– Покажите!
– Заметьте, вы не оспариваете тот факт, что это вы убили подругу. Лишь усомнились в фальшивости марок.
Катя застыла, словно ударилась о невидимую преграду. Сквозь растерянное выражение ее лица прорывалась едва сдерживаемая злоба.
– Я…
– Не трудитесь. Ваш отец рассказал, как вы убили Малышко.
– Ах ты, козел старый! Идиот!
Катя бросилась обратно к дивану и накинулась на Гребенкина. Разъяренная девушка повалила его, безжалостно царапая лысину и лицо. Гребенкин пытался сдержать разбушевавшуюся дочь, а Петелина следила за тем, чтобы видеозапись запечатлела как можно больше косвенных и прямых признаний в убийстве.
Следователь говорила очень быстро:
– Катя, вы заманили Лизу на крышу, чтобы помянуть Стелу Сосеску. Сели на бордюр, выпили коньяка. На вас были перчатки. Опустив бутылку, вы схватили Лизу за лодыжки и опрокинули ее! А ваш отец должен был опознать труп своей мнимой дочери!
– Потому что он кретин!
– Затем вы вернулись в квартиру и прикинулись, будто только что проснулись. Начали красить ногти, чтобы заглушить запах коньяка!
– Крыса! Как ты мог меня заложить? – не на шутку разъярилась девушка.
– Катя…
– Ты бросил меня, когда я была грудным младенцем, и сейчас снова предал!
Елена нажала кнопку звонка. В кабинет вбежали двое конвоиров.
– Разнимите их.
Полицейские оттащили Катю, помогли исцарапанному Гребенкину подняться. Ошарашенный отец попытался объясниться:
– Катя, я не…
Но опровержение Гребенкина не входило в планы следователя. Петелина заглушила мужское бормотание громким приказом:
– Уведите его и окажите помощь! Немедленно! А ее оставьте. Не надо наручников, я справлюсь. Быстрее!
В кабинете остались следователь Петелина и Екатерина Гребенкина. Девушка тяжело дышала и обреченно смотрела на рассыпанные по полу фальшивые марки.
Нервный срыв закончился, определила следователь. Теперь загнанной в угол девушке надо было подсказать выход из тупика. Елена подвела Катю к столу и налила в стакан воды.
– Присядь, выпей воды и успокойся.
Девушка выпила, отдышалась, исподлобья взглянула на следователя.
– Я тебя прекрасно понимаю, Катя, – мягко начала Елена. – Если бы меня родители бросили на произвол судьбы, я бы тоже могла заняться проституцией. А как еще заработать без образования, без жилья?
– Я приехала в Москву, чтобы стать моделью. Пришла в агентство…
– А там сволочь Беспалый. – Петелина назвала кличку сутенера Мануйлова.
– Он гад. Как и все мужики.
– Им от нас нужно только одно.
– Достали! Каждую ночь корячишься, а все деньги уходят на квартиру и сутенеру. Да еще красивый прикид нужен. Старперов без фирменного белья и чулочков не возбудишь.
– Противно. Я бы только и думала о том, как бы избавиться от этой кабалы.
– Вот я и придумала. Когда старый Кильп попросил украсть у генерала конверт с марками, я смекнула, что из-за копеек он мараться не станет. Это был шанс начать новую жизнь! А чтобы меня не искали, я решила исчезнуть.
– Стать Лизой Малышко?
– Тут одно к одному. Лизка решила мне подарок сделать. Нашла моего папашу. А мне он на фиг не нужен! Я ей так и сказала, тебе надо – ты и бери! Она смоталась к нему под моим именем. А потом он в Москву намылился. И я решилась.
– От отчаяния, я понимаю, – поддержала девушку следователь.
– Лизка встретила его возле дома и хотела меня представить. Сюрприз, типа. Я предложила выпить для храбрости, к тому же мы собирались помянуть Стелу.
– Стела сама с крыши упала? – уточнила Петелина, избегая слов «смерть» и «самоубийство».
– Сама. Впечатлительная дуреха была, как и Лизка. Я еще подумала, что Лиза тоже когда-нибудь этим кончит. Ну и…
– Вы сели, выпили, ты наклонилась и…
– Это легко получилось. Я говорю: у меня другой сюрприз. Дернула ее ноги вверх, и Лиза свалилась… Ей не нравилась такая жизнь!
– Конечно, – скрепя сердце, согласилась следователь, облегчая девушке признание.
– Дальше было как вы сказали. Этот маразматик опознал ее как Катю Гребенкину, а я взяла паспорт Лизы. По нашим детским фотографиям фиг нас узнаешь. Мы же тогда не красились и не завивались, пигалицами были. Да и паспорт пора менять. Я собиралась получить новый документ со своей фоткой. – Катя помолчала, а затем спросила: – Что мне теперь будет?
– Ну, есть смягчающие обстоятельства. Сейчас оформим чистосердечное признание. Получишь по минимуму. Судьи у нас в основном женщины. Они учтут твою нелегкую судьбу.
– А марки… Разве они поддельные? Кильп же требовал, чтобы я их ему принесла. А потом искал меня.
– Тармо Кильп уже арестован.
– Да?
– Он мошенник. Расплачивался редкими марками за ворованные квартиры. Два раза дал настоящие, а на третий, когда очередь дошла до самых дорогих экземпляров, подсунул копии, которые ему изготовили в Китае. Хотел обмануть генерала, но при сбыте фальшивка обнаружилась бы. А у генерала сын, как бандит отмороженный. Если бы он нашел Кильпа, тому бы не поздоровилось. И мошенник разработал план. Ты должна была принести ему марки в бар, и они бы «случайно» сгорели. При свидетелях. Кильп представил бы дело так, будто ты по собственной инициативе украла марки и хотела их продать.
– Сука последняя! Как и все мужики.
– Он получит свое. Пиши признание. Я подумаю, что можно для тебя сделать.
Оставшись в кабинете в одиночестве, Елена Петелина вернулась к протоколу допроса Тармо Кильпа. Прежнее имя «эстонца» – Александр Костромин – в документе не фигурировало. Это было главным условием откровенности опытного мошенника. Петелина не прогадала. Следователя продолжала будоражить шокирующая новость, которую ей поведал мошенник.
В девяносто пятом Сашка Кострома, облапошивший криминального авторитета Боярина, бежал из Петербурга в Таллинн. Он фиктивно женился, сменил имя и через несколько лет получил официальный паспорт гражданина Эстонии. С две тысячи десятого Кильп стал наведываться в Москву. Здесь крутились большие деньги и найти применение своему таланту мошеннику не составило труда. Он постарел, изменил имидж и был уверен, что его не узнают. Памятуя о крутых нравах «обиженных клиентов», Кильп арендовал на длительный срок две смежные квартиры и устроил между ними скрытый проход. Однажды это пригодилось.
Преступник сознался в мошенничествах с подставным складом, раскрыл хитрую схему хищений квартир для военнослужащих и готов был сдать высокопоставленных подельников, лишь бы остаться Тармо Кильпом.
– Не будем ворошить прошлое. Все думают, что Сашка Кострома покоится на дне Финского залива. Пусть так и будет, – уговаривал он следователя.
Елена не пошла бы на сделку, если бы не история с марками.
– Вы забыли о главном. – Петелина показала на редкие марки. – Откуда у вас часть коллекции Брикмана? Он и его жена убиты.
– Ладно. Я помогу вам раскрыть это убийство, – решился Кильп.
Он попросил кофе и стал рассказывать.
– Кидать крутого мордоворота, такого как Боярин, смертельно опасно, но это неописуемое удовольствие. А я его еще и тростью-финкой пырнул. После такого фортеля только и остается – ноги в руки и бежать! Путь в Эстонию у меня, конечно, был налажен. Но напоследок я решил провернуть в Питере выгодное дельце. Валентин Леонидович Брикман коллекционер-фанатик, а по основной профессии ювелир. В начале девяностых в Питер хлынуло турецкое рыжье. Брикман тоже стал приторговывать золотишком. Но неудачно. Я его крупно кинул, через подставного торгаша, а потом разрулил ситуацию. Брикман остался без денег, но живой. Неплохо для того времени. Растроганный еврей счел меня спасителем и показал свою коллекцию.
– Вы разбираетесь в марках?
– Елена Павловна, я разбираюсь во всем, что представляет ценность. Хотите, скажу, сколько стоят ваши серьги?
Елена невольно тронула золотую сережку с фианитом и смутилась:
– Не отвлекайтесь.
– Сразу видно, что взяток вы не берете. Вам подавай другое. Ваш азарт – найти и покарать убийцу! Ведь так? По глазам вижу, что прав. Я поднесу вам душегуба на блюдечке с голубой каемочкой.
– Пока что я услышала лишь о ваших планах ограбить Брикмана.
– Грабеж – это не для меня. Убийство – боже упаси! Хищение – еще туда-сюда, а вот обман…
– По делу, Костромин.
– Кильп! Вы же так записали?
– Рассказывайте, Тармо Кильп.
– С вами приятно иметь дело, Елена Павловна. Так вот, я попросил Брикмана оценить бриллиант. Сказал, дело срочное, скоро приеду. Важная деталь: Брикманы проживали в старом доме рядом с Невским на последнем, четвертом этаже. Сверху чердак. Я пробрался туда, прихватив бездомного котенка.
– Живого котенка?
– Сейчас вы оцените гениальность моего замысла. Я выковырял кирпич в вентиляционном коробе над квартирой Брикмана. Я планировал опустить туда котенка, подвязанного за задние лапы. Представляете, как испуганный котенок начал бы визжать?
– К чему такая жестокость?
– Это часть плана. Я прихожу к Брикману, мы удаляемся в его кабинет для оценки бриллианта. А тут за стеной жалобный визг. Поначалу на него обратит внимание только супруга Брикмана. Она найдет источник – на кухне из вентиляционного отверстия. Визг раздражает женщину, она волнуется, ничего не понимает и зовет на помощь мужа. Брикман злится, но выходит из кабинета. Нескольких минут мне достаточно, чтобы присвоить самые ценные марки. В тот же день я планировал скрыться в Эстонию.
– Все гениальное просто, – подзадорила Кильпа Петелина.
– Когда за дело берется мастер. Однако все пошло совсем не так, как я рассчитывал. Я выковырял пару кирпичей и услышал из дырки разговор на повышенных тонах. Спорили в квартире Брикмана. Убийца требовал от коллекционера марки.
– Убийца?
– Теперь это можно сказать однозначно. Он требует, Брикман не дает. Ссора разгорается. Я слышу звуки борьбы, а потом нечто похожее на удары ножом – два или три раза. Мою догадку подтверждают стон