Я прячусь в подъезде темного магазина и наблюдаю за ним добрых десять минут. Никто не проходит ни пешком, ни в машине. Если не считать тусклого света на двери здания и четырех освещенных окон на фасаде, на площади нет никаких признаков жизни.
Я начинаю дрожать и решаю, что пора идти.
Здание новое. В зале пахнет пылью и штукатуркой с сильными нотками борща. Маленькая голая лампочка свешивается на проводе и освещает тусклым белым светом ряд почтовых ящиков. Коридор пересекает дом по всей его длине. Лифт всего один, и на табло указано, что машина остановилась на четвертом. Я быстро нашел ящик Аладкова. Открываю отмычкой. В нем ничего нет. Закрываю и вызываю лифт.
Пока он медленно спускается, я иду обратно к двери и выглядываю наружу. Маленькая площадь пуста. Очень высоко в небе пролетает самолет.
Подъезжает лифт, двери открываются. Я захожу и нажимаю двенадцатую кнопку.
Я чувствую, что восхождение никогда не закончится. Я снимаю пальто и накидываю на левую руку. Я хочу, чтобы моя правая рука была совершенно свободной, чтобы использовать Хьюго или Вильгельмину, когда это необходимо.
В конце концов лифт останавливается, и двери открываются на двенадцатом этаже, я выхожу в коридор. Учитывая ширину прохода, должны быть проблемы в часы пик, когда идет несколько человек. Нельзя сказать и о том, что они тратят лишнее на освещение. Носки туфель едва видны. Я смотрю направо и налево. Там никого. Перед тем как выйти из лифта, я поднимаю панель управления и блокирую рычаг аварийной остановки. По двум причинам: если кто-то заметил меня и последовал за мной, это заставит их подниматься по лестнице, а когда придет время уходить, я не хочу ждать лифта.
Дойдя до номера 1207, я останавливаюсь. Я слышу тихую музыку внутри. Идеально. Не нужно будить Аладкова. Я обнажаю свой люгер, снимаю предохранитель и стучу.
Музыка прекращается, и я слышу приближающиеся шаги.
- Да? - сказал голос за дверью.
- Товарищ Гречко хочет с вами поговорить.
Дверь открывается. Я толкаю его и оказываюсь перед ошеломленным невысоким мужчиной, босиком, просто в брюках и расстегнутой рубашке.
Широко раскрытыми глазами он смотрит на Люгер, на который я указываю ему. Я закрываю дверь. Хрипящим голосом спрашиваю:
- Мы одни, товарищ Аладков?
- Я… да, да, - он заикается. Я холост.
Я жестом предлагаю ему сесть на диван. Он молча подчиняется.
Насколько я понимаю, квартира небольшая. В общем, она состоит из студии с кухней и ванной комнатой. Окно без занавесок возвышается над городом, а вдалеке я вижу купола и шпили собора Василия Блаженного.
Аладкова, похоже, не все устраивает. Однако он, кажется, оправился от своего удивления.
Он спрашивает. - Кто ты ?
Не отвечая, я кладу пальто на подлокотник. Затем я приставляю стул к маленькому кухонному столу и сажусь лицом к нему.
Я кладу Люгер на бедро и зажигаю Lucky Strike, надеясь, что это принесет мне удачу. Мне пришлось оставить три пакета NC, которые я оставил в Каарло и Урсуле. Из-за марки слишком бросается в глаза. Я глубоко вздыхаю. Это немного встряхивает меня. Я прочищаю горло и объявляю:
- Кто я, товарищ Аладков? Мужчина, который играет с вами в одну из своих последних карт. И у меня есть все намерения убить тебя сегодня вечером, если ты не дашь мне ответов, которых я ожидаю.
Я беру Вильгельмину и поднимаю ее в его направлении. Он смотрит на меня испуганными глазами и кивает.
Он спрашивает. - И чего ты хочешь узнать?
- Скажите, на кого вы работаете.
- На полковника Гречко ... ну, на товарища Гречко.
- А завод «Скалдиа-Волга» в Брюсселе для вас что-нибудь значит?
Он кивает. Спокойно спрашиваю:
- Расскажите о тов. Носкове.
Товарищ Аладков поражен.
- Не знаю, - говорит он.
- А о Бруно Хайнцмане?
Он качает головой. Он выглядит так, будто потерял язык. Я повторяю гораздо более угрожающим тоном:
- Бруно Хайнцман, НАТО, Брюссель ...
«Нет, не знаю», - сдавленно отвечает Аладков.
Я поднимаю свой Люгер немного выше, произнося медленно и четко:
- Бруно… Дитер… Хайнцман…
- Не знаю, не знаю, ничего не знаю!
Медленно левой рукой я тяну курок Люгера и внезапно отпускаю его. Аладков наклоняет голову и моргает от щелчка.
«Гречко изредка встречался с ним», - поспешно отвечает он. Это все, что я знаю. Клянусь !
- Кем вы работали в Брюсселе?
Он начинает потеть и проводит правой рукой по лбу. Честное слово, он испытывает гипогликемический приступ, бедняга!
- Я занимался почтой. Ничего больше. Мне выдали бумаги, которые я привез сюда дипломатической почтой.
- Я думал, вы работаете в S-V?
- Да-да, это правда. Но мы ... я ... ну, я также занимался почтой для посольства, вот и все.
- А полковник Гречко, он где полковник? В армии ?
- Да ... все, в армии.
- На вооружении стратегических ракет?
- Нет. В армии.
- А не в КГБ?
- Нет нет ! В армии !
Он начинает очень и очень сильно волноваться. Аладков сдает. Не говоря ни слова, я наклоняюсь вперед в кресле и смотрю на него. Он смотрит на дуло Вильгельмины, затем поднимает взгляд на меня.
- Я ... пожалуйста ... - он умоляюще просит.
- Что ты знаешь, Аладков?
Он капитулирует.
- Да, КГБ это правда. Общее направление.
- Какой отдел?
- S, - отвечает человечек почти неслышным голосом.
Это похоже удар дубиной. Отдел S предназначен для нерегулярных дел. Именно он организовывает тайные операции под прикрытием за границей. Не он украл документы НАТО. Это не входит в его компетенцию. Но, если Аладков врет, зачем он мне говорит, что Гречко работает на S-отдел! В этом нет смысла !
- Ты мне врешь, товарищ ...
- Нет. Это правда. Клянусь !
- В чем заключалась миссия Гречко в Брюсселе?
- Я не знаю.
- Вы это знаете, Аладков. Откуда вы знаете Хайнцмана!
- Гречко встречался с ним регулярно, больше ничего не знаю.
Внезапно я вскочил со стула. Я хватаю Аладкова за воротник и прикладываю дуло пистолета к его левому виску. Я чуть не кричу ему в ухо:
- Не смейтесь надо мной, товарищ! Теперь ты мне все расскажешь. И быстро. Иначе я вышибу тебе мозги.
Глаза вылезают из ее головы. Из уголка рта стекает струйка слюны. Хриплым и испуганным голосом он произносит:
- Хайнцман передавал Гречко документы НАТО.
- Эти документы были подписаны?
- Нет… эээ, да, - отвечает Аладков.
- Кем ?
- Дэвидом Хоуком. Из АХ.
Это второй удар дубинкой.
- А Носков?
- Мы дали ему какие-то документы, чтобы он привез сюда.
- Почему его убили?
Аладков молчит. Я повторяю :
- Почему его убили?
- Мы ... мы, Аладков заикается. У нас уже были до.до… документация… документы.
Третий удар. Если так будет продолжаться, я тот, кто обратит свой взор. Я продолжаю :
- Кто его убил?
- Я.
- Почему ? Кто вам приказал?
- Гречко.
- Почему, Аладков? Почему его убили?
- Мы хотели, чтобы его опознали как сотрудника КГБ и чтобы на его теле были обнаружены документы.
- Чтобы обвинить Дэвида Хоука?
Человечек отрыгивает прерывистым голосом. - Да.
Я изо всех сил сдерживаюсь и спрашиваю относительно спокойным голосом:
- Другой вопрос. Кто организовал эту операцию? Кто был главный?
- Я не знаю. Я работал только на Гречко.
- От кого он получал заказы?
- Я не знаю. Клянусь, Картер! Я не…
Он резко останавливается на середине предложения. Его черты напрягаются.
Картер. Это меня прикончило. Он знает, кто я. Он знал, что я приду! Он меня ждал, может быть ...
Удар не может исходить от Хаккалы. У него не было времени. Но ЦРУ знает, что я был в Хельсинки, как и AX. Произошел обмен информацией. Отсюда до подозрений в том, что я поеду в СССР ...
И вот оно. Вдруг все загорается. Я понял ! Нет, не могу в это поверить. Но да, вот и все. В моей голове дымится, и кусочки пазла складываются вместе. Покушение в вашингтонском аэропорту. Бомба в моем гостиничном номере. Труп там. Смерть Бернса. Гречко. Хайнцман. Все сочетается без заусенцев.
«Мы ждали тебя, Картер», - глухо бормочет Аладков. Мы не знали, кого из четырех вы собираетесь посетить в первую очередь. Но мы были уверены, что вы приедете. Четыре дома охраняются так же, как и дом Гречко. Мои люди внизу, перекрывают все выходы. Вы пойманы как крыса в ловушку!
- Может и нет, если ты пойдешь со мной, товарищ.
Я должен вернуться в Вашингтон любой ценой, чтобы разобрать их вещи. Кража документов НАТО - это шутка над тем, что ждет меня впереди, если я промахнусь ...
Я немного отступаю, чтобы дать Аладкову встать. Он воспользовался возможностью, чтобы попытаться отбить мой Люгера кулаком. Удивленный, рефлекторно нажимаю на спусковой крючок.
Дурак! Пуля проделала крошечную дырочку в его виске, но, с другой стороны, зрелище не из приятных. У него осталась только половина головы. Он рухнул и упал с дивана. Из ноздрей льется струйка крови. Противоположная стена усеяна ошметками мозгов. Я заметил, что у него был очень серый мозг. Это оставляет сомнения в качестве их «промывания мозгов» ...
Я быстро встаю и иду открывать дверь. В коридоре по-прежнему никого нет. Когда я вышел, двери лифта открыты.
Лестница? Нехорошо. Если они услышали выстрел, то сразу придут. Лифт ? Не лучше. Если они не совсем тупые, они догадаются, что я заблокировал его здесь, и оставят кого-то перед дверью нижнего этажа.
Я колеблюсь на секунду. Что-то нужно найти. Быстро ! Я нашел. Я бросаюсь в лифт. Отпускаю кнопку аварийной остановки. Тут же двери закрываются. Я снова спрятал Вильгельмину и как можно быстрее отпер верхний люк. Когда я поднимаюсь на цыпочки, я могу схватиться за края. Я вылезаю из клетки, поднимаю панель и держу закрытой.