– Пошли…
Он попытался было пропустить капитана вперед, но Кароль только повелительно махнул рукой, и бомж неохотно поплелся первым.
– А как там засада, – бормотал он на ходу, – и меня заметут, и вас, господа хорошие… Полиция, она враз разберется… вам-то, может, и ничего, а меня, коль решат, что я тоже птичками балуюсь, упекут на всю катушку…
– А нечего и баловаться, – наставительно сказал Кароль. – Или твоя Тилина в одиночку употребляет?
– Ну да, – закивал оборванец. – Я эту гадость в жизни не нюхал. Чтоб в небесах летать, мне и честной бражки хватает!
– Ага, – многозначительно сказал Кароль. – Все-таки «птицы» – это наркотики.
– Они, зараза. А вы не знали? Не за ними, што ль, приперлись в такую даль?
– Не твое дело. Веди давай.
Они обогнули сомнительный холм, прозванный местными обитателями Кривой горкой, и бомж остановился.
– Вы как хотите, а я дальше ни-ни. Пропади она пропадом, эта Тилина. Вон Цинартова нора, дойдете сами.
Он показал на лачугу из неровных булыжников, одиноко прилепившуюся к склону холма. И задумчиво добавил:
– Тихо, однако. И полицейских не видать. Должно, внутри затаились…
Он уже повернулся, чтобы уйти, когда капитан Хиббит все-таки достал из кармана обещанную ассигнацию.
– Держи, пьянчуга.
Оборванец снова вылупил белки, не веря своим глазам. Потом выхватил деньги и припустил обратно куда живее, чем плелся сюда.
А четверо путников, тут же позабыв о своем провожатом, медленным шагом двинулись к дому Цинарта, настороженно в него всматриваясь.
Булыжниковая лачуга была слишком мала, чтобы внутри мог затаиться большой отряд полицейских. Человек пять, ну шесть от силы… это, конечно, тоже немало – для бомжей с пустоши, подумала Вероника. Для магов же – сущая ерунда. Но что-то ей плохо верилось в полицию, так кстати – или наоборот, некстати, – устроившую облаву на местных наркоманов именно в эту ночь…
Спутники Вероники явно думали о том же.
– Черт, мы тут как на ладони, – проворчал капитан Хиббит. – Может, вернетесь в поселок, ребята? Я сам туда загляну.
– Нет, – сказал Михаил Анатольевич. – Мне легче защищать всех вместе, не раздваиваясь.
– Ладно…
Медленно они приблизились к дому, остановились у входа. Дверь здесь была самодельная, сколоченная из мелких дощечек, но подвешена по всем правилам. Кароль постучал и прислушался.
Никто не ответил. Внутри лачуги царила мертвая тишина. Капитан постучал еще раз, подождал немного и решительно толкнул дверь.
Та со скрипом отворилась.
В доме было темно, как в самой настоящей норе. Из черного разверстого проема сразу же потянуло затхлостью, плесенью и еще чем-то незнакомым – слабой приторной вонью, не более приятной, чем запах плесени.
Капитан Хиббит зажег в ладони магический огонек и, стоя на пороге, неторопливо осветил им, как лучом фонарика, всю маленькую, заставленную ломаной мебелью с помойки комнатенку.
Где-то в недрах ее неожиданно послышался слабый скрип.
– Нет, – донеслось вслед за скрипом. – Больше не надо… я же все сказал…
Голос у говорившего был тихий, ломкий, словно тот боялся даже вздохнуть.
– Ты кто? – спросил Кароль, безошибочно высвечивая в дальнем углу лачуги узкое, убогое ложе.
Одеяло на нем зашевелилось, магический луч отразился в паре насмерть перепуганных глаз.
– Как… – пролепетал их хозяин. – Цина… Цинарт я…
Капитан Хиббит шагнул в комнату, и торговец «птицами» немедленно закричал:
– Нет! Нет! Не трогайте меня! Я не при чем!
– Да не трону я тебя, – досадливо поморщился Кароль. – Больно надо… Не ори! Расскажи-ка нам лучше… про зимородка с желтыми перышками, и мы тут же уйдем.
– Как… – снова пролепетал Цинарт. – Я ведь уже сказал…
– Кому?
– Ему…
Капитан выпрямился, еще раз безнадежно осветил всю комнату. Затем опять устремил луч на Цинарта и коротко поинтересовался:
– Где она?
Торговец не стал переспрашивать, о ком идет речь. Поднял трясущуюся руку и показал на шкаф у задней стены дома, примыкавшей к склону холма.
Шкаф почему-то стоял к стене под углом. И, посветив за него, Кароль увидел темный лаз в половину человеческого роста, ведущий куда-то в глубины Кривой горки.
Он оглянулся на своих спутников.
– Не ходите за мной.
И решительно нырнул в этот лаз.
В комнате сразу стало хоть глаз коли, и Михаил Анатольевич, вздохнув, тоже зажег в руке магический огонек. Направил луч его так, чтобы видеть своих спутников и Цинарта заодно.
На несколько секунд в доме и внутри хозяйского тайника воцарилась полная тишина. А потом из дыры в стене донеслись звуки, в значении которых невозможно было ошибиться, – капитана Хиббита, обнаружившего наконец то, что искал, начало выворачивать наизнанку…
Торговец Цинарт затрясся всем телом и спрятался под одеяло с головой. Вероника побледнела, к горлу ее тоже подкатила тошнота.
Антон придвинулся ближе, обхватил подругу за плечи. А Овечкин снова прерывисто вздохнул и опустил руку с магическим лучом, высветив круг на полу у своих ног…
Капитан появился минут через пять.
Он махнул рукой всем троим, веля им выбираться наружу. Сам же подошел к постели Цинарта и рывком стянул с него одеяло. Торговец коротко вскрикнул, потом тихонько заскулил.
Вероника, замешкавшись на пороге, услышала, как Кароль бормочет:
– Не бойся, я только гляну, что с тобой такое. Цел вроде…
В доме он задержался ненадолго. Выйдя, остановился у дверей, огляделся, щурясь, по сторонам. Потом повернулся к своим спутникам.
Лицо его было бледным, но спокойным.
– Наркобарон, мать его, – сказал капитан. – Жить будет, однако, а жаль – поганый и прискорбный человечишка… Нагнал на него страху магистр Робинрауд. Опередил нас, мерзавец…
Антон откашлялся.
– Что… что он сделал с Алиэттой?
– Господи, какие вы все любопытные! – сердито сказал Кароль. – Что, что… то, что обычно делают с вампирами! Кто не знает – читайте книжки про графа Дракулу.
– Она действительно умерла? – негромко спросил Овечкин.
– Не сомневайтесь. Это не изощренное вампирье притворство. Проверено…
Некоторое время они стояли молча. Потом опять заговорил Антон.
– Надеюсь, это все, капитан? Мы можем наконец заняться своими делами?
Голос его был таким холодным и неприязненным, что Вероника непроизвольно передернула плечами. Словно за шиворот запустили ледышку…
– Можем, – отстраненно отозвался Кароль. – Вернее, можете. А я еще должен получить должок с магистра Робинрауда. И уж его-то я, пожалуй, способен даже убить.
Вероника снова вздрогнула.
Равнодушие, с которым были произнесены последние слова, звучало убедительнее всех обещаний и клятв, которые она слышала до сих пор от капитана Хиббита…
Глава 26
Пятью часами ранее описанных событий кавалер Грикардос, очутившись в Маго, поправил лямки тяжеленной сумы на плечах и, словно не замечая этой тяжести, бодро зашагал по дороге, что соединяла городок Козирингу с морской гаванью.
Направление – в город, а не к морю, – он выбрал безошибочно, руководствуясь инстинктом, присущим одним только гномам. Там, за городом, находились холмы и скалы, пещеры и гроты, они-то и манили его к себе. А за спиной ощущалась пустота – волны, волны и волны, без конца…
Вдыхая всей грудью чистый, благоухающий солью и травами воздух, Кутерьма минут за десять ходьбы вдосталь налюбовался ущербной луной, чье сияние четко обрисовывало дальние темные громады холмов на горизонте, и решил, что жить здесь можно. Не милая родина, конечно, но все-таки и не угрюмая Тариана с ее вечными морозами, к которым никогда не привыкнет ни один квейтанец. Даже такой, кто вырос и стал мужчиной в прохладном, без преувеличения, климате дивной, дивной подгорной страны.
Жарковато здесь, однако… не в одну, так в другую сторону перебор!
Тут Кутерьма сообразил, что можно же снять тулуп… что это он, в самом деле! Совсем обалдел…
Гном остановился, сбросил ношу на землю и начал деловито разоблачаться.
Кругом стрекотали цикады – давно забытая примета живой, цветущей, горячей и благодатной земли. Кутерьма, скинув тулуп и ощутив дуновение свежего ветерка, сразу ощутил немалое облегчение. И поневоле заслушался. Нет… хорошо все-таки. Жить можно.
К стрекотанию ночных певцов неожиданно примешался какой-то назойливый писк.
Гном решил поначалу, что это звенит у него в ухе. Но писк все продолжался и продолжался, и начал, в конце концов, перебивать даже звучные голоса цикад.
– Комары, что ли?
Грикардос повертел головой, оглядываясь по сторонам, и, не получив ответа на заданный вопрос, кроме все того же писка, пожал плечами. Затем принялся проверять карманы – не выбросить бы вместе с тулупом что-нибудь ценное… Рука его наткнулась на какую-то маленькую коробочку. И когда он вытащил ее на свет Божий, коробочка эта взорвалась прямо-таки отчаянным писком. Гному послышалось в нем даже отчетливое произнесенное слово:
– Идиот!
От неожиданности он выронил коробку.
Крышка при падении сдвинулась, из-под нее выстрелил зеленый вихрь… и через мгновение перед Грикардосом явился маленький, но чрезвычайно разъяренный хрхойх.
– Вот те на, – сказал гном и сел на землю.
Хрхойх – в Маго?! Когда они и в Квейтакке-то редкость?
– Идиот! – грозно проскрежетало невозможное видение. – Что ты наделал? Какого черта меня уволок? Задание сорвал! Как я теперь доберусь до капитана Хиббита?
– До капитана Хиббита? – растерянно переспросил Кутерьма.
И тут ему вспомнилась божья коровка, которую он сам же и сунул в эту коробочку, и гном начал что-то соображать.
– Да! – продолжал яростно скрежетать хрхойх. – Я должен следить за ним! Болван!
– Постой, постой, – сказал Кутерьма. – Ну, ладно, я идиот и болван… а сам-то ты кто такой?
– Подпоручик Кичига! Из разведки! Как мне попасть обратно в Тариану?
– А никак, – сказал Кутерьма, окончательно все поняв и ухмыльнувшись. – Шиш тебе, подпоручик. Кончай надрываться и садись, поговорим ладком.