Фир посторонился, пропуская гостей в дом, но я прекрасно видела, как он скривился, закрывая за ними двери дома.
А дальше пошел разговор. Фир со своим старым знакомым, начали о чем-то спорить. После того как эльф ему что-то сказал, Фир начал смеяться в голос, долго смеялся, но, посмотрев на мужчину, вдруг стал серьезней и что-то переспросил, а тот только отрицательно мотнул головой и показал засветившийся рисунок на их руках. Фир сжал кулаки и в бессильной злобе взглянул на парочку, устроившуюся на диване, потом разговор пошел по новой. Фир, видимо, от чего-то пытался отговорить эльфа, но тот ни в какую не сдавался.
Фир вскоре согласно кивнул, а потом просто отошел в сторону и со всей силы ударил кулаком в стену дома. Эльф устало улыбнулся и что-то сказал Фиру, тот только отрицательно мотнул головой.
Женщина, еще в самом начале разговора устало опустилась на диван, она так и не сняла капюшон, только слегка нагнулась, прижавшись крепче к ребенку.
Потом эльф подошел к женщине и дотронулся до ее плеча, и что-то сказал, она вздрогнула, просыпаясь. Мужчина откинул с ее лица капюшон и присел рядом с ней на пол, опускаясь на уровень лица ребенка. Аккуратно снял капюшон плаща и подул на реснички.
– Кьяруська, просыпайся, – я, от неожиданности и своей догадки, чуть не упала. Это мои родители. Этот эльф, когда-то помогший Фиру – мой отец, а женщина со старыми мудрыми глазами – моя мать. Но почему же я их слышу, ведь раньше не слышала никого, а тут все слышу, и как нежно будит меня отец, и как что-то совсем тихо мне на ушко говорит мать.
– Ну, вставай, непоседа, я тебя хочу с кем-то познакомить.
Фраза возымела небывалое действие, ребенок, то есть я, сразу же распахнул глаза, в которых не было и следа сна. Родители только улыбнулись.
– С кхем? – коверкая слово, спросила я.
Эльф подозвал совершенно недовольного Фира к себе.
– Познакомься – это мой старый друг Фирантеринель.
– Ти тозе эльф?
– Да, – сквозь зубы ответил Фир.
– А мой папа тозе.
Потом я стала его рассматривать и, заметив кровь на его руке, вдруг вскочила и бросилась к нему. Взяла его за руку и подула, припевая:
– Не болить, не болить, не болить. Ведь, прявда, так не болить, Фи…Филанта…Фи… – я видимо тогда совсем запуталась, и посмотрела на отца, тот только улыбнувшись, тихо подсказал «Фирантеринель», я попыталась повторить: – Фи… Фи… л… ведь, прявдя, так неболить боше, Фил?
Фир с большими удивленными глазами смотрел на меня, мои родители побелели.
– Кьяруська, постарайся правильно произносить имя дяди, а то ему не нравится, когда его так называют, да и ты же знаешь, что так может называть его, только его же семья. Извинись перед дядей.
– Холосо, мамси, я посталаюсь, извини, дядя Фи… Фи-и-ила-а-антанель, – Фир, скрипнув зубами, закрыл глаза. Ой, как он злится… у меня талант, в таком возрасте так вывести этого невозмутимого эльфа. Интересно, почему это я слышу разговор? Но подумать мне об этом никто толком не дал – разговор продолжился.
– Тебе нравится Фирантеринель, малышка?
– Дя, папси, только ему навелно очень бобо он аж зубами скипит, а вдуг випядут, ты ему полечи ваву, как мне тада. Холошо?
Эльф, только устало усмехнувшись, подошел к Фиру и смотря ему в глаза, провел свей рукой над его, так неосмотрительно попавшей в мои загребущие лапки рукой.
Ой-ой-ой, и Фир стерпел, он же никому не доверяет себя лечить.
– Ну как, Кьяруська, смотри, принимаешь работу?
Я внимательно осмотрела все костяшки пальцев эльфа и даже потыкала пальчиком.
– Ага, подходить, папси, пасиб, – потом посмотрела на Фира и дернула за его руку. – Скажи пасибо папсе.
Я думала, Фир сейчас нас всех порвет на маленьких эльфят. Особенно меня, но вроде сдержался, только очень уж не по-доброму глянул на отца. А они с мамой улыбались и как-то с тоской смотрели на меня маленькую.
– Спасибо, – процедил он сквозь зубы.
– Ты хотела бы остаться и поиграть с Фирантеринелем?
– Дя, – радостно вскрикнула я.
– Ну, вот и хорошо, Кьяруська, ты у него поживешь чуть-чуть, пока мы с мамой уладим кое-какие дела. А потом мы за тобой приедем, и все вместе поедем отдыхать. Ты помнишь куда?
– Дя, – улыбнулась я. – На моле поедем. Плявда?
– Да, солнышко наше, – улыбнулась и присела ко мне мама. Это была женщина лет двадцати пяти. С длинными темными волосами, красиво заплетенными в косу и выразительными глазами. Такими же, как у меня золотыми глазами и очень грустной улыбкой. – Ты будешь слушаться, Кьяруська? Пообещай, что будешь слушаться дядю Фирантеринеля. Ну же, Кьярусь…
– Холошо, – неохотно протянула я, а мама погладила меня по головке и крепко-крепко обняла.
– Вот и молодец, моя девочка. Все будет хорошо, не бойся и не скучай, мы скоро приедем и заберем тебя.
– И дядю?
Фир передернулся, а отец закашлялся, пытаясь скрыть смех.
– И дядю, если захочет.
– Захочет-захочет, вот увидишь, а ты мне что-то пливезешь?
– А что, моя маленькая девочка, хочет? – улыбнулся отец.
– Хочу… хочу-у-у… – надула губки придумывая я, – хочу коску, лыжую, такую как мы седня видили. Холошо?
– Хорошо, я приеду, и мы все вместе пойдем за кошкой для тебя. Договорились?
– Дя, – радостно кивнула я.
– Только ты должна хорошо себя вести, Кьяра, я специально по приезду спрошу у Фирантеринеля.
– Ладно, папси, – сказала маленькая я.
– Ну что, мы пойдем уже, малышка моя. Только не плачь, я обещал же, что мы ненадолго, – они оба присели ко мне и по очереди сильно-при-сильно обняли меня. А потом встали и быстро ушли, не оглядываясь. Не успела я ничего сказать, а мы уже остались с Фиром вдвоем. Он хмуро рассматривал меня, а я, закусив нижнюю губку, осматривалась вокруг, все еще держась за его руку.
– Фи… Фита…
– Фирантеринель.
– Фи… Фи-и-и… Фи-и-и… Фи-и-ила… Фил, я кусать хочу и туалет тозе.
Фир с шумов выдохнул.
– Идем, я тебе покажу твою комнату, там есть и туалет.
Фир меня привел в ту самую комнату, что я занимала и перед Академией.
– Вот, туалет за той дверью. Приводи себя в порядок, я скоро подойду, и пойдем кушать.
Когда эльф вышел, девочка побежала в туалет, вышла она оттуда такая счастливая и довольная, но вот только в одном платьице, чулок и обуви на ней больше не было. Ребенок посреди комнаты осмотрелся и стал ладошками приглаживать платье, и торчащие косички.
– Пливожу себя в полядок, – шептала она.
Фир зашел через несколько минут и уставился на нее. Волосы у девочки еще больше растрепались, а платье, после ее действий, чище и аккуратней не стало. Наоборот, помялось дальше не куда, да и руки, и мордашка ребенка не стала чище.
– Ты что делаешь? – спросил ошарашенный эльф у ребенка, продолжающего гладить ручками платье.
– Пливожу полядок, – честно ответила маленькая я. Эльф замер, недоуменно уставившись на меня. Потом его, видимо, что-то умное осенило.
– Ты была в туалете?
– Дя.
– А умылась? И руки почему не помыла, косички не переплела, да и платье не мешало бы почистить.
– Я не умею, мне мама вседа помогаля, – почти плача ответила девочка.
– Хм-м-м… Дайка, – крикнул Фир, и в комнате появилась домовушка. – Помоги девочке привести себя в порядок, я подожду внизу в столовой.
Через десять минут маленькая я спустилась вниз, держась за руку домовушки. Мое платьице было чистым, а мордашка умытой, вот только я так и не была причесана.
– Извините, господин, я не смогла причесать – она не далась. Я ей сказала, что вы будете недовольны, но она все равно не далась.
– Все в порядке, Дайка, можешь идти, – домовушка только скривила губы, посмотрев на меня и откланявшись, исчезла.
Малышка подошла к Фиру, подняла платьице, показав попу, и сказала:
– Полечи ваву.
Фир удивленно замер с открытым ртом, и только провел ладошкой поверху, не касаясь синяка.
– И тют, – подставила она руку, но, уже не оголяя ее, Фир повторил действия, – и тют тозе, – тыкая себя в ребра.
– Твоя Дайка плахая, она щипается, больно-больно, а косички она даже не хотела тлогать, сказала вот еще буду я в такой глязи с человечкой возися.
Фир, скрипнув зубами, достал откуда-то из кармана расческу. Ой, он был очень, просто ОЧЕНЬ зол.
– Давай, я тебе помогу.
– Холосо, пасибо.
Фир нахмурился, но ничего не сказал. Я видела, что все это ему не нравится, и он сдерживается из последних сил, да и клятва на его руке ярко сияла, наверняка, причиняя боль.
Вскоре с косичками было покончено и они пошли кушать. Дальше ничего примечательного не было, и события опять закружились.
…Вечно злой Фир…
…Казнь домовушки…
…Новая домовушка…
…Каждое утро косички, хоть новая домовушка их и заплетала, но они маленькой мне не нравились, и Фир опять и опять заплетал косички ребенку…
…Вечно разгромленный дом…
…Рисунки на важных бумагах…
…Выпрыгивающий ребенок из самых неожиданных мест…
…Новое меню, с учетом моих вкусов…
…Потеря меня в парке…
…Баталия кашей…
…Гроза… я прекрасно видела и слышала все события, и его легенду… и видела, как Фир лежал весь остаток ночи, смотря в потолок и о чем-то размышляя…
Так было странно на все это смотреть со стороны…
На следующий день, отношение Фира ко мне кардинально изменилось, он стал играть со мной. Мы бегали по дому, играли в прятки, рисовали, даже на стенах рисовали, и Фир впервые в воспоминаниях смеялся, открыто, не оглядываясь и не притворяясь, смеялся от всей души.
А вечером я устроилась у него в кровати, и он опять рассказывал мне сказки. Домовушка почти перестала появляться, ведь Фир стал почти все делать сам. А потом, когда уже было начало осени, маленькая я вдруг вспомнила что-то, и время опять замерло.
– Фил, а когда плиедут мамси и папси?
– Р-р-р-р… мышонок, скажи р-р-р-р-р… – рычал Фир, пытаясь отвлечь меня.
– Ну, Фил, када?
– А тебе так со мной плохо?