– Фир, открой, пожалуйста, – тихо сказала Филона.
– Что тебе надо, Филона? – сказал Фир, судя по звукам приоткрывая дверь.
– Извини, Фир, я погорячилась. Ты меня не пустишь переночевать?
– Хорошо, забыли, что же такого случилось, что ты не можешь вернуться к себе?
– Сейчас вовсю адепты устраиваются и гуляют по общежитию, если я пойду мимо них в таком виде, моя репутация будет погублена.
– Нужно было об этом думать прежде, чем идти ко мне. Тем более, я тебя не приглашал.
– Ты этого не сделаешь, Фир, ты не оставишь меня здесь, тут холодно и меня могут увидеть, что обо мне подумают?
– Мне плевать, что о тебе подумают, Фи, мне уже надоело тебе объяснять, что все кончилось и больше ничего у тебя со мной не получится. Мне неприятно твое общество более. Прекрати уже ходить ко мне. Мы с тобой с самого начала все обговорили, на все условия ты была согласна. Так что сейчас изменилось? Только не говори, что любишь и все такое, не поверю. Мне не двадцать лет и ты не первая эльфийская нимфа, с которой свели меня боги.
– Ты несправедлив, Фир.
– Может, и так, но мне надоели все твои игры еще три года назад, и я тебя предупредил, ты не послушала. Все, хватит. Я тебе последний раз говорю, уйди, оставь меня в покое. Дальше я таким добрым не буду. Уходи. Больше предупреждений не будет.
И закрыл дверь. По ту сторону стояла тишина. Фир молча, вернулся обратно в постель. Залез ко мне под одеяло.
– Поделись теплом, мышонок. Там очень холодно, – сказал он грустно. Ох, боги, там действительно холодно. Фир вернулся, просто с ледяными руками и ногами, и когда он залез под одеяло, то и там стало бр-р-р.
– Ты чего такой замерзший? Ты только в соседнюю комнату выходил и то, быстро вернулся.
– Мерзнут не только от холода. Мерзнут иногда и в душе, Кьяра, – я не знала, что ему ответить. Да и что бы я сказала. Что знаю? Так я не знаю. Конечно, я считывала, чувствовала за других, но на себе, слава всем светлым богам, никогда не испытывала. Я просто положила ему голову на плечо и обняла рукой. Также его вторую руку притянула к себе поближе и подышала на нее. Надеюсь, согреется. Больше я все равно ничего придумать не смогла, как его согреть.
– Спи, мурмышка. Завтра рано вставать.
Я еще минут пять повозилась возле Фира, устраиваясь поудобней и, наконец, заснула.
Глава 23
Утро меня встретило жуткой холодиной.
– Просыпайся, Кьяра.
– Чего тут так холодно? На улице что, зима наступила внезапно?
– Нет, Кьяра, утреннее проветривание и зарядка.
– Но зачем же открывать с утра все окна, теперь и тут холодина.
– Так полезней, да и привычка хорошая.
– Но раньше, когда я у тебя оставалась, ты такого не делал?
– Нет.
– А сейчас тогда зачем?
– Поднимает настроение, прогоняет дурные мысли.
– Ну ты и ненормальный, я с тобой больше ночевать не буду, а то утром в сосульку превращусь. Мало ли что тебе ночью приснится в следующий раз.
– Не превратишься, не переживай, я тебе не дам, – я открыла, наконец, глаза и решила посмотреть на свое наказание в лице этого вредного эльфа. Ох-х-х-х, боги, посмотрела-а-а-а.
Он тренировался, с двумя легкими мечами отрабатывал стойки и удары. А еще, он был без рубашки. Кра-а-аси-и-и-иво-о-о.
Потрясла головой, чтобы сбросить наваждение. Вредный эльф. Когда это уже, наконец, пройдет-то?
– А чего ты еще тут? Ты же, обычно, идешь поутру заниматься в тренировочный зал?
– Так там ремонт, перед началом нового учебного года.
– Поэтому ты решил меня заморозить? Ну, вредный эльф, я тебе это еще припомню!
– Даже не сомневался.
Как бы холодно не было вылезть из-под одеяла, но вставать все равно пришлось. Нужно было идти. Фиру присутствовать на вступительных испытаниях, а мне необходимо было в библиотеку, сдать ненужные книги и прихватить все, что придется сдавать за третий курс, а также еще неплохо было бы, обзавестись книгами за четвертый курс. Как раз их сдают, и пока все гуляют в городе, есть возможность получить очень редкие и хорошие книги.
Хорошо, что я вчера так и осталась тут спать. Леди Филона, хотя какая она уж тут «леди», леди так себя не ведут. Но все равно, я считаю, что она хорошая, вот только запуталась с Фиром, и я ее очень понимаю, так и сидела под дверью. Вернее, она уже переоделась и опять сидела. Вернее, стучала.
– Профессор, Фирантеринель, профессор…
– О, леди Филонителинель, что вы тут делаете с самого утра? – я узнала голос. Это был один из молодых преподавателей, ставший в этом году помощником Фира.
– Да вот, нам нужно с профессором обсудить занятия адептов двойного направления. С этого года я за них всех отвечаю, но если хочешь, могу на тебя переложить все эти проблемы.
– О-о-о, я не хотел вас обидеть, профессор, сам имел двойное направление, и считаю, вы прекрасно с этим справитесь, и ректор знал что делал, когда назначал вас на эту должность.
И его шаги стали удаляться.
«Ого, не повезло нам всем, неужели это так сложно?»
«Еще как, Кьяра, хотели на меня сплавить, но я увернулся, а вот Фи не повезло, но, может, хоть так у нее не останется времени на преследование меня…»
– Фирантеринель, а ну открой немедленно, а то я всем в общежитии расскажу о наших отношениях, и тебе придется все-таки на мне жениться.
Фир закатил глаза, выражая этим все, что он о ней думает, и вышел переодеваться в кабинет, по ходу отвечая эльфийке:
– Фи, о том, что ты мне не даёшь прохода, как и все женское население Академии, знают уже все. Только глухой и слепой не обратил внимания на твои поползновения. Но даже если вдруг так случится, что нас застанут голыми, что я себе уже с трудом представляю, так как, извини за подробности, но шлюхи меня никогда не привлекали, так вот, даже в этом случае, я тебя пошлю далеко, и надолго, и мне совершенно плевать, что о тебе подумают или скажут. А если будешь продолжать в том же духе, я позабочусь, чтобы тебе пришлось спрятаться в самой глухой деревне, так как вся империя от моря до гор, будут знать о тебе и твоих талантах. Ты все поняла, полукровка?
С той стороны двери стояла оглушающая тишина, а потом раздались торопливые шаги.
«Ну вот, наконец, ушла».
– Зачем ты так жестоко, она же не со зла.
– Она по-другому не понимает, и мне ее внимание стало неудобным и начало доставлять беспокойство. Пока она играла в свои игры, не задевая ими меня, я с ней старался по-хорошему, но тут, уж извини, она перегнула палку. Пусть скажет спасибо, что предупредил, обычно я так не поступаю, а сразу наношу удар, но тут все-таки почти тринадцать лет спал с ней, пожалел ее. И надеюсь, в своей жалости я потом не раскаюсь…
А я тихо и быстро одевалась. Говорить ни о чем с эльфом не хотелось. Я знала, что он жесток и что такие поступки в его натуре, но вот чтобы так близко с таким вот Фиром я, если и сталкивалась, то очень редко, и мне совсем не нравилось то, что я видела. Только сейчас я поняла, что он говорил Филоне все очень серьезно и сможет разрушить чью-то жизнь просто потому, что ему стали надоедать. Стало страшно.
Уже возле самой двери Фир схватил меня за руку, удерживая от последнего шага.
– Осуждаешь?
– Нет, я тебя не читала, чтобы осуждать или одобрять твои действия.
– Злишься?
Я отвернулась и посмотрела в стену.
– Нет, Фир, я не злюсь, но мне тяжело принять… но я приму, со временем приму.
Он отпустил мою руку и я, больше не удерживаемая, ушла в библиотеку. Завтракать совсем не хотелось, и я была рада спрятаться от всего в книгах, и обо всем подумать.
Осуждала ли я Фира? Нет, не осуждала, я знала Фира, он может долго терпеть и предупреждать, а потом, просто выполнит угрозу, ни словом не предупредив. А тут, можно сказать, эльфийке повезло, она получила последний шанс. Со мной Фир, хоть и применял похожие методы в воспитании, но максимальное наказание я получала – это лишение сладкого или лишение какого-нибудь его подарка, причем, чем серьезнее была провинность, тем интереснее подарка мне не доставалось. Было очень обидно всегда. Но чтобы так вот, в жизни… так безжалостно… спокойным тихим голосом, будто он не чью-то жизнь обсуждает, а еду на обед заказывает, да и то, во время заказа у него больше эмоций в голосе… После такого утреннего разговора, я, наконец, поверила тому, о чем меня когда-то предупреждали на острове хранители и домовушки, поверила, что этот эльф, не дрогнув, убьет любого – будь то ребенок, или беспомощная старуха, или армия, вооружённая до зубов. Если он решит, что они опасны для него или неудобны, то убьет не задумываясь, и его даже потом совесть мучить не будет. Потому что у него ее просто нет.
Так горько было признать правду о нем. Я легко могла поверить и принять то, что всеми любимая красавица и умница Талиника принесла в жертву свою близняшку – сестру, чтобы получить свой дар. Легко поверила в то, что красавец и душа компании Брайон, продал свою мать и сестру в бордель. Поверила даже в то, что всеми любимый добряк – старик профессор Льюмьер, убил свою жену… а вот Фиру, вернее тому, что о нем говорили и его поступкам, никак не могла поверить. Было очень горько оттого, что он такой. Что он может так поступать, а ведь он меня предупреждал, и не раз. Вот только я, как слепой котенок, тыкалась в ладонь, ища ласки, и не верила, а тут, наконец, открылись глаза…
Я сидела в глубине библиотеки и плакала, плакала не о себе, а о Фире и его поступках, о его жизни, сделавшей его таким жестоким.
Через какое-то время слезы закончились, а я так и сидела на полу, облокотившись о стеллаж с книгами, где-то в хранилище библиотеки. Сидела и смотрела в узкое окно, почти возле самого потолка. Смотрела, как солнце прячется и опять выныривает из-за тучек, смотрела, как пролетала мимо стайка птичек, смотрела, как солнечные лучики играют с отражениями на стекле. Смотрела и понимала, что каким бы не был Фир жестоким, беспощадным и грубым с другими, от него я не видела ничего, кроме тепла, доброты и любви. Ну и пусть говорят, что эльфы не делают ничего просто так, я знала, что от меня Фиру ничего не нужно. Точно знала, что как бы он не поступил с кем-то или поступит, но меня он любит, дороже его у меня никого нет. Он моя семья, и тут ничего не сделаешь, семью не выбирают, и я всегда его поддержу во всем, вот только привыкну до конца к мысли о его… характере… и больше никогда не отвернусь от него…