Клем вместе с Питером бросился из дома. Ронда побежала следом, но отец остановил ее.
— Никуда не ходи! — приказал он.
Сердце Ронды было готово выскочить из груди. Она отправилась на поиски матери, чтобы сказать, что случилось.
— Сейчас мы бессильны что-либо сделать, — сказала Жюстин. — Давай лучше чем-нибудь займемся.
И Ронда принялась резать овощи для рагу. Между тем совсем рядом уже выли сирены.
Через сорок пять минут Клем вернулся с Питером и Лиззи. У Лиззи был с собой чемодан. Питер нес рюкзак, спальный мешок и свою старую армейскую палатку, которую тотчас принялся ставить во дворе.
— Ты там замерзнешь, — сказала Жюстин, вынимая из кладовой стопку теплых одеял.
— Разве его нельзя заставить войти в дом? — спросила у родителей Ронда. Те лишь покачали головами и велели ей на время оставить Питера в покое.
Лиззи направилась прямиком в комнату Ронды, поставила в углу свой чемодан и, сев за стол, принялась делать уроки.
— Давай поговорим, что ли? — обратилась к ней Ронда. Но Лиззи даже не подняла головы. — Ах да, я забыла. Ты ведь теперь ни с кем не говоришь.
Обиженная Ронда вышла из комнаты в коридор. Родители сидели в кухне. Клем только что положил телефонную трубку после звонка в больницу. Ронда нырнула в ванную, чтобы подслушать их разговор.
— Сказали, что жить будет, — сообщил Клем.
— Слава богу, — отозвалась Жюстин. — Тебе сказали, сколько она там пробудет?
Ронде было слышно, как Клем чиркнул спичкой, затянулся и выдохнул дым.
— Понятия не имею.
— Думаю, они какое-то время продержат ее там. А когда она выйдет, страшно представить, в каком состоянии будет. Вряд ли в том, которое позволяет следить за детьми, — сказала Жюстин.
— Черт бы побрал Дэниэла, — процедил сквозь зубы Клем. — В голове не укладывается, что он на такое способен. И где он сейчас?
— Как ты сам только что сказал: наверное, ушел в запой. Прячется от тех, кому должен, — рассудила Жюстин.
— С такими опасно играть в прятки, — услышала Ронда голос отца.
— Как жаль, что мы не можем с ним связаться, — вздохнула Жюстин.
— Может, пора сообщить в полицию? Написать заявление, мол, пропал человек, и все такое прочее. Агги в больнице. Кто-то же должен вытащить его задницу из норы, в которой он прячется, — сказал Клем.
Ронде в окно хорошо была видна палатка Питера. Она провела вторую половину дня и почти весь вечер, глядя на зеленый брезент, в надежде, что Питер выйдет из палатки, словно гусеница из кокона, прекрасный и преобразившийся. Когда же он отказался выйти к ужину, Жюстин просто отнесла ему тарелку.
— Можно я? — умоляла Ронда.
— Не сегодня, дорогая, — ответила Жюстин.
В девять вечера Ронда все еще глазела в окно. Вскоре появилась Ток — в красной шляпе и с пневматическим пистолетом. Питер придержал полу палатки, приглашая ее внутрь. Когда спустя час Ток вышла из палатки, пистолета в ее руке не было.
— Она дала ему пистолет, — сказала Ронда, обращаясь к Лиззи. Та, закрыв глаза, лежала на кровати и делала вид, что спит. Но Ронда знала, что она притворяется. — Нет, ты веришь? Она отдала ему пистолет!
Лиззи лишь простонала и перевернулась на другой бок.
Ронда проснулась среди ночи от того, что матрас и простыня на ее кровати были мокры. Она разбудила Лиззи.
— Ты описалась? — спросила ошарашенная Ронда. Впрочем, иного объяснения теплой, липкой моче, в которой лежали они обе, не было.
Лиззи молчала. Впрочем, похоже, ей ничуть не было стыдно. На лице застыло отсутствующее выражение, как у сомнамбулы.
— Не могу поверить, — пробормотала Ронда, включая свет. — Давай перестелем постель.
Лиззи застыла в углу, глядя, как Ронда снимает мокрые простыни.
— Снимай ночнушку, — сказала она. Но Лиззи даже не шелохнулась. — Что с тобой не так? — не выдержала Ронда. — Живо снимай ночную рубашку!
Она кинула ей сухую из своих запасов, но Лиззи не сдвинулась с места.
— Не стой так! — сорвалась на крик Ронда. — Сделай что-нибудь! Скажи хоть что-нибудь! Открой рот и заговори!
Раздался стук в дверь, и в спальню сунула голову Жюстин.
— Что тут у вас?
— Лиззи описалась и не хочет переодеваться!
Жюстин посмотрела на матрас, на мокрые простыни на полу, затем подошла к Лиззи и обняла ее.
— Пойдем, дорогая моя. Давай примем горячую ванну. — С этими словами она повела Лиззи по коридору в ванную комнату. Ронда услышала звук льющейся воды и воркующий голос матери. Вскоре Жюстин вернулась с мокрой ночнушкой Лиззи и подняла с пола мокрые простыни и пижаму Ронды.
— Что с Лиззи? — спросила Ронда.
— Ронни, будь с ней немножко мягче.
— Одно дело — молчать, и совсем другое — стоять, как истукан…
— Ронда, Агги сегодня нашла она.
— Ой! — Мир сжался до размеров восклицания, сорвавшегося с губ Ронды.
— Она многое пережила, — продолжала Жюстин. — Подозреваю, что гораздо больше, чем мы знаем.
Ронда прикусила губу.
— Она когда-нибудь заговорит снова?
Жюстин кивнула.
— Заговорит. Я в этом уверена. Когда будет готова. Приставать к ней, ругать ее — этим ей не поможешь. Мы должны набраться терпения.
25 июня 2006 года
— Ронда, это Питер.
Она не разговаривала с Питером с того самого вечера, когда прислала к нему полицию, чтобы та обыскала его дом. Ронда не знала, с чего начинать извинения. К тому же у нее до сих пор оставалась масса вопросов. Например, с кем он был в мотеле и почему солгал ей об этом?
— Я хотела позвонить, — сказала Ронда. — Извини меня за все. Я…
— Ронни, — перебил он ее, — вчера вечером полиция нашла тело.
Ронда закрыла глаза. Наконец, все закончилось. Полицейские обыскивали лес вокруг озера с того самого момента, как Уоррен и Пэт были взяты под стражу. Ронда старательно избегала любых новостей о неудавшемся похищении. Не хотела слышать, как в адрес Пэт и Уоррена выдвигают все новые и новые обвинения. Но одна новость не давала ей покоя. Во время обыска в кабинете Пэт полицейские обнаружили старый крошечный детский кроссовок, пропитанный кровью. Кроссовок Птички. Пэт хранила его все эти годы — жуткое, извращенное напоминание о смерти младшей сестры.
Ронда услышала в трубке дыхание Питера.
— Где? — спросила она. — Где его нашли?
Не успела Ронда задать этот вопрос, как возненавидела себя за то, что превратила живую Эрни в мертвое тело.
— В нашем лесу, Ронни. Под старой сценой.
Повисло тягостное молчание. Ронда шумно вздохнула. В телефонной трубке послышался какой-то странный треск. В голове шевельнулась боль. Ронда машинально подняла руку и провела пальцем по шраму. Внезапно ее посетила безумная мысль. Что, если полицейские откопали их старое пугало? Оно наверняка успело сгнить, и когда полицейские его увидели, то приняли за человеческие останки. Что, если найденное тело — это их детские страхи, облеченные в плоть и придавленные сверху камнями, как будто их вес не давал страхам вырваться на свободу, навечно удерживая в темной яме.
— Не может быть! — услышала Ронда собственный голос, вернее, даже всхлип.
— Ронни, садись в машину и давай ко мне. Чем скорее, тем лучше. Нам нужно поговорить, прежде чем у тебя кто-то что-то спросит, и в особенности полиция. Договорились?
— Полиция?
— Да, они наверняка захотят поговорить с тобой.
— Ничего не понимаю, — сказала Ронда. Она не узнала собственный голос — тоненький и писклявый. Голос одиннадцатилетней девочки.
— Я знаю. Именно поэтому и прошу приехать ко мне. Обещай, скажи, что ты уже выехала.
— Обещаю, — сказала она. Слова сорвались с ее сухих губ легко и свободно.
Не успела она, поговорив с Питером, повесить трубку и шагнуть за дверь, как столкнулась на ступеньках лестницы с сержантом Кроули.
— Что-то случилось с Уорреном? — спросила Ронда. В последний раз она видела Кроули неделю назад в больничной палате, где лежал Уоррен.
— С Уорреном? Нет, с ним все в порядке. Его выписали из больницы, и сейчас он проходит реабилитацию. Как и Пэт. Ее тоже какое-то время продержали в больнице, потому что после того, как ты ее ударила, она не произнесла ни слова. Врачи говорят, что физически с ней все в порядке. Она просто отказывается говорить.
Ронда кивнула. Избирательная немота, подумала она, играя ключами от машины.
— У вас найдется минутка, мисс Фарр? — спросил Кроули.
— Я как раз собиралась выйти по делам.
— Это не займет много времени. Мы можем войти?
Ронда предложила ему кофе, который сварила еще до звонка Питера. Они вместе сели за стол и принялись размешивать сахар и молоко в почти остывшем кофе.
— Расскажите мне про лето 1993 года. Про август. Когда исчез Дэниэл Шейл. Вы тогда ставили пьесу. «Питера Пэна», если не ошибаюсь.
Вопрос Кроули застал ее врасплох.
— Да. Я играла Венди.
Кроули сидел напротив Ронды и записывал. Иногда, задавая ей какой-то вопрос, он сверялся со своим черным блокнотом. И все же его вопросы показались ей полной бессмыслицей.
— Я не уверена, что это как-то связано с…
— Просто отвечайте на вопросы, мисс Фарр, — перебил Кроули. — Теперь расскажите мне про то лето. Про вашу пьесу. Про то, когда вы в последний раз видели Дэниэла Шейла.
— Дэниэла? Думаю, в тот вечер, когда мы давали спектакль.
— Верно, — сказал Кроули, полистав блокнот. — И он закончился, по словам тех, кто это помнит, примерно в семь тридцать. Затем вы отметили это событие. Вам запомнилось что-нибудь необычное? Я имею в виду и сам вечер, и Дэниэла.
Ронда попыталась вспомнить. Она подумала про фотографии в альбоме Клема, которые запечатлели их всех после спектакля. Лиззи на плечах Дэниэла. Бой на мечах между Дэниэлом и Питером.
— Он был чисто выбрит. Обычно он носил густые усы, как у моржа, но в то лето почему-то сбрил их. В фотоальбоме моего отца есть снимки того вечера.
— Я видел эти фото. Ваши родители сказали, что у вас также имеется видеозапись.