– Что ж ты со своей проповедью как поздно спохватился? – буркнул Марк.
Парень в ответ развел руками.
– Я даже не знаю, что сейчас делать, что бы она нас простила, – Маркус провел рукой по волосам. – Мы так налажали, ребята.
– Мира – отходчивая, – неуверенно сказал Иртан.
– Да? – съязвил Марк. – И тебе нужна будет вот такая дружба, когда она будет относиться к нам с подозрением, недоверием... Я как вспомню ее слова о доверии, у меня мурашки по коже бегают! Так совесть грызет, будто я мать родную убил и над трупом поглумился!
Остальные закивали.
– Что делать будем? – спросил Тарий.
– Спроси чего-нибудь полегче, – Иртан прислонился к стене и побился об нее головой.
Я, честно говоря, уже не злилась на них. Ну да, обидно, да неприятно, но я, и правда, отходчивая, тем более их состояние прямо как бальзам а мою душу. Но кроме этого, я поняла, что и сама виновата. Действительно, нечего было от мальчиков все скрывать, а получилось так, что из-за недомолвок в руках Адоники оказалось грозное оружие. Односторонняя правда – называется. Она надавила на необъяснимые для них поступки в моем поведении, и перевернула так, как ей нужно.
Но чисто из вредности, помучаю их еще денечек или два, посмотрю на их виноватые мордашки. Я вредненько усмехнулась. Парни понурые ушли, я посмотрела им вслед и решила, что буду их мучить еще только завтра и все. Как не вовремя у меня совесть проснулась! Я была в досаде. Нет, что такое?! Спала, спала, а тут нате... Проснулась.
Тем временем вышла Адоника. Я тут же вышла из-под дерева и схватила ее за руку, она закричала.
– Тихо! – рыкнула я.
Замолчала.
– Заклятие снять хочешь?
Она закивала.
– Я приду к тебе сегодня в девять. Только попробуй мне не открыть! Тебе тогда такой сон присниться, что проснешься ты уже в психушке.
Воздушница посмотрела на меня с ужасом. А я криво усмехнулась.
– Хотела подождать, но не могу сдержаться, скажу сейчас. За кипиш, ты мне ответишь, поняла?
Не дожидаясь реакции, развернулась и пошла в общежитие.
Глава двадцатая
С Адой у меня был разговор короткий. В общем, все проходило так:
Пришла я, как и обещала, ровно в двадцать один ноль-ноль. Адоника открыла мне дверь и тут же села на стул, зажмурив глаза. Свет в ее комнате был погашен, а окна зазанавешаны. Наверное, спасается от тени таким образом.
Я по-хозяйски включила свет, не обращая внимания на протестующий крик Ады, и захлопнула дверь.
– Итак, вот мы и наедине, да?
Она дрожала, сжавшись в комочек. Да, сейчас мы не в равных положениях. Прочитала короткое заклинание. Воздушница вздрогнула и выпрямилась.
– Это закончилось? – прохрипела она, ее глазам стало возвращаться осмысленное выражение.
– Только не надо тут, – презрительно фыркнула. – Я не парни, понятно?
Она усмехнулась и кивнула. У меня было такое ощущение, что тварюга меня ни капельки не боится. Наверняка думает, что я ничего не смогу сделать.
– Итак, А-доч-ка, что это у нас за бунт, м? – ласково спросила я. – А последствий не боишься?
Адоника подняла голову. В ее глазах мелькнуло превосходство, она встала и подошла вплотную ко мне.
– Да что ты мне сделаешь? Ты, ведьма, мне, воздушнице? Тут нет твоих баночек, скляночек и заклинаний, а воздух – он везде!
Я улыбнулась и наклонила голову.
– Намекаешь на мою беззащитность?
– В корень зришь, – хмыкнула она.
А я... я расхохоталась. Боги, она такая смешная в своем ложном могуществе!
– Чего ты смеешься, букашка?! – спросила она.
Еле сдерживая новую волну смеха, сказала:
– Ой, я не учла, что нужно поработать над твоим остроумием! Хамить тоже нужно уметь!
Она прищурилась.
– Ты такая жалкая, Арамира, но ничего. Сейчас ты узнаешь, каково это быть не на высоте в данной ситуации!
Она с решительным блеском в глазах, сделала пас рукой, и меня прижало к стене.
– И что ты будешь делать? – спросила я, усмехнувшись. – Душить меня? Ой не надо, пожалуйста! – запричитала с ложным страхом. – Прошу, не убивай меня! – засмеялась.
– Как ты можешь так себя вести в проигрышной ситуации?! – зло выкрикнула она. – Ты в пролете!
– Я?! – поразилась до глубины души. – Пока нет, ведь ты любезно прижала меня к стене, когда я уже начала уставать. А там, посмотрим как оно дальше.
– А дальше ты будешь хрипеть и умолять меня прекратить! – процедила эта гадина и уже приготовилась сделать очередной пас, как вмешалась я:
– М-м-м, Адочка, солнышко, обернись, пожалуйста, мне кажется это к тебе.
Она обернулась и, завопив, сиганула на кровать. Там стояла... ну да... моя очаровательная девушка из зеркала. Надо же, как я ошиблась, прочитав вместо отмены заклинания, его модернизацию! Ай-яй-яй! Ну что я за растяпа?! Воздушные потоки отступили, и я встала на ноги, посмотрела на сжавшуюся в диком ужасе Аду.
– По-моему, ты зарвалась, тварюга падонистая, – сладко сказала я. – Мы с тобой как договаривались? Ты меня слушаешь, и я обеспечиваю тебе свадьбу с ректором. Все просто. Но нет же! Тебе обязательно надо влезть и все испортить! Поручусь ли я за то, что ректор на тебе женится, да что там женится, просто с тобой переспит? Нет. Ты делала все с точностью до наоборот всему тому, что я говорила тебе. И я что-то не припоминаю, что бы в нашем договоре были такие пункты, как выход моей сущности, настраивание против меня моих же друзей и отравление! Может я что-то пропустила? Дай подумать... Погоди-ка, нет! Такого просто не было!
Я сложила руки на груди.
– Короче так. Запомни вот это очаровательное создание, – я показала пальцем на девушку-кошмарик. – Потому что если ты еще раз, еще хоть раз сделаешь что-нибудь из ряда вон выходящее, она будет очень рада с тобой побеседовать.
Удовлетворенно посмотрела на Аду. Повернулась к кошмарику.
– Особо ее не мучай. Максимальное физическое повреждение – царапина. Понятно? Мне она нужна в трезвом уме. Потом сразу в зеркало, – и уже Аде: – Сладких снов, золото мое.
Дверь я закрывала под крики этой твари, чувствуя себя отомщенной. Теперь она не посмеет и пальцем ткнуть в мою сторону!
Стала волнами накатывать усталость. Ой, надо скорее бежать в комнату, а то усну прямо в коридоре.
Наутро меня вызвали в кабинет к ректору, где наругали за использование магии без присмотра преподавателя, и назначили наказание: запечатывание сил на неделю. Я, было, заикнулась про то, что это незаконно. Но ректор продемонстрировал мне устав, где собраны все санкции, а затем открыл последнюю страницу, которая была заверена самим королем. Желая рвать и метать от бессилия, я зло смотрела на аморта, а тот виновато сказал: «Такие правила». В общем, меня опечатали. Парней, как и обещала, помутузила денек, а утром сказала, что ни капельки не злюсь, и они могут прекратить делать такие виноватые мордашки. Тут же последовала пытка обнимашками, и вот что странно: у меня опять зачесался затылок! Просто поразительно! Я отстранила от себя Колина, отошла, и боль стихла, затем подошла к нему и обняла, и она появилась! Парни подивившиеся моему странному поведению, начали спрашивать: «Что такое?». Ответив: «Не важно», задумалась. Как-то это очень подозрительно... И есть у меня даже определенные домыслы и догадки... Поймала себя на мысли, что не хочу ничего говорить парням. И ведь помню, к чему это привело в прошлый раз, но все равно никакого желания поделиться с ними проблемой не было... И я не то, чтобы не доверяла или была обижена, пока я не могу это объяснить.
Как только занятия закончились, я пошла в почти уже родной кабинет. По привычке мило оскалилась секретарю, доведя его до икоты, постучалась и вошла. Ректор не сидел за столом, не стоял у окна, не искал что-то в шкафу, не пил чай – его вообще не было! Уперла руки в бока, сдула локон, упавший на лоб, поправила шляпу и осмотрелась. Ну и где его хмыри носят?! У меня вообще-то важный разговор!
Но вот дверь открылась, явив аморта. Заметив меня, он хмыкнул.
– А я-то думаю, чего это мой секретарь под стол спрятался...
Хмуро смотрю на него. Он тяжело вздохнул, рукой убрал волосы назад, прошел к своему столу, присел на столешницу, скрестил ноги и покорно сказал:
– Кричи.
– А чего это вы мне приказываете?! – тут же взъелась я.
– Не приказываю, а принимаю неизбежность. Ты сердитая, нога у тебя дергается, шляпа торчком стоит – короче, криков и разборок не миновать.
Я сильнее нахмурилась.
– Мне не нравится, когда мои действия предугадывают!
Он махнул рукой и ухмыльнулся.
– О, успокойся, ежик, ты как вечный сюрприз. Так что не переживай по этому поводу!
Я закрыла глаза. Так, мы ушли от темы. Собрала всю свою злость и возмущение и выпалила:
– Почему вы мне солгали?!
Открыв глаза, заметила неприкрытое удивление Даринера мин Самитрэна.
– Боги, когда такое было?
– Вы мне сказали, что метка ваша дурацкая исчезнет, а ничего подобного не произошло! Следовательно, вы солгали, следовательно, вы виноваты, так что убирайте теперь с меня эту гадость! Вот! – я даже ногой топнула.
Он рассмеялся.
– Боюсь, это невозможно...
– Что?! – от возмущения у меня даже дыхание перехватило. – То есть как «невозможно», мне, что эту мерзость до конца жизни на себе носить?!
Он улыбнулся.
– Нет, ну почему же... – скрестил руки на груди, – только до тех пор, пока не выйдете замуж.
Я облегченно выдохнула, но потом прищурилась:
– За вас? – уточнила подозрительно.
В ответ – ухмылка.
– Можно и за меня, но это не обязательно.
Тоже сложила руки на груди.
– А как это я, интересно, замуж выйду, если при прикосновении мужчин ваша метка жжется!
Он пожал плечами.
– Твои проблемы.
Зло пыхтя, подошла к нему и, ткнув пальцем в его грудь, прошипела:
– Нет, это твои проблемы. Ты мне ее поставил, без моего, кстати, на то разрешения, ты и убирай!
Он, приблизив лицо к моему, понизив голос, сказал: