— Обычно я тоже.
— А если не получается?
Он пожал плечами'
— Время от времени возникают коллизии.
— В свое время ты пережил многие, не так ли?
— Не могу отрицать, хотя это и было давненько. Но ты и сама — натура весьма стойкая.
— Пока жива, — отозвалась мама. — Мы действительно должны сравнить наши заметки о коллизиях и непредсказуемостях. Не будет ли странным, если мы окажемся подобны во всех отношениях?
— Был бы весьма удивлен, — ответил Мандор.
Я был заворожен и слегка напуган этой беседой, хотя доверялся лишь ощущениям и не имел понятия о сути разговора. Они были чем-то похожи, и я никогда не слышал общих фраз, произносимых столь метко и выразительно, помимо Амбера, где часто развлекались словесными играми подобного рода.
— Простите меня, — наконец словно опомнился Мандор и обратился ко всей компании: — Я должен удалиться, дабы восстановить свою форму. Благодарю вас за гостеприимство, сэр, — поклонился он Сухаю. — И за удовольствие от беседы с вами, — это Даре.
— Ты только что прибыл, — сказал Сухай, — и даже не отдохнул. Как хозяина ты выставляешь меня не в лучшем свете.
— Отложим на потом, старина, подобной трансформации никому не провести, — заметил он. Повернулся к открывающемуся пути, посмотрел на меня: — До скорого.
И исчез. Скала отвердела с его исчезновением.
— Его манеры поражают, — произнесла моя мать. — И ведь без повторов.
— Прирожденное изящество, — прокомментировал Сухай. — У него масса талантов.
— Любопытно, кто умрет сегодня, — сказала мать.
— Не уверен, что в его словах был скрытый смысл, — ответил дядюшка.
Она засмеялась:
— Но если все же был, они, несомненно, отойдут в лучшем виде.
— Ты осуждаешь или завидуешь?
— Ни то, ни другое, — ответила она. — Я и сама восхищаюсь изяществом и достойной шуткой.
— Мама, — вмешался я, — что все же происходит?
— О чем ты, Мерлин? — откликнулась она.
— Я давным-давно покинул эти места. Ты велела демону найти и оберегать меня. Он мог чуять кровь Амбера, но когда натолкнулся одномоментно на меня и Люка, запутался. Демон решил взять под опеку нас обоих, а тут Люк начал ежегодную охоту на меня. Тогда он, а точнее, она, защищая меня от Люка, одновременно пыталась определить, кто из нас кто. Она даже жила с Люком какое-то время, а позже преследовала меня. Кое о чем я стал догадываться — не зря она страстно желала узнать имя моей матери. Несомненно, Люк тоже держал язык за зубами по поводу своего происхождения.
Мать рассмеялась:
— Да, расклад еще тот! Малютка Ясра и принц Тьмы…
— Не пытайся сменить тему разговора. Подумай, насколько это стесняет взрослого человека: мать посылает демонов надзирать за ним.
— Не преувеличивай, дорогой, я послала лишь одного демона.
— Какая разница? Как тебе в голову пришла подобная «забота»? Я возмущен…
— Ти'ига, возможно, не один раз спасла тебе жизнь, Мерлин.
— Пусть так. Но…
— По-твоему, лучше смерть, чем забота? И только потому, что забота эта исходит от меня?
— Суть не в этом!
— Тогда в чем?
— Ты полагаешь, будто я не способен о себе позаботиться, и…
— Да ты и не смог.
— Но тебе-то откуда знать? К моему возмущению, ты с самого начала исходила из того, что я недалекий, доверчивый, беззащитный, что в Тени я нуждаюсь в опеке!
— Извини, если задену за больное, однако скажу, что таким ты и был, причем собираясь в место, столь сильно отличающееся от Двора Хаоса, каким является Тень.
— Да я сам могу о себе позаботиться!
— Ты не слишком преуспел в этом. Хотя делаешь ряд необоснованных предположений. Что заставляет тебя думать, будто приведенные тобой резоны единственно возможны в моем стремлении действовать подобным образом?
— Прекрасно. Скажи, ты знала, что Люк будет пытаться убить меня каждое тридцатое апреля? И если да, то почему просто не сообщила мне?
— Я понятия не имела, что Люк будет пытаться убить тебя каждое тридцатое апреля.
Я отвернулся. Сжал кулаки и разжал их.
— Так какого черта?..
— Мерлин, почему так трудно принять, что другие люди могут знать что-то, чего не знаешь ты?
— Начни с их нежелания сообщить мне это «что-то».
Мать помолчала какое-то время. Затем ответила:
— Боюсь, здесь есть доля истины. Но были серьезные причины не посвящать тебя в определенные дела.
— Хорошо, начни с этого. Расскажи, почему не доверяла мне.
— Дело не в доверии.
— Так можешь ты теперь объяснить мне, в чем дело?
И опять последовала долгая пауза.
— Нет, — наконец сказала она. — Еще нет.
Я повернулся к ней, сохраняя спокойствие, и, не повышая голос, произнес:
— Выходит, ничего не изменилось. И никогда не изменится. Ты по-прежнему мне не доверяешь.
— Неправда, — ответила мать, бросая взгляд на Сухая. — Это означает лишь то, что сейчас неподходящее время и неподходящее место, чтобы влезать в эти дела.
— Позволь принести тебе выпить или чего-нибудь перекусить, Дара, — немедленно предложил Сухай.
— Благодарю тебя, нет, — отказалась она. — Мне пора идти.
— Мама, расскажи хотя бы что-нибудь о ти'иге.
— Что ты желаешь знать?
— Ты выколдовала ее откуда-то из-за Края?
— Верно.
— Подобные существа сами бестелесны, но способны для своих собственных целей занимать тела живущих?
— Да.
— Если ти'ига занимает тело существа близкого к смерти, то тем самым оживляет его дух и контролирует разум?
— Интересно. Вопрос риторический?
— Нет. Такое действительно произошло с тем, кого ты послала по мою душу. Теперь ти'ига не в состоянии покинуть то тело. Почему?
— Я не уверена.
— Она в западне, — предположил Сухай. — Перемещаться вне плоти она может, лишь взаимодействуя с разумом-резидентом.
— Тело, контролируемое ти'игой, оправилось от болезни, которая убила сознание, — сказал я — Ты полагаешь, что она зависла там теперь на всю жизнь?
— Да. Насколько я понимаю.
— Тогда скажи мне вот что: освободится она, когда то тело умрет, или погибнет вместе с ним?
— Возможны варианты. Но чем дольше она будет оставаться в теле, тем выше ее шансы погибнуть вместе с оболочкой.
Я оглянулся на мать:
— Вот тебе и конец всей истории.
Она пожала плечами:
— С этим демоном я закончила. Если потребуется, всегда можно вызвать на замену другого.
— Не делай этого, — попросил я.
— И не собираюсь. Сейчас нет необходимости.
— Но если ты сама решишь, что необходимость есть?..
— Мать склонна ценить безопасность своего сына, нравится это сыну или нет.
Я поднял левую руку, гневно вытянув указательный палец, и в этот момент заметил на запястье блестящий браслет — он выглядел почти голографическим изображением витого шнура. Я опустил руку, сдержал свой первый порыв и произнес:
— Теперь ты знаешь, что я чувствую.
— Давно знаю, — ответила мать. — Давай пообедаем в пределах Всевидящих через пол-оборота, в пурпурное небо, договорились?
— Договорились, — кивнул я.
— До скорого. Счастливого оборота, Сухай.
— Счастливого оборота, Дара.
Она сделала три шага и скрылась в полном соответствии с этикетом, тем же путем, что пришла.
Я повернул и шагнул к краю пруда, уставился в глубину вод, ощущая, как медленно расслабляются плечевые мышцы. Теперь там были Ясра и Джулия, снова в Цитадели Четырех Миров, трудясь в лаборатории над чем-то непонятным. А затем над ними взметнулись полосы, какая-то безжалостная истинность, возвышающаяся над порядком и красотой, начала превращать женщин в существа завораживающих и путающих очертаний.
Я ощутил руку на своем плече.
— Семья, — сказал Сухай. — Козни и головная боль. Ты сейчас переживаешь тиранию любви, не так ли?
Я кивнул:
— Марк Твен что-то говорил о возможности выбирать себе друзей, но не родственников.
— Я не знаю, что они затевают, могу лишь предполагать, — произнес Сухай. — Сейчас ничего не остается делать, как отдыхать и ждать. Я был бы рад услышать твою историю во всех подробностях.
— Спасибо, дядя.
Что ж, почему бы и нет? И я поведал ему все до конца. По ходу рассказа мы прерывались, дабы снова подкрепиться на кухне, затем проследовали на балкон, парящий над океаном известкового цвета, что бился о розовые скалы под тускло-синим беззвездным небом. Здесь я закончил свой рассказ.
— Это более чем интересно, — в конце концов произнес Сухай.
— Ты увидел что-то большее, то, чего не заметил я?
— Здесь столько поводов для размышлений, что я опасаюсь судить поспешно, — отвечал дядя. — Пока оставим.
— Прекрасно.
Я облокотился о перила, глядя в пучину.
— Тебе необходим отдых, — заметил Сухай, помолчав.
— Догадываюсь.
— Пойдем, я покажу твою комнату.
Он протянул руку, и я взял ее. Мы вместе погрузились в пол.
Я спал в окружении гобеленов и портьер, в палате без дверей, в пределах Сухая. Возможно, комната располагалась в башне, так как я слышал за стенами завывания ветров. Я спал и видел сны…
Я снова оказался во Дворце Амбера и шел извивающейся лентой Коридора Зеркал. Тонкие восковые свечи мерцали в высоких шандалах. Шаги мои были бесшумны. Меня окружали зеркала всех видов и форм. Большие, маленькие, они покрывали стены по обе стороны. Я следовал мимо себя, бредущего в их глубинах, отраженный, искаженный, временами отраженный в отражениях.
И застыл перед треснутым, оправленным в олово зеркалом, что возвышалось слева от меня. Уже поворачиваясь к нему, я знал, что отражение не мое.
Да, я не ошибся. Из зеркала на меня смотрела Корал. Одетая в персиковую блузу, она была без повязки на глазу. Трещина в зеркале делила ее лицо пополам. Левый глаз Корал был зеленым, каким я его запомнил, правый заменял Камень Правосудия. И оба смотрели на меня.
— Мерлин, — сказала она. — Помоги мне. Это так необычно. Верни мне мой глаз.
— Я не знаю как. Не понимаю, как это было сделано.