Долго препираться мы не стали. Явившийся на шум камердинер предложил нам всем влажные полотенца, которые были очень кстати, ведь кровь из разбитых лиц продолжала пачкать холл комплекса. Утеревшись, перешли в комнату отдыха, в которой находилась наша импровизированная студия.
— Майк, рассказывай, в подробностях, что это за способность, как ты ее применял. — надавила на меня азиатка, пока шли.
— Применял трижды. Первый раз, как только получил — упер из-под носа Леона осколок воды в подземелье. — стал я загибать пальцы.
— Как это произошло? Что было?
— Я мог ходить вне игрового пространства. Как будто в затекстурье шастал. Но физически смог вынырнуть в нужной точке.
— Ага, но сколько там было? Несколько метров? А тот день, когда разлом искали, сколько ты за пару секунд махнул, пару километров? — обозначился Илья, бесконечно шмыгающий носом и пытающийся его вправить.
— Да, это был второй раз. — кивнул я, — но это не совсем тот функционал, что нам нужен, разве нет?
— Давай про третий раз. — оборвала меня на полуслове техник.
— В последний раз выдернул Киру, нашу новенькую в гильдии, из внутренностей босса. По тому же принципу. — сказал я и стал сильнее сомневаться в этой идее. Ну как мне может помочь хождение под текстурами? Окажусь под землей, кротов пошугать, разве что?
— Поняла. — кивнула девушка, указав мне кивком в кресло. Я сел, протянул ноги.
— Ты не рассказывал ей, что замочил подземелье? — хмыкнул друг, облокотившись спиной в дверной проем.
— Нет, это точно к делу не относится.
Триадка ничего не ответила. Сосредоточенно собирала коробки с браслетами, после — подключила меня к системам отслеживания показателей жизнедеятельности напрямую. Заставив перед этим раздеться по пояс.
— Аркданса будет много, Майкл. — начала она издалека, но я уже примерно прикидывал, что сейчас будет происходить, — судя по тому, что ты зачитал, нам придется менять тебе браслеты каждые пять секунд. Нормальным человеческим лимитом является два, максимум три браслета в сутки, дальше начинаются серьезные проблемы. Тебе, скорее всего, понадобится больше, потому что расход у тебя…
— Как у чертовой межконтинентальной баллистической ракеты. — заключил Илья.
— Понял. Я должен буду подать знак, чтобы вы прекратили их менять и не укокошили меня, когда все закончится. — сказал я, и глянул на Илью. — персонально тебе в голову отправлю сообщение.
— Как в тот раз?
— Как в тот раз. — кивнул я, облепленный датчиками.
— Твоя цель. — набрав полную грудь воздуха, на выдохе продолжила девушка. — сориентироваться и попробовать понять, куда ты вообще попадаешь, применяя способность отсюда. Если видишь, что смысла нет — подавай сигнал сразу.
Я кивнул.
— Что я вообще должен сделать? — я слабо представлял себе планы по спасению рядового лечилки.
Она помолчала. В студии раздавался только шум стука по клавишам терминала. Пахло какой-то сыростью, тянуло прохладой, без верха одежды было неуютно. Когда с настройками подключения персонально меня было покончено, азиатка подошла ко мне, наклонилась близко к моему лицу, и твердо заявила.
— Чудо.
Представьте себе мелкую фракцию у сита. Настолько мелкую, что в каждую ячейку втиснется максимум один микрон. Моя сила, которой я обладаю благодаря сраному кристаллу-статуэтке, которую я случайно притащил в игру, вдавила меня сквозь это сито, дефрагментировав каждую мою запчасть и собрав воедино заново.
Прежде, чем я погрузился в это место, на мои запястья нацепили сразу десяток браслетов в сумме. По нажатию клавиши в мою кровь поступает аркданс, и друзьям «с той стороны» останется только менять их по мере выгорания.
Первая доза врезалась в вены, потекла вверх по сосудам, забрала мозг под свое управление. Тело дернулось, будто меня током шарахнуло. Глаза зажмурились сами собой, а потом — тьма. Нет… не тьма. Что-то другое. Чувство, когда проваливаешься и «ухаешь» в пустоту в миг перед тем, как уснуть. Сквозь реальность, сквозь кресло и пол, сквозь обозримый, натуральный, достоверный мир.
Открываю глаза.
Первая теория, в которую пришлось поверить прежде, чем попробовать, подтвердилась. Это не подпространство из игры, не код, не строки цифр, которые я ожидал увидеть. Это место — живое, но мертвое одновременно. Воздух густой, как патока, но дышать можно. Вокруг — бесконечная серая мгла, пронизанная тонкими нитями света, будто кто-то натянул паутину и подсветил ее прожектором. Пол под ногами — не пол, а что-то мягкое, пружинящее, как татами, или мох в лесу. Холодный, как лед. Вдалеке плавают обрывки чего-то — куски земли, деревья, здания, голоса и лица. Все размытое. Как будто недоделанная локация, или у меня развился сильнейший астигматизм. Пахнет озоном и чем-то кислым, как после дождя над свалкой. Звук — низкочастотный гул, от которого болят зубы. И слышны резкие вскрики вдали, но направление не разобрать.
Я стою, оглядываюсь. Сердце колотится, но не от страха — это место давит. Оно чужое. Я явно чувствовал, что тут меня быть не должно. Чистилище, мать его. Не рай, не ад, а что-то между. И я здесь один. Пока. Надеюсь, сука, что один… потому что те твари, что приходят удалить меня из этого слоя в игре, могут явиться уже здесь.
Шагаю вперед, стоять на месте — трата времени. Ботинки вязнут, как в болоте, но не проваливаются. Ощущение, будто иду по гигантскому киту. А вдруг шизотеория, что мир стоит на китах, правдива? Очень уж похоже. Не знаю почему, но я чувствую сильнейшее жжение на левой руке. Видимо, аркданс. В голове пульсирует только мантра «Шевелись, Майкл, шевелись!» Но куда? Вокруг — пустота, только эти обрывки. Один ближе. Кусок асфальта с кривой трещиной, на нем тень карусели. Я тянусь к нему, и он дрожит, как мираж, расплываясь под моими пальцами.
Поворачиваюсь — и вижу их. Тени… Не те, что в игре — там было что-то, задуманное разработчиками. Куски кода, так или иначе. Здесь — хуже. Высокие, худые, как скелеты, текучие, будто сделаны из ртути. Лиц нет, отличий во внешности тоже нет, только провалы вместо глаз, и из них сочится свет. Иногда красный, иногда синий, иногда зеленый. Реже — белый или черный.
Одна шагает ко мне. Ее пальцы, длинные и тонкие, кривые, царапают воздух перед собой.
— Ты нашел вход… — шипит она, но не ртом, его не было. А прямо в мозг. Я отступаю, не в силах удержать приступ паники, тело тени дрожит, как помехи, и мое тело тоже дрожит. Гляжу на свою руку — такая же, костлявая кисть с кривыми и длинными пальцами. Сука! Что происходит⁈
Я сжимаю кулак, пытаюсь отмахнуться от этой тени. В молоко, она просто растворилась. Доступа к интерфейсу нет, ничего не понимаю. Голова взрывается, взгляду не за что зацепиться.
— Юля! — ору я в пустоту.
Вдруг, взгляд цепляется за еще один обрывок. Дерево, старое и толстенное, с ободранной корой. Под ним — слабый свет, как от маленького костра. Шепот в голове становится сильнее.
— Как глубока та нора, в которую ты полез, Майкл? — я сбрасываю наваждение, трясу головой.
Я рванулся туда, где вижу свет. Тени вокруг то появляются, то возникают, шипят громче, когти царапают спину. Не до крови, но холод пробирает до костей. Ноги вязнут сильнее, сопротивляясь, но я бегу. Дерево ближе — и я вижу ее. Маленькую Юлю, ее невозможно не узнать. Она сидит под сенью, обнимает колени, смотрит в пустоту. Рыжие волосы, розовое платьишко с рюшами. Рядом с ней плюшевый кролик и потрескивающие в пламени веточки.
Я шагаю ближе, тяну руку, и сцена оживает, будто представление вот-вот должно было начаться, и ждали только меня. Дерево начинает качаться, ветер шумит, пахнет сыростью и травой. Юля поднимает голову, вскидывает перед собой кролика, но я понимаю, что смотрит она сквозь меня, я для нее невидим. Слышу тонкий, детский голос, но не понимаю слов. Замираю. Это ее память? Тень хватает меня за плечо, дергает на себя, скалится в безумной улыбке.
— Сюда ты хотел попасть? — ледяной ожог мне обеспечен. Но я собираю волю в кулак.
— Где я? Кто ты? — поднявшаяся на ноги маленькая Юля пробегает сквозь меня, унося за собой кролика, и сцена рушится, декорации разваливаются, все проваливается в пустоту.
— Где? Все зависит от того, куда ты хотел попасть. — отвечает мне тень замогильным голосом. — А что до меня… нет нужды представляться.
— Ты говоришь загадками! Если хочешь помочь, помоги, если нет — дай пройти! — отвечаю я, ничего не поняв.
— Какой же ты глупый и наивный, Майкл. Сколько ошибок ты совершил с начала своего пути? Те, кто за тобой наблюдают, расходятся во мнениях, дегенерат ты или прикидываешься.
Браслеты жгут, аркданс тает. Сколько их уже сменили? Как тут время идет вообще? Голова кругом идет, в горле пересохло. Но надо продолжать разговор.
— Много ошибок. Но я не могу изменить прошлое, могу лишь повлиять на будущее. Так ты поможешь мне или будешь воздух сотрясать?
— Ха, ты ведь понятия не имеешь, где ты и с чем связался. Ладно, — в нос ударил запах табака и виски, когда тень шагнула ближе, — я помогу.
Меня выдернуло с места, как котенка рукой за шкирку, и перебросило в другую сцену. Кусок площадки, свет прожекторов, фейерверки, пушки дыма и сотрясающая слух музыка. Клаудберст, первый концерт в реальности, стадион на десяток миллионов человек. Колоссальнейшее по своим масштабом событие. Один концерт, одна сцена, размером с город. Построенный в пустыне.
Крики толпы, пробивающее насквозь звучание. Тени, бесчисленное множество, они танцуют, переговариваются, бухают, но все безлики, однотонны. Где-то в этой толпе должна быть она.
— Найди ее. — слышу я у себя в голове. И соглашаюсь.
Ноги утопают в песке, смешанном с чем-то липким — какие-то отходы, или плохо кому-то стало, или пиво пролили. Воздух горячий, сухой, несет потом и перегаром. В горле першит, как будто вдохнул раскаленный пепел. Прожектора слепят, бьют прямо в лицо.
Я пробиваюсь через толпу, расталкиваю обжигающе холодные тени — они мягкие и податливые, как дым, но сопротивляются, толкаются в ответ, орут ругательства. Одна хватает за локоть, шипит: