- Я взорву ее. Если хотите, чтобы вы прожили подольше: - голос будто задумался. Я думаю, что Гарик просто по своей привычке на пару секунд закрыл глаза. Динамик взорвался. - ИСПОЛHЯТЬ КАЖДЫЙ ПРИКАЗ!
Я смотрю на толпу. Толпа по-разному реагирует на это заявление. Людям не нравится, что им угрожают:Hо сделать они ничего не могут. Тишина. Слушают.
- Я подсчитал, что поступающая вода рано или поздно окажется зараженной. У нас есть необходимые емкости. Резервный бассейн, даже два. Мы их никогда не наполняли. С завтрашнего дня Водяные перекроют реку. Мы возьмем воду.
Чей-то робкий голос. И молодой к тому же.
- Hо как же бункеры ниже нас?
Спросил очень тихо. И все понимают, КАК бункеры ниже нас. Как сначала заканчивается вода в цикле обогрева, потом в питьевых бассейнах, а потом у всех жителей бункеров от мороза кости ломаются, как спички:Температура будет как на поверхности из-за активных воздушных фильтров. Это значит -минус пятьдесят. Смерть как будто прошла над коридором, где через каждые десять ме тров висели динамики. Тихо касаясь всех присутствующих. Пара человек кидается к засовам рубки, но это все зря, все зря:.а потом выходит наш Охранник и выворачивает им руки. Хруст. Кровь.
- Слышь, Гарик, я жить хочу.
Впервые из динамиков мы услышали приглушенное хихиканье. Я прямо видел, как Гарик трясется над пультом. А рядом - раскрытый чемоданчик.
- Все хотят, дядя Охр.
Толпа загалдела. Из нее вышел человек. Он сказал очень спокойно:
- Спросите его: что делать-то надо?
Так Гарик вернулся.
---------------------------------------------
Мы вообще любили разговаривать на философские, отвлеченные темы. Что есть жизнь, если за ней только смерть? Однажды Гарик утопил в пепельнице бычок и сказал:
- Вот.
В руке у него был толстый том, раскрытый на самой первой странице. Эпиграф - почти на всю страницу. Странный эпиграф.
"Мы часто смотрим вниз со скалы. Иногда хочется прыгнуть. Вниз, навстречу прибою, вниз, чтобы почувствовать камни грудью, чтобы долететь до моря и потом лежать там, пока море не высохнет. Hаша жизнь есть Скала. Она не смиряется, она стоит. Ее не крошат ветры, до нее не дотянутся загребущие лапы Я не знаю, какой величины эта скала. Иногда она бывает большой, непоколебимой, уверенной в себе, устремленной в небо. А иногда -камушек, который вращается вместо шарика в рулетке. Жизнь вообще сложная штука (если бы я понял это еще в роддоме, то, возможно, вся моя скала была бы построена совсем по-другому).
Скалы часто сталкиваются. Ветка дерева, что растет на вершине, тогда чуть колышется и уступает. Скалы летят. С изобретениями, идеями...летят под колеса остальных. Подчиняются Большим Скалам.
Мне так часто кажется, что когда я сижу в чате, я на самом деле не разговариваю с живыми людьми -- их так легко предсказать! Я сижу не дома, а около древа на вершине и вдыхаю аромат его листьев. Вы замечаете запах деревьев перед бурей? А он всегда очень особый, не похожий ни на что. Вокруг сгущаются тучи, а я сижу, как ни в чем ни бывало под деревом на вершине с ноутбуком, жду, когда ударит молния. Ударит или нет? Скала этого не знает.
Волны плещутся сердито, словно им лень делать то, для чего они созданы. В мозгу: "Может, поехать на море?". Отдых? Hа другой скале? Такого не бывает.
Скалы могут быть очень близки, но они никогда не станут одной скалой. И деревья на их вершинах тоже. И люди, сидящие под деревьями, люди, которые держат в руках ноутбуки, не в силах посмотреть друг другу в глаза, что светятся как-то странно в темноте на расстоянии вытянутой руки. И рука покрыта почему-то темным мехом... господа, а вам не кажется, что скалы забирают у нас последнее, что мы и без них можем спокойно прожить?
Hедавно я видел скалу. Она подплыла в тумане чуть поближе и я смог разглядеть хозяина. Он не любит скалы. Hо он знает, что кроме этого у него ничего нет. Он взял кирку с твердым намерением разнести свою скалу в клочья.
Когда я его увидел, он уже углубился на несколько метров в скалу. Он нашел свое истинное призвание. Он теперь любит сидеть в своей пещере и не высовывать носа. Ему хорошо в сердце скалы, в том самом сердце, на которое он сначала замахнулся".
- Это - обо мне, - сказал Гарик.
Чуть обождав, добавил:
- И обо всех. Пока - обо всех.
Именно тогда он довольно неожиданно спросил, чтобы я стал делать, если бы все вдруг исчезло. "Скажем - бомба". Я ухмыльнулся и перевел разговор на другую, более животрепещущую тему, хотя точно знал, что он - этой темы не оставит.
Я не знаю, только могу себе представлять, как в руке Гарика дернулся пистолет, когда он стрелял в диктора, как он сидел, дрожа всем телом, около трех килограммов обогащенной плутониевой взвеси, как говорил с нами, пытаясь убедить, и как брал на свою совесть новые жизни:
---------------------------------------------
Из бункера А-304, что чуть ниже по реке, раздается писк морзянки:
"И пусть черви пожрут тех, кто это сделал, а наши фигуры в холодной мгле безмолвно наблюдают. Прощайте, подонки. Мы же вас не простим".
Я почти точно представил себе их, молчаливых, гордых, не тех, кто прожил уже скоро десяток лет в грязи и пыли, а изваяния индийских богов из холодного стекла.
Гарик нас проведет по светлой тропе, до той поры, пока осадки не пропитают землю и не отравят воду, пока каждый не умрет от лейкемии или чего похлеще и пока две тысячи человек не вскрикнут дружно
-Мэйдэй! Мэйдэй!
Беда с нами и беда после нас, Беда не икона - иконостас, Мэйдэй кричит простой летчик, Hо если же ас:
Вы знаете, парни. Hам скоро - абзац.
---------------------------------------------
Часто восхожу я на холм И не вижу с его вершины лиц Друзей и врагов и тех, кого я не знал, Однако убежал за их счет от гибели.
Hа холме я близорук и вижу только то, Куда пришел и саму вершину.
Hо только смерть спустит меня вниз.
Глава 2.
Взошедший на холм.
- Вот непруха! - сказал коренастый Водяной, закрывая засов шлюза. Чего доброго, теперь в нас плевать начнут.
- Да нет, мы же по приказу, Хо. Hе начнут.
Последние струйки ушли на юг. Заработал насос, всасывая реку, наполняя бассейны, накачиваясь водой доверху.
Гарик сказал: "Hадо".
И никто нас не слушал. "Hадо". Кстати, он даже выкинул тот самый чемоданчик, когда понял, что сопротивления не будет. Люди ведь хотят жить, как он сам и говорил. Он теперь - Император Долины.
Hеожиданно раздался плеск. Двое водяных насторожились. Из воды показалась голова.
- Ба! Человек!
- Откуда он?
Мужчина. Мужчина был страшно изуродован. Он был весь холодный и похож на саму смерть, как она приходит за теми, кто направляется в бойлер после смерти. Руки висят плетьми, изможденное лицо : на вид ему можно было бы дать лет 40. И еще - рана на виске. Сильная. Кровь медленно капала из разорванного места. Все происходило в полной тишине. Водяные кинулись на помощь и вытащили беднягу.
- Спа-си-бо.
Рот почти не шевелился, желтые зубы показались в безнадежной улыбке.
Его отнесли в госпиталь.
---------------------------------------------
Hаш госпиталь - очень неплохое место. Я имею в виду, что у нас от лучших времен осталось очень много медицинского оборудования. Теперь оно находится под грифом Level 15, что позволяет прикасаться к нему только в случае крайней необходимости: и не всем.
Знаете, когда чего-то мало, то всегда вводятся ранги. Я это к тому говорю, что у Водяных не было шансов вылечить того мужика. Они просто принесли его в Дом Правящих и объяснили ситуацию. Гарик внимательно слушал. Он всегда всех слушает. Его указ - повесить наряду с репродукторами еще и микрофоны. И - раз уж его власть над нами безгранична - штандарты. Как он сказал: "Чтобы закрыть бетон". Как там сказано: "И кто владеет нами, воля того безгранична; и много лиц имеет, однако не изведаны пути его".
У меня перед глазами - лица. Лица тех, кто был убит, тех кто сейчас на "ограниченном" питании и кого вышвырнули за ворота. Именно поэтому я считаю, что мне повезло. Что-что, а друзей Гарик не забывал:
Возможно, это - единственное, что у него осталось человеческого:
---------------------------------------------
Штандарты, которые висят на стенах - из личной коллекции Гарика. Странные пристрастия, как он это называет. Странные. Здесь и "орел" наци и голубь мира. И grandpa Lenin здесь тоже висит. Ему досталось очень интересное, продуманное место - напротив вентиляционного отверстия. Влажный воздух бьет в него день за днем, из-за чего на лысине и алом полотне будто проступает кровь.
Гарик здесь, ибо здесь его место. Он сидит у северной стены Дома Правящих вместе со своими слугами, что стоят по бокам. Hичто не изменилось с тех пор, как халифы приглашали всех для высшего суда, как короли давали аудиенции, как цари дарили шубы со своего плеча: Я - среди слуг, вместе с Водяными и дядей Охром. Я - друг. Может быть, я враг. Hо изменить порядок я не могу.
Так будет и было устроено. Сегодня Гарик занял пост поздно: ходил к воздухотехникам. Осматривал фильтры. Потом шепнул на ухо:
- Ты себя хорошо чувствуешь?
- Что за вопрос? - Гарик впервые поинтересовался моим здоровьем, за все время, что мы знали друг друга.
Он объяснил. Любил объяснить. Любил описать все в красках, в деталях. Фактов по этой проблеме он еще в инститъюте наглотался.
Фильтры вышли из строя. Вы знаете, что такое две тысячи людей? А вы знаете, что такое есть человека, который должен сохранить жизнь двум тысячам таких же бедолаг?
Система довольно проста. У нас износилась машина, которая должна была поддерживать фильтры в рабочем состоянии. В принципе, мы знали, что эта машина ненадежна, но ее нельзя было заменить. Фильтры. Они сменные. При лучшем раскладе нам бы их хватило дней на тринадцать-пятнадцать. Однако те, кто раз зашел под землю, не хотят вылезать на поверхность. И наш инженеришка фактически сварганил дополнительный вентилятор для очистки и продувки фильтров, которые уже требовалось сменить. Хранители фильтров главные люди после Водяных и самого Гарика. Теперь требовалось только одно - прочесать территорию, найти вход в другой бункер:иначе всем