6
Утро выдалось ясным. Теплый солнечный свет разливался по взлетно-посадочным полосам. Торранс уже преодолел половину поля, следуя чьим-то невнятным инструкциям, и тут до него дошло, что именно на эту распределительную площадку пилоты ВТС ставили на стоянку новые самолеты. Смотреть здесь особо было не на что: несколько кирпичных одноэтажек знакомого облика с плоскими крышами, квадратными окнами и парой дверей. Перед одним из ангаров стоял двухмоторный «Авро Энсон».
Торранс прислонил велосипед к задней стене здания, а сам вышел на площадку. Встал рядом с машиной, с профессиональным автоматизмом улавливая запахи и звуки этой «рабочей лошадки». Двигатели шумели, остывая. Дверь в кабину был потертой во многих местах, уж слишком много человек постоянно садились в самолет и выходили из него. А солнечные лучи, падая на плексигласовый фонарь кабины, высвечивали множество мелких царапин, свидетельства сотни часов летного времени. В это яркое, теплое утро ранний туман рассеялся, и на небе не было ни облачка. Откуда-то с другой стороны аэродрома доносился знакомый рокот, проверяли двигатели «Ланкастера». Торранс с легкостью представил себе, как работают техники: кожух мотора открыт, дверцы бомбового отсека свисают вниз, кругом стоят лестницы и тележки для инструментов.
Он заметил машину, которая с умеренной скоростью двигалась по периметру поля, приближаясь к площадке, где стоял Майк. Ветер сменил направление, и звук от двигателей «Ланков» стал громче и чище, разносясь повсюду. Поскольку Торранс покинул привычную рабочую зону, его чувства обострились. Он ощущал запах скошенной травы и полевых цветов. За зданиями тянулась живая изгородь, похожая на дымку из белых и желтых соцветий, эту часть авиабазы Майк практически не знал. Казалось, там, за границей летного поля, уже была обычная сельская местность, где никто не знал о войне, и это чувство с силой обрушилось на Торранса, став очередным напоминанием о прошлом, неопределенным, но действенным.
Автомобиль развернулся и остановился перед ангаром. За рулем сидела девица из женской вспомогательной службы ВВС, а с пассажирского сиденья сзади вылезла молодая женщина в элегантной темно-синей униформе. Она надела фуражку и пошла к Торрансу. Машина почти тут же тронулась, развернулась, снова выехала на дорогу и умчалась прочь, набирая скорость.
Майк думал, что женщина собирается отдать честь или ждет этого от него, таков был привычный ритуал жизни в ВВС, но она вдруг остановилась как вкопанная, действуя совершенно не по уставу. Казалось, ее приковала к месту его внешность, и она смотрела на Торранса, не отрывая глаз, улыбнулась, словно встретила давно знакомого человека. Затем выразительно присела, согнув колени, и вскинула вверх руки. Майк предположил, что она его узнала и вроде как ждала, что и он ее тоже признает. Незнакомка сорвала фуражку с головы, бросила на землю и поспешила к нему, словно готовясь обнять.
Но не обняла. Она что-то говорила, и из целого потока иностранных слов он уловил только первое, ну, или так ему показалось. Оно звучало как «Томас!» или, возможно, «Торранс!».
Девушка встала перед ним, положив Майку руки на плечи, и лучезарно улыбаясь, приподняла лицо, словно бы для поцелуя. Торранс замер от смущения, не сопротивляясь и не отшатываясь, однако поведение незнакомки его поразило.
Время застыло. Лишь через пару секунд она убрала руки, сделала шаг назад и отвернулась, а потом спросила по-английски:
– Вы Майк Торранс?
– Да.
– А я Кристина Рошка. Очень мне неловко. Я приехала встретить вас, но как только увидела, то решила, что чудо случилось. Приняла вас за другого. Вы на него так похожи…
– Я слышал, как вы произнесли «Томас».
– Томаш. – Долгое «о» и шипящий согласный на конце придали имени иностранное звучание. – Это имя «Томас», но по-польски. Я была удивлена, когда вас увидела. Надеюсь, вы не подумали, что я… – Она отошла назад, наклонилась, чтобы поднять фуражку, и отряхнула ее ребром ладони. – Понимаете, один мой знакомый… он все еще в Польше… мой хороший друг, близкий. Его зовут Томаш. Вы с ним очень похожи. Даже удивительно! Волосы, глаза! Я поверить не могла, когда вас увидела. Простите, мне не стоит всего этого говорить. Вы, наверное, удивились. – Она протянула руку. – Я прилетела за своим кошельком, вы мне звонили. Он все еще у вас?
– Вы про бумажник? Разумеется. – Он повозился с застежкой нагрудного кармана, нащупал заветную вещицу и передал ей. Яркие цвета заискрились на солнце. Он представлял себе момент передачи, грезил о нем почти пять недель, а теперь все было кончено.
Девушка забрала бумажник и на миг прижала его к груди.
– Еще раз спасибо! Не знаю, что бы я делала, если бы действительно потеряла его.
Она развязала кожаные шнурки, ее лицо светилось от нетерпения. Открыв кошелек, она тут же сунула внутрь руку и достала две маленькие фотографии, до которых Торранс дотрагивался кончиками пальцев, но никогда по-настоящему не рассматривал. Девушка быстро глянула на обе, а потом протянула одну Майку.
– Это Томаш. Видите, как вы похожи?! Словно братья, причем близнецы!
Он осторожно взял хрупкий квадратик и уставился на снимок. Видимо, портрет вырезали из какой-то большой фотографии, поскольку, помимо головы и плеч молодого парня, на снимке были видны фрагменты лиц других мужчин, стоявших вокруг: его сняли в спортивной команде, среди компании друзей или даже в эскадрилье типа той, к какой принадлежал сам Торранс. Через один угол проходила диагональная складка. Снимок был не в фокусе, но Майк увидел, что у молодого человека открытое симпатичное лицо с высокими скулами, вытянутый лоб и кудрявые волосы, темно-русые или черные. Такого уж большого сходства он не заметил, разве что они с Томашем были примерно того же возраста, роста, а прическа незнакомца слегка напоминала темную и спутанную шевелюру Торранса.
– Видите?
– Ну да. – Он протянул фотографию обратно. Девушка мельком снова на нее взглянула и сунула в бумажник. – Я так понимаю, он…
– Он Томаш, мой жених. Мы планировали пожениться четыре года назад, но возникли проблемы. Я могла бы объяснить, будь у нас побольше времени. Мы с Томашем долго встречались и пытались уехать из Кракова, где оба жили, наконец все вроде как срослось, но тут нацисты… – Она внезапно осеклась. – Вряд ли вы хотите это выслушивать.
– Хочу, – ответил Торранс, поскольку осознал, что теперь, когда он вернул ей кошелек, у него не оставалось больше предлога или повода задержаться здесь и поговорить. Она вскоре улетит. А он не хотел, чтобы она улетала. Не важно, что девушка собиралась рассказать о своем женихе, Торранс просто хотел побыть с ней. Он пытался осмотреть ее так, чтобы не сочла его невежливым, однако Майк быстро понял, что не может отвести от нее глаз. На ум не приходила ни одна из его знакомых девушек, столь же интересная и столь же потрясающе привлекательная. Кристина казалась ему убийственно прекрасной в темно-синей форме, выглядевшей элегантнее и ярче, чем стандартная серо-голубая форма ВВС, к которой он привык. На левой стороне груди над карманом была вышита двукрылая эмблема ВТС.
Пока они говорили, вдалеке продолжали реветь моторы «Ланкастера», знакомый аккомпанемент рутинной работы в зоне вылетов, но теперь шум вдруг неожиданно замолк. Они с Кристиной стояли рядом с «Энсоном», и оба положили руки на передний край крыла.
– Вы любите летать? – спросила она.
– Разумеется, да! Но мне не разрешено, только…
– Я летаю на этом «Энсоне» целыми днями. Хотите отправиться в полет со мной? Я хочу показать, как я вам благодарна, как много для меня значит, что вы нашли мой кошелек. Нам не нужно разрешение. Я обо всем позаботилась.
7
Они пролетели всю страну и приземлились на взлетно-посадочной полосе, расположенной, по словам Кристины, на запасном аэродроме, которым пользовались только в случае аварийных ситуаций в ночное время или отклонения от курса из-за плохой погоды. Она рассказала, что узнала об этом месте, когда пришлось садиться из-за густого тумана над пунктом назначения. Оно находилось где-то в низине между Шропширом и гористыми районами Уэльса.
Кристина заставила Торранса сесть в кабину на место второго пилота по правому борту. На «Ланкастере» здесь сидел бы бортинженер, и оно считалось самым почетным. Торранс считал тесной кабину «Ланков», но «Энсон» оказался вдвое меньше. Когда Майк втиснулся на твердое металлическое сиденье, то соприкоснулся плечом с Кристиной. Та вроде как не возражала. Она надела летный шлем, а потом выдала ему пару темных бакелитовых наушников, чтобы они могли общаться во время полета. В них ее голос показался ему таким близким, почти интимным, но на самом деле звучал словно рассеянно, приобретя металлические, почти механические нотки. Когда он ответил на какую-то ее реплику, то Кристина дернулась.
– Не надо кричать! – сказала она, по-дружески ткнув его локтем в бок.
Он откинулся и попытался расслабиться, решив насладиться полетом. Сначала думал, что они собираются сделать пару кругов над летным полем, что-то типа пробного вылета, в который летчики иногда брали механиков в качестве одолжения, но вскоре стало ясно, что у Кристины другие планы. Быстро завершив предполетную подготовку и переговорив с одним из диспетчеров, Кристина вырулила в конец запасной полосы, а потом без задержек открыла дроссельные заслонки. Самолет с ревом покатился по бетону. Они, казалось, поднялись в воздух буквально за считаные секунды. Кристина сделала резкий разворот и направила самолет на запад.
– Вы уверены, что стоит это делать? – он внезапно занервничал из-за того, что может произойти, если кто-то из сержантов в техотделе выяснит, где он побывал.
– Я же сказала, что не стоит беспокоиться. Самолет на сегодня мой.
– Но нельзя же просто так взять и одолжить самолет ВВС по своему желанию.
– Иногда можно. Потом расскажу как.
Она выровняла машину на небольшой высоте. Торранс с легкостью различал дома, поля, дороги и леса. Сначала он был настолько увлечен самим полетом, что с трудом воспринимал увиденное. Он чувствовал себя зачарованным движением, ощущением высоты, маслянистым запахом в кабине, шумом и вибрацией. Как только они поднялись в воздух, внутри стало значительно холоднее, но солнце слепило через стекло. Когда Торранс спросил, на какой они высоте, она указала на панель перед ними. Разумеется, Майк чинил или настраивал высотомер много раз, но ему не пришло в голову взглянуть на него в полете. Сейчас тот показ