— Кому ты поручила в тот день надеть костюм кролика? Кто ее похитил? И где она сейчас?
— Ты ведь умная, — сказала Пэт, сверкнув глазами. — Я думала, ты уже догадалась.
Ронда покачала головой. Положив руку на стол, она огляделась по сторонам. Только бумага. Журналы. Перо.
— Уоррен, — сказала Пэт, вернее, процедила сквозь зубы. — Это был Уоррен. Он убил ее.
— Нет! — Ронда едва не расхохоталась. — Его здесь даже не было. Он был в Пенсильвании.
— Я предложила ему деньги. Пятьсот долларов. Легкая работа для студента. Забрать ребенка, отъехать на несколько миль и высадить. Я даже нарисовала ему карту.
— Ты лжешь! — заявила Ронда. — Где он? Что ты с ним сделала?
— Затем он должен был до утра затаиться и говорить всем, что приехал на следующий день, — продолжала Пэт. — Мол, он провел за рулем всю ночь. Услышал про похищение и решил помочь. Такой милый юноша.
Протянув за спиной руку, Ронда нащупала пальцами гладкий прохладный край гранитной таблички, а затем выгравированные на ней буквы. «Пэт Герберт. Владелица и менеджер бензозаправки». Ронда сомкнула пальцы. Семь-восемь фунтов, прикинула она.
— Милый юноша, как же! — прошипела Пэт и сжала в руках ломик. — Он убил ее! Он взял мою маленькую Птичку и…
— Нет! — выкрикнула Ронда, замахиваясь каменным квадратом в висок Пэт. Она не промахнулась. Сила соприкосновения вибрацией пробежала по ее руке и отдалась в груди. Ломик выскользнул из рук Пэт и с грохотом упал на пол. Следом за ним рухнула и она сама.
Сжимая в руках кусок гранита, Ронда осторожно переступила через Пэт и открыла дверь.
— Черт, черт, черт! — прошептала Ронда, пытаясь успокоиться. Что же она наделала? — У меня не было выбора, — рассудила она, чтобы убедить себя, и крикнула: — Уоррен!
Она осторожно посмотрела налево, в сторону магазина, затем направо — в сторону гаража. Никого. Тишина. Она на цыпочках направилась по коридору к темной кладовой. Войдя, нащупала выключатель и включила свет. И тотчас столкнулась лицом к лицу с высоким мужчиной в солнечных очках и кепке-бейсболке. Ронда размахнулась и сбила его с ног.
— Черт! — Тот, кого она сбила с ног, был картонным водителем гоночного автомобиля, рекламирующим машинное масло. — Отличный удар, Фарр! — сказала она себе.
Руки тряслись.
Не выключая свет, пятясь, Ронда вышла из кладовой. Пусть здесь будет светло как днем. В венах гудел адреналин. Ронда повернулась лицом к двери, ведущей в гараж. «Посторонним вход воспрещен», — красными буквами было написано на табличке.
Ронда поискала выключатель с внешней стороны гаражной двери. Такого не оказалось. Придется войти в темный гараж и действовать там на ощупь. По-прежнему сжимая в руке тяжелый кусок гранита, Ронда открыла дверь и шагнула в гараж. Внутри пахло жженой резиной, машинным маслом и выхлопными газами. Работал мотор. Металлическая дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной. После ярко освещенного коридора в гараже стояла кромешная тьма. Воздух был горячий и липкий, полный бензиновых выхлопов. Ронда повернулась и провела рукой по стене в надежде нащупать рубильник. Тот оказался справа от двери. Четыре выключателя, все как один, смотрят вниз. Указательным пальцем она подняла их все и обернулась.
И тут же окаменела. Пальцы ее разжались, и она выронила гранитную табличку. Та упала на цементный пол и раскололась надвое. Слова «Пэт Герберт» откололись от слов «владелица и менеджер бензозаправки».
В дальнем углу стояла машина Уоррена. Сидевший в ней кролик был пристегнут к водительскому сиденью. Мотор работал. От выхлопной трубы в слегка приоткрытое заднее окно был протянут шланг.
— Черт! — Ронда бросилась к машине. Выдернув шланг из выхлопной трубы, она подскочила к водительской двери. Заперто. — Черт!
На верстаке Ронда нашла небольшой молоток. Дважды размахнувшись, она разнесла вдребезги окно со стороны пассажирского сиденья. Сунув руку внутрь, нажала на кнопку блокиратора, после чего вернулась к водительской стороне и распахнула дверь машины. Кролик сидел, откинувшись на спинку сиденья, как будто решил немного вздремнуть.
Ронда наклонилась над ним, выключила мотор и нашла кнопку ремня безопасности. Какой же он тяжелый! Просто неподъемный! Но только не мертвый! Уоррен не может быть мертвым и не может быть убийцей. Вытащив из машины, Ронда положила его на цементный пол гаража.
Воздух. Ей нужен воздух. Она отодвинула защелку на двери в левой части гаража и распахнула ее. Втянув полную грудь воздуха, снова присела рядом с кроликом. Положив обе руки на маску, осторожным движением стащила ее вниз.
С губ Ронды сорвались рыдания. Выхватив из кармана мобильник, она набрала 911 — номер службы спасения.
Пока Ронда ждала приезда «Скорой», она подумала про Эллу Старки. Фокусник был найден мертвым в своей гостиной в тот же день, когда Эллу спасли из ямы, и она смогла описать его самого и его машину. Преступником оказался тридцатидвухлетний дворник. И коллеги, и соседи отзывались о нем исключительно как о хорошем, отзывчивом человеке. Позднее, в телевизионном интервью, Элла сказала по поводу его смерти следующее: «Это так печально. Иногда человек делает что-то плохое, но это не делает его плохим человеком. Иногда…» Она на миг умолкла и покрутила волосы, затем вновь посмотрела в камеру. «Иногда его можно простить».
15 августа 1993 года
Дэниэл отсутствовал уже пятый день. Агги нервно расхаживала по гостиной в доме Ронды, разговаривая с Клемом и Жюстин. Ронда забилась в кухню, чтобы ее не заметили, но оттуда она могла прекрасно слышать их разговор. Она слышала шаги Агги, ее лихорадочные слова.
— С ним что-то случилось, — повторила она и потрясла кубики льда в пустом стакане — не слишком тонкий намек на то, чтобы ей налили очередную порцию джина с тоником.
— Аг, ты преувеличиваешь, — попытался успокоить ее Клем. — Он просто залег где-то на пару дней. Вот увидишь, он в любую минуту вернется, с большого похмелья, зато горя очередной безумной идеей обогащения.
— Он никогда так надолго не пропадал, — возразила Агги. — Максимум ночь-две. Но не пять же! Знаешь, Клем, что я сегодня сделала? Я даже позвонила Лоре Ли.
Клем закашлялся.
— И что она сказала?
— Уверяла меня, что ничего не знает. Но по-моему, она лжет.
— Почему ты так считаешь? — спросила Жюстин.
— Потому что так всегда поступают женщины вроде нее. Они лгут.
Клем что-то пробормотал — что именно, Ронда не расслышала, зато услышала, как Агги расплакалась.
— Пойду сварю кофе, — сказала Жюстин. Ронда тотчас метнулась назад, в свою комнату.
— Дэниэл в самом деле вернется? — спросила Ронда. Они с отцом бок о бок сидели в старой машине в лесу.
— Конечно, моя милая. Куда же он денется? Так что ты не переживай.
Но Ронда переживала. Если Дэниэл куда-то пропал, кто помешает Клему и Агги все время быть вместе? Только не мать Ронды. Клем бросит Жюстин и снова вернется к Агги. При этой мысли у Ронды заболел живот. Она машинально подняла руку и потрогала швы над глазом. Их было семь. Счастливое число. Ей, можно сказать, повезло.
Питеру наложили девять швов. Когда задняя стена рухнула, Ток и Лиззи не пострадали вовсе. Странным было другое — с того вечера Лиззи не сказала больше ни слова. Ни Ронде, ни Питеру, ни даже Ток.
— Ей просто требуется время, — рассудила Ток. — Давайте не будем приставать к ней с расспросами.
Клем повернулся и еще раз посмотрел на разрушенную сцену.
— Все равно не возьму в толк, — сказал он. — Вы что, подрались здесь или как?
— В некотором смысле, — ответила Ронда, не желая признаваться отцу, что на самом деле она понятия не имела, зачем они разрушили сцену. Просто так приказал им Питер.
— Как жаль, честное слово, — вздохнул отец. Над их головами на ветру все еще реял пиратский флаг. Тряпка с черепом и костями — вот и все, что уцелело от их спектакля.
— Я тут подумала, — произнесла Ронда, торопясь сменить тему. — Питер родился в семьдесят девятом году.
Клем напряг нижнюю челюсть и, крепко сжав потрескавшийся руль, устремил взгляд в лес, на некую невидимую дорогу.
— Верно.
— А это значит, что Питер твой сын, ведь так? И мой брат? — Слова во рту были горькими на вкус. Сын. Брат.
Клем закрыл глаза и покачал головой.
— Нет, он сын Дэниэла. Разве это не видно? Он же его копия!
— Но если вы с Агги были женаты… — Ронда открыла бардачок. Внутри были лишь спутанные провода и раскрошившиеся листья от опустевшего мышиного гнезда.
Клем вздохнул. Взгляд его был устремлен в пространство. Так обычно бывало перед тем, как он брался рассказывать очередную историю.
— Я помню, как стоял у окна палаты и показывал Питера медсестрам, посетителям, всем, кто проходил мимо. Мой сын. Мой мальчик. Мой янки-дудль, родившийся четвертого июля. Настоящий американец.
Клем поиграл с переключателем скоростей, поставил ногу на педаль газа и до упора вжал ее в пол. Заржавленная педаль издала противный скрип, напомнив им, что они никуда не едут.
— Это было ровно за год до того, как я узнал правду, — продолжал Клем. — Первый день рождения Питера. Мы устроили по этому поводу небольшой праздник, на который пригласили Дэниэла. Он принес красную, белую и голубую шляпы, серпантин и бенгальские огни. Я пошел укладывать Питера спать, но забыл его одеяло. Это было его любимое одеяло. Он никогда с ним не расставался. Когда я вернулся за ним во двор, то увидел их — Дэниэла и Агги. Они… — Клем умолк. Ронда кивнула, стараясь представить себе эту сцену — все трое такие молодые, ее отец женат на Агги, уверен, что она родила ему сына. Что жизнь прекрасна, и вот вдруг…
— Когда в тот вечер я вышел из задней двери во двор, в моей голове как будто что-то взорвалось, и ослепительный белый свет стер все вокруг меня.
Ронда кивнула. Примерно то же самое было с ней, когда они крушили сцену, как будто все, что она знала и понимала, внезапно закончилось.