Я посмотрела на нее.
– И что?
– Это значит, что ты не выйдешь из своей комнаты, – сказала она очень спокойно.
Почувствовала на себе взгляд бабушки, как бы спрашивающий: «Ты сама или мне разобраться?».
– Что? – переспросила я тихо.
– Ты не выйдешь из своей комнаты, не хочу, что бы ты опозорила нас.
Очень мило улыбнулась, отодвинула тарелку, положила локти на стол и протянула:
– Знаешь, мамулечка, я особо-то и не хотела, но раз ты ставишь вопрос ребром, то я просто не могу не выйти к дорогому жениху.
Мама прищурилась.
– Я запру тебя в комнате.
Вспышка гнева внутри меня поразила все органы, и огненной лавой понеслась по крови.
– Попробуй, – в моем голосе отчетливо слышалась угроза.
– Диария, это уже слишком, – укоризненно сказала ба. – Он в любом случае увидит ее.
В ответ на это герцогиня цинично улыбнулась.
– Да, но пусть он сначала подтвердит свои намерения жениться на ней. А если он увидит эту невоспитанную безманерную хабалку, ведущую себя как вульгарная безродная девица, убежит на край света.
Сколько раз она меня оскорбляла... и не сосчитать, по идее это уже не должно ранить, но почему-то каждый раз глубоко внутри надеешься, что мама принимает меня такой, какая я есть, и каждый раз разочаровываешься.
– А что он еще может отказаться? – спросила бабушка заинтересованно.
Наденька воскресла.
– Нет.
Моя мама – мородер, нельзя так поступать с покойниками (это я про мою Надю), то воскресать, то убивать снова с особой жестокостью.
– Это чисто официальная церемония, – добила мама.
– В любом случае, завтра я увижу своего жениха, – сказала я твердо. – И ни ты, ни отец, ни сами Боги меня не удержат.
Я отодвинула стул, встала и, не оборачиваясь, ушла. Уже ночью, лежа в кровати и глядя в потолок, я думала о Даринере. Так странно все получилось. Спроси меня кто-нибудь, хотела ли бы я отношений с ним, я бы не ответила. Он мне нравится, не могу не признать, что меня волнует его присутствие, возбуждает его тело, мне комфортно и уютно рядом с ним, а также он внушает непередаваемую уверенность. Но... во что бы превратилась наша семейная жизнь? Да что такое, вообще, «семейная жизнь»? Что это значит? Примеры, стоящие перед моим мысленным взором нельзя назвать показательными. Риан после похорон своей жены плакал у меня на плече от счастья, приговаривая: «Слава Богам, отмучился! Освободился!». Два другие брата изменяют своим женам направо и налево, да и они не хранят им верности. Их семейная жизнь сводится к дежурному «Доброе утро», после того, как они приходят от любовников и любовниц, и «Доброй ночи», когда уходят к ним же. Это семейная жизнь? Мама и папа... ну не знаю, они так холодны друг с другом, хотя я помню, когда между ними было все по-другому. Нормальные отношения, даже с отголоском теплоты, а потом... потом он ей изменил. Ди и Бил... им плевать на мужей как на мужчин, они у них реально заменяют домашних питомцев, я даже не удивлюсь, если они не ведут половую жизнь. Бабушка... она отзывалась о дедушке крайне сухо. А теперь вот и меня ждет брак... Но почему-то, именно разноглазый хвостатик, запавший в душу, заставляет думать о браке и семье, а не какой-то гипотетический жених.
Перевернулась на бок. Закрыла глаза. Наверное, я бы хотела побольше пообщаться с ним, узнать его получше, да и вообще, отчего-то хотелось провести с ним много часов сидя на мягком диване у теплого камина, слушая его рассказы, с кружкой горячего шоколада или лежать под звездами и делиться мечтами или путешествовать и делать какие-то новые открытия для себе, вместе с ним... Так много всего хотелось... и эти желания откровенно пугали. Все так ново и неожиданно.
«Я не сдамся, Ари. Никому тебя не отдам».
Надеюсь, Даринер, ты выполнишь свое обещание, потому что как бы я не хотела быть сильной, смелой и независимой, как бы я не подбадривала себя, я так боюсь предстоящего замужества... Впервые в жизни, я желала залезть под оделяло и крикнуть оттуда: «Отстаньте! Я не хочу! Я не могу! Уйдите!». Я с ужасом понимала, что мой «ежик», захватывает территории моего разума, превращаясь в настоящего «еже-монстра».
Завтра предстоит сложный день, хватит думать, Мира, засыпай уже! Сопли развозить ты можешь и завтра! А сейчас бай-бай!
Утром ко мне в комнату ворвалась бабушка и стала готовить к предстоящей встрече. Мы выбрали самое дурацкое платье цвета пудры, которое кроме как «полет рюшечной фантазии» назвать нельзя. Волосы бабушка уложила в мудреную прическу, при этом не оставив ни одной прядки свистать у лица. Затем она напудрила их, и они приобрели странный сероватый оттенок. Лицо мне она замазала белилами, карандашом светло бежевого цвета смазала границы губ и накрасила их помадой светлого же цвета. Брови она мне нарисовала светлым карандашом и светло-коричневой тушью накрасила ресницы.
Короче, устроила мне мастер-класс, как изуродовать свою внешность за час. Нет, выглядела я относительно нормально, в принципе, все дамы в высшем обществе придерживались примерно этого эталона, разве что глаза и губы наоборот подчеркивали, а не скрывали, но, в общем и целом – нормально. Но я-то так никогда не одевалась, для меня такой вид – отвратителен!
– Ты готова! – сказала она, с удовольствием оглядывая меня. Я же с отвращением смотрела в зеркало. Меня было просто не узнать
– Пойдем. Твой жених как раз приехал.
Не испытывая абсолютно никакого волнения, я решительно открыла дверь и спустилась вниз. Там меня уже стояли родители сестры с мужьями, братья с женами и Риан, увидев меня, они пооткрывали рты.
– Аралимираин, ты ли это? – спросила мама.
– Разумеется я, дорогаяя мама, – ласково ответила, внутри плюясь и ругаясь от фальшивости всей ситуации.
Градус удивления вырос еще на несколько отметок.
– Каритис мин Долорес, граф Адельгава и Борм мин Долорес, герцог Криантанский, прибыли, – объявил дворецкий.
В ту же минуту вошли два аморта, они были невероятно похожи, наверняка отец и сын, оба брюнеты, оба имеют по два одинаковых разноцветных глаза: коричневый и синий, черты лица обоих были мужественны, от них прямо-таки веяло брутальностью.
– Добро пожаловать, – расплылась в улыбке мать. – Позвольте представить вам мою дочь, о которой я вам рассказывала.
Взгляд более молодого аморта, очевидно моего жениха, прошелся по нам, а затем стал оглядывать помещения. Видимо во мне он своей невесты ни признавал.
– Аралимираин мин Тадиа, – представила меня маман и вывела вперед.
Взгляд Каритиса прошелся по мне и аморт содрогнулся. Мне захотелось заржать, такого ужаса и страха на лице мужчины я не видела ни разу!
– Мне очень приятно с вами познакомится, Каритис мин Долорес, – сказала я тихо, опустив глаза.
Увидела, как он кинул взгляд на своего остолбеневшего отца, но тот справился и взглядом указал на меня: мол, действуй, сынок, родина будет тобой гордится!
– Мне тоже весьма приятно с вами, наконец, встретится, – сказал он, подходя и целую руку.
Я почувствовала знакомое жжение, а он застыл и посмотрел на меня, в его глазах увидела нечто непонятное. Я, как очень добропорядочная девица не стала лезть не в свое дело и не спросила, чего это он на меня вылупился.
Еще полчаса мы знакомились, а потом нас с женихом выставили погулять. Я шла рядом с ним, не касаясь.
– Скажите, Аралимираин, – вдруг начал он. – Вы раньше не встречались с представителями нашей расы?
Я скосила глаза на его хвост, он нервно метался из стороны в сторону. Так, что-то тут неладно. Если он спрашивает, значит, есть подозрения. Сказать, что мой ректор аморт? Но тогда он узнает, что я учусь в академии на факультете ведьмачества. Тогда заподозрит подвох в моем внешнем виде и поведении. С другой стороны, если все отрицать, тоже можно вызвать ненужные подозрения.
– Скажите, отчего такой странный вопрос? – спросила я тихо.
Почувствовала на себе его взгляд.
– Просто у меня есть подозрения, что знакомы, и довольно близко.
И тут меня, как холодной водой облили! Метка! Ну, конечно же!
– Простите, господин, это является проблемой? – я остановилась и, сорвав цветок, поднесла его к носу.
– Не думаю... просто... Аралимираин, ваши родители писали, что вы – ведьма, это правда?
Да твою же хмырятину!
– Да, – ответила я дрожащим голоском. – Это правда, только, надеюсь, вы никому об этом не скажите.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Почему?
Я расширившимися глазами посмотрела на него, прижала ладошку ко рту и прошептала:
– Это ведь такой позор! Такой позор!
Потом всхлипнула:
– Вы не представляете, какую форму нас заставляют носить в академии. Это ужасно. Все девочки такие невоспитанные и вечно смеются...
– Ты считаешь, что смех – это плохо? – кажется, тут проводится акция «Порази жениха», угадайте, кто принимает в ней самое ярое участие.
– Конечно, – ответила я с уверенностью. – Только невоспитанные люди много смеются, а воспитанные обычно не проявляют эмоций, разве что девушкам можно плакать.
Аморт почесал затылок. Его хвост недоуменно крутился.
– То есть, смеяться – плохо, а плакать – хорошо?
Я кивнула.
– Хорошо, а где вы получили метку, Аралимираин? – спросил вдруг он.
Да твою же! И не прикинешься овечкой, потому что метка до безобразия ощутима и уж он наверняка это знает! Хотелось сказать, мне ее поставил ректор, вроде как сказать: «На-кась выкуси!». Но как сказал сам аморт, для него это проблемой не является, а вот то, что мной заинтересовался ректор, станет для него некой загадкой, следовательно, вырастет интерес к моей персоне. А мне это ну совершенно не нужно!
Я всхлипнула. Молясь всем богам, чтобы метка не была опознавательным клеймом, я начала врать:
– Это было так ужасно... Однажды, к нам приехали студенты по обмену, в пятницу после занятий, они ушли. Вечером я как раз возвращалась из салона, в котором вязала, как вдруг появились они, от них пахло вином, они стали приставать ко мне, а один прижался своими губами к мои, представляете? Что было дальше, я не помню, так как упала в обморок.