Дверь неожиданно скрипнула и открылась, в блиндаж с клубами пара ввалились старший фельдфебель и унтер-офицер Протт. Эрих и Андреас вскочили, стали навытяжку.
Эрих доложил, что на коммутаторе все в порядке. Смена закачивается, никаких происшествий не зафиксировано.
Старший фельдфебель посмотрел на одного, перевел взгляд на другого. На сердце у Эриха екнуло. Неужели подслушал? Не может быть, дверь на коммутатор толстая, пуля не пробьет, открывается с трудом.
– У нас неприятности, – доверительно начал старший фельдфебель и устало опустился на пододвинутый ему табурет. Стащил с головы шапку. – Ты, Протт, можешь идти, я пока побуду с камрадами.
– Так вот, у нас неприятности, – продолжил он, когда Протт захлопнул за собой дверь. – Похоже, что русские разведчики украли нашего бедного Вендта. Он сопротивлялся, на снегу остались следы крови. Боюсь, что его прикончили. Мой приказ, не забывайте, где находитесь. Выходите почаще наверх, посматривайте вокруг. Посты постами, но дополнительная бдительность не повредит. Я уже сообщил командиру роты, а он передал дальше в штаб батальона. Там переполох. Будет нагоняй. И мне достанется. Но это не все. – Он вздохнул, вытер рукавом лоб. – Приказано выделить двух человек для разведывательной роты. Вы, наверное, в курсе. Слушаете тут все служебные разговоры… – Он посмотрел на Эриха.
– Никак нет! – отрапортовал тот.
– Да ладно, – устало махнул рукой фельдфебель, – все знаю. Мне жаль расставаться с людьми, с которыми я давно воюю, которых хорошо знаю, но придется подчиниться. Ты, Ридель, у нас старослужащий, ходил в разведку с унтер-офицером Харри Кноппом. Хорошо себя проявил. Вот он и вспомнил о тебе. Так что готовься, сразу после Рождества переходишь под его командование. И накануне Нового года мы зададим хорошего перцу Иванам. В полку наконец зашевелились, поняли ситуацию.
– По такому случаю, герр старший фельдфебель, – Эрих умело изобразил на лице довольную улыбку, – предлагаю всем выпить! – И он, не дожидаясь ответа, налил в три кружки ароматного липового чая. – Я до сих пор с удовольствием вспоминаю ту разведывательную операцию под руководством Кноппа, – наигранным веселым тоном продолжал он. – Мне тоже жаль расставаться с камрадами.
– Что будем делать, Эрих? – печальным голосом начал Андреас, когда старший фельдфебель покинул блиндаж связи. – Если тебя заберут, то вся операция провалится.
– Не провалится, Андреас, – задумчиво проговорил Эрих, – нам придется ее ускорить. Значит, так, в ночь накануне Рождества мы должны покинуть расположение нашей части. И все.
Андреас так и подскочил со своего стула.
– Господи, помоги перебежчикам, – он протянул руку Эриху. – Не будем откладывать. Начнем составлять план?
Эрих помолчал и потом вздохнул.
– Да, другого выбора у нас нет. Именно так, в ночь на Рождество.
– Это самое подходящее время, – согласно закивал головой Андреас. – В эту ночь как раз родился наш Спаситель. Он поможет нам. – Андреас повернулся к Эриху. – Только ты знаешь что? – лицо у него вытянулось. – Не могу найти я ту бумагу.
– Какую бумагу? – насторожился Эрих.
– Ну ту, прокламацию. Она у меня где-то выпала. И я не мог ее отыскать.
Эрих некоторое время молчал, соображал.
– Раззява ты, Андреас! – наконец сердито произнес он. – Теперь набери в рот воды и молчи. Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю! Даже если тебя будут поджаривать на сковородке. Понимаешь? – И он поднес кулак к его носу. – Шутки кончились. У меня есть две. – Он усмехнулся. – Теперь слушай меня внимательно. Отступать поздно. Мы связаны одной нитью. План действий будет такой…
Вот где Эриху пригодился его опыт режиссера-постановщика и приобретенные навыки разведчика. Прежде всего, надо уничтожить все улики, поучал он Андреаса, в том числе все письма из дома. Не оставить после себя ничего, что могло бы навести на след, указывающий на подготовку к побегу. На дежурство лучше всего отправиться ночью, напроситься в тот дальний бункер связи, что недалеко от леса. Лес густой. Если бежать вдоль него, то их никто толком не разглядит, и они попадут на передовую к русским. Эрих наблюдал за полетом снарядов, в леске у русских скрываются артиллерийские орудия. Да, лучше всего будет, если на дежурство они отправятся ночью. А кто будет у них старшим, пусть решает фельдфебель. Он знает своих подчиненных.
– Наверное, даст своего любимца унтер-офицера Ханса Протта, – высказал предположение Андреас. – Он пользуется особым доверием у фельдфебеля. К тому же любит поболтать, выпить. Рождественская ночь располагает и к первому, и ко второму.
– В любом случае, – ответил Эрих, – я заготовлю фляжку с коньячком. Нам останется только уловить момент, когда старший устанет, когда его потянет в сон, тогда и можно будет приступить…
В свободное от службы время, оставшись в блиндаже вдвоем, они репетировали схватку. Изображали из себя «русских разведчиков», которые напали на бункер связи. Первой жертвой становится унтер-офицер. Его бьют прикладом по каске, и он валится на дно окопа – в отключке. Оставшиеся двое сопротивляются, но им в рот вставляют кляпы, связывают руки и уводят за собой. Не обходится без кровопролития. По времени вся операция должна занять не больше трех минут.
За неделю ежедневной тренировки у них все вроде получалось без помех. Эрих остался доволен.
– Мы должны сработать четко, как детали в часовом механизме, – наставлял он своего подопечного. – Действуем бесшумно, аккуратно.
Андреас слушал внимательно и, несмотря на свою худобу, проявил завидное упорство, вцеплялся в Эриха железной хваткой, так сдавливал, что скинуть его было непросто.
– Ты, как кошка, – покраснев от усилий, похвалил он его. – Так и надо. Жестко, уверенно. Никакой пощады, или мы или они.
Просьба Эриха направить его вместе с Андреасом в ночь на Рождество на дежурство в дальний бункер связи нашла понимание у старшего фельдфебеля.
– Молодцы, приветствую такое решение, – удовлетворенно сказал он. – Значит, ваши камрады смогут беспрепятственно в моем бункере поднять стаканчик с вином, выпить во славу Иисуса и спеть рождественские песни. Молодцы, это очень похвально. Вот что значит влияние сына священника, – довольно усмехнулся он. – Тогда старшим я назначу вам унтер-офицера Ханса Протта. Он надежный парень. С ним вам будет веселей.
Ночь накануне Рождества Эрих не спал, ворочался на койке. Из головы никак не выходил тот план, который он разработал и предложил Андреасу. Теперь у него возникли сомнения. Сумеет ли Андреас в точности выполнить все его указания? Парень он хороший, моральный, но временами рассеянный, в поведении с камрадами жалостливый, уступчивый. Только в вере остается крепким как кремень. Для выполнения задуманного этого маловато. Но что-либо изменять было уже поздно, времени не оставалось. С Проттом они справятся, в этом у него не было сомнения, парень не очень крепкий, а вот потом… Главное, побыстрее добежать до передовых позиций русских и кричать, чтобы те не стреляли.
20. В ночь на Рождество
– Ты знаешь, Эрих, я вот думаю, когда закончится война и мы с тобой вернемся домой, то что бы ты хотел сделать в первую очередь?
Андреас сидел на табурете и на спиртовке подсушивал кусочки хлеба. В бункере связи пахло теплым хлебным духом. Затем по очередности Андреас намажет каждый кусочек тонким слоем маргарина, а сверху покроет свекольным мармеладом. И получалось «пирожное». Андреас сластена. Ему бы только конфетами и сдобными булочками питаться.
Эрих вытащил штекер, коммутатор погас, он задумался. В самом деле, что делать в первую очередь дома? Конечно, прежде всего, если бы он оказался дома, то пошел бы в душ и основательно вымылся, побрился бы новеньким лезвием Золингеном. Потом надел бы свежее белье, накинул толстый махровый халат и сел бы к столу. И чтобы на столе была берлинская шлахтеплатте – на деревянной доске порезанные кружочками ливерная и кровяная колбаса, копченое венгерское сальце, домашний зельц, сыр с тмином, поджаренные в подсолнечном масле черные хлебцы с чесночной приправой и рядом кружка пенистого пива. Например «Франкфуртское особое». Он припал бы сначала к кружке. Вкус бочкового пива совсем забыл. И так, не сдувая пены, стал бы втягивать в себя…
– Эй, Эрих, – дернул его за рукав Андреас. – О чем мечтаешь? Я тебя спросил, что бы ты хотел сделать дома в первую очередь?
Эрих обернулся и с улыбкой мечтательно произнес:
– Выпил бы кружку пива. За ней вторую…
– Это несерьезно, Эрих, я имею в виду твою профессию?
Эрих повторил:
– Сперва пива, а потом уже к профессии. Напился бы пива и потом пошел бы в театр. Если он сохранится к тому времени. Хотел бы встретить своих бывших знакомых актеров, с кем играл на сцене. Узнал, как идут дела в театральном мире. А потом… Потом поехал бы в Потсдам, в Бабельсберг.
– А там что?
– А там, Андреас, находится крупнейшая в Германии киностудия, которая выпускает самые интересные фильмы. И мне очень хотелось бы, очень хотелось там работать. И встретить одну девушку.
– Вот это уже становится интересно. О девушках ты рассказываешь лучше всего. Тебя можно слушать и слушать. И кто же эта девушка? Она такая же красивая, как твоя Блюмхен?
Эрих небрежно махнул рукой.
– Не подлежит сравнению, Андреас. Ничего общего. Блюмхен симпатичная, но она, как бы поточнее выразиться, безделушка. Есть такие, стоят на комоде, на буфете. Вещица вроде красивая, но никакого другого предназначения не имеет.
– Ты больно строг. У каждой женщины есть природное предназначение, образовывать семью, рожать детей.
– Я о духовном родстве, Андреас. Блюмхен из той категории, которые очаровывают с первого раза, но потом это очарование пропадает. Одно и то же. В ней нечего открывать. А та девушка из Бабельсберга просто… просто волшебница. Она околдовала меня, покорила с первого взгляда.
– Что же в ней такого особенного?
Эрих попытался представить себе Монику, но ничего, кроме пальцев, бегавших по клавишам, вообразить не мог.