Но ей не пришлось ничего говорить. Под ее запиской он написал: «Я тоже прекрасно провел время. Надо идти на работу, но, к счастью, сегодня я приду домой чуть пораньше. Я тебе позвоню. Номер моего мобильного телефона — 555‑76‑78». Похоже, что Алекс решил завести с ней роман.
Луиза как‑то написала, что, если ей понадобится совет по поводу мужчин, надо обратиться к Розе.
Выгуляв и покормив Алису, Дженифер постучалась в дверь Розы:
— Вы не заняты, Роза?
— Я собиралась идти в магазин, но, если у тебя ко мне дело, я схожу позже.
Дженифер глубоко вздохнула.
— Вы можете рассказать мне об Алексе?
Глаза Розы сверкнули, и она заулыбалась:
— Входи, Дорис. Давай выпьем кока‑колы.
Алекс, рассказала Роза, купил этот домик около двенадцати лет назад. Он был тогда совсем молодым двадцатитрехлетним полицейским, только что окончившим академию, холостым и очень приятным в общении. Затем пару лет спустя в доме появилась красивая молодая женщина — его жена.
— В ту пору мы еще не были друзьями, — сказала Роза. — Поэтому мы не знали о помолвке Алекса, и на свадьбу нас не приглашали. Когда появилась Пэтси, клянусь, на улице стало светлее. Она всегда была полна кипучей энергией, всегда что‑то затевала. Нетрудно было понять, что Алекс счастлив. Мы часто видели его в те дни, я думаю, это потому, что ему хотелось побольше времени проводить со своей красавицей женой.
— А что случилось потом? — спросила Дженифер, уверенная, что услышит историю о том, что жена разлюбила Алекса и ушла.
— Однажды мы заметили, что молодая жена не появляется, а дом Алекса всегда стоит запертым. И если бы мы изредка не видели, как он уходит на работу и возвращается, то решили бы, что он уехал.
— Что же произошло?
— Она ушла от него. Или он ее выгнал. — Они сидели за кухонным столом, наклонившись друг к другу, и пили кока‑колу. — Алекс в ту пору был самым младшим по чину, поэтому его всегда ставили дежурить по ночам и в выходные. Но его жена не сидела одна и не скучала — если она не пропадала где‑нибудь почти до утра, то приводила гостей к себе. Но к приходу Алекса она всегда ухитрялась вернуться домой или выставить своих гостей. Я как‑то сказала об этом Луизе, и знаешь, что она мне ответила?
— Могу себе представить, — произнесла Дженифер.
— Она сказала, что у меня грязные мысли. Фу.
Дженифер обдумала услышанное.
— Бедный Алекс, — мягко сказала она.
— С тех пор в этом доме не было женщин. Я не хочу сказать, что он ни с кем не встречался — этого я не знаю. Но если бы он привел кого‑нибудь к себе домой, то ему пришлось бы провести ее прямо мимо нас с Луизой. Луизу, конечно, это совсем не интересует, но я слежу за этим. Именнослежу.
Значит, Роза знает, где Алекс провел прошлую ночь, сказала себе Дженифер.
— А он не говорил вам, что же все‑таки случилось? С его женой?
— Я никогда не спрашивала, — ответила Роза. — Мне было видно, что, что бы там ни произошло, он очень сильно страдает. Он очень долго приходил в себя. Однажды, через пару лет после разрыва, он стриг у себя газон — и остриг все три наших газона. Они, конечно, совсем небольшие. Потом он как‑то обрезал все три наши живые изгороди. Потом у наших дверей появились весенние цветы, и мы с Луизой решили пригласить его на обед. Мы никогда не обсуждали вопрос, кому стричь газоны, — это было все равно как будто у нас работал студент.
— Но теперь вы очень близки…
— Мы с ним друзья, Дорис. Но он не доверяет мне своих тайн. — Роза задумчиво улыбнулась. — Нам очень хорошо вместе, Алексу и мне. Но я редко приглашаю его — я не хочу, чтобы он проводил все свое время со старухами.
— Но мне показалось, что он доволен своей жизнью! — запротестовала Дженифер. — Я встречалась с его напарницей и ее мужем. Алекс лично представил меня половине семьи Адольфо и всем, кто живет по соседству. Он их всех знает. Он может быть холостым или встречаться с женщинами, но он живет полной жизнью. И вы не станете этого отрицать.
Роза подняла одну прекрасно очерченную бровь.
— Он сейчас встречается с женщиной? — спросила она.
Дженифер глубоко задумалась и ответила не сразу. Как так получилось, что этот привлекательный, чувственный и веселый мужчина лет восемь не имел в своей жизни дорогой ему женщины и вот, неожиданно, через пару месяцев после встречи с ней, Алекс уже готов снова попытать счастья? С ней? А что он скажет, когда узнает, какой жизнью жила она?
— Не знаю, — мягко ответила она на вопрос Розы.
— Мне кажется, он увлекся тобой.
— Не знаю, — снова произнесла Дженифер.
— Прибереги свое кокетство для кого‑нибудь другого, дорогая. Я тебя насквозь вижу. — Роза встала. — Давай‑ка выпьем вина. Оно развяжет нам языки. — Она подошла к полке, где у нее стояло вино, и начала перебирать бутылки, пока не нашла ту, что хотела.
— Луиза меня предупреждала. Она сказала, что вы напоите меня, чтобы заставить говорить.
— Как она там?
— У нее все хорошо. Но я не могу понять одного, Роза. Я всегда спрашиваю ее, как там Руди, но Луиза всегда пишет, что у него все по‑прежнему.
Роза в этот момент вытаскивала из бутылки пробку, и вдруг ее рука замерла. Она обернулась, чтобы посмотреть на Дженифер, и на ее лице появилось какое‑то странное выражение.
— Дорогая моя, — сказала она, наконец. — Нам действительно надо выпить.
— Почему? Что случилось? Все это так странно. Она ведь говорила, что хочет увидеться с сыном, правда?
Роза разлила вино по бокалам и села.
— Я думаю, она имела в виду, что хочет побыть рядом с Руди. Видишь ли, Дорис, Руди давно уже умер.
Жизнь Луизы была удивительна и трагична. В сороковых годах она вышла замуж за калифорнийского инженера. Его звали Гарри. Через год у них родился сын, Руди. Он был их единственным ребенком. Луиза сначала работала в школе, но потом, вернувшись в колледж, продолжила учебу, и во время занятий детская коляска стояла у ее стола. Наконец она получила академическое звание. Луиза и Гарри были настоящими интеллектуалами и вели богемный образ жизни. Они исповедовали идею равного партнерства в браке еще задолго до того, как это вошло в моду. Но ей, как матери и жене, нелегко было совмещать учебу и работу. Я думаю, именно поэтому она и занялась исследованием женских проблем и женской литературы.
Они много ездили в ту пору и прожили несколько лет в Европе, в основном в Лондоне. Гарри работал в министерстве обороны консультантом и разъезжал по всему миру, а Луизу с ее исследованиями охотно принимали в университетах разных стран.
— Луиза, должно быть, была настоящим ученым, — сказала Дженифер.
Роза улыбнулась:
— Иногда, Дорис, ты напоминаешь мне ее. Твой выбор слов. По уровню образования ты гораздо выше простой официантки из кафе.
— Я много читаю.
— Гм. Сын Луизы, Руди, очень любил Лондон. В подростковом возрасте он учился там в частной школе и, хотя продолжил свое образование в Калифорнийском университете, проучился потом два года в Оксфорде. Он мечтал закончить аспирантуру в Англии и жить здесь несколько месяцев в году. Луиза была в восторге от этого.
Но тут ему пришла повестка из армии. Его посылали во Вьетнам. Гарри воевал во время Второй мировой войны, служил много лет в государственных учреждениях и был, по крайней мере в этом вопросе, консерватором. Если тебя призывают в армию, ты должен идти. Но Руди так не считал — он вообще был против этой войны и участвовал в демонстрациях протеста. И он сжег свою повестку. Они с отцом много спорили по этому вопросу, и дело кончилось тем, что Руди уехал в Англию и осудил политику США.
— Ловко же он отвертелся от призыва, — сказала Дженифер восхищенно.
— Ты права. Луиза писала сыну ежедневно и подписывала свои письма «мама и папа», но Гарри тут был ни при чем. Он не писал Руди и редко читал его письма. Прожив в Лондоне всего четыре месяца, Руди попал под машину и умер. Среди его личных бумаг была просьба похоронить его в Англии.
Луиза уехала на похороны сына одна, поскольку Гарри требовал, чтобы тело Руди привезли в Соединенные Штаты. Гарри почему‑то был убежден, что во Вьетнаме Руди остался бы в живых.
Представь себе, каково было Луизе — она осталась совсем без поддержки. Это было самое тяжелое время в ее жизни — ее единственный сын умер, а любимый муж по‑прежнему не мог его простить.
Не стоит говорить, какие разрушительные последствия это имело для их брака. Луиза ненавидела Гарри за то, что он не мог уступить, а Гарри ненавидел ее за то, что она так легко простила сыну измену своей стране.
Тогда Гарри было уже под шестьдесят, он был на десять лет старше Луизы, и ему предложили работу инженера в Боулдер‑Сити. Это было в начале семидесятых, и он не собирался задерживаться здесь надолго, поэтому Луиза осталась в Лос‑Анджелесе, в Калифорнийском университете, и Гарри ездил к ней и обратно. Их брак дал трещину, боль от потери сына была еще сильна, и жизнь у них была тяжелой. Озлобленное сердце Гарри вскоре не выдержало, и он неожиданно умер во сне. В его бумагах нашли указание похоронить его в Боулдер‑Сити. Это была, так сказать, его месть Луизе.
— О боже, как же ей, должно быть, было больно!
— Придавленная горем, она вдруг оказалась совсем одна — могила ее сына была в Англии, а мужа — в Боулдер‑Сити. Поэтому Луиза за гроши продала свой дом в Калифорнии и переехала сюда. В ту пору ей было всего пятьдесят, она была здорова как лошадь — правда, очень грустная лошадь. Но ее работы в области женского вопроса получили большое признание, поскольку исследования этой проблемы в ту пору были весьма популярны. Она купила дом в Боулдер‑Сити и квартиру в Лондоне, где жила от трех до шести месяцев в году.
— Иными словами, она делила свое время между Гарри и Руди? — спросила Дженифер, вытирая слезу. — Несмотря на то, что они оба были мертвы?
— Я знаю, — кивнула Роза, — многим это покажется безумием. Но это, каким‑то странным образом, успокаивало ее. Однако нельзя сказать, чтобы она часто ходила на кладбище. Луизе нужно было совсем немного. Хорошая большая собака, библиотека, пачка бумаги и ручка, и она найдет себе занятия на десятилетия. Я знаю, что она обожала Гарри и Руди, но уверена в том, что она не собиралась посвящать всю свою жизнь им одним. Она путешествовала, проводила исследования, писала. Она была независимой женщиной.