В дверь к Арнольду я стучалась, наверное, минут десять. Но он так и не открыл. Или спит, гад, или просто еще не пришел. Тут я услышала, как меня окликнули:
– Мирочка, ангел мой, ты чего сюда долбишься?
Я повернуль и встретилась взглядом с преподавателем медитации. Ламиаль Гамони выглядел также очаровательно, как и в нашу предыдущую встречу. Не знаю почему, но я объяснила ему ситуацию, умолчав лишь о том, что кексик для ректора.
– Это замечательно! – воскликнул он. – Я просто обожаю готовить! Пойдем ко мне, у меня там все необходимое, плюс проконтролирую процесс, чтобы ты отраву не приготовила!
Я улыбнулась, и мы с преподом потопали к его дому. Домик оказался небольшим, но очень милым. Ламиэль пропустила меня внутрь, и повел на кухню.
В общем, через двадцать минут, мы стояли все испачканные в муке, брызгах от яиц, смешанных с сахаром, но зато счастливые и довольные. Профессор просто душка!
– Нет! Нет, Мира, нет! Не сюда! Лей в другую чашку! – заорал он.
Я хмыкнула, и выполнила его указания. Еще через несколько минут тесто было готово и можно было выливать его в форму. Ламиаль с довольным видом протянул мне необходимое. Я посмотрела на сей предмет и выпала в осадок.
– А формочки не в виде сердечка у тебя нет? – спросила я с надеждой.
Он покачал головой.
– Да какая разница!
Вообще-то большая! Прямо-таки огромная! Просто кекс – это благодарность, кекс в форме сердца, – это уже, товарищи, намек! Но делать нечего. Крайне недовольная, сопящая и пыхтящая я, перелила тесто в формочку и поставила в духовку.
– Все! Теперь ждем двадцать минут и кекс готов! А сейчас можно и убраться.
И он стал неторопливо убирать посуду, складывать ее в раковину. Я, было, предложила свою помощь, но меня отстранили от дел, сказав, что от этого процесса получают несказанное удовольствие, которым не готовы делиться. Я только посмеялась и стала ждать, когда испечется мое кулинарное творение.
А потом до меня, наконец-то дошло, что если я, вся такая в муке и с кексом в виде сердца, заявлюсь к ректору в кабинет, меня неоднозначно поймет не только он сам, но и все вокруг. Значит, что? Правильно! Мне нужно просто попасть к нему в дом, оставить кексик на столе вместе с записочкой с благодарностью. Ух-х-х, какой же я все-таки гений! От энтузиазма, ударившего в попу, я подскочила со стула и принялась нетерпеливо бегать туда-сюда. С меня периодически сыпалась мука, а Ламиэль с самым флегматичным видом подметал ее.
Наконец, послышался долгожданный «дзынь». Я чуть подскочила на месте, а потом понеслась к духовке. Осторожно приоткрыла дверцу и отпрыгнула от ударившего в щеки горячего воздуха. Ламиэль засмеялся, отодвинул меня в сторону и самым профессиональным видом извлек наше творение. Кексик удался! Он был воздушным, золотистым... словом, прямо-таки манил съесть хотя бы кусочек от него. Преподаватель выделил мне специальную подарочную коробочку для выпечки (уж не знаю откуда она у него взялась?!), мы поместили туда кексик, я написала записку, которую вложила туда же, и пошла на выход.
Передо мной стоял вопрос: как проникнуть в дом к аморту?! Ладно, если уж ничего не получится, приду в комнату, переоденусь, а потом пойду к лорду Самтрэну. Рассуждая о насущном, дошла до пункта назначения. Критически осмотрела дом, а потом (ну так знаете, на всякий случай), решила попытаться открыть дверь самым наипростейшим способом, просто дернув ее. И угадайте что?! Она открылась! Я чуть на попу не плюхнулась от удивления! Порадовавшись своей удаче, проникла в дом.
– Нам не страшен злой аморт,
Злой аморт, злой аморт!
Где ты ходишь, белохвост,
Милый... тьфу ты...
Глупый белохвост!
Из кабинета никогда,
Никогда, никогда
Не вернется к нам сюда,
К нам сюда, к нам сюда! – напевала я, пробираясь на кухню.
Там положила в центр стола коробочку, поправила ее, чтобы лежала симметричнее, порадовалась, что не очень люблю сладкое, иначе бы до ректора эту аппетитную вкуснятину точно бы не донесла, и собралась уходить, как вдруг услышала, что хлопнула входная дверь. А-а-а! Твою ж хмырятину! Глаза лихорадочно забегали по помещению, пытаясь найти укромное место. Но тут даже штор и тех не было! Прикусила губу, вздохнула и нырнула под стол. Сердце колотилось как сумасшедшее, в крови играл адреналин, и меня пробило на хихиканье! Нет, просто ситуация бредовая, решила отблагодарить ректора, которому активно навязываю Аду, и испекла ему торт в виде сердца, потом еще проникла в дом, и тут вернулся он сам! И апогеем стало то, что прячусь я под столом! Я усилила нажатие зуб на губу, чтобы этот предательский смех не вырвался из меня. Наконец, я увидела ноги ректора и его хвост, который мирно покачивался. Но тут это белое нечто замерло, а потом чуть приподнялось, как бы выражая любопытство. Я прижала руку ко рту, стараясь дышать как можно тише. Даринер мин Самитрэн подошел к столу, по звукам я поняла, что он взял коробочку, открыл ее и положил крышку на стол. Затем на несколько секунд установилась тишина, а потом послышался сдавленный смешок. Хвост скручивался в разные фигуры, и нельзя было определить, что же твориться в душе его хозяина.
Мне стало до жути любопытно, что же он там такого смешного увидел? Прикладывая просто неимоверные усилия, я заставила себя сидеть и не палиться.
Вот коробка опустилась на стол, а ректор зашуршал моей запиской. Снова несколько мгновений тишины, а потом:
– Так-так-так, ну-ка выходи, ежик, – услышала я насмешливый приказ.
Почему сразу «ежик»?! Я была возмущена до глубины души! И вообще, какой ежик? Не знаю я никакого ежика! Затаилась. Ну, мало ли, а вдруг пронесет?! Не пронесло, стул отодвинулся, а затем ректор, опустился на корточки и посмотрел на меня.
А я так и сидела, обняв одной рукой колени, другой зажав рот.
– Проникновение со взломом? – поднял он бровь. – Что там за это в статье уголовного кодекса?
– Возмещение ущерба и исправительные работы, если не была совершена кража, – на автомате выпалила я.
А потом убрав руку ото рта, возмущенно сказала:
– Не было никакого взлома! Просто кому-то двери нужно запирать!
Аморт засмеялся.
– Ладно, ладно – не было. Мира, неужели ты не даже отблагодарить нормально, без приключений не можешь? Зачем нужно было пробираться в мой дом? – тут его взгляд остановился на моем лице, он мягко улыбнулся, и протянув руку, стер с моего носа муку, пробормотав при этом: «Поросенок».
– Не правда! – возмутилась я и подскочила, не учтя одного фактора: я все еще была под столом. Поэтому в следующую секунду, я ойкнула и села назад, потирая ушибленную макушку.
Ректор покачал головой и сказал, вставая:
– Вылезай давай! А то еще покалечишься...
Я, недовольно пыхтя, выползла из своего укрытия, выпрямилась и, сложив руки на груди, посмотрела на мужчину, он на меня.
– Сердце? – иронично спросил он, вскинув бровь.
– Открытая дверь? – в тон ему ответила я, при этом ехидно улыбнувшись.
– Туше, – признал он, чуть наклонив голову. – Итак, ведьмочка бедовая, ты почему здесь, а не у себя в комнате, как было тебе сказано?
Я удивленно подняла брови.
– А с чего бы это я должна слушать ваши приказы?
Он чуть ухмыльнулся.
– Может потому, что я ректор?
– Ваши обязанности, как ректора, начинаются и заканчиваются на учебном процессе и соблюдении учениками устава академии. Накладывать запрет на выход из комнаты, если такая санкция не предусмотрена уставом – не правомерно, – елейным голоском пропела я.
– Я уже подумываю о том, чтобы обратиться с ходатайством к королю и расширить свои полномочия, – признался Даринер мин Самитрэн.
– Попробуйте, – хмыкнула я. – Его Величество принимает по вопросам пересмотра законов в четверг с трех дня до шести вечера. Учитывая то, что не вы один такой умный, в очереди вам придется стоять где-то год плюс-минус два месяца. Сами вопросы рассматриваются от одного месяца до тех лет, если они имеет необычайную важность, ваш случай к этому разряду не относится. Значит, ходатайство будет обдумываться где-то три-четыре года. А учитывая то, что оно нарушает культ свободы личности, который в последнее время пропагандируют у нас в стране, я бы сказала, что ваше прошение не будет притворено в жизнь, – и я ослепительно улыбнулась.
Ректор же задумчиво на меня посмотрел.
– И где же ты интересно откопала такие сведения? Откуда ведьмочка из провинции знает тонкости рассмотрения прошений и разбирается в кодексах и уставах? – спросил он.
Я на секунду растерялась.
– Если я приехала из провинции – это не значит: настолько тупая, что не могу сложить два и два, – фыркнула я.
Он кивнул.
– Безусловно, но я бы сказал, что это немного иной уровень, который намного выше, чем школьная арифметика.
Я улыбнулась.
– Просто мне было интересно и я выписывала газеты и журналы, заказывала кодексы, все изучала. Самообразование – великая вещь, скажу я вам. Советую начать, вдруг поумнее станете! А то вы так теряетесь, когда я начинаю цитировать различные статьи... – ехидно сказал я.
– Двести тринадцатая статья гражданского кодекса гласит: любые намеки на умственную неполноценность личности, а также завуалированное оскорбление могут быть наказаны, если пострадавшая сторона обратиться в Местный суд. Степень наказания устанавливается судом, но не может быть тяжелее исправительных работ.
Мои брови тут же полетели вверх. «Полетели сквозь стрелы, под обстрелом и под огне-е-ем».
– Мать моя женщина! – удивленно произнесла я. – Да вы оказывается весьма образованный аморт!
– Не стоит говорить о том, чего не знаешь, – наставительно произнес он, правда, серьезность момента смазалась ухмылкой и тем, что он щелкнул меня по носу.
Я возмущенно посмотрела на него.
– Тоже самое могу сказать о вас!
Он пожал плечами, мол: век живи век учись – дураком помрешь. А я поняла, что задержалась здесь я туточки и надо валить мне домой.