ПРЕОДОЛЕНИЕ
СИЛА
Хмурые тучи ползут над окраиной деревни, едва не цепляясь за трубы и крыши домов. Ветер дует порывами, неся мелкую водяную пыль. Холодно, сыро. Но Арсик ничего не замечает, наблюдая за тем, как его кораблики, вырезанные из толстой сосновой коры, плывут по огромной луже напротив дома: целая флотилия – двенадцать шхун, бригов, фрегатов под белыми и алыми парусами. На другом берегу «океана» – вражеская крепость с пушками, также вырезанными из коры, стенами и башнями из лучинок, и тысячи солдат, готовых открыть пальбу из мушкетов. Правда, в натуре солдат и мушкетов нет, их Арсений видит в своем воображении, но все равно будущее сражение захватывает дух. Еще немного – и начнется пальба.
А пока корабли плывут, подгоняемые ветром, не зная, что ждет их впереди…
На лицо упали капли дождя.
Арсений Васильевич поднял голову.
Низкие хмурые тучи придавили заросшее травой поле. Ветер. Холодно, сыро. Но это не Родомль, это небольшой аэродром под Жуковском, старый, практически не действующий, хотя здесь все еще стоит ангар чуть ли не столетней давности, вышка центра слежения и два стареньких «Ил-18», один из которых еще летает.
Впрочем, все это камуфляж. На самом деле здесь находится база РРР, спрятанная от любопытных глаз в подземных бункерах. И охраняется она очень даже неплохо и современными средствами, вплоть до лазерных сканеров и скрытых телекамер.
Послышался стрекочущий гул.
Арсений Васильевич вытер мокрое лицо ладонью, оглянулся.
Часть пейзажа с холмиком и кустами ракитника начала опускаться, ушла в сторону. Из открывшейся дыры площадью около шестисот квадратных метров вылетела металлическая стрекоза, зависла над полем. Платформа с гулом встала на место, закрыв отверстие подземного ангара. Пейзаж принял прежний вид. Вертолет опустился на траву летного поля, из него выпрыгнул летчик, махнул рукой.
– Идем, – сказал неслышно подошедший Расен.
Арсений Васильевич залез в вертолет; это был десятиместный «Ка-34», окрашенный в небесно-голубой цвет.
Вслед за Гольцовым и Расеном влезли еще четверо мужчин в камуфляже, похожие на пришельцев из космоса множеством приспособлений, кармашков, молний, зажимов и чехлов для оружия, и шлемами с черными стеклянными пластинами на глазах.
Есаул РРР покосился на спутника, наклонился к уху:
– Обойма поддержки.
Арсений Васильевич промолчал. Он до сих пор не был уверен в правильности своего выбора. Но теперь уже поздно было что-либо менять.
Поиски Максима и Марины неожиданно привели их в Серпухов.
Сначала Арсений Васильевич, выйдя в ментал, попытался уточнить местонахождение дочери и ее друга на прежних местах – в Бескудникове и в поселке телеакадемиков. Но их там не оказалось. Упустив Гольцова возле усадьбы полковника Пищелко, Система решила изменить тактику и перевезла «подсадных уток» в другое место. Куда именно – стало известно лишь после выхода Арсения Васильевича в общее энергоинформационное поле Земли. Новым местом заключения майора и Марины стал Серпухов. Точнее – секретный объект практически в центре города, недалеко от мужского Высоцкого монастыря, известный как «Автопредприятие № 17». На самом деле на территории автопредприятия располагалась база Системы, о чем Арсению Васильевичу доложил Расен. Естественно, база была хорошо замаскирована, укреплена и охранялась, наверное, не хуже государственных военных объектов. Однако делать было нечего, условия схватки диктовала Система, и ратники ДВОР вынуждены были эти условия принять.
Готовились к штурму базы два дня.
Все это время Арсений Васильевич жил у Расена, занимался с внучкой, размышлял о жизни, о своем странном положении, искал оправдание собственных поступков и соглашался с внутренним «я», которое то успокаивало его, то, наоборот, злобно упрекало в отсутствии цельности и твердости характера, а также в импульсивности принимаемых решений. Как правило, принятые впопыхах решения оказывались ошибочными. Вполне возможно, что и решение войти в состав десантной группы, собиравшейся освободить близких Гольцову людей, тоже было поспешным и непродуманным.
Вечером двадцатого сентября Расен пришел домой не один, а с командиром спецгруппы, бывшим полковником ВДВ Петром Батогом, и они втроем долго обсуждали план штурма базы Системы в Серпухове. План был дерзок и рассчитан по минутам и секундам. Разрабатывали его специалисты своего дела, и Арсений Васильевич вынужден был признать, что он имеет шансы на успех. Ему в операции отводилась одна из главных ролей – прогнозирование непредвиденных осложнений и угроз, что являлось для него и дополнительным стимулом, и источником нервного напряжения. Впрочем, даже если бы он и захотел отказаться от участия в освобождении дочери, вряд ли признался бы в этом своим новым друзьям из РРР. Они шли на смертельный риск добровольно, ради спасения чужих им людей, и не переживали по этому поводу.
Ранним утром двадцать первого сентября Расена и Арсения Васильевича доставили на аэродром в Жуковском, откуда и началась бунтарская эпопея Гольцова против Системы. Ему даже захотелось заехать к себе домой, позвонить друзьям, услышать новости, рассказать о своих приключениях. Но мысль мелькнула и исчезла, о встрече с друзьями можно было помечтать и после операции.
Вертолет взлетел.
Арсений Васильевич откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза, настраиваясь на рабочий лад. До места назначения лететь было всего час, и за это время он должен был войти в состояние владени я, чтобы не терять времени на процесс подготовки в точке посадки.
Внезапно на десятой минуте полета ровный гул двигателей прервался, на мгновение наступила странная глухая тишина, растянувшаяся для него на целую минуту, если не больше. Арсений Васильевич услышал шелест вертолетных винтов, каждый лопасти по отдельности: шширхх… шширхх… шширхх, – и почувствовал приближение острой разящей стрелы, попадание которой – как пули в птицу – превращает полет в падение. Вот она в километре от вертолета… ближе… шестьсот метров… четыреста… триста пятьдесят…
Еще не осознав окончательно, что это означает, Арсений Васильевич крикнул:
– Вниз! Быстрее! Она близко! – и добавил в ответ на взгляд Расена: – Ракета!
Неизвестно, каким образом Расену удалось в течение долей секунды связаться с пилотом и объяснить ему, что надо делать. Однако тот отреагировал мгновенно.
Вертолет резко свернул влево и завалился в штопор, демонстрируя фигуры высшего пилотажа.
Смертельная стрела тоже метнулась вправо-влево, пытаясь догнать винтокрылую машину, но не смогла, пролетела мимо и где-то там, вверху, в тучах, расцвела неярким веером взрыва.
Еще некоторое время пилот бросал машину в крутые виражи, сбивая прицел неизвестному зенитчику с ПЗРК, однако второго выстрела не последовало. Стрелок понадеялся, что одной ракеты будет достаточно, а потом вертолет вышел из зоны поражения.
– Хорошая работа, – сказал Расен хладнокровно.
Арсений Васильевич хотел ответить, что ничего особенного он не сделал, но вовремя понял, что речь шла о пилоте. Тот действительно показал мастерство высочайшего класса.
– Интересно, – продолжал есаул уже другим тоном, – как они нас засекли?
– Боюсь, их разведка вышла на нашу базу, – нахмурился Батог. – Если так, они в любой момент могут бросить на базу федералов. Может быть, вернемся?
Расен посмотрел на Гольцова.
– По сути, операция «засвечена», нужен другой ход. Но ведь так думают и наши враги? Твое мнение?
– Не знаю, – пробормотал Арсений Васильевич.
Есаул некоторое время изучал его лицо, потом отвернулся к Батогу:
– Предупреди наших на месте, пусть порыщут в округе, найдет стрелка. Продолжаем наши танцы.
Через сорок минут вертолет снизился и сел на окраине Серпухова.
Погода благоприятствовала десанту и здесь: тучи висели низко над городом, моросил дождь, видимость была почти нулевой.
Датой рождения Серпухова считается тысяча триста тридцать девятый год, когда он был впервые упомянут в завещании Ивана Калиты. Со второй половины шестнадцатого века, после постройки белокаменного кремля, город становится важнейшей крепостью на южных границах тогдашней России. С тех времен сохранились многие памятники старины, в том числе остатки древних стен на кремлевском холме, небольшие колокольни, церквушки, монастыри – мужской Высоцкий, где хранится чудотворная икона Богоматери «Неупиваемая чаша», и женский Владычный, Троицкий собор, боярские палаты, привоз.
Автопредприятие № 17 располагалось на месте старой ситценабивной фабрики, где до этого стояли хозяйственные лабазы купца Зосимы Серпуховского, а еще раньше – подземные пыточные камеры царского наместника Ставровича. Арсений Васильевич полагал, что пыточные камеры – это легенда, но Расен откуда-то достал самые настоящие чертежи камер, подземных коммуникаций и остального хозяйства автопредприятия, пришлось только пожать плечами, соглашаясь с есаулом, который и предложил подобраться к базе Системы по древним ходам и пещерам. У Арсения Васильевича родилось сомнение, что рискованное мероприятие сорвется, если ходы окажутся заваленными, замурованными или охраняемыми, но командир ратников усач Батог с добродушной усмешкой проворчал: нам лучше всего удаются предприятия невыполнимые, – и Гольцов не рискнул высказывать свое мнение вслух.
Отряд РРР ждали машины: темно-серая «Волга» и черный «Фольксваген Туарег». Расселись по машинам, двинулись в путь.
Дождь усилился, сокращая и без того плохую видимость, впереди колыхалась сизая пелена, по бокам мелькали размытые силуэты деревьев, редких строений и еще более редких машин. Но водители знали дорогу как свои пять пальцев и ни разу не замедлили скорость, не спросили, куда надо ехать.
Миновали кремль с громадой Троицкого собора, потом Серпуховской краеведческий музей, свернули к реке, попетляли по узким улочкам и остановились у глухого забора из высоких бетонных плит.
– Приехали, – сказал Расен будничным тоном, посмотрел на спутника. – Ты готов?
Арсений Васильевич, давно настроившийся на манипулирование энергопотоками, кивнул.
– Выходим.
Вылезли из машины под непрекращавшийся дождь.
Арсений Васильевич огляделся с недоумением, не увидев никого из сопровождавших их ратников.
– Они уже в колодце, – подсказал Расен, угадывая мысли Гольцова.
Только теперь Арсений Васильевич разглядел загороженное бортом «Туарега» отверстие канализационного люка.
– Сюда?
Расен вместо ответа полез в люк.
Арсений Васильевич вынужден был последовать за ним.
В нос ударили запахи гнили, испражнений, нечистот и медикаментов, будто по дну канализационной трубы стекали отходы и вода какой-то больницы. Однако труба оказалась почти сухой, хотя вонь от этого меньше не стала. Вверху звякнула задвигаемая крышка люка, стемнело.
Впереди вспыхнул фонарь, освещая чьи-то ноги в сапогах.
– Пошли, – сказал Расен негромко, направляясь в ту сторону. – Труба выведет нас к автобазе.
Арсений Васильевич промолчал. Он знал условия проникновения группы на территорию автопредприятия.
Высота трубы не позволяла идти во весь рост, приходилось сгибаться и двигаться на полусогнутых ногах. Ратники шагали практически бесшумно, как и есаул. Арсений Васильевич сначала цеплялся за разный мусор, скрипел песком и обломками бетонных плит, потом приноровился и тоже перестал шуметь.
Отшагали двести метров, поднялись по скобам колодца к люку. Задержались на минуту, пока спецназовцы обеспечивали безопасный выход группы на поверхность. Расен тронул спутника за руку, шепнул на ухо:
– Твоя очередь выходить на сцену.
Перед глазами Арсения Васильевича развернулась знакомая картина энергоинформационных связей данного района: серый фон, темные сгущения зданий, строений, сооружений, сеть более светлых прожилок – линий электропередачи, множество ярких точек – бытовые приборы, работающие электроплиты, телевизоры, двигатели автомашин, и пульсирующие колечки и звездочки – ауры живущих здесь людей. Вместе с тем другая часть мозга превратилась в своеобразный объемный биолокатор, отразивший ту же картину в ином диапазоне волн и цветовых сочетаний. Теперь Арсений Васильевич мог мысленно-волевым усилием подключаться к мыслесферам других людей и ощущать их настроение и намерения.
– Что? – коснулись уха губы Расена.
– Все в порядке, – так же тихо ответил он. – Максим и Марина здесь, в одном из подземных бункеров. Их охраняют четверо, с оружием. Еще четверо дежурят на втором подземном этаже. На первом – монитор службы контроля, шестеро в разных помещениях. На земле людей побольше, но только трое или четверо из них вооружены.
– Где эти трое?
– Все-таки четверо… там такое длинное здание – ангар с машинами, в торце – подсобное помещение, из которого есть ход вниз, под землю. И не один, по-моему, там еще лифт. Плюс телекамеры и лазеры.
– Ясно. – Расен выдвинул усик рации из воротника куртки (Арсений Васильевич видел его совершенно свободно, как днем, несмотря на полную темноту колодца). – Батог, ангар тридцать румбов на север, четверо комбатантов, лазерно-телекамерный контроль.
Ответа Арсений Васильевич не услышал, а Расен не стал сообщать, что сказал ему командир спецгруппы.
Прошла минута, другая… пятая…
– Пошли, – уже нормальным голосом – не шепотом – проговорил есаул. – Ребята вскрыли сейф.
По-видимому, это означало, что десант РРР обезвредил охрану секретного входа на базу Системы.
Они вылезли из люка под дождь, перебежали небольшую площадку с бензовозами, вошли в открытую дверь огромного деревянного строения, напоминающего барак. Свет внутри барака не горел, но это не мешало обоим ориентироваться в темноте.
Прошли ряд застывших грузовиков и подъемных кранов, приблизились к перегородке, дверь в которую была распахнута настежь. Помещение за перегородкой походило на контору: три стола, компьютеры, металлические шкафы с лежащими на полках папками, стенд с автозапчастями. Тело на полу. Рядом дыра люка.
Расен молча полез в люк.
Арсений Васильевич почувствовал озноб, обошел неподвижное тело: в голове трупа чернело пулевое отверстие, – быстро спустился за есаулом.
Помещение с голыми бетонными стенами и металлической дверью. На стене устройство кодирования замка с мигающей оранжевой искоркой. Дверь открыта, толстая, сейфовая – гранатой не прошибешь. За дверью короткий коридор, освещенный тусклой лампой в сетчатом колпаке, стены – из гофрированного серого материала, пол покрыт плиткой, потолок бетонный. В тупике коридора еще одна дверь с табличкой: «Вход воспрещен. Токсичные отходы».
Четверо десантников, ушедших вперед, замерли у двери с оружием в руках: у троих – стрелково-гранатометные комплексы «Соловей», у командира – снайперский комплекс «Винторез» образца две тысячи четвертого года. И у всех четверых – бесшумные пистолеты «варяг» калибра девять миллиметров с емкостью магазина восемнадцать патронов. Плюс еще какие-то необычного вида стреляющие «игрушки», закрепленные в спецзажимах на груди и на бедрах комбезов.
– Время пошло, – шевельнул усами Батог. – Через пять минут сработает контролька и включит тревогу.
– Откроешь? – кивнул на дверь Расен. – Или будем взрывать?
Сам он был вооружен только ножом, что, однако, не уменьшало степень опасности этого человека.
Ратники расступились.
Арсений Васильевич подошел к двери, ведущей в подземное хозяйство базы.
Дверь была такого же типа, что и первая, открытая ратниками с помощью монитора наверху. Ее запирал электронный замок, требующий наличия кодового ключа-карты. Такие системы имели огромный запас цифровых комбинаций, и для подбора кода даже с помощью компьютера требовалось много времени.
Арсений Васильевич напрягся.
Панель замка стала прозрачной. На красном фоне стены проступила сеть пульсирующих электрических жилок, паутина микропроводников, соединяющих чипы и почти невидимые узлы микросхем. Знание принципа работы системы пришло само собой, словно из глубин памяти всплыл воздушный шарик и развернулся в инструкцию – как заставить замок открыться, не применяя ключа. Арсений Васильевич слепо погладил рукой панель, сосредоточился и мысленно-волевым усилием заблокировал нужные цепи.
Замок щелкнул, сработал исполнительный механизм, вытаскивая два ряда металлических пальцев, дверь начала открываться.
– Где пленники? – быстро спросил Расен.
Арсений Васильевич сориентировался в пространстве базы:
– Они на третьем этаже… там развилка трех коридоров, ниша в стене, где находится охранник с монитором… и еще трое – в каждом коридоре…
– Что нас ждет за дверью?
– Какой-то склад, коридор, пост охраны…
– Все, парни, за работу!
Дверь открылась, спецгруппа Батога бесшумно скользнула в темноту помещения, исчезла за штабелями ящиков и бочек.
– Жди здесь, – коснулся плеча Гольцова есаул. – Учуешь конкретную опасность – дашь знать.
– Как? У меня нет ни рации, ни мобильника…
– Разве тебе нужен мобильник? Настройся на меня и поддерживай канал связи открытым. Ты же это умеешь.
– Х-хорошо.
Расен растворился в воздухе, догоняя ушедших вперед десантников.
Арсений Васильевич сосредоточился на включении ауры есаула в свою «карту пси-контроля» и получил ответ: образ подмигивающего глаза, мягкий прыжок-полет барса, оскал зубов, полет пули… Так воображение отреагировало на посланный есаулом ментальный импульс. Все-таки возможности ратника РРР превосходили возможности нормального человека, даже специально тренированного. Во всяком случае, он владел мысленной связью и, скорее всего, умел читать мысли собеседника. Мимолетно подумав об этом (неприятное открытие, надо признаться), Арсений Васильевич двинулся вслед за Расеном на территорию склада, разглядывая ящики (кстати, в них находится оружие: автоматы, гранатометы, переносные зенитно-ракетные комплексы и мины!) и одновременно следя за развитием событий на двух уровнях ощущений сразу: схематически-виртуальном и объемно-голографическом. Впрочем, это его уже не удивляло, выведенная из подсознания криптоинформация по сути превратила бывшего завлаба в магического оператора, который мог творить и не такие чудеса.
Между тем события продолжали развиваться своим чередом.
Ратники рассредоточились. Двое принялись «чистить» первый горизонт базы, двое спустились на второй, Расен же направился сразу на третий, превратившись в текучую призрачную струю движени я.
Арсений Васильевич переключился на связь с Мариной.
Дочь откликнулась моментально, родная душа, хотя и не сразу поняла, что происходит:
– Папа?!
Она сидела, обхватив плечи руками, на кровати в тесной комнатке, не имеющей ничего лишнего, только кровать, крохотный туалет и полка с книгами. Услышав мысленный голос отца, вскочила, озираясь, и лишь после второго ментального вызова сообразила, что отец находится вовсе не рядом или за дверью, а в другом месте.
– Папа, где ты?!
«Я скоро приду за тобой, милая, – произнес Арсений Васильевич мысленно. – Не суетись и вслух ничего не говори».
– Я поняла. – Дочь перешла на «молчаливую речь». – «Где ты пропадал так долго?»
«Потом объясню, жди».
«Где Максим?»
«Недалеко от тебя».
«Он тоже здесь?!»
«Успокойся, веди себя тихо, за тобой наблюдают».
Арсений Васильевич послал дочери мысленный поцелуй, переключился на мыслесферу Разина.
Майор в отличие от Марины лежал на кровати и читал книгу. Почуяв мысленное присутствие Гольцова, поднял голову:
– Арсений Васильевич?
Судя по спокойному голосу, он ничуть не удивился «виртуальному появлению» отца Марины.
«Да, это я. Теперь моя очередь спасать вас. Будьте готовы, наши люди будут у вас через пару минут».
Максим отреагировал на это странным образом, двойственно, и Арсений Васильевич заподозрил неладное.
– Отлично, я готов, – сказал майор вслух.
«Отлично, все идет по плану», – проговорил кто-то внутри его.
«Мы пропали…» – еле слышно, с тоскливой обреченностью, добавил тонюсенький мысленный голосок-всхлип.
Арсений Васильевич замер, анализируя свои ощущения, и вдруг почувствовал морозный ветерок, протекший по спине к затылку. Показалось, где-то в недрах базы внезапно возникла заполненная мраком полость, лопнула, и мрак потек во все стороны враждебными всему живому ручьями.
«Расен! – опомнился Арсений Васильевич. – Это ловушка! Засада! Не знаю, почему я ее не почуял…»
«Вижу, – отозвался есаул. – Поздно отступать. Попробую вывести твоих наверх, помоги, если сможешь».
«Максим… э-э, майор, похоже, кодирован…»
«Ты хочешь оставить его здесь?»
«Н-нет».
«Тогда разговорам конец!»
Мыслесвязь прервалась.
Арсений Васильевич глубоко вздохнул, чувствуя эйфорическое возбуждение, проговорил мысленно: ни пуха ни пера, экзор! Сам же ответил себе: к черту! Напрягаться, лезть из кожи вон, драться по-прежнему не хотелось, но на кону стояли судьбы доверившихся ему людей, жизнь Марины, душа ее друга, и обмануть их он не мог, не имел права.
У вас был план, господин Диспетчер? Вы специально перевели моих близких в это место, чтобы устроить засаду? Что ж, план был хорош, мы клюнули, тем приятнее будет расстроить его.
Он сосредоточился на своих резервах, несколько секунд настраивался на режим боевого транса, охватывая подключавшимися к процессу надчувственным и системами все новые и новые горизонты видения и подгоняя под предстоящее действие двигательно-опорный аппарат, сердечно-сосудистую, нервную, сигнальную, парасимпатическую системы, и наконец обрел некий новый качественный локу с, который вывел его за пределы человеческих возможностей.
Черные струи, прорвавшиеся из лопнувшей полости (по-видимому, засадная группа до поры до времени сидела в каком-то хорошо экранированном бункере), продолжали двигаться, охватывая все горизонты базы, но кое-где их продвижение замедлилось, потому что вступили в бой ратники Батога. Сам Расен призрачным вихриком скользил по коридорам и лестницам базы, пересек одно из черно-туманных щупалец (оно распалось на отдельные черточки и пятнышки, рассосалось), опустился на третий горизонт, где располагались камеры с пленниками.
Арсений Васильевич легко сориентировался, нашел нужные переходы, вентиляционные и лифтовые шахты, колодцы, трубы, передал Батогу мысленный приказ-совет – куда надо направлять ратников (командир группы не удивился его мысленному проявлению, что говорило о его высоком профессионализме), а сам, превратившись в трассу тающих призраков, скользнул к выходу из помещения склада. Началась смертельная игра двух боевых систем, управляемых своими лидерами – Диспетчером и его бывшим подчиненным, освободившимся от зависимости. Игра, финал которой не смог бы просчитать ни один из них. Но если на стороне Диспетчера было численное превосходство «пешек»-охранников, то на стороне Арсения Васильевича – ратники РРР, профессионалы боя экстра-класса, в том числе Расен, владеющий одним из древних воинских умени й, равных которому среди современных техник боя не было. Да и сам бывший экзор владел той же техникой, подкрепленной проснувшимся в памяти знанием приемов боя, которые были разработаны еще дочеловеческим и цивилизациями.
Первый подземный этаж базы он проскочил без контакта с противником. Отреагировал на вызов Расена – на бегу разблокировал замки на камерах, где сидели Марина и Максим.
На втором этаже он легко обыграл и ликвидировал отряд чужого спецназа в количестве четырех единиц (все они были упакованы в новейшие боевые костюмы и вооружены не хуже ратников Батога), заставив их стрелять по своим.
На третьем вышел в тыл продвигавшейся к камерам группе в количестве трех человек и по сути спас от неминуемой гибели Расена и Марину, которую есаул успел вывести из камеры. Спецназовцы засады не ожидали появления противника в тылу и открыть огонь не успели.
Расен ничего не сказал, став свидетелем короткого боя Гольцова с тремя вооруженными до зубов бойцами засадной группы, но его взгляд был настолько красноречив, что Арсений Васильевич почувствовал себя почти счастливым.
– Папа! – бросилась к нему на грудь Марина, зарыдав.
– Все хорошо, моя милая, – погладил ее по волосам Арсений Васильевич. – Я тебя никогда больше не брошу, тебя и Стешу.
– Не время для сантиментов, – сказал Расен, подбирая выпавшие из рук поверженных охранников автоматы «печенег». – Надо выбираться отсюда.
В конце коридора мелькнул светлый силуэт.
Есаул вскинул автоматы и опустил. Это был один из ратников Батога, прорвавшийся на третий горизонт базы.
– Митя погиб, – сказал он коротко. – Остальные ждут на лестнице.
– Уходим!
Расен двинулся было к выходу на лестницу и остановился.
Впереди открылась дверь соседней камеры, и в коридор вышел майор Максим Разин, спокойный, с печатью меланхоличной отрешенности от мирской суеты на лице.
– О, привет, – сказал он небрежно, глянув на всех по очереди. – А мы вас ждали.
– Максим! – тихо вскрикнула Марина, сделав шаг к нему.
– Не подходи, – поднял он руку. – Прошу прощения, дорогая, но я себе не принадлежу. Тебе лучше быть подальше от меня.
– Что это значит?!
– Вот он объяснит, – кивнул майор на Гольцова-старшего.
– Не понимаю…
– И не надо, – скривил губы в непонятной усмешке Максим. – Может быть, чаша сия тебя минует.
– Предатель! – поднял автомат ратник из команды Батога.
Расен положил ему руку на локоть:
– Он не предатель. Его подставили.
– Умный старичок! – проговорил Максим каким-то не своим, гулким, клокочущим, вибрирующим голосом, от которого задрожали стены коридора. Затем тело майора задымилось, струи черного дыма связались в узел, который за несколько мгновений превратился в массивную черную фигуру, напоминающую рыцаря в латах. Все пространство базы – стены коридора, пол, потолок, массив земли, бетонный фундамент – качнула угрюмая непреодолимая сила.
Максим упал на колени, словно из него вынули стержень, поддерживающий тело в вертикальном положении.
Ратник, стоявший ближе всех к черному «рыцарю», оглянулся на спутников, не зная, как поступить.
– Максим! – бросилась к любимому Марина, но Расен удержал ее за руку:
– Стойте! Погибнете оба!
Черный «рыцарь» сделал шаг вперед. Гулко вздрогнул пол коридора, с потолка посыпались кусочки отслоившегося бетона.
Ратник Батога снова оглянулся. Вскинул автомат, дал очередь. Пули с визгом срикошетировали от блестящих черных лат гостя. И тотчас же он ответил, метнув в ратника пучок светящихся алых стрел. Стрелы – разряды неизвестной энергии – прошили тело ратника насквозь, обожгли плечо увернувшегося Расена и нацелились в грудь Арсения Васильевича, успевшего прикрыть собой Марину. Однако за мгновение до этого вокруг тела Гольцова засиял лучистый золотой ореол, и стрелы отразились от него, ушли в потолок, пробив там десяток дыр.
Расен превратился в текучую молнию, разрядил в голову «рыцаря» оба автомата – без малейшего вреда для него – и атаковал противника по всем правилам рукопашного боя, заставив его отступить.
Новый пучок огненных стрел пронизал коридор, и снова на его пути встал Арсений Васильевич, налитый грозной сдержанной силой.
На короткое время бой приостановился.
– Уходите! – сквозь зубы процедил Арсений Васильевич. – Я его задержу.
– Кто это? – осведомился Расен.
– Диспетчер.
Расен мгновение смотрел на Гольцова оценивающим взглядом, потом взял за руку Марину, подхватил под локоть Максима, повел их к выходу на лестницу. Оглянулся:
– Я вернусь.
– Не надо, я справлюсь сам.
– Я вернусь! Только вместе мы – сила! Продержись пару минут.
Они двинулись дальше, скрылись за углом коридора.
Арсений Васильевич развернул плечи, повернулся лицом к черному гиганту в латах, расставил ноги шире. Усмехнулся:
– Поговорим, господин Диспетчер? Или как вас там?
Черный «рыцарь» молча двинулся к нему…
СЛАБОСТЬ
Хмурые тучи ползут над окраиной деревни, едва не цепляясь за трубы и крыши хат. Ветер дует порывами, неся мелкую водяную пыль. Холодно, неуютно на улице. Но Арсик ничего не замечает, наблюдая за тем, как его кораблики, вырезанные из толстой сосновой коры, плывут по огромной луже напротив дома: двенадцать шхун, бригов, фрегатов под разноцветными парусами. На другом берегу – вражеская крепость с пушками, также вырезанными из коры, стенами и бастионами из лучинок, и тысячи солдат, готовых открыть пальбу из мушкетов. Правда, в натуре солдат и мушкетов нет, их Арсений видит в своем воображении, но все равно будущее сражение захватывает дух. Еще немного – и начнется пальба! Он уже приготовил для этого кучу мелких камешков.
А пока кораблики плывут, подгоняемые ветром, не зная, что ждет их впереди…
На лицо упали капли дождя.
Арсений Васильевич поднял голову.
Низкие хмурые тучи придавили небольшое поле, поросшее травой. Ветер. Холодно, неуютно. Но это не Родомль, это небольшой аэродром под Жуковском, старый, практически не работающий, хотя здесь все еще стоит ангар чуть ли не столетней постройки, вышка центра слежения и два стареньких «Як-40», один из которых еще летает.
Впрочем, все это маскировка. На самом деле здесь находится база РРР, спрятанная от любопытных глаз в подземных бункерах. И охраняется она очень даже серьезно и современными средствами, вплоть до лазерных сканеров и скрытых телекамер.
Послышался подземный гул.
Арсений Васильевич вытер мокрое лицо ладонью, оглянулся.
Часть пейзажа с холмиком и кустами жимолости начала опускаться, ушла в сторону. Из открывшейся дыры площадью около шестисот квадратных метров вылетела металлическая стрекоза, зависла над полем. Платформа с гулом встала на место, закрыв отверстие подземного ангара. Пейзаж принял прежний унылый вид. Вертолет опустился на траву, из него выпрыгнул человек, махнул рукой.
– Идем, – сказал неслышно подошедший Расен.
Арсений Васильевич залез в вертолет; это был десятиместный «Ка-34», способный поднять полторы тонны груза. Вслед за Гольцовым и Расеном влезли еще четверо мужчин, похожие в своих супернавороченных спецкостюмах, со шлемами на головах, на пришельцев.
Есаул РРР покосился на Гольцова, но ничего не сказал. Тот и так знал, что это группа сопровождения, которая должна была прикрывать их во время операции.
Арсений Васильевич до сих был не уверен в том, что сделал правильный выбор. Но было уже поздно что-либо менять.
Поиски Максима и Марины неожиданно привели их в Серпухов.
Сначала Арсений Васильевич, выйдя в ментал, попытался уточнить местонахождение дочери и майора на прежних местах – в Бескудникове и в поселке телеакадемиков. Но их там не оказалось. Упустив Гольцова возле усадьбы полковника Пищелко, агенты Системы решили изменить тактику и поместили «подсадных уток» в другой район. Куда именно – стало известно только после выхода Арсения Васильевича в ментал. Новым местом заключения майора и Марины и стал Серпухов. Точнее – секретный объект практически в центре города, недалеко от мужского Высоцкого монастыря, известный как Автоколонна № 17. На самом деле на территории автоколонны располагалась база Системы, о чем Арсению Васильевичу позже доложил Расен. Естественно, база была хорошо замаскирована, укреплена и охранялась не хуже военных объектов Министерства обороны. Однако делать было нечего, условия игры диктовала Система, и ратники общины вынуждены были эти условия принять.
Готовились к штурму два дня.
Все это время Арсений Васильевич провел на квартире у Расена, занимался с внучкой, размышлял о своем странном положении, искал оправдание своим поступкам и соглашался с внутренним «я», который то успокаивал его, то, наоборот, злобно упрекал в отсутствии цельности и твердости характера, а также в импульсивности принимаемых решений. Как правило, принятые впопыхах решения были ошибочными. Вполне возможно, что и решение войти в состав десантной группы, собиравшейся освободить близких Гольцову людей, тоже было поспешным и непродуманным.
Вечером двадцатого сентября Расен пришел домой не один, а с командиром спецгруппы, бывшим полковником ВДВ Петром Батогом, и они втроем долго обсуждали план штурма базы Системы в Серпухове. План был дерзок и рассчитан по минутам и секундам. Разрабатывали его специалисты своего дела, поэтому Арсений Васильевич вынужден был признать, что он имеет шансы на успех. Ему же в операции отводилась роль ясновидца: он должен был опережать непредвиденные планом осложнения и сообщать об опасности ратникам. В принципе, против этой роли он не возражал, находя в ней дополнительный стимул, помимо предполагаемого нервного напряжения. Даже если бы он и захотел отказаться от участия в операции, вряд ли признался бы в этом своим новым друзьям. Они шли на смертельный риск добровольно, ради спасения чужих им людей, и не переживали по этому поводу.
Ранним утром двадцать первого сентября Расена и Арсения Васильевича доставили на аэродром в Жуковском, откуда и началась бунтарская эпопея Гольцова против Системы. Ему даже захотелось заехать к себе домой, позвонить сотрудникам института, услышать новости, поделиться своими приключениями. Но мысль мелькнула и исчезла. Мечта встретиться с институтскими друзьями была, скорее всего, несбыточной.
Вертолет взлетел.
Арсений Васильевич откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза, настраиваясь на рабочий лад. До места назначения лететь было всего час, и за это время он должен был войти в состояние владени я, чтобы не терять ни минуты на процесс подготовки в точке посадки.
Долетели незаметно.
Перед посадкой Расен пробормотал:
– Ничего не чуешь?
Арсений Васильевич покачал головой:
– Все нормально…
– В том-то и дело, что все нормально. Слишком нормально. Мне это не нравится.
– Может быть, отложим операцию?
– Боишься?
Арсений Васильевич сглотнул ставшую кислой слюну, криво улыбнулся.
– Я давно некомбатант… страшно…
– А ты выматерись, – посоветовал есаул серьезно, – помогает.
– Не умею.
– Учись, мат – великолепное средство энергетической очистки организма, хотя пользоваться им надо умеючи. Как пошутил один сатирик: только русский человек, рассматривая красивую картину, может материться от восхищения.
Арсений Васильевич покачал головой, все еще ощущая под ложечкой сосущую пустоту. Только сейчас он осознал, что запросто может погибнуть, несмотря на все свои достоинства и возможности, и потому ему никак не удавалось избавиться от охватившего душу страха.
Вертолет снизился, сел на окраине Серпухова.
Погода благоприятствовала десанту и здесь: тучи висели низко над городом, моросил дождь, видимость была почти нулевой.
Автоколонна № 17 располагалась на месте старой ситценабивной фабрики, где до этого стояли продовольственные лабазы купца Зосимы Рябкина-Серпуховского, а еще раньше – подземные пыточные камеры царского наместника Ставровича. Расену удалось где-то достать чертежи камер и всего хозяйства автоколонны, и отряд теперь должен был проникнуть на территорию базы через древние ходы и пещеры. Во время обсуждения плана операции Арсений Васильевич усомнился в успехе предприятия, но усач Батог проворчал с добродушной усмешкой: нам лучше всего удаются предприятия невыполнимые, – и Гольцов не рискнул спорить дальше.
Отряд РРР ждали машины: два черных «Туарега» без номеров. Точнее, вместо номеров имелись именные таблички: «Мафия» и «Банда». Какой в этом приколе был смысл, Арсений Васильевич не понял.
Расселись по машинам, двинулись в путь.
Дождь усилился, сокращая видимость, впереди колыхалась сизая пелена, по бокам мелькали размытые силуэты деревьев, редких строений и еще более редких машин. Но водители знали дорогу как свои пять пальцев и ни разу не снизили скорость, не спросили, куда надо ехать.
Миновали кремль с громадой Троицкого собора, свернули к Серпуховскому краеведческому музею, попетляли по узким улочкам и остановились у глухого забора из высоких бетонных плит.
– Приехали, – будничным тоном сказал Расен, посмотрел на спутника. – Как настроение?
– Нормально…
– Выходим.
Вылезли из машины под непрекращавшийся дождь.
– Сюда.
Расен полез в отверстие канализационного люка у борта джипа.
Арсений Васильевич вынужден был последовать за ним.
В нос ударили запахи гнили, испражнений, нечистот и медикаментов, будто по дну канализационной трубы стекали отходы какой-то больницы. Вверху звякнула задвигаемая крышка люка, стало темно.
Впереди вспыхнул фонарь, освещая чьи-то ноги в ботинках.
– Пошли, – сказал Расен негромко, направляясь в ту сторону. – Труба выведет нас к автобазе.
Арсений Васильевич промолчал. Он хорошо помнил условия проникновения группы на территорию автоколонны.
Высота трубы не позволяла идти во весь рост, приходилось сгибаться и двигаться на полусогнутых ногах. Ратники шагали практически бесшумно, как и есаул. Арсений Васильевич сначала цеплялся за разный мусор, скрипел песком, спотыкался о куски бетонных плит, потом приноровился и тоже перестал шуметь.
Отшагали двести метров, поднялись по скобам колодца к люку. Задержались на минуту, пока ратники обеспечивали безопасный выход группы на поверхность. Расен тронул Гольцова за руку, шепнул на ухо:
– Вот и пришла твоя очередь закончить Испытание. Готов?
– Готов…
Перед глазами Арсения Васильевича развернулась знакомая картина энергоинформационных взаимодействий данного района: серый фон, фиолетово-коричневые сгущения зданий, строений, сооружений, сеть более светлых прожилок – линий электропередачи, множество ярких точек – бытовые приборы, включенные электроплиты, телевизоры, двигатели автомашин, и пульсирующие золотистые колечки и звездочки – ауры живущих здесь людей. Вместе с тем другая часть мозга превратилась в своеобразный голографический биолокатор, отразивший ту же картину в ином диапазоне волн и цветовых сочетаний. Теперь он мог мысленно-волевым усилием подключаться к мыслесферам других людей и ощущать их настроение и намерения.
– Что остановился? – коснулись уха губы Расена.
– Смотрю…
– И?..
– Максим и Марина здесь, в одном из подземных помещений. Их охраняют четверо, с оружием… Еще четверо дежурят на втором подземном этаже, на первом – монитор службы контроля, шестеро в разных помещениях.
– Сколько людей наверху?
– Трое или четверо…
– Где они?
– Все-таки четверо… там такое длинное здание – ангар с машинами, в торце – подсобка…
Расен придвинул к губам усик рации:
– Батог, ангар тридцать румбов на север, четверо в комбезах. Осторожнее, ангар контролируется телекамерами.
Ответа Арсений Васильевич не услышал, а Расен не стал сообщать, что сказал ему командир спецгруппы.
Прошла минута, другая, третья…
– Пошли, – проговорил есаул. – Ребята вскрыли сейф.
По-видимому, это означало, что десант РРР обезвредил охрану секретного входа на базу Системы.
Вылезли из люка под дождь, перебежали небольшую площадь с бензовозами и тракторами, нырнули в открытую дверь большого деревянного ангара. Свет внутри ангара не горел, но это не мешало обоим ориентироваться в полной темноте.
Приблизились к распахнутой настежь двери в перегородке. Помещение за ней напоминало контору: три стола, компьютеры, металлические шкафы с лежащими на полках папками, стенд с автозапчастями. Тело на полу. Рядом дыра люка.
Расен молча полез в люк.
Арсений Васильевич почувствовал озноб, обошел тело, быстро спустился за есаулом.
Помещение с голыми бетонными стенами и металлической дверью. На стене устройство кодирования замка с мигающей красной искоркой. Дверь открыта, толстая, сейфовая – гранатой не прошибешь. За дверью короткий коридор, освещенный тусклой лампой в сетчатом колпаке, стены из гофрированного серого материала, пол покрыт кафельной плиткой, потолок бетонный. В тупике коридора еще одна дверь с табличкой: «Вход посторонним воспрещен. Токсичные отходы».
Четверо десантников, ушедших вперед, замерли у двери с оружием в руках.
– Время пошло, – глуховатым баском сказал командир группы. – Через шесть минут сработает таймер и включит тревогу. Это не главный вход на базу, поэтому автоматика контролирует только внутренние контуры. На раскодировку требуется время.
– Откроешь? – кивнул на дверь Расен. – Или будем взрывать?
Ратники расступились.
Арсений Васильевич подошел к двери, сдерживая дрожь зубов.
Дверь была такого же типа, что и первая, которую ратники открыли сами, с помощью монитора наверху. Ее запирал электронный замок, требующий наличия кодового ключа-карты. Такие системы имели огромный запас цифровых комбинаций, и для подбора кода даже с помощью компьютера действительно требовалось много времени.
Он напрягся, зажмуривая глаза.
Панель замка стала прозрачной, на красном фоне стены проступила сложная схема соединений чипа замка. Будучи инженером, Арсений Васильевич в принципе знал, как работает такая схема, но все же вряд ли смог бы найти способ ее блокирования. Знание этого способа пришло само собой: из глубин памяти всплыл невесомый воздушный шарик и развернулся в инструкцию – как заставить замок открыться, не применяя ключа.
Арсений Васильевич слепо погладил панель рукой, мысленно-волевым усилием заблокировал нужные цепи.
Замок щелкнул, сработал исполнительный механизм, вытаскивая из гнезд два ряда металлических пальцев, дверь начала открываться.
– Где пленники? – быстро спросил Расен.
Арсений Васильевич сориентировался в пространстве базы:
– На третьем этаже… там развилка трех коридоров… по одному охраннику в каждом коридоре… какие-то люди еще… но охрана вооружена и…
– Понятно. Что за дверью?
– Какой-то склад, коридор, пост охраны…
– Парни, за работу!
Дверь открылась.
Батог выпустил короткую очередь в замок, засверкали искры, из замка стекла на пол струйка дыма. Теперь дверь уже было нельзя закрыть. Ратники бесшумно скользнули в темноту помещения, исчезли за штабелями ящиков и бочек.
– Жди здесь, – коснулся плеча Гольцова есаул. – Учуешь конкретную опасность – дашь знать.
– У меня нет рации…
– Разве тебе нужна рация? Настройся на мою ауру и поддерживай канал связи открытым. Я тебя услышу.
– Х-хорошо.
Расен растворился в воздухе, догоняя команду Батога. Ни один звук не долетел из глубин подземелья, наступила полная тишина.
Арсений Васильевич поймал себя на мысли, что ему хочется как можно быстрей выбраться отсюда на свежий воздух и никогда больше не встречаться с бойцами РРР, напропалую рискующими жизнью. Страх не отпускал, внутри была натянута каждая жилка, руки дрожали, и он ничего не мог с собой поделать.
Что-то изменилось вокруг.
Словно в глубине земли шевельнулся огромный крот, открыл глаза, оставаясь при этом слепым, и двинулся к базе, беззвучно сотрясая землю, гоня впереди себя волну почти неощутимых неприятных вибраций.
– Мама родная! – прошептал Арсений Васильевич, не в силах двинуться с места. – Засада! Не надо было соваться сюда…
В голове развернулся букет видений: пещера, тигр внутри, прыжок, горный обвал, оскал зверя. Есаул уловил вспышку эмоций Гольцова и в своеобразной манере спрашивал его, в чем дело.
– Засада! – повторил Арсений Васильевич вслух, вспомнил совет Расена, неумело выругался: – Сволочи хреновы! Надо уходить!
«Понял, принимаю меры!» – прилетела мысль Расена.
На черно-фиолетово-сером фоне символического видения перед глазами Арсена Васильевича изменился рисунок противоборствующих сил. Черные тени кольцом окружили светлые точки и звездочки, перекрыли им пути отступления. В свою очередь белые «перья» и «снежинки» попытались объединиться, образовали струю движения, рассекшую одну из фиолетово-багровых щупалец. Ратники Батога и есаул решили пробиваться в одном направлении, чтобы не дробить силы.
Иди к ним на помощь, проворчал внутренний голос. Без тебя им хана, не вытащить Марину и майора.
Надо немедленно бежать отсюда, возразил Арсений Васильевич сам себе. Засада слишком многочисленна!
Расен и его команда рискуют больше, хотя ни Марина, ни Максим не являются им родственниками.
Мы все погибнем…
Делай что-нибудь, слизняк! Возможно, все погибнут, зато останется чистой совесть и никто не обвинит тебя в трусости!
Если я погибну, совесть мне уже больше не понадобится…
Тогда беги, Меченый, ты еще успеешь вырваться из ловушки.
Арсений Васильевич до боли прикусил губу, очнулся, сбросил оцепенение.
Ладно, попробуем прорваться!
Он метнулся к выходу из склада и наткнулся на трех «киборгов»-засадников, вооруженных автоматами.
По-видимому, его появление оказалось неожиданным и для них. Во всяком случае, они промедлили, и Арсений Васильевич, вооруженный знанием приемов боя куда более совершенных, нежели армейские, в доли секунды расправился с группой, заставив парней стрелять друг в друга.
Однако пока он сражался с бойцами засады, из другого коридора вынырнула еще одна тройка «киборгов», с ходу открыла огонь, и Арсений Васильевич не нашел другого способа избавиться от них, кроме бегства.
Наверное, он настолько ошеломил охранников скоростью бега и стремительностью движений, что они не сразу поняли, куда подевался их противник. А когда опомнились и бросились за ним, он был уже на втором горизонте базы.
Здесь ему пришлось пережить стресс еще одной схватки с бойцами засадной группы, заставивший его осознать простую истину: несмотря на владение техникой универсально-боевой системы харавла д, он н е ста л мастером этой системы. Он был всего лишь носителем знаний, не прошедшим школу жизни, не прокачавшим философию этой системы через свою душу.
Да, он справился с отрядом спецназа Системы, но с превеликим трудом, и запаниковал.
В таком состоянии Арсений Васильевич и добрался до третьего горизонта базы, где Расен уже вывел из камеры в коридор Марину, а четверка ратников охраняла выходы на лестницы, готовая пройти огни и воды, отдать жизнь, если потребуется, ради выполнения поставленной задачи.
– Папа! – бросилась к нему на грудь Марина, зарыдав.
– Все хорошо, моя милая, – погладил он ее по волосам. – Я тебя никогда больше не брошу, тебя и Стешу.
– Не время для сантиментов, – жестко сказал Расен, взвешивая в руке отбитые у противника автоматы. – Надо выбираться отсюда.
В этот момент впереди открылась дверь соседней камеры, и в коридор вышел майор Максим Разин, необычайно спокойный, с печатью меланхолической отрешенности на лице.
– Привет, – сказал он небрежно, глянув на всех по очереди. – А мы вас ждали, господа.
– Максим! – тихо вскрикнула Марина, сделав шаг к нему.
Расен удержал ее за руку:
– Держитесь от него подальше.
– Что это значит?! – изумилась она.
– Твой папа объяснит.
– Папа, в чем дело?
– Он… запрограммирован, – глухо проговорил Арсений Васильевич.
– Не понимаю…
– И не надо, – скривил губы в непонятной усмешке Максим. – Хотя вряд ли можно назвать программой то, что я ношу в себе.
Арсений Васильевич облизал ставшие сухими губы.
– Что ты хочешь… сказать?
– Не сказать – показать.
Тело майора задымилось, струи черного дыма потекли из него спиралями, связались в узел, который за несколько мгновений превратился в массивную черную фигуру, напоминающую рыцаря в латах.
Максим упал на колени, словно из него вынули стержень, поддерживающий тело в вертикальном положении.
Черный рыцарь сделал шаг к людям. Гулко вздрогнул пол коридора, с потолка посыпались кусочки отслоившегося бетона.
Ратник Батога, стоявший к нему ближе всех, вскинул автомат, дал очередь. Пули с визгом отскочили от блестящих черных лат гостя. И тотчас же тот ответил, метнув в ратника пучок огненных стрел. Стрелы – разряды неведомой энергии – прошили тело ратника насквозь, обожгли плечо увернувшегося Расена, нацелились в грудь Арсению Васильевичу, и он, не думая, инстинктивно, без оглядки на спутников… броси л себя – как ментальную сущность и как физическое тело – в «струну» перехода из мира Земли в иной мир.
Вспышка света, черный провал, ощущение удара, падение в бездну, еще одна световая зарница, и Арсений Васильевич оказался на поверхности объекта, принадлежащего иной метавселенной.
В первые мгновения присутствия на Карипазиме он был настолько ошеломлен происшедшим, что совершенно потерял ориентировку. К тому же мир вокруг оказался гораздо более необычным, чем ощущался в те моменты, когда Гольцов-экзор смотрел на него с высоты своего «божественного» положения. И еще здесь было почти невозможно дышать: воздух Карипазима содержал очень мало кислорода и очень много водяных паров.
Арсений Васильевич дико огляделся, зажимая рот ладонью и выпучив глаза.
Он стоял посреди скопления высоких плоских стеклянных колонн-стел. Причем в зависимости от угла зрения эти стелы казались либо совсем прозрачными, либо гранитными кристаллическими монолитами, либо вообще исчезали из поля зрения, чтобы проявиться на том же месте при любом движении глаз. Впоследствии выяснилось, что зрительные впечатления соответствуют тактильным. На ощупь стелы то казались холодными и гладкими, стеклянными, то шершавыми, то металлическими, то не ощущались вовсе. Хотя стоило сделать одно движение – и стелы выпрыгивали ниоткуда и становились материально осязаемыми.
Лес! – пришло на ум сравнение.
Город! – возразил сам себе Арсений Васильевич.
Энергополевая форма жизни, сообщил сидящий внутри него всезнайка. Карипазим – мир непрерывных виртуальных преобразований полей, где нет места покою и стагнации.
Мир непрерывной войны…
Он сделал шаг, другой, инстинктивно переходя на аутотрофное дыхание. Под ногами захрустело. Он опустил голову.
Те же кристаллические стеклянные наросты, стелы, только на три порядка меньше. «Кустарник», так сказать, или «трава».
Что-то прожужжало в сантиметре от носа.
По глазам резанул солнечный зайчик.
Арсений Васильевич дернулся в сторону, полагая, что это пуля. Но это была не пуля.
«Кто ты? – послышалось ему. – Зачем ты здесь?»
Только после этого вопроса он понял, что с ним заговорил житель Карипазима, и с ужасом осознал, что действительно сбежа л с Земли в другой мир!
Шок, пронзивший сердце и душу, был физически плотен и ощутим как выстрел в упор! Он даже закричал – беззвучно, внутрь себя, все больше осознавая, что натворил.
Мысленный контакт с жителем Карипазима прервался. Абориген сбежал, напуганный реакцией пришельца.
Сбежал! – повторил мысленно Арсений Васильевич, думая о себе.
По сути – предал тех, кто понадеялся на него, и тех, кто ждал его помощи!
Но ведь он не хотел этого? Просто так получилось? И еще, может быть, не все потеряно?
Арсений Васильевич поднял голову, словно собираясь разглядеть на небосклоне Карипазима ответы на свои вопросы. Но слезы застлали глаза, слезы отчаяния и обреченности, тоски и горя, и он ничего не увидел…
Над школьным двором звучала песня, прощальный гимн уходящих во взрослую жизнь выпускников, а он стоял и плакал с широко раскрытыми глазами, слепой от слез и сердечной боли, еще чистый эмоциональный мальчик, мечтавший побывать на других планетах и увидеть звезды через иллюминатор звездолета…
В памяти всплыли прочитанные строки:
«О чем плакал он? Он плакал в восторге своем даже и об этих звездах, которые сияли ему из бездны, и не стыдился исступления сего» [8].
Что делать?! Как оправдаться перед родными и близкими?! Умереть?! Но послужит ли смерть основанием для прощения?!
Воздуху не хватало, слезы душили, Арсений Васильевич рванул рубаху на груди.
Боги! Если вы есть! Верните меня! Верните меня в детство, ко времени моих слез… и я начну с чистого листа, я все исправлю!
Верните меня…
Душа просит дождя…
ПРЕОДОЛЕНИЕ
Он открыл глаза… Гостиная Марины, полумрак, тишина, только пульсируют часы на стене: тик-так, тик-так…
Двое напротив, Расен и седой старик – Симеон-родомысл. Смотрят строго, пытливо и вместе с тем сочувственно.
Арсений Васильевич повертел головой, ничего не понимая, потом осознал, что произошло, вытер мокрое лицо ладонью, отвернулся.
Ему предложили еще одно Испытание, и он его, скорее всего, не прошел.
– Это варианты твоей жизни, – проговорил родомысл. – И только от тебя зависит, как ты ее проживешь.
– Тебе дана сила… – начал есаул, но Симеон остановил его.
– Сила не всегда дается тем, кто ее заслуживает, – глухо произнес Гольцов.
– Так заслужи, – простодушно сказал Симеон. – А мы будем рядом.
Арсений Васильевич поднял голову и опустил.
Душа рвалась на части, корчилась и плакала. Прошлое звало к себе, обещая счастливые переживания. Будущее казалось темным и беспросветным, обещая боль и муку. Или и там, впереди, еще возможны добрые встречи?
Смута на душе, дождь.
Что ответить?
Куда идти?..