– Теперь твоя очередь объяснять, почему ты так не любишь этот цвет, – я улыбнулась, глядя, как Дэйзи скривилась от моих слов.
– Когда я была маленькая, недалеко от нас жила зажиточная семья. У них было две девочки, мои ровесницы, они всегда ходили чистенькие и аккуратные, а по праздникам надевали розовые платьица. Однажды я подговорила друзей, и мы обкидали их грязью. Помню, как мать их утешала, говорила, чтобы они не плакали, что она им купит сладости, а нас надо пожалеть, ведь мы такие злые дети потому, что у нас нет родителей. Но это неправда, у меня был отец и сейчас есть. Кстати, он тогда впервые меня выпорол, с тех пор я не люблю розовый цвет.
– Понятно, обычная детская зависть, причем не столько к розовым платьям, сколько к тому, что у тех девочек была мама. Я ведь правильно поняла, тебя воспитывал отец? – я с интересом наблюдала, как в Дэйзи борется желание высказаться, видимо, по природе своей она не привыкла скрывать свои мысли.
– Моя мама умерла, когда мне было три года, а отец у меня замечательный, он любит меня за двоих, так что у меня не было повода для зависти, – вскинула голову девушка, кого-то неуловимо напомнив этим движением.
– Отец все равно не сможет заменить мать для ребенка, хотя бывают такие мамаши, что лучше бы их не знать. Кстати, твой отец, наверное, волнуется, переживает, почему бы тебе не написать ему письмо? Только не пиши в нем ничего такого, что ты желала бы скрыть от посторонних, потому что письмо надо будет дать прочесть милорду.
Девушка, обнадеженная вначале, от моих слов расстроилась, не знаю, что она хотела сообщить отцу, возможно, он был последней надеждой выбраться из этой западни. Мне хватило пробыть с Дэйзи несколько часов, чтобы понять: она не прониклась пониманием, что на нее свалилась огромная удача. В девушке я видела только желание сбежать, вернуться обратно в свой мир. Странно, в основном бедные девицы и не только бедные мечтают выйти замуж за принца, причем все они уверены, что принц обязательно будет красивым и добрым. Зачастую же, из-за погрязшего в разврате высшего общества, принц, в свои двадцать с небольшим лет, наверняка окажется пресыщенным, избалованным женским вниманием или того хуже, прочно зависящим от запрещенных веществ.
– Леди Рибианна, вы не знаете, Борн выжил? – замялась Дэйзи.
– Борн – это твой жених? – становится понятным, почему девушка не рада предстоящей свадьбе с принцем, видимо, она все же влюблена, но не признается в этом.
– Нет, он мой друг, он пытался меня защитить, но тот человек пырнул его ножом, а потом случилось то, что случилось, – девушка обреченно вздохнула, нервно ежась.
– Я спрошу у милорда, возможно, ранение твоего друга было неопасным, и он выжил, – попыталась я утешить девушку.
– Миледи, к вам пришли посетители, – зашел в гостиную Джеймс, вид у него был бледноват, но полон решимости. – Их придется принять.
– Дэйзи, ты писать умеешь? – девушка кивнула, озадаченно переводя взгляд с меня на дворецкого. – Хорошо, писчие принадлежности и бумагу ты найдешь в библиотеке, можешь написать отцу письмо. А я пойду, посмотрю, что у нас за гости такие, которых обязательно надо принять.
– Джеймс, так кто у нас там и почему такие тайны? – спросила я у дворецкого, когда мы вышли из гостиной.
– Священники, двое. Не хотел этого говорить при девочке, миледи. Незачем ее пугать.
– Почему пугать? – я не совсем понимала, почему все боятся церковников. Видимо, потеря памяти – это не всегда хорошо.
– У девочки магический дар, это вас есть кому защитить, миледи. А девочку сразу заберут в монастырь, если обнаружат ее способности. И ваше покровительство ее не спасет, среди женщин редко встречаются даже зачатки дара.
– И понятно, и нет, но думаю, сейчас не время это обсуждать. Не будем заставлять святых людей ждать, – улыбнулась я скромно и застенчиво, как полагалось молодой жене.
Вот с таким выражением на лице я вошла в приемную залу нашего особняка. Как интересно, почему-то я думала, что все священнослужители мужчины, но из двух присутствующих одна была женщиной. Хотя это можно было понять только по волосам: у женщины они были в два раза длиннее. При моем появлении они не встали со своих мест. Еще один повод удивиться, но мое знание религии оставляло желать лучшего, поэтому я просто проигнорировала их неуважение ко мне.
– День добрый, господа, что вас привело в мой дом? – реверансов и поклонов делать не стала, да и неудобно как-то, ведь они сидят. Так что присела напротив них в свободное кресло. Судя по бледному виду Джеймса и нервно подергивающемуся глазу у священника, ошибок я наделала уже массу.
– Дочь наша, мы принесли к тебе в дом слово божие, возрадуйся! – провозгласил дядька, даже не представившись. Женщина затянула заунывную молитву, из которой я не поняла ни слова.
Все это походило на спектакль для одного зрителя, и им была я. И все бы ничего, возможно, меня бы даже проняло, если бы я хоть что-то понимала. Вон Джеймс явно не в своей тарелке, из бледного стал красным, как если бы оказался свидетелем чего-то непотребного. Я же, как могла, сохраняла спокойное выражение лица, хотя самой хотелось выкинуть этих шутов на улицу. Наконец молитва закончилась, а мужик подозрительно на меня покосился, не знаю, какую он реакцию ожидал увидеть, но отсутствие вообще какой-либо, его очень озадачило.
– Дочь наша, разве не счастлива ты, что в твоем доме прозвучал священный язык? Разве не испытываешь ты благоговение перед таинством, свершившимся пред тобой?
Я впала в задумчивость: как ответить на всю эту бредятину и не попасть опять впросак? Ссориться с церковниками нам было не с руки, с ними даже король старается держать вооруженный нейтралитет. Почему-то мое молчание очень обрадовало священника, и голос его стал мягче и проникновеннее, женщина меж делом опять затянула какую-то не то песню, не то молитву. Этот монотонный речитатив отдавался головной болью, а черты лиц священников поплыли.
«Черт, да они меня гипнотизируют!» Я внутренне встряхнулась, стараясь не подать вида, очень хотелось узнать, что им в действительности от меня надо.
– Дочь наша, ты недавно связала себя узами брака?
– Да, – пока я размышляла, стоит ли сказать что-то еще, мужчина продолжил:
– Тебе было видение, дарованное господом, отцом нашим?
– Да, – что-то его вопросы смахивают на допрос.
– Какое? – ты смотри-ка, а вопросики все короче и короче.
– Свет, теплый, как солнечный, но неяркий, – вовремя я вспомнила наставления супруга, хотя очень хотелось рассказать про радужный круг, про светящиеся нити.
Видимо, на меня их внушение все-таки действовало. А еще не терпелось узнать, как на все это реагирует Джеймс, но проявлять любопытство я боялась, и так с трудом держала глаза полуприкрытыми, чтобы не выдать себя. Но на меня несколько минут никто внимание вообще не обращал, священники яростно переругивались на незнакомом языке. Я даже заскучала, но сидела все также неподвижно, вдруг это еще не все.
– Мы не можем так рисковать, дар слабенький, а влияние герцога огромно, – раздраженно воскликнул мужчина, перейдя на нормальный язык.
– А я говорю, все не так просто! Я с трудом ее держу, ты понимаешь, что это значит?! – ты глянь, а тетка оказывается, не только молиться может. Судя по всему, они равны по положению, надо будет почитать о религии, чтобы не попадаться вот так.
– Да пойми ты, нам ее никто не отдаст! Король поддержит брата, а наша епархия короля.
– Сколько можно прогибаться под этого… – дальше женщина сказать ничего не успела, мощная длань ее собрата по вере закрыла ей рот.
– Ты думай, что говоришь! – прошипел он.
– Они все равно ничего не вспомнят, – буркнула тетка, но уже тише. – Предлагаю увести ее, мы придем еще пару раз, и она сама пойдет с нами. А против желания герцогини уйти в монастырь от тирана и монстра мужа даже король сделать ничего не сможет.
– Отличная мысль, раньше она всегда срабатывала. Только в следующий раз возьмем с собой сестру Эльзу, у нее внушения выходят стойкие, – с каждым их словом мне все труднее было сидеть спокойно, хотелось вскочить и выставить их пинком за дверь. – Снимай молитву, скоро должен вернуться герцог, не надо, чтобы он нас застал.
– А может, еще немного, чтобы потом легче было?
– Нет, может заметить, ходят слухи, что у него дар есть, как наши братья его в детстве проглядели?
– Ну эту же тоже проглядели, чему удивляться, – хмыкнула тетка и опять забубнила. Сразу стало легче, голова прошла.
– Дочь наша, мы были счастливы поделиться с тобой словом божьим, – завел свою шарманку священник. – Но наш долг и другим нести радость! Сердце жжет горечь расставания, но мы еще придем в этот дом.
– Буду рада увидеть вас снова, – машинально ответила я, вставая. Пришлось ухватиться за кресло, меня ощутимо покачивало.
Я пошла провожать незваных гостей, как положено радушной хозяйке, хотя больше всего хотелось бежать к Двэйну и все ему рассказать.
– Еще раз, счастья и мир вашему дому, – произнес мужчина, протягивая мне руку.
– И вам того же, – слегка пожала его ладонь, потому что не знала что еще сделать.
Священник поперхнулся какой-то фразой, а женщина за его спиной закашлялась, скрывая таким образом смех. Выпроводив их, я глубоко вздохнула и обернулась к Джеймсу, мне надо было срочно с ним поговорить. Но помимо него, стоящего с отсутствующим видом за моей спиной, я обнаружила на лестнице вцепившуюся в перила Дэйзи. Девушка была бледна и с ужасом взирала на закрытую дверь.
– Джеймс, до прихода милорда мы, считай, на осадном положении, – взгляд немолодого мужчины выражал непонимание. А вот это уже странно. – Джеймс, вы же присутствовали при моем разговоре со священнослужителями? Не могли бы вы мне напомнить, о чем шла речь?
– Миледи, а разве к нам приходили священники?
– Дэйзи, ты-то их видела или тоже не помнишь? – я была раздосадована, вот оно что оказывается, они просто внушают и человек все забывает. Поэтому они не стеснялись при мне говорить о своих планах.