– Толкайте. Как вы это делали?
– Да какая разница? Вот так. – Гребенкин толкнул следователя двумя руками в плечи.
Петелина пошатнулась. Теперь она точно знала, что Гребенкин не убивал девушку. Он выгораживал преступника.
Ради кого он способен пойти на такой шаг? Напрашивался очевидный вывод: ради дочери! Что им движет? Комплекс вины нерадивого отца? Или тонкий расчет, желание дать дочери возможность скрыться, а затем развалить обвинение в суде?
На ловкача Гребенкин не похож. Его можно тут же разоблачить, но лучше усыпить его бдительность и перейти к другому эпизоду.
– При задержании у вас обнаружен пистолет, переделанный из травматического для стрельбы боевыми патронами. Откуда у вас оружие?
– Он у меня давно… Нашел в Барнауле лет пятнадцать назад.
По ускользающему взгляду Елена поняла, что Гребенкин солгал. Но сейчас это было не главное.
– Когда и при каких обстоятельствах вы его применяли?
Гребенкин замялся, склонил голову и стиснул ладони.
– Игорь Васильевич, утаить ничего не удастся. – Для убедительности следователь пролистнула несколько страниц и придвинула к себе один из дисков «видеонаблюдения». – Мы установили, что из пистолета стреляли недавно. Нам также известно, что вы искали Бориса Мануйлова по кличке Беспалый и настигли его около клуба «Дикие кошечки». Дальнейшее расскажете сами?
– Мануйлов сутенер. Он заставлял мою дочь заниматься проституцией.
– Мотив ясен – вами двигала месть. Вы заранее решили его покарать? Или выстрелили спонтанно?
– Не знаю.
– Факты таковы. – Петелина постучала пальцем по пухлой папке с уголовным делом. – Вы сели в машину Мануйлова и произвели выстрел из своего пистолета. Отрицать это бессмысленно: мы нашли гильзу и пулю в салоне автомобиля. А также пятно вашей крови на заднем сиденье. Мануйлов сидел за рулем, а вы сзади. Расскажите, что между вами произошло.
– Я забрался в машину Мануйлова и подкараулил его. Когда сутенер сел за руль, я наставил на него пистолет.
– Куда был направлен пистолет?
– В голову, в висок.
– Вы хотели убить Мануйлова?
– Я хотел, чтобы эта мразь ответила за ту мерзость, что пережила моя дочь.
– В какой момент вы выстрелили?
– Появился еще один человек. Кажется, он вырубил меня. – Гребенкин дотронулся до зажившей ссадины на голове. – Я не думал, что моя кровь осталась в машине.
– А ваша меховая шапка – рядом с ней.
– Да?
– Да-да. Против вас работает огромная правоохранительная система. Итак, очнувшись, что вы увидели?
– Мануйлов был мертв.
– Как вы определили, что он мертв?
– У него в голове была дырка от пули.
– Где именно?
– На виске.
– На каком?
– На правом.
– В правый висок вы направляли свой пистолет, когда угрожали Мануйлову?
– Да.
– Вы помните, как выстрелили?
– Точно не помню. Я отключился.
– Если вас ударили, палец на курке мог дернуться. Ведь так?
– Наверное.
Петелина подошла к окну, сложила на груди руки и крепко сжала их, словно ей было холодно.
«Вот и все. Гребенкин допускает, что мог выстрелить в Мануйлова. О второй пуле можно забыть. Я выполню условие Гомельского. Легкое решение проблемы. Достаточно правильно составить протокол – и получайте тепленького обвиняемого. К тому же на нем посягательство на жизнь сотрудника полиции, незаконное хранение, перевозка и ношение оружия. Целый букет статей уголовного кодекса».
За окном торопилась заявить о себе запоздалая весна. Вверху взгляд радовали голубое небо и солнечный свет, внизу о грязи напоминали мерзкие лужи. Такой же контраст царил в душе женщины – впору праздновать победу, а боль не отпускает.
Елена повернулась к Гребенкину.
– Последний вопрос на сегодня. – Следователь показала фотографию: шестидесятилетний интеллигентный дядечка с тростью выводит Катю Гребенкину из магазина «Филателист». – Кто этот человек?
– Старый ублюдок. Клиент Кати. Она не пришла к нему, хотя и обещала, вот он и озверел.
– Только из-за этого?
– Урод! Что с такого взять? Если бы дочь сказала мне о нем раньше, я бы этого гада… – Гребенкин сжал кулаки.
Следователь отдала приказ увести задержанного. За годы службы ей действительно попадались моральные уроды. Но никто из них не мстил проститутке за то, что она проигнорировала обычную встречу.
«Так кто же ты, господин с тростью?»
– Лена, я откопала дело, в котором фигурирует мужская трость.
В кабинет Петелиной вошла Людмила Владимировна Астаховская. Участие в расследовании омолодило сотрудницу архива, хотя она и так всегда выглядела на зависть своим шестидесятилетним сверстницам.
Елена помнила замечание по поводу своих брюк и невольно пригляделась к черным узким брюкам Людмилы Владимировны. Сидели они идеально. От проницательной Астаховской не укрылось внимание коллеги.
– Брюки-дудочки. – Астаховская повернулась на носочках. – Никогда не выходят из моды, должны быть в гардеробе каждой женщины. Уменьшают бедра, удлиняют ноги. Особенно черный цвет.
– Да, – согласилась Елена.
– Кстати! Видела тебя на улице. Не стоит сейчас ходить без головного убора. – Людмила Владимировна села в кресло и уронила бумаги на стол.
– У меня всегда с этим проблема. Мне не идут шапки.
– Какие шапки в апреле? Берет, только берет! Это вечная классика. Тебе подойдет терракотовый. Могу подарить свой. Ему двадцать лет, но из-за низкой зарплаты я вынуждена покупать только качественные вещи.
– Терракотовый, говорите? – Елена попыталась представить себя в берете.
– Если захочешь выглядеть озорной, сдвинешь его на затылок. А если загадочной – приспустишь на бок.
– Как только выберусь в магазин…
– Помни о правиле: мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи.
– Без вас, чувствую, не справлюсь.
– Беру над тобой шефство.
– Что у вас насчет трости? – вернулась к делам Петелина.
– Вспомни лихие девяностые. У бандитов оружия больше, чем грязных носков. Носят – не стесняются. Если надо кого-то обезоружить, первым делом ищут «стволы». И вот в Питере некий старомодный коммерсант с тросточкой и бородкой «под Чехова» является к крутому авторитету Бояринцеву по кличке Боярин. Между ними серьезные «терки». Боярин обвиняет коммерсанта в том, что тот сбыл ему фальшивые картины на крупную сумму. Тут бы мошеннику и крышка, но он воспользовался тростью с выкидным лезвием. Ранил Боярина и смог уйти.
– Самого Боярина? Руководителя Кронштадтской ОПГ?
– Формально да. Только Бояринцев расшифровывал ОПГ не как «организованная преступная группировка», а как «организованная предпринимательская группа». Боярина подозревали в причастности к захвату предприятий и заказным убийствам, но доказать ничего не смогли. Взяли, как водится, на наркотиках и незаконном хранении оружия. Боярин получил срок, но вскоре вышел. Апелляции, подкуп – в результате условно-досрочное. Теперь Бояринцев известный бизнесмен с большими возможностями.
– А что с коммерсантом?
– Я установила его имя – Костромин Александр Дмитриевич.
– Мошенник Кострома! – Петелина вспомнила дело о хищении фармпрепаратов с помощью подставного склада.
– Верно. Фигурант питерского дела, которым ты интересовалась.
– Где он сейчас?
– Кострома бесследно исчез в девяносто пятом. Поскольку он кинул бандита Боярина, то, скорее всего, нашел свой покой на дне Финского залива с бетонной чушкой на ногах. Вот его фотография.
Петелина придвинула к себе снимок. Русая бородка клинышком, широкие усы, вьющиеся волосы. Действительно, для сходства с Чеховым не хватает только старомодного пенсне. Вместо него Костромин носил большие очки.
У следователя мелькнуло подозрение. Борода, усы, очки – банальный способ изменить облик. Елена достала снимок эстонца, ступающего на порог магазина «Филателист», и сравнила его с Костроминым. В глаза сразу бросились различия: у Костромина лицо вытянутое, а у эстонца широкий подбородок. У питерского мошенника русые волосы, а у эстонца черные. Да и глаза у Костромина светло-зеленые, а у эстонца, видимо, карие.
– Заподозрила реинкарнацию? – догадалась о мыслях коллеги Астаховская.
– В деле фигурирует один эстонец. У него тоже имеется трость. Но с электрошокером.
– Новый век – новые возможности.
– И он тоже из Петербурга.
– Возможно, знал Кострому и перенял его опыт.
Елена позвонила эксперту Устинову.
– Миша, я пересылала тебе фотографию мужчины с усиками и бакенбардами. Ты выяснил, кто он?
– Тармо Кильп. Бизнесмен из Эстонии. В последние годы постоянно приезжает в Москву и гостит здесь подолгу.
– Он где-нибудь засветился?
– Ничего криминального.
– Чем же он занимается?
– Трудно сказать. Тармо Кильп не владеет ни одной коммерческой фирмой в России.
– Миша, ты гений компьютерного сыска. – Елена знала, что прежде чем попросить мужчину, надо его похвалить. – Я перешлю тебе еще одну фотографию. Она сделана в девяносто пятом. Это Костромин, мошенник из Петербурга. Попробуй выяснить, не пересекался ли когда-нибудь Костромин с Тармо Кильпом.
– Ну, попробую, – смутившись, пообещал Головастик.
Не успела следователь положить трубку рабочего телефона, как зазвонил ее сотовый. На экране высветилось имя Дениса Гомельского. Елена переменилась в лице, что не укрылось от внимания Астаховской.
Елена взяла трубку так осторожно, словно боялась обжечься.
– Ну что, Петелина? Время истекает. Что ты решила? – сразу перешел к делу Гомельский.
– Я не одна, – процедила Елена. – Я работаю.
– Работаешь над нашей проблемой, надеюсь. Или мне пора познакомить подружек и учителей твоей дочери с тем, что вытворяет ее развратная мамаша?
Елена прикрыла трубку рукой. Астаховская поняла, что мешает, и спешно удалилась. Оставшись в кабинете одна, Елена выдохнула и перешла в наступление:
– Я узнала кое-что о тебе, Гомельский. Ты, оказывается, очень интересуешься редкими марками.