…Догорела сигарета чуть не до пальцев, хорошо — фильтр. Ну вот как росиадзины свой Be-ro-mor курят? А sa-mo-sad, наверное, даже и не курят, а морят им клопов да тараканов. А нам, иностранцам, только хвастаются. Или это про sa-mo-gon было сказано? Он же пластиковую флягу разъедает за полусутки, как его пить не страшно?
Ладно! Будем профессионалами! Будем тонуть с поднятым флагом, на ровном киле и с задраенными люками. Будем играть. Порадуем девчонку, навстречу шагнем. Учить станем. Намекнем: хорошо воюешь — частые свидания, и да-аже, возмо-ожно… Но! Плохо воюешь — другую найду.
Если хорошо роль сыграть, если возьмет за душу — придется забыть про брюнеток. Навсегда, пожалуй.
А если плохо сыграть — влюбить девушку, да обмануть — тут как бы брюнетки сами крест не поставили. Есть такие брюнетки, которые крестик ставят полной обоймой. Точно по линиям стандартной мишени.
…Угольки догорели, и ночь догорела, и пора умываться, и бриться, и чистить ногти. Только чистыми руками прилично брать ути-гатана, только с чистыми мыслями можно начинать рассветную тренировку. Ведь если нельзя сыграть хорошо, и нельзя плохо, остается только бежать по лезвию между крайностей. Образ емкий, красивый. Аккурат на ту самую кинорекламу. Одно плохо — без ежедневных тренировок в руки не дается. Так что лезвие в руки, стойка, поклон залу — начали!…
…Начали снижаться.
Вертолётное шасси коснулось палубы, но на этот раз не авианосца, а транспортного корабля. Три газотурбинных двигателя начали сбавлять обороты, маршевый семилопастный винт замедлил вращение.
Я открыл дверь в борту вертолёта, мягко спрыгнул на палубу. Пригладил волосы, подал руку Мисато, после чего мы уже вместе огляделись в поисках встречающей делегации.
Хм… Что-то у меня ощущение «дежа вю». Кажется, я всё это проходил уже совсем недавно…
К нашему вертолёту приблизилась группа из нескольких человек в бежево-алой повседневной форме НЕРВ.
— Майор, мэм! Лейтенант Рудль, группа технического обеспечения! — представился командир германских нервовцев, высокий и крепкий русоволосый парень. В отличие от остальных техников, он был одет не в бежево-алую, а в зелёную форму офицеров научного отдела.
Но, по правде говоря, меня сейчас интересовал вовсе не он, а совершенно другой человек.
Младший лейтенант Сорью Лэнгли Аска, если точнее.
Именной такой она была и при первом своём появлении в сериале: невысокая стройная молодая девушка с пышной — до пояса — гривой огненно-рыжих волос, развевающихся на ветру, с уже вполне сформировавшейся фигурой и стопроцентно европейской внешностью.
И — да, она была очень и очень красива — я аж залюбовался. Невысокая, стройная и фигуристая, а главное — это огромные голубые глазища. Как говорится, два озера…
Вырастет — будет настоящая погибель парней.
Что интересно, даже одета Аска была точно так же, как в сериале — алые туфельки и персикового цвета лёгкое летнее платье на бретельках. Ну и, конечно, пара массивных красных заколок для волос… Хотя нет, наверное, это были всё же нейроконтакты.
Эй, а где форма? Непорядок…
Мы с немкой скрестили взгляды: она оценивала меня, я — её.
Лично мне чисто визуально моя новая сослуживица очень даже нравилась, а вот о чём сейчас думала Лэнгли — было решительно неизвестно…
— Здравствуйте, лейтенант, — отсалютовала в ответ Мисато. — Как дорога?
— Без происшествий, — лаконично ответил немец.
— Здравствуйте, Кацураги-сан, — подала голос Аска.
Японский у Сорью оказался очень и очень чистый, почти без малейшего акцента.
— Здравствуй, Лэнгли! — жизнерадостно поприветствовала Мисато немку американского разлива. — А ты, я смотрю, подросла, да? На тех фотографиях, что я видела, ты была ещё совсем маленькой.
— О, да, я теперь совсем взрослая девушка… — нарочито-равнодушно ответила Аска. — А это, я так понимаю, знаменитое Третье Дитя?
Последние слова она выговорила с некоторой ехидцей.
Вот так, да? А мы вот так…
— Jawohl, schоnes Frulein! — Вежливо произнёс я и добавил:
— Лейтенант Икари, приятно познакомиться. Премного о вас наслышан.
Сорью большого труда стоило скрыть своё удивление от услышанного.
— «Так точно, прекрасная фройляйн»? Акцент у тебя просто чудовищный, да и слово schenes последний раз слышала моя бабушка, сейчас говорят комплименты иначе. Но и это… приятно слышать, — заявила германо-американка. — Будем знакомы, Третье Дитя.
Аска протянула мне руку. После секундной заминки я пожал её, внутренне усмехнувшись тому, что девушка попыталась сдавить мою руку как можно сильнее.
— Сильнее синхронизация — сильнее шрамы после боя, — меланхолично пробормотал я, шагая по коридорам сухогруза в кают-компанию. — Знаешь, как меня учили, Лэнгли? "Не отставай — тебя могут настигнуть преследователи, но и не рвись вперёд — авангард погибнет первым. Держись в середине, но не в куче, потому что кучу легко накрыть одним залпом".
Впереди шествовала майор Мисато Кацураги в сопровождении офицера НЕРВ-Германия, показывающего дорогу, а мы с Аской шли позади — нам было о чём поговорить.
— Чёрт, ты действительно стойкий оловянный солдатик, как мне и описывали, — закатила глаза Лэнгли. — Хотя если бы меня гоняли так же, как и тебя, я, может быть, тоже слегка бы двинулась умом…
Да ну? Хочешь сказать, что ты ещё не…
— Три месяца — это не такой уж и большой срок, — заметил я.
— Так это по документам ты столько тренировался, — подмигнула Аска. — Только я не верю, что из тебя сделали военную косточку за такой короткий срок.
— Вообще-то, я и раньше увлекался военной тематикой, а в последнее время меня очень хорошо тренировали…
Сорью очевидно призадумалась и произнесла:
— Я с трудом в это верю. Ты себя в зеркале видел? Форма эта безвкусная, значки; идёшь, как будто палку проглотил, да ещё и шаг печатаешь.
Блин, а ведь и правда шаг печатаю! Непроизвольно. А вот что она против моей осанки имеет? Меня ещё со школы учили не горбиться.
— И тем не менее. В пилоты меня определили всего лишь три месяца назад, вот тогда вся моя подготовка и началась.
— Ха! Ты ещё скажи, что первый раз свою Еву увидел, когда тебя в бой посылали! — звонко расхохоталась Аска.
Млять! Это уже было! Дежа вю, мать его так…
— Ты, наверное, будешь смеяться ещё громче, Лэнгли… — медленно произнёс я. — Но это действительно так.
Аска остановилась и мне пришлось остановиться тоже.
— Слушай, Икари… Можно мне так тебя называть?
— Да можно и Синдзи. А в чем дело?
— С одной стороны, я слабо верю в то, что ты говоришь. С другой — меня учили, что если я чего-то не поняла, то… То… в общем, ты сказал — три месяца?
«Я слабо верю в то, что ты говоришь…»
«Меня учили, что если я чего-то не поняла…»
«Можно мне так тебя называть?»
Это! Не!! Аска!!!
Блин!
Меня засунули не в тот сериал!
Аска бы давно уже закричала… ну, например, так:
«Ты врёшь! При первом контакте невозможно синхронизироваться с Евой до такой степени! Уж я-то знаю! На текущий момент я — самый лучший и подготовленный пилот!»
А я бы, наверное, взбеленился и с каменной мордой лица ляпнул нечто наподобие:
«Скольких Ангелов уже прикончила, салажня вермахтовская?!»
И уж этого бы Сорью великолепная не стерпела. И посмотрел бы на нее, скажем… Кто там у нас по сериалу? Гагиил? Спрятал бы удочку и поплыл тихонько на Луну обратно — и пофиг, что без воды. Аска ловит не Гагиилов, Аска ловит на Гагиилов!
И еще долго у меня во лбу горел бы отпечаток алой туфельки. А уши могли бы и до малой родины долететь.
Эй, она же ответа ждет! Надо срочно что-то сказать. Перевести разговор на… На что? О!
— Аска, а три месяца — это важно, что их именно три?… — что за дичь я несу!
— Свинский черт, а ты умен, Икари Синдзи. — Сорью даже отступила на полшага и смотрит на меня уже с неподдельным уважением:
— Значит, и у вас тут началось тоже три месяца назад?
Мисато, некоторое время молча наблюдавшая за перепалкой, спросила с кажущимся спокойствием:
— Что… Началось?
— Ну… За меня всерьез взялся Кадзи.
— Случайно не Рёдзи Кадзи? — недобрым голосом уточняет мой командир. — Такой высокий, вечно небритый тип с длинными волосами?
— Да, это он, — Лэнгли блаженно зажмурилась. — Он просто прелесть!
Хоть в чем-то совпадение с оригиналом. Так, а Мисато сейчас за кобуру… Не надо нам этого.
— Давайте-ка двигаться уже, — вмешался я. И уточнил самым безразличным тоном, на который способен:
— И кто он такой, этот Кадзи, а?
— Он сопровождает меня в качестве наблюдателя от НЕРВ-Германия, — ответила Сорью. — Был одним из преподавателей, занимался моей боевой подготовкой. Он такой классный! Когда-нибудь я выйду за него замуж.
— Ну-ну… — скептически покивал я. — Кстати, а этот Кадзи хоть знает, что он твой будущий муж?
— Знает, но упирается, — опустила голову Сорью.
— Бедный мужик, — хмыкнул уже я. — Ты же ему наверняка в дочери годишься… И вообще, ты же ещё несовершеннолетняя — того гляди, пойдёт по статье за совращение малолетних…
Аска опять остановилась и вскинула голову — рыжая грива едва не сбила меня с ног.
— Ему пытались вменить совращение. Примерно через полмесяца после того, как он занялся моими тренировками по-настоящему. Папа… ну, для всех генерал Ленгли Карл Май… Собрал совещание, а там какая-то вешалка еще из тех… политкорректных времен до Удара… начала полоскать Кадзи за то, что он проводит со мной чересчур уж много времени. Адъютанты отца к тому времени уже относились ко мне нормально. Позвонили…
— И что же ты сделала? — голос Кацураги, по контрасту с Аскиным — рокот барабана перед медной тарелкой.
Аска нагло улыбнулась:
— Ну, выбить дверь у меня силенок бы не хватило. Я пошла к моему инструктору — Ларри О’Брайану…