– По-моему, не стоит убиваться. Такие вещи надо обнародовать.
– Но он ведь потом каялся и т. д.
– Я слышал такие истории, как кто-то каялся за свои выступления на партбюро и проч. Но как-то… все равно…
Я рассказал ему историю, как пытался пробиться на прием к Горбачеву, когда он стал членом Политбюро, т. к. почему-то поверил, что он не таков, как все остальные, и что-то может сделать для страны, как не удалось (анкета и т. п.).
– И в общем ты оказался прав!
– Пожалуй. Он все же повернул колесо истории…
9-го ездил на дачу и уехал сразу обратно: не могу видеть рожу соседа, заниматься проблемой счетчика и проч. – уже не хватает здоровья. Дорого достается мне дача.
15 апреля. В Школе-студии МХТ был на докладе Роберта Джексона о «Вишн[евом] саде».
В последние дни ложился в 4 или 5 ночи, вставал в 8–9; зато написал статью «Вторая реплика» в сб[орник] в Badenweiler и мемуары в сб[орник] МГУ. Завтра – в Ялту; сегодня тоже предстоит весёлая ночь: к докладу еще не приступал.
У Л. выходят в газетах статьи и письма против возвращения Сталина; выступает и по радио. Но, кажется, никому, кроме подписавших, до этого нет дела! В разговоре с Колей Котрелевым упомянул про это, а он: «А я уже полгода не читаю никаких газет!..» Хорошо устроились! Одна женщина на всю страну, на всё про всё!..
17 апреля, Ялта. На конференцию ехали в двух купе: Катаевы с Катей и Скибина, Шалыгина, Горячева. В другом вагоне: Степанов. Собенников, Капустин, Настя. Всю ночь будили пограничники.
Опять у моря!
Катаев: – Ты чем-то, судя по лицу, озабочен.
– Возрождением сталинизма. И, по правде сказать, очень удивлен тем, что почти никто этим не озабочен!
Дал им почитать статью Л. в «Моск[овских] ведомостях». <…> несла какую-то чушь про Петра I, что он тоже уничтожил много народу.
Не удержался и сказал неск[олько] фраз со словами «людоед» и мерзавец и о том, что ни одно достижение страны не связано с его деятельностью (это надо внушать и внушать с фактами в руках).
Катаев: – Я сейчас занят только падением высшего образования.
19 апреля. Сделал доклад «Чехов и киноязык ХХ века», где в числе прочего раздолбал итальянский неореализм.
20 апреля. Ялтинские таксисты – спрашивал у всех – все за памятник Большой Тройке в Ялте. Один сказал: «Когда поставим, туристы будут ездить, смотреть. Деньги!»
Выступал по поводу доклада Чадаевой: доклад напоминает мне диагнозы из книг на темы «Чехов и медицина». Разговаривал с Теплинским.
– Из того, что мы здесь докладываем, обсуждаем, только 3 % учителей это читает. И из школьников – тоже процента 3.
Была в разговоре и ложка дегтя: оказывается, он предлагает включить в школьную программу поэму «Саша» (милая, компактная) вместо «Кому на Руси жить хорошо».
23 апреля. Фильм М. Тереховой «Чайка». Фильма более низкого уровня, кажется, я еще не видел. Играют дочь, сын – бездарны, пошлы.
Катаев снова зовет на полную ставку на свою кафедру, что предполагает, кроме нагрузки, участие в нуднейших заседаниях кафедры, двух ученых советов и проч. и проч. Решительно отказался.
24 апр[еля]. Обратно ехали целой толпою. Пили крымские вина, и Катаев, как обычно, по кругу предлагал тосты за всех присутствующих, что начинает уже и надоедать.
25 апр[еля]. Женечка огорчает: читала на моей лекции какую-то постороннюю литературу. <…>
26 апреля. Почему теология ближе к актуальной жизни человечества? Тем, что наука оперирует слишком большими цифрами – 25–30–50 млн. лет, и даже существование человека после находок Лики исчисляется уже миллионом. А в Библии – 6 тыс[яч] лет. А что было и будет через миллион – неведомо никому.
28 апреля. По ТВ – ветераны, ветераны. Один сказал: «А что такое одиночество? Это когда ты окружен людьми, но ты один, никому не нужен. И то, что дорого тебе, – уже не дорого никому». Простой солдат! Он вряд ли знает строки «Кому из нас под старость день Лицея торжествовать придется одному? Несчастный друг! Средь новых поколений… и чужой…».
По «Свободе» Оксана Генриховна Дмитриева, незав[исимый] депутат. Спросили: – Какая программа?
– Свободные выборы и свобода СМИ.
Через 15 лет – те же задачи! В целом же разумно: стабилиз[ационный] фонд не копить, а раздать: увеличить покуп[ательную] способность, что стимулирует развитие экономики; в инфляцию от этого не верит. Досрочно долги Межд[ународному] банку не возвращать, а вложить в экономику (д[ействитель]но: зачем торопиться? Кто подгоняет?), и другие такие же простые меры, к[ото]рые могут оздоровить экономику.
30 апреля с Женечкой и Янисом приехали на дачу. Плохое самочувствие и муть в голове привели к тому, что забыл ключ и с полдороги возвращались, попав на дачу только в 5 часов.
13 мая. Умерла В. М. Мальцева. На гражд[анской] панихиде в Боткинской б[ольни]це сказал, что она подвижница, отдавшая жизнь ВВ, изданию его трудов и т. д. Что не договорил, сказал на поминках в Калашном, в квартире, куда ходил сорок лет, а сегодня – не в последний ли раз?.. Пришли: В. Г. Костомаров, Ю. Л. Воротников, М. В. Ляпон, Люда Мисайлиди (Косячкова), акад[емик] О. Т. Богомолов (Наташа Михайлова была только в ритуальном зале.) Ал[ексан]др Павл[ович] – декан нового ф[акульте]та искусств в МГУ (его питомцев мы слушали в Мелихово в июле 2004 г.) – синтетическое изучение искусств.
Люда готовит переписку, точнее, письма ВВ к Н[адежде] М[атвеевне], которые я двадцать лет назад переписывал от руки в архиве АН СССР и хотел издать. Она и Богомолов напомнили мне, что Викт[ория] Мих[айловна] хотела, чтобы я писал предисловие. Заметив на лице моем колебанье, Люда: «А. П.! Вы должны! Ну кому ж еще!» Сколько раз я слышал это от Надежды Михайловны, академиков Алексеева и Лихачева. Да, должен. Кто ж, как не я.
В середине пришла Любочка Казарновская с Робертом. Рассказывала об уроках Н[адежды] М[атвеевны], об Ирине Архиповой, к[ото]рая на своем 80-летнем юбилее «спела три романса в начале и три в конце – исключительный случай!» Рассказывала о своем отце-генерале, к[ото]рый был офицером-порученцем у Рокоссовского, общался с Жуковым и Коневым.
14 мая. С 8 мая – на даче. Несмотря на плохое самочувствие, работа на участке с 10 до 10. Убран зимний мусор, выложена кирпичом набережная вдоль болота, участок вылизан. Трава, вода, березы, звезды.
Вдруг вспомнил, что Л. называла меня «котик-братик». А тут еще бродит Грэй. Сочинил стих, к[ото]рый при случае можно отправить Л. имэйлом:
Ах, как много на свете кошек!
Много также разных котов.
Но ты помни: твой котик-братик
За тебя умереть готов. <Не отправил>[65].
15 мая. Звонил Коржавину.
Эмма: – Мариэтта хорошо пишет. Про Сталина – это очень надо! Сталин убил Россию. Она должна возродиться, но это будет нескоро.
Про мой роман: – Это замечательно – значительно. И очень серьезно. Ты показал, что Россия всегда была жива, несмотря ни на что!
– Ты же сказал, что Сталин ее убил.
– И все же! Ведь до конца можно убить только отдельного человека, а народ – нет!
27 мая. Вчера в Домжуре вручали Пушкинскую премию Борису Парамонову. Вольф Шмид рассказал историю премии и охарактеризовал лауреата. Поэтесса Павлова сказала речь и прочла стихи.
Я тоже сказал речь, что Парамонов философ sui generis, но философ русского пошиба, т. е. не имеющий завершенной системы в немецком понимании, о том, как трудно философствовать по всякому поводу, о широте его диапазона: П[ушки]н, Чехов, Шкловский, Стивен Спилберг, Лени Рифеншталь, Чапек и проч.
Подарил ему свой роман. На фуршете общался с Левой Рубинштейном, немного с А. Латыниной, с Курчаткиным, с Вольфом и Ириной [Шмид], с какими-то поклонницами романа.
30 мая. С утра принимал зачет в Школе-студии МХАТ – 24 чел[овека] (по ЕО). Был поражен знанием моих лекций и общим энтузиазмом будущих актеров.
Потом переехал в ИМЛИ на юбилей Ю. Б. Борева. Несколько ораторов упомянули про «Сталиниаду». А. Д. [Михайлов?] спросил Борева как-то: «А вы не боялись тогда собирать эти анекдоты?» – «Боялся. Но собирал».
Потом с Л. – в МГУ на юбилей О. Г. Гецовой, где я говорил о ней как педагоге, а Л. о ее роли в нашей семейной жизни[66]. Выступал Ю. Апресян и многие диалектологи.
3 июня. Безвыездно на даче. Осуществил давнюю мечту: разложил по коробкам все свои болты, гайки, шурупы, шайбы, трубы и проч., снабдив эти коробки пристойными надписями. Удовлетворенье едва ли не большее, чем после окончанья приличной статьи.
Радио («Свобода») весь день о безобразии с Ходорковским. Стыдно перед миром. Но этим П. роет себе могилу.
Женечка сдает ЕГЭ – как-то странно: дают тексты, советуется с Машей (а она со мной) по пейджеру. Видимо, всем всё давно в образовании всё равно, только мы с Л. этого не знали.
22 июня. Л. блестяще выступала по радио «Россия» про начало Отеч[ественной] войны. Сказала всё, что нужно про Сталина, вспомнила историю своей семьи. Особенность ее таланта – в убедительной простоте, она не гнушается объяснять все самым простым людям, головы которых до сих пор (и, видимо, навсегда) замутнены советской пропагандой, – то, что почти не делает никто, презирая этот слой, который ничему не научился и ничего не понял. И я этот слой если не презираю, то не люблю. Она – нет.
Больше трех недель вожу песок, кладу кирпич, наступаю на болото – с 10 утра до 10 вечера. За исключеньем отзыва на дисс[ертацию] Степанова ничего больше не делал. Как рачительный помещик, вечером с удовольствием обхожу свое именье, отмечая, что сделано и что еще надо сделать.
Дважды по 2,5 дня жила Женечка, с которой занимались литературой в видах ее поступления в Литинститут.