Всю подготовку к этому весьма скорбному мероприятию я полностью доверила тетке. Сама я на похоронах если и бывала, то не помнила этого, даже представление имела смутное. Фантазия рисовала открытый гроб и плачущих людей вокруг, или это было воспоминание? Не уверена, все слишком тускло и размыто.
Подготовившись морально, пополнив запасы носовых платков, мы, такие похожие с теткой, в строгих темных платьях, в шляпках с черной вуалью, отправились в дом графини Диолан. За нами, как всегда, ехали охранники, но это уже было привычное зло. За одним малым исключением, я уже который раз замечала, что стоит мне только выйти за пределы усадьбы, то помимо нашей охраны, несильно скрываясь, за нами следовал мужчина.
Невзрачный, непримечательный, какой-то серый, если бы он хоть как-то прятался, я его бы не заметила, но он шел уверенно, даже вальяжно. Может, его приставил Двэйн? Не думаю, что преступники бывают такие наглые. Но все же спросить у лорда не помешает.
Похороны оказались не так страшны, как я себе представляла. Не было ни открытого гроба, ни душераздирающих сцен со слезами, все тихо и мирно. В фамильный склеп спустились только родственники – их было немного – и священнослужитель. Потом был поминальный обед, прошедший по традиции в молчании и уже после него все присутствовавшие подходили по одному и приносили свои соболезнования хозяйке дома. За нас это сделала тетушка, хоть я и была выше ее по положению, но уважение к возрасту пока никто не отменял. Я же стояла рядом, со скорбным лицом, промокая платочком несуществующие слезинки. Молодая вдова была хороша собой, горе никак не отразилось на ее лице. Могла бы и побольше белил на лицо нанести, а то неприлично иметь такой цветущий вид на похоронах падчерицы. Но на заказчицу, а тем более убийцу, она походила мало, слишком бесхитростное лицо, такие люди говорят, что думают. А вот так называемый жених, что бросил Элеонору за несколько часов до убийства, мог это сделать.
Блондин, аристократ до мозга костей, красивый, холеный, с цепким взглядом, все это никак не сочеталось с его скорбным видом и прикладыванием надушенного платочка к виску. С ним разговаривать толку не было, такой даже случайно не проболтается, а вот расспросить вдову стоило. Осталось придумать, как это сделать, не вызывая подозрений. Но тут отличилась тетка. Всего лишь несколько слов и я простила ей даже пытку вязанием.
– Ах, это так ужасно, когда умирают такие молодые. Моя племянница так была шокирована этим зрелищем, что уже которую ночь плохо спит. Ведь так, Рибианна? – повернулась ко мне тетка. Я сделала донельзя шокированное лицо, кивнула, поднесла платочек к губам, как будто меня начало подташнивать.
– Тетушка, это было ужасное зрелище, бедная Элеонора. Ведь мы с ней чуть не стали подругами, – платочек к глазам. – Она умерла практически у меня на руках, именно мне она сказала последние слова перед смертью.
– Какие слова? – ухватилась за мою последнюю фразу графиня.
– Она сказала, что ее убили! – громким шепотом сказала я, отмечая краем глаза, как заинтересованно глянул в мою сторону «убитый» горем жених. – Это было так страшно, она хотела что-то еще мне сказать, но не успела.
– Какая жалость, что она не сказала вам большего, – притворно вздохнула мачеха, пряча удовлетворенный блеск глаз за опущенными ресницами. Может, я зря списала ее? Что ж, подкинем ей зацепку, если ухватится, то буду копать дальше.
– Вы правы. Сейчас мы не узнаем, что хотела сказать Элеонора. Но у меня есть предположения, – приблизилась я к графине, понижая голос до шепота, подозрительно оглядываясь по сторонам.
В общем, делала все, чтобы блондинистый ловелас заинтересовался еще больше, что же такое тайное я рассказываю леди Диолан. Судя по тому, что он как бы невзначай стал прохаживаться недалеко от нас, мне это удалось.
– Так вот, незадолго до того злополучного бала я повстречала Элеонору, она была расстроена и подавлена. По секрету она рассказала, что жених бросает ее ради другой женщины. Каков подлец! – я специально не стала говорить всей правды, надо же и козыри иметь.
– Я всегда говорила Элеоноре, что он не достоин ее, но она была влюблена и меня не слушала. Я не удивлюсь, если это он ее убил! А теперь ходит и делает горестный вид, – тут же поддержала мою версию графиня. Ясно, что-то тут нечисто.
– Ну что вы, нельзя так обвинять человека, он может быть подлецом, но не обязательно убийцей, – не хватало еще, чтобы по всему высшему свету начали говорить, что я обвиняю кого-то в преступлении.
Перекинувшись с хозяйкой дома еще парою ничего не значащих фраз, выразив ей свои соболезнования, мы с тетушкой направились к выходу. У меня появились идеи, которые стоило проверить.
– Леди Монфри, вы не уделите мне минутку, – подхватил меня под локоток женишок покойной Элеоноры.
– Какая безнравственность, не успело остыть тело леди Элеоноры, а он уже оказывает знаки внимания другой девушке! – взвилась моя тетка, гневно сверкая глазами на графа.
– Вы ошибаетесь, я всего лишь хотел поговорить с леди Монфри об Элеоноре. Мне сказали, что леди разделила с моей любимой последние минуты ее жизни. Я хотел выразить признательность, ведь так важно, чтобы в такой трагический момент кто-то оказался рядом, – вещал скорбным голосом красавчик.
– Тогда надо было должным образом подойти, попросить, чтобы вас представили леди. А не хватать ее, как какую-то служанку за руку. Куда катится нынешняя молодежь? Вот в мое время девушки не смели глаз поднять от пола, а молодые люди были учтивы и вежливы, – не на шутку разошлась тетка. Я же представила девушек, которые пытаются оторвать свои глаза от пола, и подавила улыбку, потом посмеюсь над перлами родственницы.
Но в одном ей можно было сказать спасибо: своими воплями она привлекла к нам внимание, приглашенные начали на нас оглядываться с нездоровым энтузиазмом, предвидя скандал. Граф же предпочел ретироваться, а я, подхватив под руку тетку, повела ее на выход. Она еще с полчаса рассказывала о светлом прошлом своей молодости и поливала грязью нынешнюю молодежь. Я молчала, о прошлом мне сказать было нечего, да и не хотелось, чтобы эта речь затянулась на оставшиеся полдня.
Герцог Варрийский был серьезно занят. Дело об убийстве Элеоноры Диолан из бытового преступления, когда виновных обычно находят среди близких родственников, переросло в международное. Экспертиза показала, что девушка была отравлена сильнейшим, быстродействующим растительным ядом, его производили только в сопредельном государстве. В минимальных дозах этот препарат использовался как лекарство, при увеличении становился ядом или наркотиком, что, по мнению Двэйна, было одним и тем же. Этот препарат достать на рынках города не было возможности, за его ввозом строго следили, лекари отписывались за каждый грамм, а за контрабанду полагалась смертная казнь. Но, видимо, как-то в столицу этот препарат провезли. Потому первым делом лорд дал задание проверить запасы у всех лекарей страны. Тех, кто имел лицензию на использование этого вещества, было не так много и большинство из них жили в столице.
Сейчас лорд читал отчеты, и никаких пропаж или ненормированного расхода яда за эти дни зафиксировано не было. Что ж, он и так был в этом уверен, скорее всего, им посчастливилось напасть на след наркоторговцев. Тут ему на глаза попался еще один отчет. Он совсем забыл, что отправлял человека узнать о прошлом Рибианны.
Отчет был короток и лаконичен: никаких внебрачных детей и связей, никаких порицаемых увлечений или пристрастий, более того, вообще никаких увлечений. Скромная, домашняя девочка, по словам прислуги – слабая не столько здоровьем, сколько морально, но такой она была до болезни. Сейчас же Анна была совсем другим человеком, но тут, скорее всего, сказывалась потеря памяти, а с ней и всего, что угнетало девушку.
Прочитав отчет до конца, Двэйн порвал его на мелкие клочки, вымещая на бумаге все чувства, что вызвали у него последние строки. Понятно, почему родственники Анны не торопятся нанимать целителей, чтобы вернуть память девушки. Никакой болезни не было, а была неудачная попытка самоубийства. Человек, копавшийся в прошлом девушки, так и не смог выяснить, чем была вызвана эта попытка, которая не удалась по чистой случайности.
У Двэйна всплыла в голове одна фраза, сказанная Рибианной: «Человек, который хочет умереть, делает это наверняка». И по изложенным в отчете фактам, сама она делала это наверняка, и только чудо смогло вернуть ее к жизни. Надо навестить девушку, она последние дни одна, вряд ли ее тетка может в достаточной мере уследить за Рибианной. Но почему родственники девушки бросили ее одну сейчас?
Нет, надо срочно что-то думать со свадьбой, он не хочет, чтобы его невеста оставалась в том доме. Ведь в отчете между строк написано, что Рибианна росла забитым, безвольным ребенком, она всегда была в тени своей матери. Это сейчас Анна ей сопротивляется, а что будет, когда вернется память? Надо срочно забирать Анну из семьи, чтобы ничего ей не напоминало о прошлом, чтобы она жила настоящим и будущим. В будущем девушки лорд Двэйн видел только себя и никого больше.
У герцога никогда не расходились слова с делом, если он решил навестить Рибианну, то собрался и пошел. У него даже в мыслях не возникло, что он может не застать девушку дома. Правильно, куда ходить молодой невесте? Только в сад подышать свежим воздухом. Но нет, Рибианна в сопровождении тетки отправилась на поминальный обед. С учетом прочитанного отчета от этой новости лорд Двэйн обзавелся лишней парой седых волос. Во-первых, Элеонора умерла на руках у Анны, преступники вряд ли будут узнавать, что ей известно, просто уберут, как ненужного свидетеля. Во-вторых, похороны молодой девушки могли напомнить Анне о своей неудавшейся попытке уйти из жизни. Нет, в женитьбе есть не только положительные стороны, Двэйн так не нервничал, даже когда на него покушались, а тут от одних предположений готов бежать, спасать, защищать Рибианну. Хотя надо было бы ее запереть где-нибудь под охраной до самой свадьбы. Наверное, он бы так и сделал, но кому он может доверить свою невесту?