тник пальто и двинулся по улице.
Несомненно, на Мариендорфштрассе для него была устроена ловушка. Он этого ожидал. Если бы он этого не сделал, он бы потерял уважение к Кобелеву. Хитрость заключалась в том, чтобы провести предварительную разведку, найти способ поставить ловушку, не попав в ловушку, и при этом подойти достаточно близко к Кобелеву, чтобы произвести выстрел.
Это была хорошая ставка, которую покажет Кобелев. Если информация о его падении престижа верна, это будет означать, что он не может доверить убийство Картера простому убийце. Он должен был прийти сам, чтобы убедиться, что работа сделана правильно. А когда он появится, Картер убьет его. На этот раз ошибки не будет.
На Мариендорфштрассе было темно, еще темнее, чем на других улицах, по которым он проходил. К тому времени было уже после четырех тридцать, и на других улицах загорелись огни, люди начали готовиться к выходу на работу в первые смены на фабриках вдоль Фридрихштрассе и Унтер-ден-Линден, которые открывались в шесть. Однако здесь не было таких огней. Здесь все было черным как чернила.
Даже номера домов не было видно. Если бы не дорожный знак на углу, указывающий, что это жилой квартал, он бы не знал, где найти номер четырнадцать. Картер предположил, что номер один начинается с южной стороны, а номер два - с севера, как и в большинстве городов, и начал отсчитывать числа на ходу.
На этой улице было что-то странно тихо. Его шаги казались глухими по тротуару, а сами дома, представлявшие собой не более чем черные очертания на чуть более сером фоне ночного неба, казалось, плывут, как корабли-призраки в черном море.
«Восемь… десять», - сосчитал он, потом его нога ударилась о что-то на тротуаре. Он наклонился. Камень, точнее, как он его рассматривал, сломанный пополам кирпич. «Странно, - подумал он, - в стране, которая обычно была такой чистой, что на улице валялся битый кирпич. Затем через него прошла струйка осознания, вкупе с предчувствием катастрофы.
Он побежал под номером четырнадцать. Он поднялся на несколько ступенек по дорожке и упал головой на груду кирпичей, досок и кусков штукатурки.
Кирпичи, доски и куски штукатурки - щебень! Стоя на четвереньках, он видел, что окна дома были не более чем зияющими дырами с серым небом за ними.
Кобелев его обманул! Здесь не было безопасного дома. Вся улица была не чем иным, как кладбищем разбомбленным снарядами, которое не расчищали с конца Второй мировой войны!
Но почему? Зачем отправлять его на охоту в Восточный Берлин? Чтобы не мешать ему, пока Кобелев проводит операцию в другом месте? Так и должно быть. Но где?
Дижон! Эта мысль поразила его с такой уверенностью, что он знал, что это должно быть правдой. Где-то в дамбе была дыра. Каким-то образом из какого-то источника, которого еще никто не узнал, Кобелев попал туда, куда перебрасывали его «дочь», и он решил схватить наживку, прежде чем они успеют запереть ловушку. Охраны там не будет еще двадцать четыре часа. Если бы он двинулся сейчас, он мог бы вальсировать и вальсировать без единого выстрела.
Картер вскочил на ноги и побежал, во рту пересохло от страха. Он должен был вернуться как можно скорее, потому что вскоре Кобелев узнает, что он схватил не Татьяну.
Он свернул за угол на Фридрихштрассе, освещенную, как Пятая авеню на Рождество, и прижался к зданию. Город оживал. В нескольких ярдах оттуда пекарь разгружал свой грузовик, а на следующем перекрестке проезжали машины. Он не мог больше использовать основные магистрали; ему придется держаться закоулков и надеяться, что его не заметят.
Он вернулся на Мариендорфштрассе и вскарабкался на груду щебня между двумя домами. На соседней улице в трех домах горел свет, а перед одним из них мужчина пытался оживить потрепанный BMW. Он проскользнул между двумя еще темными домами и начал перелезать через сетчатый забор. Он стоял на ней, собираясь прыгнуть в соседний двор, когда яростный лай послал заряд адреналина в его и без того бешено колотящееся сердце.
Он осторожно опустился, вытаскивая «люгер» из кобуры. Лай сменился низким угрожающим рычанием. Собака была где-то в тени, и, хотя ее было невозможно увидеть, животное казалось большим. Картер медленно двинулся влево, надеясь вывести зверя на свет, но оно устояло.
Насколько он мог разобрать, он находился в узком дворике, две длинные стороны которого кирпичные стены.
Концы, один на аллею, другой на улицу, были огорожены. Собака стояла между ним и концом улицы. Он всегда мог отступить тем же путем, которым пришел, подумал он, но не было никакой гарантии, что ему не оторвут половину ноги, при попытке перелезть через забор, и если у него будет штанина и только Бог знал-что-еще с разорванной, он мог бы идти вперед.
Он начал двигаться в том направлении, надеясь, что низкий грохочущий рык, который он слышал, был более опасным, как укус человека, когда в окне над головой вспыхнул свет. Замок открылся, и кто-то попытался открыть створку.
Картер бросился к противоположному забору. Он взобрался на него и собирался перевернуть ногу, когда острые зубы схватили его за лодыжку и не отпускали. К этому времени окно было приоткрыто, и за ним вырисовывался силуэт крупной женщины. "Wer ist da?" крикнула она.
Картер ударил прикладом пистолета по голове собаки, и животное упало.
Картер прыгнул и упал в ряды мусорных контейнеров, разбросанных и катившихся, лязгая во всех направлениях. Еще один свет загорелся в соседнем доме. Он вскочил на ноги и побежал сломя голову по тротуару.
Резкая боль в левой ноге заставила его хромать, замедлила его, но это его особо не беспокоило. Через несколько минут хозяин собаки поймет, что ее питомца нокаутировали. Тогда поднимут тревогу и сразу закроют границу. У него был план, как перебраться через стену, но это зависело от достижения Бранденбургских ворот и цилиндра до рассвета. Полицейская сетка между этим местом и воротами может сильно помешать ему. Тогда его единственной надеждой была скорость, прежде чем полиция сможет мобилизоваться, чтобы остановить его.
Он свернул на Фридрихштрассе, на этот раз не обращая внимания на свет, миновал киоски и пустые магазины и направился к Унтер-ден-Линден, в конце которой находились Бранденбургские ворота. Он задавался вопросом, есть ли в Восточной Германии бегуны. «Наверное, это настоящее зрелище», - подумал он, хромая, его руки и лицо почернели от копоти от угольной машины, но у него не было времени, чтобы это его беспокоило.
Автобусное и грузовое движение значительно увеличилось даже за это короткое время, и начали появляться частные автомобили. На часах на боковой панели «Министериум фюр Ауссенхандель унд внутренней Германии Генделя» было пять часов.
Он добрался до Унтер-ден-Линден, улицы, которую Фридрих Великий надеялся превратить в витрину Прусской империи, посадив четыре ряда лип в ее середине, и повернул налево. Листья уже разлетелись, а липы были похожи на тощие черные руки, цепляющиеся за ночное небо. Он помчался с тротуара, когда из-за угла свернул тяжелый груженый грузовик. Его рог заревел, и на мгновение Картер застыл на полпути, не зная, в какую сторону прыгнуть. Восемь огромных задних колес с грохотом стучали о тротуар, когда водитель пытался остановить его. Он не смог и свернул, врезавшись грузовиком в скамейку в парке и выкорчевав дерево.
Картер, слегка ошеломленный, наблюдал, как облака пара поднимались из массивного радиатора грузовика и терялись в сером тумане. Водительская дверь открылась, и из него вылез крупный мужчина, рукава рубашки которого были плотно закатаны через бицепсы.
«Ду…!» - начал он.
Картер снова побежал. Позади него кто-то крикнул: «Halten Sie!» и прозвучал выстрел. Второй выстрел, и прямо перед ним на асфальте внезапно появилась белая полоса. Впереди в тумане вырисовывались Бранденбургские ворота, не более чем в двух кварталах от него.
Грузовик с конвейером на заднем бампере, непрерывно перебрасывающий ящики с овощами в магазин, блокировал тротуар прямо впереди. Обойти вокруг означало широко развернуться на улицу и дать возможность на меткий выстрел тому, кто шел за ним. Картер решил спуститься под воду и нырнуть головой вперед, но прежде чем он смог подтянуться с другой стороны, пара сильных рук схватила его за плечи. Он подскочил, пытаясь ударить кулаком в живот, когда тот быстро сказал. «Ich bin ein Freund». Их взгляды встретились, и Картер немедленно принял решение довериться ему.
Он с силой развернул Картера и толкнул его к стопке пустых ящиков в переулке рядом с улицей.
"Хирин!" - прошипел он.
Картер втиснулся в ящик так сильно, как только мог, его щеки упирались в колени, его дыхание прерывалось короткими хриплыми вздохами.
Шаги остановились на тротуаре в нескольких футах от них. "Где он?" - задыхался голос на лаконичном немецком.
«За углом, сэр», - сказал продавец овощей.
"Ты врешь!" крикнул полицейский.
«Нет, сэр. Пожалуйста».
«Ты прячешь его».
«Я говорю вам правду, сэр».
Картер заметил следы одной окровавленной ступни, ведущей через тротуар к передней части ящика, где он скрывался. Он медленно вытащил «люгер» из пальто, чтобы взять его в руки на случай, если полицейский взглянет вниз.
"Он пошел в угол и повернул!"
Картер слушал, пока коп принимал решение, его сердце бешено колотилось в горле. Затем снова послышались шаги, и Картер увидел, как он в своей тускло-серой форме с обнаженным револьвером идет по улице, достигает угла и исчезает.
Когда он ушел, продавец овощей небрежно подошел и заглянул в ящик. Его взгляд остановился на «Люгере», затем на Картере. "Uber die Wand?" он спросил.
Картер кивнул. Да, он перелезал через стену.
"Кроме того, геэн зи!" Кивнув головой, он показал, что Картер должен идти.
Картер встал и на какой-то неловкий момент подумал, стоит ли ему поблагодарить этого человека. Но продавец, похоже, потерял к нему всякий интерес. Он повернулся спиной и бросал ящики с капустой в стопку прямо у двери.