Важным ответвлением научного творчества А. П. явились его комментарии к Чехову и к работам классиков отечественной филологии (Ю. Н. Тынянова, В. В. Виноградова), а также мемуарные записи о выдающихся деятелях культуры и ученых (беседы с В. Б. Шкловским, воспоминания об аспирантских годах под руководством академика Виноградова и др.). Филологическое комментирование, предпринятое им, не имеет прецедентов: в примечаниях реконструируются диалоги идей и концепций, в контексте которых создавались научные работы, разъясняется тогдашний смысл научных терминов, прослеживаются концептуальные «изоглоссы» – связи между теоретическими концептами, история и вариации идей; для выполнения этих задач А. П. и его коллегами привлекались все доступные источники, включая архивные материалы. Мемуары о крупных деятелях старшего поколения неоценимы в сегодняшних условиях, когда постепенно изглаживается память об академических стандартах и требованиях, характере учености и стиле научной жизни первой четверти века.
В последние годы перед нами открылась еще одна грань чудаковского таланта – дар беллетриста, автора прозы, основанной на личных воспоминаниях, рисующей жизнь российской «глубинки» в незапамятные сороковые годы. Мемуары в наши дни пишут многие: для одних, равнодушных к прожитым временам и виденным местам и людям, они служат способом уловления публичного внимания, упражнением в литературном стиле и экспозицией произнесенных в течение жизни bons mots; другие, вспоминая школьные годы, почему-то сосредоточивают свое внимание на пятнах грязи и малоаппетитных подробностях детской сексуальности; иных, отдающих щедрую дань модной «поэтике отвратительного» и бывшему матерному, а ныне элитарному словарю, хочется отложить в сторону и забыть по прочтении первых же строк. Как небо от земли, далека от таких образцов мемуарная проза Чудакова. В ней – отложившаяся в крови и в памяти каждого из нас история прожитого времени и характер нашего народа; читая ее, мы яснее видим источники литературоведческих интересов автора, понимаем его интерес к духу прошедших времен и желание извлечь из Леты частицу массовой культуры прошлого, столь ярко выразившееся в книге «Мир Чехова» и в исследованиях «вещного мира».
Замечательный ученый и литератор, Александр Павлович Чудаков был скромным человеком, мало делал для продвижения собственной персоны, ценил науку и литературу больше себя самого, избегал публичности и всему предпочитал кабинетный исследовательский труд. Его яркие работы, представляющие собой редкое сочетание большого творческого таланта, ясности ума, методичности, научной добросовестности, обеспечили ему прочное место в отечественной науке о литературе. Благодаря им он останется добрым собеседником и другом нынешних и будущих филологов. Каждый из нас может пожелать для себя столь же завидной научной судьбы.
Александр КушнерПамяти Александра Чудакова
Воистину из равнодушных уст
Я смерти слышал весть – и ранен ею
Был и не мог не выдать горьких чувств.
Предупредить нельзя же: побледнею
И пошатнусь. А я и побледнел
И пошатнулся. Бедный собеседник
Мой был не рад, что новость не сумел
Скрыть от меня, нечаянный посредник
Меж мной и тем – не знаю, как назвать -
Зияньем, брешью, трещиною этот
Кошмар? Где друг мой, ум его и стать?
Что я мелю? Его научный метод,
Не метод, нет, улыбка и статьи
О Чехове? О Господи, другое
Хотел сказать я в страшном забытьи -
Слов не нашел. Притих. Махнул рукою.
Грамота, полученная А. Чудаковым в первых московских соревнованиях по зимнему плаванию (первое и второе места заняли профессиональные спортсмены – мастера спорта по нескольким видам)
Апрель-май 1969 г. В походе по р. Горовастице. Таня и Вадик Паперные и семья Чудаковых
Река Протва. З. С. Паперный, М. Чудакова, А. Чудаков
Сентябрь 1987 г. В Баденвайлере по приглашению бургомистра (впервые выпущен за границу по «чеховским» делам…)
Декабрь 1987 г. Пушкинский конгресс в Амстердаме. Справа налево – B. Н. Турбин, C. Г. Бочаров
Июнь 1988 г. В Мюнхене с В. Войновичем
Июль 1988 г. В Кёльне у Л. Копелева и Р. Орловой
Август 1988 г. С мамой. Строит дачу в Истринском районе
С Сергеем Давыдовым
Декабрь 1988 г. Бонн, Пушкинский конгресс. С Е. Г. Эткиндом и Н. Я. Эйдельманом
Декабрь 1989 г. В доме дочери с Ю. Н. Чумаковым и С. Г. Бочаровым
1994 г. В Самаре на конференции. С В. Аксеновым, Е. Поповым, В. Козаком
Август 1994 г. На даче с коллегами. Справа – Б. Гаспаров и Р. Вортман
2000-е. На даче – К. Рогов, А. Осповат, А. Чудаков, А. Немзер
На даче. Слева от А. Чудакова – С. Гандлевский с женой Леной, справа – внучка Женя, М. Чудакова, Андрей Мосин
2 февраля 2005 г. У дочери
Лето 2005 г. с внучкой Женей
22 сентября 2005 г. – на вечере Василия Аксенова; последнее фото
Елена Ушакова (Елена Невзглядова)Памяти А. П. Чудакова
Мне легче городов представить разрушенье,
Внезапный взрыв в час утренний, час ранний
И гибель тысячную при землетрясенье,
Чем смерть, исчезновение сознанья
…И бегство из Москвы в Чебачинск дальний, ссыльный,
И детство в нём внимательный филолог
Запомнил и достал из каждой крохи пыльной
Смысл драгоценный, острый, как осколок.
Вот Витька Сидоров, вот Боб с ножом в кармане…
Для самого себя, противясь лени,
Живёт не нужное, не прикладное знанье.
Ложится мгла на старые ступени.
Он помнил все стихи и знал, как варят мыло,
Бытописанье обернулось песнью,
Стихом, поэзией, и всё, что в жизни было,
Казалось праздником, а не болезнью.
Скажи, в какую тьму, в какую бездну канул
В обломках памяти такой богатой
Весь этот мир, когда он головой о камень,
Упав, ударился?.. Спросить бы надо…
Да некого, а Тот, кто дал инициалы
Одни и те же Чехову и другу-
Исследователю, с небес полоской алой
Глядит равно на наш вопрос и муку.
Эмма ПолоцкаяПамяти Александра Павловича Чудакова
СА. П. Чудаковым меня свела работа над Полным собранием сочинений и писем Чехова. Мы оба были зачислены в чеховскую группу ИМЛИ летом 1964 года.
Но еще прежде я получила от него первый печатный дар – его отчет о Таганрогских чтениях 1962 года. Он упомянул в нем и свой доклад о «Попрыгунье», рассматриваемой на двух уровнях: на нижнем, т. е. на повествовательном, и на более высоком, т. е. композиционном и идейно-тематическом, с выводом: «Такой путь открывает возможности объективного и полного описания» («Филологические науки», 1963, № 1). Еще начинающий чеховист, он, таким образом, уже определил особый, неповторимый научный подход к творчеству писателя. И этим начал участие в общей работе над изданием произведений Чехова – вплоть до 1983 года, когда вышел последний том собрания сочинений.
С первого заседания нашей группы запомнилась манера А. П. – высказывать свои мысли спокойно, с мягкой улыбкой, оставшейся на всю жизнь, но при этом с уверенностью, с откровенным выражением своего критического отношения к взглядам собеседника, если был к этому повод. С подлинной интеллигентностью. Ученик В. В. Виноградова, он с самого начала своего появления в Институте поражал широтой филологических знаний.
В первый год работы чеховской группы мы договорились в день рождения Чехова встречаться по очереди у каждого из нас дома и назвали эти встречи «Антоновым днем». Первая из них состоялась на квартире Чудаковых. А. П. и Мариэтта Омаровна были очень гостеприимны. С особой гордостью хозяин дома показал нам тогда большую картотеку, где для каждого произведения Чехова, начиная с «Агафьи», было отведено свое место. Эта картотека переезжала потом вместе с семьей во все другие квартиры.
Остальные наши «Антоновы дни» не запомнились, кроме одного, – во вновь открывшемся незадолго до этого «Славянском базаре» на Никольской улице, где когда-то Немирович-Данченко со Станиславским договорились о создании Художественного театра.
На заседаниях чеховской группы нередко возникали споры по разным вопросам комментирования и текстологии, в частности, по поводу купюр в письмах Чехова идеологического характера и так называемых нецензурных слов, которые были сделаны в предыдущем 20-томном собрании сочинений и писем и которые академическое начальство требовало и теперь заменить многоточием в угловых скобках. Позицию Н. И. Гитович, считавшей, что печатать надо всё, и представившей редколлегии полный список купюр в письмах, поддержали тогда только А. П. Чудаков, Н. А. Роскина и Л. М. Долотова, обе, к сожалению, преждевременно ушедшие из жизни. Впрочем, подробного обсуждения купюр, предложенных Н. И. Гитович для восстановления, так и не было. Многое было восстановлено в рабочем порядке, но не всё. Приведу один пример такого восстановления – отрывок из письма к И. Л. Леонтьеву-Щеглову от 20 декабря 1888 года, отсутствовавший во всех прежних собраниях писем: «Отчего вы так не любите говорить о Соболевом переулке. Я люблю тех, кто там бывает, хотя сам бываю там так же редко, как и Вы. Не надо брезговать жизнью, какова бы она ни была». Поскольку специально купюры не обсуждались, мне, например, не были известны те из них, что Чудаков получил от Н. И. Гитович и много позже опубликовал в «Литературном обозрении», посвященном «эротической традиции в русской литературе» (1991, № 11. С. 54–56) под заглавием ««Неприличные слова» и облик классика. О купюрах в изданиях писем Чехова». Как видно из статьи, эти купюры были не просто остроумными, но и содержательными, а в некоторых случаях отражающими взгляды писателя, в том числе эстетические. По поводу исключения слов о Соболевом переулке, приведенных выше, А. П., в частности, иронически тогда писал: «Нужды нет, что в последнем случае писатель высказывает также свое творческое кредо».