Волк осторожно потянулся носом к амулету, верхняя губа приподнялась, показывая белоснежные клыки, глухой рокот грозы заклокотал в горле. Тщательно обнюхав амулет, он мотнул головой, встряхнулся и рванул на улицу.
– Стой! Стой, паршивец! – завопила я и бросилась за Севером. Вслед мне донёсся заразительный смех колдуна. Я впервые слышала, как он смеётся. За такой смех и душу продать можно. Но не мою.
Вылетев на дорогу, я увидела только клубы пыли, но и так было ясно, в какую сторону он драпанул. Бешеный собачий лай указывал направление. Вспомнив ёжиков, я рванула по волчьим следам.
Я плелась по дороге, внимательно разглядывая кусты и прислушиваясь к миру. Лес по краям старого тракта жил своей обычной лесной жизнью. Где-то вдалеке стучал дятел, подала голос кукушка, поперхнулась и замолчала. Благодарю, Вестник… Но ты обсчитался. Так просто меня не взять.
Приятный ветерок обдувал разгорячённое после беготни тело. Я чувствовала, что волк где-то рядом. Остановившись, рявкнула:
– Север! Север, ёж тебя побери!
Тишина. Я ждала, притоптывая ногой. И дождалась. Из ближайших кустов вылетела серая тень и ринулась на меня. Хохоча, я обняла мощную волчью шею и уткнулась носом в густую мягкую шерсть, от которой пахло лесом и свежестью дождя. Нарадовавшись встрече, беглец взял в пасть мою руку и потащил в лес.
Он лежал на берегу реки. Плащ цвета красного вина, светло-коричневые сапоги ручной работы. Красивый, холеный мужчина. Был. Синюшное лицо, вены на шее, как верёвки. Русые волосы откинуты со лба, голубые глаза смотрят в небо. Вот тебе, козья бабушка, и пироги без никто! Великий и могучий учитель Вейра умер от банального разрыва сердца. Что же его могло так напугать? Я осторожно двинулась к телу. Север встал передо мной, расставив ноги, опустил голову к земле и молча оскалился.
– Да не собираюсь я к нему приближаться, не совсем ещё из ума выжила, – буркнула я и обошла волка. Он, глухо ворча, пошёл рядом. Костер, пара сумок. Так, а вот это уже интересно. Пентаграмма, свечи чёрного воска, кинжал с рукоятью из кости неизвестного мне зверя. На расчищенной площадке, рядом с телом, лежит самая обыкновенная шишка. Интересно… Я прошла к ближайшим кустам. И невольно хмыкнула, увидев здоровенную рогатку. Мальчонка залепил по колдунскому лбу аккурат во время ритуала. Некоторые заклинания требуют полной сосредоточенности, концентрации и самоотдачи. Любое вмешательство грозит гибелью или потерей разума. Нелепая смерть. А для колдуна, который может жить сотни лет, нелепая тысячекратно. Картина преступления мне была ясна, и я, бросив последний взгляд на труп, отправилась назад, в кузницу.
Вейр и Богдан сидели на крыльце, неторопливо потягивая пиво. Развлекаются, значит, пока я трупы разыскиваю. Я молча шлёпнулась на ступеньку, взяла кружку из рук колдуна и отхлебнула.
– Нашла? – кисло поинтересовался Вейр, хмуро наблюдая, как его пиво исчезает на его же глазах самым наглым образом.
– Угу, – булькнула я. Богдан вздохнул с явным облегчением. – Надо телегу, покажу, где.
Север печальными глазами уставился на кузнеца. Тот призадумался, хлопнул себя по лбу и скрылся в доме. Вышел со здоровенным куском вяленного мяса в руках. Цапнув угощение, Север смылся за угол кузни. Послышалось довольное ворчание.
– Лады, я за телегой, – кузнец постоял немного, помялся, будто не зная, что сказать, и ушёл.
Через полчаса, проведённых нами в молчании, он вернулся, ведя в поводу крепенькую гнедую, запряжённую в телегу. Я бросилась навстречу:
– Не заводи во двор!
Кузнец оторопел, послушно попятился, но было поздно. Сыто потягиваясь, из-за угла вышел Север. Я зажмурилась. Тишина? Странно. Осторожно приоткрыв глаз, увидела, что кобылка невозмутимо рассматривает волка, как обычную дворовую собачку. У меня камень с души свалился. Вейр хмыкнул и встал.
Солнце клонилось к закату, когда мы вернулись из лесу. Тени удлинились, жара почти спала, стало легче дышать. Вещи Алоизия Вейр сжёг, круг тщательно затоптал, а нож выкинул в реку. Тело, прикрытое плащом, лежало на телеге. Меня при одном воспоминании о взгляде мёртвых голубых глаз невольно пробирала дрожь.
Из баньки донёсся тихий, жуткий вой. Север оскалился, зарычал.
Настало время обряда.
Глава 6
В которой рассказывается, как упокоить неупокоенного и остаться в живых
Вейр с Богданом скрылись в кузне, а я полезла в сумку. Браслеты и кольца достались мне по наследству, но пользовалась я ими редко. Каждое использование уменьшало силу защиты. Зарядить сильный оберег можно только раз или два в году, в своё, строго определённое время и с учётом только одному ему присущих свойств. Мы с Лидой жили обычной, мирной жизнью, без войн с неупокоенными и заложными мертвецами. С этой бедой отлично справлялся наш миргородский жрец Всевидящего. Только служителям храма дозволялось вершить похоронный обряд, они же и следили за соблюдением правил погребения. Впрочем, с Николой мы жили душа в душу, он частенько захаживал к Лиде пропустить пару чарок её прославленной особой перцовки, до которой был весьма охоч. Силы вед и жрецов настолько разные и чуждые друг другу, что затевать войну нам просто нет резона. Битва шла за человеческие души, влияние и веру, а нам, ведам, это чуждо. Официально в княжествах, из которых состояло наше королевство Славнополье, разрешены и храмы, и веды, и даже колдуны с ведьмами. Закон один – не навреди. Я хмыкнула. А неофициально… И король, и его свита без колдунов жить не могли. Позволить себе дорогое удовольствие мог далеко не каждый правитель. Колдуны не только творили пакости, они предсказывали и ставили отличную защиту, без чего любой власти не выжить. А уж в постоянных битвах и стычках без колдовских сил просто не обойтись. У врагов стояли на страже свои колдуны. Неразрывная цепь зла, крови и мести тянулась сквозь время, собирая дань тьме.
Я нацепила кольца, проверила, крепко ли сидят. Затем выбрала пару браслетов, украшенных выжженными знаками солнца, ромбами и крестами. Защита от злых духов. А что может быть злее, чем неупокоенный колдун? Серебряную гривну с подвесками из крохотных ножичков и клыков я спрятала под рубаху. Север засунул нос в сумку, шумно втянул воздух и чихнул.
– Любопытной Варваре неспроста и за дело нос оторвали, – назидательно изрекла я и потрепала волка по шее. Он сел, склонил голову набок и оглядел меня, как придирчивый покупатель залежалый товар.
– Ну да, красотой не больно-то вышла. Черноволосая пигалица с неблагородным загаром. Бери, что дают, на безрыбье и я вроде как рыба, – хмыкнула я. Север прищурился.
– Знаю, знаю, выбора у тебя не было, – погрозила я пальцем. – У меня, кстати, тоже, но я всё равно рада, что ты со мной…
Север рванул с места, взгромоздив лапы на мои хрупкие плечи, и успел лизнуть меня в лицо. Встав с земли, я отряхнулась и буркнула:
– Я тоже тебя люблю.
Север ухмыльнулся и потрусил в кузню, я двинулась следом, поправляя браслеты, толкнула дверь и заехала прямо по лбу его колдунскому высочеству. Вейр буркнул нечто, явно не для ушей благородных дам, и всучил мне охапку берёзовых веток.
– Это ещё зачем? – опешила я, едва обхватив веник руками.
– Обойди баню, выложив три по три, должна знать, – процедил он и захлопнул дверь перед моим носом.
Я испепелила доски взглядом и пошла к баньке. Чем ближе подходила, тем тяжелее становилось на душе. Ночь вступила в свои права. Время Жрицы. Время её верных слуг.
Луна величаво плыла меж призрачных облаков, тени углубились, почернели. В просвете между деревьями открывалось небо в гроздьях сверкающих звёзд. Холодный ночной ветер гнал облачка, как пастух, торопящийся под защиту родного крова. Ухнула сова. Деревня погрузилась во тьму, во дворе можно было что-либо разглядеть только благодаря неяркому свету из окон дома и кузницы. Я по привычке щёлкнула пальцами. Вместо знакомого весёлого друга-огонька над головой повисло нечто бесформенное, ядовито-зелёное, как свет гнилушки. Царапнула тревога. Обернувшись, посмотрела на телегу. Тело Алоизия лежало на телеге, прикрытое холстиной, и нападать на меня вроде бы не собиралось. Я вздохнула и приступила к делу.
Наступив в полумраке пару раз на лапы Северу и отпихивая любопытную морду, я принялась раскладывать пучки вокруг баньки. Я знала про «Круг мёртвых», но не дело вед пользоваться такими заклинаниями. Теперь ясно, зачем ему подпол – паутина и стружка со ступеней нужны для врат в мир Жрицы. Что он задумал? Учитель сожрал души купца и Ильмы, а Вейр потерял в силе после нашей схватки. Чем это может ему грозить, он, верно, и сам должен догадываться. Хотя, сила важна только при прямом столкновении, а обряд требовал лишь правильного соблюдения ритуала, без сбоев и проколов. Я была на задней стороне баньки, когда послышались лёгкие шаги, хлопнула дверь, и заскрежетал засов. Я не поверила своим ушам. Этот ненормальный колдун решил провести ритуал сам! А дрова всучил, чтобы отвлечь недалёкую наивную веду! Швырнув ветви на землю, я пошла к двери, тихо зверея.
– Открой, чудище колдунское! Кому говорю! – я пнула дверь.
– Он велел не мешать ему, – пробасил Богдан.
– А если всё пойдёт не так, как он самонадеянно думает? У него сейчас нет той силы, которая была! – рявкнула я. – Ты понимаешь, чем это может грозить и ему, и твоему сыну?
Кузнец изменился в лице.
– Прости, – притихла я. – Я не хотела тебя напугать. Самонадеянный идиот! – выпалила я и снова пнула дверь.
Прижавшись к косяку, закрыла глаза и прислушалась. Было тихо, так тихо, что мне стало не по себе, я уже было занесла руку для удара силой, но Богдан так посмотрел на меня, что я только тихо помянула ёжиков и стала ждать.
В бане пахло смертью. Ни травяной запах, пропитавший стены баньки, ни дым тлевших на сковороде заговорённых угольев не могли победить вступающую в свои незаконные права смерть. Смерть раннюю, нечестную. Тяжёлое, еле слышное хрипловатое дыхание мальчишки сказало Вейру, что времени уже не осталось – или сегодня ночью, или уже никогда. Ванятка лежал с закрытыми глазами, черные тени, набросив призрачный саван тьмы, заострили черты лица, тело, казалось, уменьшилось и опало, словно у мертвеца. Вейр зажёг свечи и расставил треугольником на полу снаружи круга, очерченного отцом мальчишки. Богдан дело знал. С давних времён кузнецы воевали с нечистью, но их специализацией были оружие и металлы, для более тонкого вмешательства приходилось звать на подмогу колдунов или вед. Исцелить нехитрую болячку, прогнать мавку или богинку, тут ковали были мастера, но избавить тело от злого духа им было не столько не по силам, сколько не по знаниям. Если тело, конечно, должно было остаться живым. Меч – судья окончательный, и приговор пересмотру не подлежит.