— Да, в предбаннике в шкафчике для полотенец рюкзак лежит.
Мать сложила пальцы щепоткой, опять покосилась в красный угол, где не было икон, и перекрестилась сама, потом осенила знамением и дочь.
— Вот и славно. Пусть хоть у тебя жизнь другая будет.
— Мамочка, спасибо! — Аня крепко обняла родного человека. — Я как устроюсь, тебя к себе заберу. Вот увидишь! У меня все получится.
— Бабы, вы еще долго прихорашиваться будете? — услышали они голос отца.
— Идем уже!
Мать сунула деньги в бюстгальтер дочери и выскользнула в кухню.
Аня растерянно поглядела ей вслед. Еще раз пригладила волосы ладонями, щелкнула по идиотскому цветочку и шагнула к выходу. Взгляд наткнулся на ножницы, висевшие на гвоздике. Она протянула руку, но безвольно опустила ее: с четырьмя мужчинами можно справиться только хитростью, но не силой. А себе навредить она была не готова.
— Аня, ты где? С тобой хотят познакомиться гости.
— Иду!
Девушка откинула шторку, сделала шаг в кухню и замерла: на нее уставились три пары знакомых глаз: Петьки Анисимова, которого она давно знала, и тех мужланов, набросившихся на нее на берегу. Вот так сюрприз!
Растерялись и они, явно не ожидая такой встречи. Парни переглянулись, заерзали, потом покосились на нее и на Петьку.
— Проходи, садись рядом с женихом, — любезно пригласил отец, указывая рукой на свободный стул.
Анюта огляделась: мать стояла у плиты, раскладывала еду по тарелкам, но на дочь не смотрела. Петька разглядывал девушку шальным взглядом, а в его глазах блестели огни. Парни притихли, не высовывались.
Она села на стул. Справа от нее пристроился Анисимов, благоухающий дорогим мужским одеколоном, а слева — блондин с хвостиком. Вокруг его глаз расплылись бледные синяки. Брюнет тоже выглядел уставшим и больным. На лбу возвышалась здоровенная шишка.
— Знакомьтесь, — Петька гордо окинул взглядом гостей, — моя невеста, Анюта Рогожина. Видели вы еще где-нибудь такую красавицу?
Парни снова переглянулись, но промолчали. Отец разлил алкоголь и первым поднял стопку.
— Ну, за помолвку выпьем, а потом и о свадебке можно поговорить.
Анюта чуть не поперхнулась сунутой в рот жареной картошкой. Она оголодала так, что речи слушать уже было невмоготу.
— Это точно, покумекаем, — согласился Петька. — Дядя Юра, наша договоренность в силе остается?
«Это они, о чем?» — думала Анюта, поглощая усиленно ужин. Надо поплотнее поесть. Неизвестно, когда еще в следующий раз придется набить желудок.
— Ну, зятек, я надеюсь. Не зря тебе дочь отдаю так рано. Мог бы еще годик-два сам ее воспитывать.
Отец подмигнул Анюте, но та угрюмо уставилась в тарелку. «Ага! Так я тебе и позволила! Не хочу превращаться в подобие мамы», — думала она, поедая картошку с солеными огурчиками и запивая эту смесь молоком. Она немного расслабилась. Ничего опасного для ее жизни в маленькой кухне не происходило. Мыслями она уже унеслась далеко.
Мужики тоже на минуту замолчали, перекусили, выпили еще по две стопки и заговорили о своем. Оказалось, что эти парни приехали из города. Они торговали на том рынке, куда Петруха возил товар, и вместе что-то крутили с налоговой и санэпидстанцией. А еще крышевали помаленьку. Петеньке, видимо, похвастаться невестой хотелось перед городскими дружками, а перед будущими сватами — связями.
Анюта в их разговор не вмешивалась. Пока для нее все складывалось благополучно. Посмотрят, поговорят и уйдут. Она снимет это идиотское платье, выбросит флердоранж в помойное ведро, подождет, пока родители уснут и сбежит. Правда, куда она ночью направится, когда нет на дорогах ни транспорта, ни освещения, она еще не знала. Может, даже переночует у Кати, а утром уедет на первой маршрутке.
Отец, Петька и брюнет вышли на крылечко на перекур. Их голоса доносились теперь глухо, они что-то бурно обсуждали.
Анюта тоже хотела встать, чтобы помочь матери, но в этот момент она почувствовала, как ее кто-то ущипнул ее за ногу. Девушка резко повернулась к блондину и уставилась на него злыми глазами.
— Грабли убери! — громко сказала она, а мать испуганно оглянулась на дверь.
— Только попробуй брякнуть про лес! — прошипел он. — Прикончу.
— Не посмеешь!
Анюта выставила два пальца вперед, метясь в глаза, и Борик отшатнулся. Хотела еще что-то сказать, но замолчала: отец вошел в кухню, потом двинулся в ее комнату. На пороге остановился и посмотрел на мать:
— Еще одну тарелку поставь. Сейчас Степановна придет.
— Зачем? — испугалась бедная женщина.
Струхнула и Анюта. Ей опять не нравилось, во что превращаются эти смотрины. Отец явно что-то темнит. Что в их доме забыла председатель поселкового совета, местная администрация?
Но отец уже скрылся в ее комнате. Аня так и осталась стоять на месте, не обращая внимания, на то, что блондин по-прежнему дергал ее за платье.
«Что отец хочет у меня найти?» — заволновалась она, а сердце бешено заколотилось.
— Дочь, а где твой паспорт? — вдруг поинтересовался отец из-за шторки.
— А зачем тебе он? — всунулась мать.
— Не твое дело. Надо. Анька, говори, куда паспорт спрятала?
Отец показался на пороге с ее сумочкой в руках. Блондин спрятал руку под стол. Анюта видела боковым зрением его телодвижения.
— Я не прятала. Папа, ты забыл? Нам завтра аттестаты выдавать будут. Классуха собирала паспорта для их оформления.
Она лгала, обмирая от страха. Просто надеялась, что отец не знает всех тонкостей школьного делопроизводства. Паспорт и аттестат уже несколько дней лежали в ее рюкзаке. Аня заранее побеспокоилась о самых важных для нее документах.
Ситуация становилась все более напряженной. Анюта переглянулась с матерью. Та бочком стала двигаться к выходу в сени.
— А разве паспорт берут для заполнения аттестата? — влез в разговор блондинчик. — Сейчас в школу ксерокопии все дети приносят.
— Да, и вправду. Зачем? — отец грозно уставился на дочь.
Та сжала в руке вилку, готовая с размаху заехать ею по лежащей на столе ладони Борика. Ярость так и клокотала в ее душе, затуманивая мозги. Еле нашлась с ответом.
— Э-т-т-о в городе все несут ксерокопии. А в деревне, где я ксерокс найду?
— Ха, а ведь Анька правду говорит! — воскликнул отец. — У нас только у Степановны есть такой аппарат, правда?
Эти слова он уже адресовал толстой тетке, которая шумно дыша, как паровоз, ввалилась в кухню.
— Ты Юрий Николаевич, о чем балакаешь? О каком аппарате?
— О ксероксе я говорю.
— А, так в нем краска кончилась. В райцентр завтра надо везти на заправку.
Анюта выдохнула. Плечи опустились, будто из нее, как из резинового шарика выпустили весь воздух.
— Степановна, Петька не хочет долго свадьбу ждать. Готов хоть сейчас жениться. Это можно без паспорта организовать?
— Что? Папа! Ты что делаешь? — закричала Анюта.
— А почему бы и нет? — Степановна опустилась на стул, и тот заскрипел под тяжестью огромного тела. — Если обе стороны согласны, можно и оформить. Свидетели, чай, есть?
— Я! Я! Не согласна! — пыталась привлечь внимание Анюта, но ее взрослые не слушали.
— Ого! А папаня-то у тебя еще тот мудак! — хохотнул блондин и дернул ее за платье. — Ты того, лучше бы с нами там… в лесу.
— Заткнитесь все! — закричала уже во всю глотку девушка и выбежала на середину кухни. — Я же не товар какой-то. Я не согласна выходить за него замуж.
— Т-ю-ю-ю! А кто тебя спрашивает? Я тебя родил…
— Я тебя и убью? Давай папочка, давай! — пошла на него грудью боевая Анюта. — Отдай меня Петюне в постельку. А заодно и этим кабанчикам подложи.
Она взмахнула рукой, показывая на Борика и Вовчика, который только что вошел вместе с Петькой и стоял, настороженно прислушиваясь к разговору.
— Ну, ты чего девонька, разошлась. Рази какой родитель плохого своему ребенку пожелает? — попыталась встрять Степановна.
— Нормальный, может, и пожелает, а тут… Говори, за какую выгоду меня продаешь?
Отец размахнулся и ударил Аню по щеке.
— Ты… — закричал он. — Ты…еще смеешь? Я тебя кормлю, пою, одеваю, а ты?
— А ты, Юрий Николаевич, не волнуйся, — всполошилась Степановна. — Сейчас все сделаем, а в паспорт впишем, когда она его из школы заберет. Восемнадцать годков ведь уже стукнуло, никаких проблем.
— Нет, я не согласна! Не древние времена, чтобы насильно замуж отдавать!
Аня размахивала вилкой, как смертельным оружием. Вовчик попытался перехватить ее руку, но она с такой силой вырвала ее, что тот потерял равновесие и чуть не свалился под стол. Она уже ничего не боялась и шла ва-банк.
Надо выбираться, но и высказаться хотелось. Боль от пощечины, злость на отца, на похотливого жениха, на тупую председательшу, которая приперлась оформлять брак без паспорта, переполняли ее.
— Анька, ты белены объелась, что ли? — удивленно смотрел на нее отец. — Как я скажу, так и будет. И ты чего честных людей в наш разговор затаскиваешь? Какие они тебе кабанчики?
— А такие! Я почему сегодня так поздно пришла? Эти говнюки меня у речки прихватили и хотели изнасиловать. Еле вырвалась! А потом в лесу заблудилась, от дикого кабана спасалась. А тут свадьба? Никакой свадьбы не будет!
Она изо всех сил швырнула на стол вилку, а потом шарахнула о пол стулом. Грохот раздался такой, что все ошарашенно замерли, а потом…
— Ах, ты! — Петька Анисимов как-то странно хрюкнул и пошел на Вовчика.
Тот перепугался, хотел сбежать, да развернуться в тесной кухне было негде. Петька схватил дружка и стукнул ему по роже. Тот и пискнуть не успел, так быстро все произошло.
Отец тоже не растерялся и двинул на Борика. Степановна испуганно прижала толстый живот к столу и только вскрикивала:
— Давай его левой. Нече к нашим девкам приставать. Юрка, гони ты этих в зад. Нам такие женихи не нуж…
Дальше Анюта уже не слышала. Она выскочила в сени, схватила кеды и бегом на крыльцо. Мама ждала ее у баньки с рюкзаком в руках (и как смогла преодолеть свой страх и догадаться?). Она наскоро обняла дочку, перекрестила, всплакнула и толкнула на тропинку между рядами картошки.