Москва
Татьяна Вениаминовна родилась в 1955 году.
В 2007 году опубликованы стихи в сборнике ЛТО (литературно-творческое объединение) при Совете ветеранов военной разведки «Верность Отечеству» (№№ 5, 7).
В 2009 году издан сборник с очерками и стихами «Ходит ли муза в разведку» (Москва: издательство «Герои Отечества»), печаталась под псевдонимом Легранова.
В 2021 году вышел поэтический сборник «Проходят дни, меняя времена» в издательстве «Юстицинформ».
В 2022 году публиковалась: в сборниках «Истина в мгновении» (издательство Интернационального Союза писателей), «Мелодия весны» и «Под другим углом» (издательство «Четыре»); в Ridero – рассказ «Дорога домой».
Первый снег и последние листья…
Первый снег и последние листья,
Занесённые снежной крупой.
Купол неба с затянутой высью
Над беспечной моей головой.
Пусть унылы, безлики картины
То ли осени, то ли зимы,
И на комьях застывшей глины
Обозначены чьи-то следы.
Всё равно принимаю звучанье
Этой жизни на этой земле.
Даже в этом предзимнем молчанье
И уютно, и радостно мне.
«А скорый поезд режет синеву…»
А скорый поезд режет синеву,
Спешит по рельсам к дальнему перрону,
Прорвав гудком ночную тишину,
Летит, неся зелёные вагоны.
Мелькнёт стрелой над насыпью крутой,
Разбудит задремавший перелесок.
И вслед ему печально головой
Кивнёт сосна, встряхнув дождинки с веток.
И, посчитав бегущие огни,
Она вздохнёт над суетой людскою.
Лишь мягкий шёпот бархатной хвои
Повиснет неразгаданной тоскою…
Скорбит июль
Скорбит июль, уходит середина лета,
Готов упасть листок календаря.
И, подгоняя осень, за лесами где-то
Вновь гаснет и опять рождается заря.
Под ветром и дождём к земле припали ветви,
У неба ли просить пощады для себя.
И трудно нам понять осенний день иль летний,
Прохладой иль теплом обдаст тебя земля.
Гремит в глухой дали раскатистое эхо,
Забрались по щелям букашки и жуки.
Не уходи и не пугай нас, северное лето,
Поверь, и мы все стали на подъём легки.
Как раненый листок, сорвёмся с милой ветки
И улетим, где солнца и тепла отмерено вполне.
И всё же не гони с насиженной беседки,
А ласковым теплом напомни о себе.
«Следы пыльцы остались на руках…»
Следы пыльцы остались на руках,
Жаль, гладиолус клонится к земле.
Затерялось солнце в облаках,
День неярок, словно в лёгкой мгле.
Покатилось летушко с горы,
Всё дождём полощет дальний лес.
От весны живём да до зимы,
В холод ждём лишь сказок да чудес.
На безлюдье
Здесь в глуши, в неведомом приволье,
Где качает ветер бузину,
В дом друзей к печали иль к застолью
Так легко явиться я могу.
Где ветра не студят, речи греют,
Сердце просыпается в груди,
Где глаза от радости светлеют,
Только в них по-доброму взгляни.
Где в простом замызганном лукошке
Горсть малины яхонтом горит,
От гостей шарахаются кошки,
От сердечности в груди щемит…
На безлюдье встреченный прохожий
Улыбнётся, слова не спросив,
Человек, на вечность так похожий,
На старинный слаженный мотив.
В том приволье жить бы без печали
И забыть про город и метро,
Про дела, что так давно достали,
Где в ночи всегда, как днём, светло.
Что, душа, ты мечешься в потёмках?
Что желаешь и к чему спешишь?
Заблудилась в сосняке да ёлках,
А ответ, как истину, таишь.
Цветы у дома
У дома в маленьком саду
Растут на диво,
Даря нам жизни полноту,
Цветы красиво.
Они – улыбка светлых дней,
Тепла примета,
Они – порыв мечты моей,
Подарок лета.
Созвучье красок и тонов
Сродни той песне,
Что, всё пройдя, без лишних слов
Сложили вместе.
Но вот, трудясь на небесах,
Блеснув в оконце
(Уж так устроен этот мир),
Остынет солнце.
Завянет срезанный цветок
В хрустальной вазе…
А песня? У неё есть срок:
Замрёт на фразе…
Туман
Покрывалом над спящим болотом,
Там, где дремлют деревья в ночи,
Заклубился туман белобокий,
Предрассветные пряча лучи.
Побледневшее небо осело,
Тихо звёзды в мерцанье своём
Осторожно и как-то несмело
Пропадают в безмолвье седом.
От беззвучного в выси мерцанья,
От прохлады, приникшей к земле,
Лёгкий след, как немое признанье,
Остаётся росой на траве.
Там тропы сказочной России…
Где веет сыростью и мохом
У полусгнившего пенька,
В зелёной заводи осока,
Как частокол, навек вросла.
Там коврик зреющей брусники
И тёмный свод – дремучий лес.
Там травы чахлые поникли,
Лишь мох растёт под цвет небес.
Там доживают век осины,
Грибами пахнет и смолой,
Там тропы сказочной России
Ведут в чащобу за собой.
Там птиц не слышно многоголосье,
Лишь филин ухает в ночи,
И ветви елей, как «волосья»,
Таинственно висят плетьми.
Туда прохожий не заглянет,
Туда охотник не зайдёт,
Но что-то в ту чащобу манит,
С собою тянет и зовёт…
Август
Снова день в ночи растает,
Как мгновение пройдёт.
Птицы в небо рвутся в стаи:
Осень быстро подойдёт.
Лист медовый отражает
Солнца жаркого лучи.
Август, август, нас побалуй
Звездопадами в ночи.
Солнца шар большой и красный,
Раскалённый и живой,
Уплывает, исчезает
За горушкою лесной.
И лучом своим горячим
В небе нежит облака.
Закатился, словно мячик,
Не успев шепнуть «пока».
Перекрою все планы, отрекусь…
Перекрою все планы, отрекусь
От мягких волн заморского залива,
Оставлю всё и снова возвращусь
В убежище скитальца-пилигрима.
Там дом в лугах и ясен небосвод,
И скрипом радостным приветствует калитка…
И вот опять на лето, не на год,
Я спрячусь в нём, как в ракушке улитка.
Что встретишь лучше, чем заросший бугорок —
Ромашек удивительных охапка?
В ней жизнь и смысл и много новых строк —
Душе отрада и уму подсказка.
Не променяю свой заветный стан,
В нём все печали кажутся смешными…
В огромном мире много разных стран,
Но сердцу моему они чужие!
Сон
Мне снится сон. Всего лишь сладкий сон:
В весеннем цвете яркие деревья.
Как нежен он, как ласков он,
И я плыву среди уснувшего селенья.
А дальше я иду по тропке, что в саду
Ведёт к балкону, тюль вздымает ветром…
И точно знаю, что я там найду,
В него войдя замеченная кем-то.
Мне снится дом: он светел и велик,
В нём голоса и сто свечей зажжённых.
Я ощущаю всё, и нет других улик,
Что я не в нём среди всех приглашённых.
Красивый дом, и он мне незнаком,
Здесь всё так мило, странно и занятно.
Я жить готова долго в доме том
Легко, свободно, весело, приятно…
Мне снится сон, всего лишь только сон,
И спрячет ночь свои невинные творенья…
Проснусь с лучом, умывшись, босиком
Пойду искать уплывшее виденье.
Сиреневый сад
В весенних зарослях сирени
Пел до утра мой соловей.
Дождя весёлого капели
Пугался кроха муравей.
Танцует сад мой колыбельный,
Цветёт у брошенной ветлы.
В оконце смотрит день весенний,
Смеясь на шалости мои.
Я глупая! У старой сказки
Напрасно счастья я прошу!
Тот солнца луч, те ветра ласки
Всегда с собой носить хочу!
За тюлем в лёгких переливах
Всё чудится в цветеньи сад.
Зимой сиреневой тоскливой
Миндаль глотаю невпопад.
Но яркий добрый луч весенний
Вернёт случайно всех назад —
В огромный сад среди селенья,
Где льётся детства аромат…
Звезда
Уставший день исчез с закатом,
Зажглись слепые фонари.
Всё повторяется когда-то:
Беззвучность ночи впереди.
Я буду ждать её немую,
Я буду видеть небосвод,
Звезду в сиянье нарисую,
И веселее жизнь пойдёт.
Нарядней станет на планете.
Не трудно вам поверить мне,
Что ярче всех красот на свете
Звезда в небесной вышине.
Она немая и живая,
Она вблизи и вдалеке,
Мне, дали мира открывая,
Летит, поёт, зовёт к себе.
Её рождение – загадка,
Её уход – немного грусть.
Земля, уснувшая так сладко,
Зовётся кратким словом – Русь!
И под звездой ей всё ж спокойней,
И под звездой ей всё ж теплей.
А та плывёт себе достойно
Над милой родиной моей.
«Палящее солнце арабской пустыни…»
Палящее солнце арабской пустыни
Расплавило мёртвый асфальт.
А к вечеру день, чуть-чуть поостынув,
Уйдёт со светилом в закат.
Я вижу на улицах яркие лампы
И свет от горящих витрин.
Шептанье, как пенье приветливой пальмы,
И в небе звезда, как рубин.
Морским ароматом, насытившись вволю,
Избита солёной волной.
Под песню восточную веки прикрою,
Наполнена негой земной.
И где-то вдали через годы и страны
Я буду лишь помнить о том,
Что где-то есть рай, и свисают бананы,
И белый жасмин за окном.
Песок и камни
Песок и камни, шёпот моря,
Блестит волна, шумит прибой.
О, сколько страсти, сколько горя
Ты знало, море, в час лихой!
Как ты играло и смеялось,
Бросало парусник в волну,
Потом на солнце ликовало,
Забыв про горе и беду.
Как долго ждало пробужденья,
Когда сырой полночный мрак
Вещал тоску и ждал смиренья,
Но зажигал ты свой маяк.
Маяк любви, маяк надежды,
Сердечной встречи без тоски.
И люди счастливы, как прежде,
Что в непогоду спасены!
В пустыне
В пустыне безжизненной, мрачной и злой,
Где ранят лучи, как железо,
Навек поселился полуденный зной,
Идущий как призрак по следу.
Не скрыться в тени меж сыпучих песков,
От жажды страдает живое,
И путь каравана тернист и суров,
Идёт он, не зная покоя.
Несёт на себе он в другие миры
Невольниц, товары горою.
Вот только ему не хватает воды,
Чтоб справиться с этой жарою.
Уже караванщик считает шаги,
Почти позади все преграды.
Богатый базар и фонтаны воды
За всё ему будут в награду!
Балтийская заря
На небе рыжая заря
Лисою хитрой затаилась
И на глазах у нас, шутя,
Хвостом за гору зацепилась.
И над балтийскою волной,
Застыв в восторженном порыве,
Играя, манит за собой,
Родство с землёй поняв отныне.
И не спеша уходит день,
С зарёю тает по крупицам,
А та всего лишь солнца след,
А не проворная лисица.
И море песнь поёт нежней,
И к ночи звуки стали тише,
Зато всё чётче и острей
Мы слышим, как природа дышит.
И на песчаном берегу
Среди пропахших морем сосен
Застыло время на бегу,
Нам счастья миг, шутя подбросив.
ПионПо мотивам древнекитайской легенды
В долине, в травяных лугах,
Где злые духи в ночь гуляли,
Искусство знахарей лишь знали.
В болотных топях в час ночной
При свете лун седых и полных
Цвели одни лишь камыши
В канавах чёрных и бездонных.
Но что случилось в час зари,
Когда взошли вдруг лепестки,
Весенним солнышком пригреты,
Туманом ласковым одеты?
Кто колдовал, чтоб вырос он,
Наш замечательный Пион?
И в тех местах, глухих и страшных,
Исчез пугающий всех дух
И поселился рослый, статный,
Всем добрым людям верный друг,
Защитник, воин, Аполлон —
Наш замечательный Пион!
Сад расцветал, благоухал,
Манил к себе детей и взрослых.
Его растил, оберегал
И светлым днём, и ночью тёмной
Простой любитель всех цветов,
Лелеял, поливал в ночи
Известный всем герой Хо-Чи.
Но вот однажды мимо сада
Шли не убийцы, не засада,
Всего лишь несколько ребят,
Подростков, не щенков – орлят,
Детей родителей известных,
Соседей знатных, баев местных,
Имеющих дома и «свинов»
(Простите, оговорка: сынов).
И на пути у тех орлят
Какие-то цветы стоят!
В ночи светлы, горят, как звёзды,
Как рай бесценный кем-то создан,
Как лебедь в брызгах озерных,
Как дева в лентах золотых,
Как шар, горящий пред закатом,
Как локон за плечами спрятан,
Как сказочный и мирный сон,
Кругом лишь он один – Пион!
Чанг-Эй – он всем известный хулиган,
Вскричал, как глупый грубиян:
– Ребята, ну-ка навались
И от цветов освободись!
Не место им расти на поле,
Не стоит холить их на воле!
Что, поважней не стало дел?
Сосед совсем уж одурел?
Схватил большую быстро палку
(Не проявлять же тут смекалку),
И начал все цветы топтать,
И больно бить, и грубо рвать!
Старик их долго умолял,
Прося оставить всё в покое.
К Всевышнему их призывал!
Но разве речи палок стоят?
Хоть слабы были старца ноги,
Врага прогнал с святой дороги!
Хо-Чи не струсил, не свернул,
Назад мерзавцев повернул.
Хоть руки всё ж не молоды,
Его совсем не подвели!
Прогнал завистников, слюнтяев,
Как ленный скот дурных селян…
Прогнал бездушные стада…
– В них капли даже нет стыда!
И нет на грешников узды,
А ведь кругом цветут сады!
Растоптаны, испорчены, побиты,
Поломаны растения, убиты!..
Хоть слёзы лей, хоть ими умывайся,
На землю упади и с жизнью распрощайся —
Исправить всё ну просто невозможно!
Но что-то вдруг плеча коснулось осторожно.
– О чём ты плачешь, старец мудрый?
О чём тоскуешь в тишине?
Я помогу тебе в беде.
Я соков дам твоим питомцам,
Я Дева, видишь, дочь я Солнца.
Я все растенья оживлю,
Твой сад я в райский превращу!
Ты принеси лишь мне водицы
И помоги цветам умыться.
И не найдёшь такой красы,
Когда распустятся сады!
Помчался Хо-Чи за водою.
Кто тайну эту приоткроет?
И как поверить в этот бред,
Когда чудес на свете нет?
Полил он поле всё водою —
Глаза распахнуты зарёю!
Прошёл лишь миг – и всё в цветении!
О, радость, жизни пробужденье!
Простой цветок – уже махровый,
Поблёкший цвет – уже как новый.
На небольшом кусте – цветков пять-шесть,
Оттенков их – никак не счесть!
Растут, красуются на диво
Его Пионы! Как красиво!
По всей стране несётся слух,
Летят слова, как лёгкий пух,
Что где-то на краю земли
Пионы снова расцвели!
Что нет их краше и приятней,
Нет разноцветней и нарядней,
Что все воскресшие цветы
Звучат как флейты нежной звуки…
– Не может быть, ведь это слухи…
Они, вы знаете, увы,
К несчастью, не всегда верны!
– Но говорят вам от души:
И всё ж Пионы хороши!
Свежи, как утренний ручей!..
Не стоит тратить слов пустых,
Рассказов, охов, клятв, речей,
А лучше по крутым тропинкам,
Сбивая с ног траву, былинки,
Под треуголкой и зонтом
Вы посетите славный дом!
Под звон проснувшейся земли
И красоты, к себе зовущей,
Под отблеск утренней зари,
В тумане лёгком утонувший,
Спешите в тихий славный сад,
Ведь каждому хозяин рад!
О саде дивном, непростом,
Народ услышал всё о нём!
И хочется в него всмотреться,
Идти вперёд на край земли,
Где в ласке, холе и любви
Пионы яркие взошли!
И, может, к радости большой
Росточек счастья взять с собой.
Не спит, не ест один Чанг-Эй,
Как хочется ему скорей
Смирить возникшую досаду:
Обида гложет из-за сада,
Ведь в нём все краше и сильней
Растут цветы – от них больней,
Тоскливей, кажется, «герою».
– Уж я им райский сад прикрою!
Заставлю власти и указы
Их наказать за все проказы!
Оклеветал цветы сосед!
О, сколько он принёс им бед!
Хо-Чи с лихвою обвинили
Не просто в глупом колдовстве,
А в чарах злобных уличили
И чуть не предали земле!
Его схватили в ночь, во тьму,
Спустили старика в тюрьму
И суд вершили непростой.
За это и за то взыскали
И слишком строго наказали:
Назначили (и им не лень!)
Жестокой казни гнусный день!
Пирует, радуясь, Чанг-Эй,
Зовёт к себе своих друзей,
Поит напитками хмельными,
Речами всем дерзит дурными
Да грубым слогом и пустым
Грозит Пионам золотым!
Напились дружные «братки»,
Уже готовы за грудки
Схватить злачёные Пионы:
– Они в краях у нас шпионы!
– И сколько им земли отдали!
– И мы такого не видали!
– А сколько горя и тоски,
Ведь не взойдут бобов ростки!
И снова в сад «герой» пошёл,
Грозя кому-то исступлённо,
Пионы он в росе нашёл
И начал рвать, топтать их злобно.
И кто ж спасёт цветы на свете?
Но тут поднялся сильный ветер.
Растут Пионы всё стройней,
Они прекрасней и взрослей.
И вот глядят на мир их лица —
То не цветы, а то девицы
В красивых платьях расписных,
В кудрях распущенных льняных.
Одна из них, что всех смелее,
Что всех прекрасней и добрее,
Кричит подругам: – Мы цветы!
Ещё мы сёстры, дочки Солнца!
Гляди: оно у нас на лепестках
И сила их в его лучах!
В борьбу мы вступим роковую
За правду нашу вековую,
Хо-Чи, учителя, спасём,
К ногам его мы припадём!
Поднялся очень сильный ветер,
Такого не было на свете:
Как в цирке пёстрый балаган,
Как в море страшный ураган.
И небо, словно полотно,
Вдруг сделалось черным-черно!
Чудесных платьев кружева
Как паруса заколыхались.
О, как чанг-эйцы испугались:
– Не справиться с такою силой,
Не угодить бы всем в могилу!
То оземь ветер их кидает,
То сучья руки в клочья рвут,
Колючки, в спину им впиваясь,
Как будто сотни гадов жрут!
Чанг-Эй подброшен в высоту.
Упав в навоз с гнилым забором,
Чуть дух он свой не испустил
И изгнан был с большим позором!
Узнав о тех лихих проказах,
Да в приукрашенных рассказах,
Верховнейший у них судья
Пришёл в испуг (причём не зря).
Он отменяет свой наказ
И издаёт другой указ:
– Отныне вот мои желанья:
Не трогать божии создания
Злодеям мерзким и не сметь
На райские сады смотреть!..
Простить навеки старика,
И к дружбе их – его рука!
Живёт на свете чародей,
Заступник слабых, не злодей,
Благословляет память той,
Что помогла ему весной.
Не старится седой старик:
Он тёмен стал – живой парик
Как будто на него надет.
Он молодеет, он не дед!
Как в юности лицо сияет,
Глаза горят и бровь играет.
Он свеж и молод. Те ж обряды:
Растут цветы его на грядах!
И вот в один прекрасный день,
Когда легла на травы тень,
Когда Пионом любовался,
Бродил подолгу и смеялся,
Услышал вдруг, как с ветерком
Пропело тонким голоском,
Который он узнал бы сразу,
Но не даёт слезинка глазу
На мир цветущий оглянуться,
Великой деве улыбнуться.
Узнал Богиню он свою,
Что с синевы к нему спускалась
В лазурных ярких облаках
И с Фениксом в младых руках.
– Хо-Чи, – она ему сказала, —
Я не лукавлю, я же знала,
Достиг ты, видимо, всего
И совершенства своего.
Отныне наш творец Вселенной
За труд твой добрый и нетленный
Желает славно наградить,
Наш мир красой обогатить.
Зовёт в небесные сады,
Где будешь господином ты!
Вознёсся с облаками в небо
(Садовник там пока ведь не был).
За ним поднялись и цветы,
Деревья, реки и мосты —
Всё то, что он всегда любил,
Был предан им и с ними жил!
Исчезло облако благое,
Оставив всё вокруг в покое.
Лишь место, где полно садов,
Назвали тысячью цветов.
И там всегда их берегут
И песни о Хо-Чи поют!