– Алло?
Майк нажал клавишу и услышал, как монеты со звоном проваливаются внутрь.
– Алло! – сказал он чуть громче, чем надо.
– Хамбл, 423. Кому вы звоните?
– Мне нужен авиационный штурман по фамилии Рошка! – ответил он, предположив, что фамилия произносится так. К. Рошка. – Это срочно!
– А кто вы и что вам нужно? – Женщина говорила с акцентом и сильно тянула «о» в словах «кто» и «что».
– Это Майк То… то есть рядовой авиации Майк Торранс, приписанный к 148-й эскадрилье ВВС в Тилби-Мур. Мне срочно нужно поговорить с мистером Рошкой.
– Можете поговорить со мной. Что случилось?
– Ну… мистер Рошка оставил бумажник в «Ланкастере», который доставлял на наше летное поле. Я нашел.
– У вас мой кошелек?! – Повисла пауза, которую он не знал чем заполнить, а потом женщина воскликнула: – Господи! Вы нашли его?
– Бумажник принадлежит пилоту, – сказал Торранс, смутившись. – Пилоту ВТС. Он в надежном месте. Я за ним присматриваю.
– Я должна получить обратно его! Обыскалась! А вы кто?
– Я же назвал вам свое имя.
– Повторите еще раз. Вы из ВВС?
Ее настойчивый голос и странный акцент лишь сильнее сбили его с толку. Он ожидал от звонка немного иного. Торранс повторил свое имя, потом номер эскадрильи и расположение летного поля. Он понятия не имел, сколько времени потратил, но казалось, что три минуты – это пугающе мало. Теперь он жалел, что не нашел дежурного сержанта и не отдал ему находку, но уже было слишком поздно.
– А мистер Рошка на месте? Могу я поговорить с ним? – пробубнил Торранс, понимая, что звучит глупо, но звонок полностью его запутал. Пальцы свободной руки сжались в кулак.
– Так я и есть Рошка. – Она произнесла «ш» почти как «ж». – Мой это кошелек.
– Вы летчица?
– Да. Я должна получить кошелек как можно быстрее. Как найти вас?
– Я думал отправить его по почте, если вы дадите мне адрес или скажете, к какому летному полю приписаны…
– Нет, он так потеряется. Или украдет кто-то. Я не могу рисковать. На каком летном поле, вы сказали?
– Тилби-Мур. В Линкольншире.
– Я была там. Вчера. Перегоняла в Тилби «Ланкастер».
– Точно. Я нашел бумажник в кабине.
– Спасибо, спасибо! Господи, не знаю, как вас благодарить! – Он слышал, как женщина сделала глубокий вдох. – Я прилечу в Тилби скоро. Как мы встретимся?
– Я работаю в звене А. Техсектор.
– Вы не пилот?
– Нет, я механик.
В трубке раздалось три раза «пи-и-и-ип», перекрывая их голоса, затем вклинилась телефонистка:
– Ваше время вышло. Хотите внести еще деньги?
– Нет! – громко сказал он, а потом крикнул женщине по фамилии Рошка: – Буду ждать вас!
Но в ответ последовало молчание.
Торранс повесил трубку. Он стоял в мрачном полумраке телефонной будки, а снаружи дождь безжалостно лупил по бетонной дорожке. Какой-то парень неподалеку ждал, когда телефон освободится, а пока укрывался под водоотводом здания. Над аппаратом на металлической панели были нацарапаны или записаны номера, там же висели напечатанные инструкции на случай экстренных вызовов. Будка пропахла застарелым табачным дымом, нестираной одеждой и еще чем-то – смутным, но знакомым запахом, постоянно витавшим на базе ВВС военного времени. Торранс слышал гул голосов в войсковой лавке, доносившийся через затемненное окно. Он постоял еще несколько минут, чувствуя холод и держа в руке плоский кошелек.
– Поторопись, дружище! – крикнул парень снаружи.
Торранс попытался выглядеть виноватым, когда вышел из кабинки под дождь, и заторопился по короткой тропинке за зданием. Он вошел внутрь, не устояв перед шумом голосов и звуками пианино. На входе еще раз взглянул на бумажник, торчавший из нагрудного кармана, снова испытав радость при виде ярких цветов. У него голова закружилась от волнения.
5
Четыре ночи спустя 148-я эскадрилья потеряла еще два «Ланкастера» в ходе налета на немецкий Эссен. Оба разбились, об этом сообщил очевидец из другого самолета. Среди экипажей были люди, которых Торранс частенько видел на базе, а парочку даже знал по имени. Он молча скорбел с остальными, продолжая свою работу.
Неделю спустя немецкий «Юнкерс Ju-88», ночной бомбардировщик, подбил «Г-Генри», на котором лейтенант авиации Уилл Сьюард и его экипаж возвращались в Тилби-Мур после очередного «озеленения». «Ланк» уже заходил на взлетно-посадочную полосу, еще бы полминуты – и коснулся земли, и тут противник открыл огонь. Свидетели сказали, что хотя в самолете загорелись остатки топлива, пилоту удалось удержать самолет в горизонтальном положении и не дать ему упасть. Тут же последовал взрыв. Изуродованная машина вылетела за пределы полосы и рухнула на поля под холмами. Все семеро членов экипажа погибли.
На следующее утро Торранс вызвался присоединиться к поисковой группе, чтобы отправиться на место крушения и попробовать собрать личные вещи умерших. Огонь уже потушили, тела извлекли и унесли, однако останки упавшего самолета лежали грудой примерно там, где он рухнул. Одно из крыльев сломалось от удара и сложилось, накрыв смятый фюзеляж. Хвостовой стабилизатор отвалился и болтался. Если смотреть сверху, откуда они ехали по хребту на автомобиле, то казалось, подбитый самолет лежит в центре поля в почти идеальном треугольнике из почерневших обломков. Поисковый отряд из шести человек закончил свою жуткую работу меньше чем за час, и все вернулись к обычным обязанностям.
Спустя три ночи они потеряли еще один «Ланкастер», отправившийся бомбить Крефельд в Рурском регионе. Ничто не могло притупить чувство горечи людей в эскадрилье, с подобными потрясениями им приходилось справляться постоянно, но из-за обилия работы времени на размышления просто не оставалось. Смерть стала частью нормальной жизни. Майк Торранс ничем не отличался от других, утрата каждого товарища была для него настоящей трагедией, но после того телефонного звонка к скорби помимо его воли примешалось новое чувство. Каждый потерянный «Ланкастер» означал, что на его место встанет новый, а это в свою очередь обещало встречу с хозяйкой бумажника.
Со временем разбившиеся самолеты заменили. Однако, когда приземлились новые «Ланки», за штурвалами которых сидели пилоты ВТС, то они как обычно вырулили на дальнюю площадку. Торранса никто не искал. Бумажник по-прежнему хранился у него, спрятанный в самое надежное место в бараке, где личного пространства практически не было. Когда Майк работал, то клал кошелек в нагрудный карман кителя и застегивал пуговицу.
Настала его очередь отправиться в увольнительную на неделю, и Майк поехал к родителям в Гастингс на побережье в восточном Суссексе. Визит напомнил ему, что война не ограничивается только солдатами: его родной город регулярно становился жертвой авианалетов люфтваффе, и родители серьезно рисковали. Два дома всего в сотне ярдов от них уже разбомбили. Отец работал по несколько ночей в неделю на фабрике, производившей двигатели для патрульных катеров. Как-то утром мать сказала ему, как сильно боится и какой одинокой себя чувствует, когда рядом никого нет. Элли, сестру Майка, эвакуировали со школой в Уилтшир, но она уже заканчивала учебу и скоро должна была вернуться. Теперь мать разрывалась от нерешительности, она одновременно хотела и видеть дочь, и чтобы та держалась подальше от опасности.
Поездка домой подарила Майку период спокойствия. Он работал в саду, где играл в детстве, выпалывал сорняки, чтобы зацвели цветы. За этими хлопотами у него нашлось время подумать о том, что дальше делать с бумажником. Он поступил неблагоразумно, пусть и из самых лучших побуждений. Кроме того, он понимал, что хозяйка бумажника очень хотела его вернуть. Перед ним стояла настоящая дилемма, но к концу увольнительной Торранс решил, что лучше всего будет передать находку куда следует.
Началось неспешное путешествие обратно на авиабазу в Линкольншире. Целый день Торранс пересекал Англию, борясь с тяжелым вещмешком, и неизменно попадал на самые медленные поезда, которые останавливались на каждом полустанке. Он втискивался в забитые купе, почти ничего не ел и не пил в дороге, кроме того, что мог купить во время коротких стоянок. Как обычно, из увольнительной он возвращался на базу с болью в плечах и руках, голодный, с пересохшим горлом и стертыми ногами.
В этот раз, когда он вошел в прокуренный барак, его встретил веселый гомон:
– А вот и он!
– Эх ты, приборщик!
– Ну ты вляпался, Ударник!
– Что случилось? – сдержанно поинтересовался он, когда гул голосов стих, понимая, как легко нарушить какие-то простые правила ВВС вдали от базы.
– Тебя только что искал шеф, – ответил Джейк, парень, который спал на койке над ним. Шефом называли старшего сержанта Уинслоу, который командовал техсектором. Он никогда не разыскивал никого из парней, если только они не набедокурили.
– Он объяснил, в чем дело?
– Ты должен явиться к нему до восьми часов, а если не вернешься к этому времени, то первым делом с утра.
Дело было уже к восьми. Торранс бросил вещмешок на койку, затем одолжил велик и помчался в столовую для сержантов. Уинслоу играл в дартс и заставил Торранса ждать, пока партия не закончится. Командир выиграл, что на короткий миг показалось Майку добрым знаком.
– Рядовой авиации Торранс, – сказал сержант, – вы освобождены от работы завтра до восемнадцати ноль-ноль.
– Что я натворил, сэр?
– Ничего, насколько я знаю. Вам велено явиться на распределительную площадку № 11 завтра до девяти ноль-ноль. Знаете, где это?
– Так точно.
На самом деле он не знал, но не собирался сообщать об этом. Спросит кого-то из ребят или сам как-то найдет.
– Можете объяснить, в чем дело?
– Понятия не имею. Приказ от авиационной группы. Переданный лично начальником авиабазы. Делайте, что сказано, и потом возвращайтесь к обычным обязанностям. Все ясно?
– Так точно, сержант.
– Идите! Пошевеливайтесь!
Торранс побрел в столовую, надеясь раздобыть себе что-то поесть, прежде чем вернется в барак.