Мотоциклы поднялись на пригорок. Деревня была видна как на ладони. Домов тридцать, не больше. В центре, как всегда, церковь.
Кнопп велел заглушить моторы и катить машины вниз, не создавая шума. Там, на окраине, замаскировать. Решили сначала понаблюдать за улицами, домами. Немецких войск поблизости не было, так что осторожность и еще раз осторожность. Мотоциклы загнали во двор полуразрушенного домика.
В бинокль Эрих видел главную улицу, заросшую бурьяном. Она была совершенно пуста, ни собак, ни кошек. Возле центральной площади тоже никого. Вот и главный объект наблюдения – на пологом холме за оградой находилась церковь. Ее не тронули снаряды, и на фоне темневшего неба она сияла белизной и яркими голубыми куполами в золотых звездах. И даже кресты не потемнели и не погнулись. Удивительно. Но в России, насколько смог заметить Эрих, самые красивые здания – это церкви.
Как ранее докладывал старший фельдфебель Вендт, в церкви жил бородатый хромоногий пристер, русские называли его отец Петр. На вид лет семьдесят пять. Одет был, как подобает, в черную сутану и проводил службу. К нему приходили старушки, старики, женщины, дети, приносили скромные остатки продовольствия. Обменивались новостями, одеждой. Вот у него и отоваривался Вендт. Поп, который в юности в церковной школе учил немецкий, вполне сносно объяснялся. И он беспрекословно отдавал немцу все, что тот у него просил. И даже потчевал алкоголем собственного производства.
– Они не помощники партизан? Эти старушки и старики? – допытывался во время инструктажа фельдфебель Браун.
– Нет-нет, что вы, – отвечал Вендт. – Поп хромоногий с детства. Он говорил, что партизан здесь никогда не было. Нет леса, нет партизан. У них мирная деревня. Они плели на продажу корзины, собирали грибы, ягоды, делали заготовки, в прудах ловили рыбу, разводили кур. Тем и кормились. И шнапс у них ягодный. Очень хороший у них шнапс.
– Отлично, – довольно потирал руки фельдфебель. – Тогда осмотри свободные помещения, на сколько коек, и не забудь насчет съестного, ну шнапс, сало и свечи.
– А свечи нам зачем? – удивился Вендт.
Фельдфебель скорчил рожу.
– Ты где служишь, разведчик Вендт? Ты что забыл, что нашему лейтенанту исполняется сорок пять лет? Это юбилей! Другие отмечают его дома, в отпуске, а наш остался на фронте. По секрету скажу, с женой у него не все ладится, не хочет он к ней ехать. Мы сделаем ему сюрприз, испечем яблочный пирог, воткнем сорок пять свечей, пригласим на рюмку шнапса и споем трижды заздравное «Хох»! Пусть живет счастливо, три раза ему счастья! Вот так поступают настоящие камрады!..
Три человека с автоматами наперевес вышли из укрытия и, прижимаясь к домам, короткими перебежками, двинулись к центру деревни. Ветер усилился, на небе клубились темные тучи, стало накрапывать. Тишина. Вокруг ни души. Кнопп следил за их передвижением. Эрих снова навел бинокль на ограду церкви. Разведчики двинулись вперед. Бурьян был по пояс. Вокруг все тихо, никаких движений.
– Похоже, за оградой церкви стоит наш мотоцикл, – негромко произнес Кнопп.
– Мне тоже так кажется, – отозвался Эрих. Он протер окуляры и навел на резкость. – Да, это мотоцикл Вендта. Но где у него пулемет?
– А где сам Вендт? Куда он делся? Ведет переговоры с пристером? Или с местной бабенкой? – ехидно спросил Кнопп.
– Вендт не из той категории, кто нянчится с местным населением, – ответил Эрих. – Ему было приказано максимум через три часа вернуться.
– Где же его напарники, Руммель, Бах? Их тоже не видно.
Эрих пожал плечами.
Дождь пошел сильнее. Кнопп встал, за ним поднялся Эрих. Через улицу, в церковном дворе, что-то происходило. Но что, Эрих понять не мог. Дождь усилился, совсем стемнело, бинокль оказался бесполезным. Мелькала немецкая форма. Чья-то гражданская одежда. Лиц не разобрать. Струи дождя заслоняли видимость. Вот из ворот церкви показался мотоцикл, сзади кто-то его толкал. На сиденье запрыгнул человек в немецкой военной форме и в каске. Мотор у мотоцикла не заводился.
Кнопп посмотрел на Эриха. Тот пригляделся. Человека в немецкой форме он не знал. Нет, это точно не Вендт, не Руммель и не Бах. Человек пытался завести мотоцикл, дергал ногой, тот грохотал, дымил и срывался. Еще один удар ногой. Потом кулаком. Немцы так не поступают. Этот человек не умел обращаться с машиной. Вот он слез с него, выругался и отправился в церковь.
В серых полосах шумевшего дождя три тени оторвались от церковной ограды и подбежали к мотоциклу. Теперь они знали, что им делать. Один из разведчиков оторвал провод зажигания, и они спрятались за деревьями. Прошло минуты три, не больше. Из церкви два солдата в немецкой форме выводили связанного человека в трусах и в майке. У него были растрепанные волосы, он еле шел. Без формы не узнать. И все же это был Вендт. Эрих нагнулся к Кноппу.
– Это наш. Что будем делать?
– Наблюдаем, – едва слышно отозвался Кнопп. – Там разведчики. Они знают, что им делать. Ползем к колодцу, там заляжем.
Люди в немецкой форме знаками пытались объяснить Вендту, что мотор не заводится, чтобы он исправил его. Они развязали ему руки, он упал на колени, стал смотреть свечи. Обнаружил отсутствие провода к свечам зажигания. Поднял голову. Но рта раскрыть не успел.
Борьба была короткой и беззвучной – трое разведчиков действовали ножами и моментально нейтрализовали людей в немецкой форме. Оттащили их к забору, схватили Венда, перенесли через дорогу, уложили его рядом с Эрихом у колодца.
Дождь освежил лицо Вендта, и он застонал.
– Партизаны? – наклонившись к нему, еле слышно спросил Эрих.
Вендт едва кивнул. От него сильно пахло алкоголем.
– Где Руммель, Бах?
Вендт не отвечал.
– Оставайся с ним, – сказал Кнопп, – смотри за воротами. Если на улице появится чужой, стреляй без предупреждений, понял? Я пойду на подмогу.
Кнопп исчез за церковными воротами. Эрих раскатал плащ-палатку, прикрыл Вендта. Тот был мертвецки пьян. Может, протрезвеет до прибытия в роту. Если привезти его в таком состоянии, то по меньшей мере ему грозила отправка в штрафной батальон. Все зависело от фельдфебеля. Отыскать бы еще двоих…
Эрих пополз поближе к дороге. Сзади раздался шорох. Эрих замер. Вдоль белесой стены дома, крадучись, двигалась женская фигура. Женщина была босиком, в руке держала нож. Она оглянулась по сторонам и направилась к колодцу. Ее интересовал прикрытый палаткой Вендт. Наклонилась…
Эрих не стал дожидаться дальнейшего развития событий, мгновенно распрямился, рванулся вперед и сбил женщину с ног. Она беззвучно отлетела на землю. Теперь он смог ее разглядеть. На первый взгляд – лет тридцать. На ней было тонкое платье, разорванное в нескольких местах. Под ним никакого белья, ничего, голое тело. Эрих поднял выпавший из ее правой руки нож. Хорошенькая? Не красавица, но… Польстился бы он на такую? Едва ли. Его отталкивала прежде всего грязь, боязнь подцепить какую-нибудь заразу. Случаев с триппером и прочей гадостью хватало.
Но что делать с ней? Брать с собой? Зачем? Она явно намеревалась напасть на Вендта. Похоже, он успел с ней наиграться. Эрих приподнял ее голову. Она открыла глаза, уставилась на него. Несколько секунд под проливным дождем они рассматривали друг друга. Глаза у нее были светлые, губы искусанные. Царапина на лбу…
Казалось, еще секунда – и он навалится на нее, вопьется в ее губы, схватит за ноги. Искра желания разгоралась с каждой секундой. Но он преодолел себя, снял каску, подставил голову под дождь, смыл наваждение.
– Иди, – сурово сказал Эрих, – иди, иди, быстро, быстро!
Она не понимала его. Он взял ее руку, потянул, она встала. И он коленкой дал ей пинка под зад. Она сделала несколько шагов и испуганно оглянулась. Боялась, что он выпустит из автомата очередь. Наконец спряталась за угол дома. А он уже смотрел на ворота церкви. Оттуда выходил Кнопп, вместе с ним два разведчика.
– Это не партизаны, это дезертиры из Красной армии, – сказал Кнопп. – В деревне никого нет. Мы взяли еще двух. Они в домике у пристера. Скрывались в лесах и от своих, и от нас.
– Откуда ты это узнал? – спросил Эрих.
– Пристер объяснил. Когда приехал Вендт, пристер показал ему здание школы, больницы и местного совета. Других подходящих помещений нет. Вендт соблазнился женщиной, схватил церковную прислужницу Марусю, утащил ее в пустой домик. Пригласил Руммеля и Баха. Потом они пошли к пристеру, потребовали шнапса. Поп угостил их. Захотелось еще. А тут заявились четверо из леса, дезертиры. Увидели мотоцикл. С пьяными немцами справились легко, отобрали оружие, переоделись в форму, но завести мотоцикл не смогли. Так что мы успели вовремя. Пойдем, посмотришь на наших героев.
Они спустились в подвал церкви. Потолок был низкий, пахло сыростью. Кнопп зажег фонарик, толкнул ногой тяжелую дверь. Они очутились в небольшой комнате, убранство которой указывало, что в ней живет религиозное лицо. По обитым досками стенам были развешены иконы. В углу на столике горели два подсвечника. На широком диване, связанный по рукам и ногам, почти голый, лежал Руммель. На кресле, откинув голову назад, также связанный храпел Бах. Картинка жуткая. Не до юмора.
– Вот, полюбуйся на своих собратьев, – сказал Кнопп. – Спят, как кролики, бери их голыми руками. Ну что это за солдаты? Будем докладывать или как?
– Только фельдфебелю, – сказал Эрих. – Пусть он принимает решение.
Ему стало жалко парней. В принципе они не такие уж плохие. Ну, любили поесть, любили выпить, но всегда делились добытым, могли позубоскалить, в солдатской среде это норма.
– Ты пойми, – сказал Кнопп, – из-за них я подвергал риску своих парней. Дорогое удовольствие. Их надо наказать.
Первым пришел в себя Руммель. Увидев своих, скатился с дивана. Вид у него был жалкий. В одних трусах, он никак не походил на бравого солдата. Встал на колени, воздел кверху руки и слезно умолял простить его. У него жена и две дочери в Гамбурге, они там под бомбежками. Если потеряют его, потеряют содержание, не надо докладывать…