы, которые забытые лежали на кровати.
– Аля, кстати, что ты добыла у комендантши?
Она тоже посмотрела на вещи, а потом стукнула себя по лбу.
– Точно!
Она вязала первую коробочку.
– Вот это порошок.
Взяла другую
– Здесь прищепки.
Потом она указала на веревку.
– А это для сушки чистой одежды.
Я кивнула.
– Радость моя, пристроишь как-нибудь эту веревку, мне письмо бабушке надо написать.
– Не вопрос, – согласилась она и с решительным видом направилась в ванную комнату.
Надеюсь, комната устоит.
Я переместилась за стол, взяла ручку, листок и стала сочинять:
«Здравствуй, моя дорогая бабушка. Ты не представляешь, как я скучаю. Хочу бросить эту академию и уехать к тебе в лес. Нам так хорошо жилось вместе! Но как ты понимаешь, обстоятельства велят мне оставаться здесь. Хотя если не лукавить душой, признаюсь, мне здесь очень нравится. Воздушники и Аля делают мое пребывание в этом месте незабываемым...»
Я перечитала и скомкала листок. Нет, такой возвышенный слог бабушка не оценит, подумает, что я с мамой переобщалась. Взяла чистый лист и стала писать заново:
«Привет, ба! Я обойдусь без продиктованной правилом этикета тонны любезностей и перейду сразу к сути дела. В этом году у нас сменился ректор, который, по-моему, является одним из всадников Апокалипсиса не иначе! Он запретил все, что только можно было запретить! Я не буду перечислять тебе этот длиннющий список запретов, просто поверь мне на слово. Ты же понимаешь, что я, как истинная внучка своей бабушки, не могла оставить это просто так. Я решила бороться! Однако возникла проблема. Ректор – аморт. Я же, к моему величайшему стыду, совершенно ничего об этой расе не знаю. А ты сама говорила, что начинать сражение можно только имея хотя бы минимум информации. У меня же ее нет совсем. Поэтому, моя дорогая бабушка, не могла бы ты написать все, что знаешь о них (а я уверена, что не знать ты не можешь). Ты моя последняя надежда.
Любящая тебя Ари»
Я перечитала письмо, кивнула и положила его в конверт. Завтра отправлю.
– Готово! – услышала я голос Али.
Я пошла посмотреть, чего она там натворила. Между дверным проемом и перекладиной душа была натянута веревка. Я с любопытством оглядела это конструкцию и сказала:
– Ну, пока сойдет. До лучших времен, так сказать.
Подруга надулась.
– В смысле «сойдет»? Да это же гениальнейшее решение современности!
Я рассмеялась.
– Хорошо-хорошо! Только не обижайся! – тут же пошла я на попятный. – Ты у меня умница!
– Во-о-от! – проворчала она.
– Я в душ первая! – тут же забила я.
Аля закатила глаза и вышла, а мне тоже пришлось выйти. Нужно было взять полотенце и пижамку. Йэх, сразу вспомнилась моя потеря... Пижама со слониками была со мной на протяжении пяти лет! А тут такая нелепая кончина. «Вечна-а-ая па-а-амять». Прозвучало в моей голове. Я шмыгнула носом, вытерла несуществующую слезу, и посчитав, что дань уважения бывшему предмету гардероба отдана, побежала смотреть, что у меня там осталось.
Была у меня проблема. Я не могла спать в нижнем белье. Просто не могла и все! Мне обязательно нужна была ночнушка. И вот сейчас я стояла перед шкафом и с удовольствием отмечала, что у меня было еще два комплектика пижам, две ночных рубашки и даже один пеньюар. Так что мне есть в чем спать! Взяла первый попавшийся комплект и пошла мыться.
Уже в душе, я вспомнила свою первую пробную версию письма к бабушке и задумалась. Неужели я действительно так хочу отсюда уехать? Да нет. Мне все нравится... Если бы только не ректор!
***
Снова ужасная музыка. Я села, сжимая голову, и вдруг, я чувствую, что на мой живот что-то выливается. Я заорала, вскочила с кровати и открыла глаза. Передо мной в воздухе зависла метелка, которая держала веточками кружку. Преисполненная самых плохих предчувствий, я посмотрела на свою одежду и чуть не взвыла. На футболке было огромное пятно от кофе.
– Метла, ты издеваешься? – взревела я. – Что за пижамовредительство?!
Метя всеми силами выражала раскаяние, мол, хотела принести мне кофе в постель, а оно вона как вышло. И так-то оно так, но на фоне ее общей вредности, такой благородный поступок выглядел очень подозрительно. Хотя, наверное, хотела загладить свою вину.
– Ладно уж... – буркнула я
С соседней кровати медленно, будто труп, восставший из могилы, вставала Аля.
– Доброе утро, – буркнула она и поплелась в ванную.
– Утро добрым не бывает, – ответила я хмуро.
Особенно при таком подъеме!
Тридцать минут спустя я шла в столовую. Вчера традиционно завтрака не было, но сегодня все по расписанию.
Войдя в столовую, я подошла к столу раздачи, загрузила поднос едой, отказалась от десерта и пошла к столику. Парни уже сидели там и угадайте в кампании кого? Правильно! Адоника сидела и, мило улыбаясь, медленно поглощала пищу.
– Привет, – поздоровалась я.
Пацаны подняли на меня улыбающиеся лица, но заметив мое хмурое лицо, тут же перестали улыбаться.
– И тебе привет, – ответили они.
Я села. Марк аккуратно поправил мою шляпу и осторожно спросил:
– Что-то случилось?
– Да ничего, просто Метюха уничтожила уже вторую мою пижаму, а учитывая, что просыпаться пришлось под такую отвратительную мелодию, мое настроение вылетело в трубу.
Я посмотрела на их сочувствующие лица. Все они знали, как я трепетно относилась к своим пижамкам.
– Да не парьтесь! Ко второй паре развеюсь, – отмахнулась я.
– А у меня было замечательное утро. И музыка играла приятная, – тихо сказала Ада. Я бросила на нее мрачный взгляд.
– Ада, когда у Миры плохое настроение, лучше его не усугублять, – заметил Тарий.
– Почему? – также тихо спросила она.
По-моему, я начинаю ее тихо ненавидеть.
– Потому что могут быть самые необратимые последствия, – улыбнулся Марк и приобнял меня за плечи.
– Какие?
Точно, начинаю...
– Лучше тебя не знать, просто не зли ее.
– "Она" вообще-то здесь находится! – рявкнула я.
– Началось, – обреченно прошептал Иртан и стал медленно сползать под стол.
– Мирочка, солнышко, успокойся... Ты же такая у нас нежная, такая хрупкая, тебе нельзя волноваться... И карие глазки верни назад... – начал Марк.
Это он зря, конечно.
– Не сюсюкай со мной! И не подлизывайся, ишь моду взял!
Парни почти уже находились под столом.
– Да чего вы прячетесь?! Можно подумать, что я вас съесть собираюсь! – еще больше разозлилась я.
– Да кто тебя знает, – уже из под стола, как из бункера донесся до меня голос Колина.
Адоника смотрела на сие действие очень удивленно, а потом наклонилась под стол и спросила у Рамира:
– Она, что, и правда, опасна?
– Я тут вообще-то! Не надо обо мне в третьем лице говорить! – взвыла я, и уткнувшись в свою тарелку стала молча есть.