Сборник произведений — страница 123 из 237

— Я подожду здесь, — говорит он и останавливает мотоцикл возле универмага. — Если хочешь, погуляй вокруг.

Фиби нетрудно найти дом девочки. Она поворачивает с Мейн-стрит на Спрюс-стрит и видит большую старую развалюху с облупившейся краской, заросшей лужайкой и крыльцом, нуждающимся в новых перилах. Вокруг уже собралась толпа зевак, притянутых трагедией, как металлические крошки магнитом. Фиби стоит на другой стороне улицы, жарясь на солнце в своей тяжелой куртке, и изучает дом, который раньше, наверное, был довольно красивым. В левом окне наверху мальчик в футболке с Суперменом отодвигает занавеску и смотрит на людей. Его встрепанные темные волосы падают на глаза. Он смотрит на толпу, на Фиби, и внезапно она понимает, что не должна находиться здесь. Не надо было приходить сюда. Но это все равно что трогать волосы на спине у мистера Эскимо.

— Ты пришла, чтобы увидеть фей? — спрашивает ее какая-то девочка.

— А? — произносит Фиби и поворачивается к ней.

Девочке, наверное, не больше десяти, и она с ног до головы одета в розовое. К ее блузке прикреплен маленький дешевый пластиковый компас, похожий на призовую игрушку из коробки крекеров. А бледные руки, выглядывающие из коротких рукавов с рюшами, покрыты ярко-красными рубцами.

— Я подумала, что ты похожа на других. Что ты пришла сюда, чтобы увидеть фей. Потому что я могу тебе показать нечто действительно особенное, что принадлежит самому Королю фей. Пять долларов, и я покажу.

Фиби смотрит в окно и видит, что мальчик исчез. Она лезет в карман джинсов, достает мятую пятерку и протягивает ее.

— Следуй за мной, — говорит девочка.

Они проходят мимо толпы и машин с репортерами и идут по улице к белому дому. Там поворачивают во двор, огибают дом и идут мимо качелей и пересохшего огорода, который давно нуждается в поливе. Потом девочка вступает в лес.

— Держись поближе, — говорит она.

Фиби хочется сказать, что она не желает ничего видеть. Черт, а вдруг мистер Эскимо вообще не дождется ее; жена ждет его дома к ужину. Девочка идет очень быстро.

— Постой! — восклицает Фиби и устремляется за ней.

Она вспоминает слова старухи из новостей: «Детям не место в лесу».

Они трусцой бегут между деревьями, через ручей в темную чащу. Фиби хочет повернуть назад, но уже поздно. Она сама не найдет дорогу обратно — здесь нет ни тропинок, ни ориентиров. Везде одно и то же: деревья и камни, деревья и камни. Они спускаются по склону холма, где деревья расступаются перед ними. А потом Фиби видит на некотором расстоянии слева желтую полицейскую ленту, обмотанную вокруг деревьев.

— Туда, — говорит девочка и ведет ее в другую сторону.

— Что это было? — спрашивает Фиби. — То место, где пропала Лиза? Это Рилаэнс?

Девочка улыбается.

— Здесь везде Рилаэнс, мисс.

На ходу девочка начинает напевать мелодию песни, которую Фиби почти узнает. Потом мелодия превращается в «Голубой хрусталь»… это невозможно, никто младше сорока лет не слушает подобную музыку, но именно это она и слышит.

— Что ты поешь? — спрашивает Фиби.

— Я не пою, — отвечает девочка. — Подожди минутку, я скоро вернусь.

Она убегает вперед и оглядывается, чтобы убедиться, что Фиби осталась на месте.

Фиби смотрит на часы, беспокоясь о возвращении на Мейн-стрит, к универмагу, где ждет мистер Эскимо. Она представляет, как он расхаживает между стойками с дешевыми открытками, леденцами из кленового сахара и спреем от насекомых. Он обязательно завяжет беседу с хозяином, как это принято между коллегами по малому бизнесу.

Вокруг тихо. Слишком тихо. Фиби не слышит ни птичьего щебета, ни комариного писка. Она вспоминает молитву «Отче наш». С какой стати ее высекли на обтесанном валуне? Почему бы не написать «Добро пожаловать в Хармони»? Она начинает читать молитву, потом останавливается и обзывает себя идиоткой.

Куда, черт побери, подевались все птицы?

Хруст ветки. Какая-то тень движется за деревьями. Фиби задерживает дыхание и облегченно выдыхает, когда из молодой рощицы выходит девочка в розовом. Она держит в руках бумажный пакет. Фиби смотрит, как она с улыбкой приближается, как болтается маленький компас, пришпиленный к ее блузке.

— Смотри, — говорит она и протягивает Фиби открытый пакет; та берет его и заглядывает внутрь. Сначала она чувствует запах, землистый и отдающий гнилью. Потом она понимает, что комок, на который она смотрит — это вовсе не комок. Это пальцы, распухшие и согнутые.

Фиби вскрикивает, роняет пакет и отступает на шаг.

Девочка разочарованно качает головой, потом берет пакет, открывает его и лезет внутрь. Фиби хочется кричать и умолять ее не показывать, что лежит внутри. Но когда девочка вынимает содержимое, Фиби видит, что это всего лишь перчатка. Коричневая перчатка из толстой кожи, сохранившая форму руки.

— Это его вещь, — говорит девочка.

— Чья? — спрашивает Фиби и подходит ближе. Ей хочется потрогать перчатку, но она боится. Это большая перчатка, покрытая бурыми пятнами и какая-то неправильная. Сбоку, сразу же за мизинцем, пришит дополнительный палец; черные стежки неровные и похожи на хирургический шов. Перчатка Франкенштейна.

Девочка улыбается и нежно поглаживает мягкую кожу дополнительного пальца.

— Короля фей, — отвечает она.

Часть IПервый контакт

Из Книги фей

Случайностей не бывает.

Не бывает слепой удачи, везения или совпадений.

Представьте огромную и сложную паутину, которая соединяет все сущее.

Мы можем научить вас видеть эту паутину.

Мы можем научить вас быть пауками, а не мухами.

Вы поймете, как тесно связаны наши миры.

Вы поймете, что это мы, Фаэри, определяем вашу судьбу.

Скоро вы узнаете, что никогда не остаетесь одни.

Глава 1Фиби4 июня, наши дни

— Ты уверен, что это правильно? — спросила Фиби, изо всех сил стараясь выглядеть бодрой девушкой, любящей приключения.

Сэм посмотрел на карту и уточнил направление.

— Совершенно уверен, — немного обиженно ответил он. Он уже устал повторять, что они движутся в нужную сторону. Нет, они не заблудились.

Последний дом остался в нескольких милях позади. Они прошли по заросшим полям и коровьим пастбищам мимо заросшего пруда и вступили под сень густого хвойного леса. Вокруг не было никаких признаков цивилизации. Фиби понимала, что пора привыкнуть к этому после пятнадцати лет жизни в Вермонте, но она все еще испытывала нервозность, когда не знала, где находится ближайший «Макдоналдс».

— Где-то здесь есть настоящий вековой лес, — сказал Сэм, переводя взгляд с дороги на карту, раскрытую на сиденье между ними. — Может быть, завтра мы доберемся до него пешком.

— Вот радость-то, — буркнула Фиби. Сэм однажды привел ее в «вековой лес»: куча старых деревьев с табличкой перед ними. Сэм фотографировал и делал записи в маленьком путевом дневнике в черной обложке. Другие парни водили своих девушек в кино и рестораны. Жаркое свидание с Сэмом подразумевало топографические карты и пешие походы.

— Ты можешь остаться здесь и разложить пасьянс или заняться чем-то еще, — предложил Сэм.

Фиби потянулась и сжала его руку.

— Если ты собираешься в поход, то я с тобой. Старые деревья, вот и мы! — Она издала задорный ковбойский возглас «Йу-хуу!», и Сэм рассмеялся.

Уикэнд в уединенной лесной хижине не сочетался с представлением Фиби об уютном отдыхе. Когда Сэм впервые сказал ей об этом, она сначала решила сослаться на работу, но потом поняла, что нужно ехать с ним. Сэм с детства не видел свою кузину Эви — с того самого лета, когда пропала Лиза. На прошлой неделе Эви позвонила и как гром с ясного неба сообщила, что у нее есть новости о Лизе, что-то такое, о чем она может рассказать Сэму только при личной встрече. И, разумеется, Сэм рассказал Эви о находке старой «Книги фей», которая принадлежала Лизе, поэтому было решено, что им нужно встретиться как можно скорее. Эви арендовала на выходные дни хижину в северном графстве Вермонта и позвонила Сэму, чтобы сообщить ему схему проезда. Хижина находилась примерно в полутора часах езды к северу от того места, где жили Сэм и Фиби.

— Мы приедем к тебе, — сказала Эви. — Я уже целую вечность не была в Вермонте.

Сама хижина находилась в глубине леса, и туда можно было добраться только по старой лесовозной дороге.

— Мне говорили, что дорога в очень плохом состоянии, — сообщила Эви.

— Почему мы не можем встретиться в «Холидей Инн»? — пожаловалась Фиби, когда услышала это. — Или хотя бы в придорожной гостинице?

— Потому что у Эви все должно выглядеть как приключение, — сказал Сэм. — В этом отношении она всегда была точно такой же, как Лиза. Нельзя просто поехать на велосипеде в магазин за жевательной резинкой. Это должна быть проблема жизни и смерти, битва добра и зла из-за пачки «Даблминта», которая на самом деле является тайным противоядием от смертельного яда какой-то колдуньи.

Эви велела Сэму остановиться на грунтовом съезде с шоссе № 12, в полумиле после знака «Осторожно, лоси». Она со своим мужем Элиотом собиралась забрать их в 17.00 в пятницу.

— Не забудь «Книгу фей», — сказала Эви. — И все остальное, что могло сохраниться с того лета.

Вот почем Фиби присоединилась к Сэму в его поездке: узнать все возможное о Лизе (до прошлой недели Сэм редко упоминал о ней) и, наверное, наконец добраться до содержания знаменитой «Книги фей».

«Узнать все, что только можно, о Лизе, потому что Сэм точно ничего мне не расскажет». Этот пункт находился в верхней части списка ее маленького блокнота на спирали, который она носила с собой. Фиби нравилось составлять списки. Казалось, ничто не имело смысла, пока она не записывала это на бумаге, и ни одно дело не оставалось законченным, пока она не вычеркивала его из списка. Еще она наловчилась составлять списки «за» и «против». Фиби совсем не боялась, что Сэм обнаружит эту памятную книжку и узнает ее тайные мысли, поскольку он (как и все остальные) считал ее почерк совершенно неразборчивым. Он называл его «иероглифами». На самом деле это была система, которую она изобрела в детстве, после того, как застигла маму, читавшую ее дневник: аббревиатуры, зеркальное написание некоторых букв и слов, случайно вставленные цифры и знаки препинания, и все это маленькое, просто крошечное. Когда Фиби было нужно — например, на работе или в записке для Сэма, — она писала разборчиво, крупными печатными буквами, понятными для всех.

Разумеется, у Сэма был красивый почерк. Аккуратный, наклонный, почти такой же, как у его матери, — она научила Лизу и его самого почти безупречному каллиграфическому письму.

Они достаточно легко нашли нужный съезд, но Эви и Элиот опаздывали. Фиби опустила солнцезащитный козырек и посмотрелась в зеркало. Для тридцати пяти лет она неплохо выглядела, но уже замечала тонкие морщинки в уголках орехово-карих глаз. Она обнаружила лишь два-три седых волоса в своих длинных, почти черных локонах и выдернула их, пока Сэм не заметил. Фиби знала, что Сэму наплевать, но ей было не наплевать. Сэму недавно исполнилось двадцать пять лет, и Фиби, как ее дразнили подруги, крала младенца из колыбели. «Женщина среднего возраста», — как шутил Сэм.

Она достала из сумочки губную помаду и аккуратно накрасила губы. С тех пор как Фиби стала жить с Сэмом, она заметно убавила макияж, — он называл это «боевой раскраской» и клялся, что наиболее сексуальной она выглядит поутру, до того, как уложит волосы или займется лицом. Даже сейчас он закатил глаза при виде губной помады.

— Не знаю, кого ты пытаешься впечатлить, — сказал он. — Эви всегда отличалась мальчишескими ухватками.

Фиби пожала плечами.

Полтора часа ожидания в автомобиле, с его смешанным букетом из бензиновых выхлопов, старого пролитого кофе и сладковатого запаха лосьона после бритья, в конце концов истощили терпение Фиби. В желудке что-то подозрительно ворочалось; сальный привкус помады стал последней каплей.

— Думаю, мне нужно размять ноги, — сказала она, и ее рот наполнился слюной, как будто в любую секунду могла открыться рвота.

Сэм потянулся и взял ее за руку, поглаживая костяшки указательным пальцем.

— Ты в порядке, Би? Что-то ты очень побледнела.

Он пощупал ее лоб, проверяя температуру. Это был ласковый жест. Она взяла руку Сэма и поцеловала пальцы. Его ладони были в мозолях от работы с деревом и почернели: сосновая смола, смазка от бензопилы. Его пальцы слабо пахли бензином и лавандовым мылом.

— Все нормально, — сказала она и мягким движением убрала его руку с лица. — Просто слишком долго сидела в машине. Немного свежего воздуха, и я буду как новенькая.

Сэм кивнул и посмотрел на часы.

— Не уходи далеко. Они могут приехать в любую минуту.

Фиби шутливо отсалютовала ему и вышла из автомобиля, притворившись, что проверяет свои невидимые часы (она не выносила давления на запястья).

— Сверим часы, капитан, — сказала она. — Вернусь через десять минут.

— Только не заблудись! — окликнул он. — Оставь хотя бы след из хлебных крошек.

Глубоко дыша, чтобы справиться с тошнотой, Фиби наклонилась, чтобы завязать ботинки от «Док Мартенс». Она нашла их в магазине подержанной обуви и теперь всегда носила во время прогулок на природе.

Надежно завязав шнурки, Фиби двинулась вперед по лесовозной дороге, а Сэм оставался за рулем и изучал карту в очередной попытке убедиться, что они находятся в нужном месте. Сэм был основательным парнем, и Фиби находила это успокаивающим. Ее собственное чувство уверенности было подобно мотыльку, бессмысленно бьющемуся о лампочку.

Сэм и Фиби были вместе уже три года — факт, в который Фиби до сих пор не могла поверить. Они познакомились в ветеринарной клинике, где Фиби работала в приемной. Сэм принес раненую пеструю неясыть, которую нашел во время прогулки в лесу.

— Не знаю, что случилось, — задыхаясь, сказал он. Его руки кровоточили там, где сова немного порвала его своими когтями. — Я просто нашел ее в таком состоянии.

Сова была обернута в клетчатую фланелевую рубашку; ее глаза имели глубокий коричневый оттенок.

У Сэма были похожие глаза — темно-шоколадные, с самыми потрясающими ресницами, которые Фиби когда-либо видела у мужчины. Она мгновенно оценила его чувствительность, что было необычно для нее, поскольку ее регулярно привлекали бесчувственные «плохие парни». Она стала профессионалом в тупиковых отношениях с такими типами, чье представление о долговременных отношениях сводилось к еженедельным встречам за стойкой бара с закусками. Она не возражала — по крайней мере, это было привычно и безопасно. Но что-то случилось с ней, когда она увидела, как Сэм нянчится с этой совой, — как будто открылась дверь, и Фиби мельком увидела, чего ей не хватает.

— Картечь, — сказала доктор Острум, когда разложила сову на смотровом столе. Борьба закончилась, и теперь птица лежала вялой массой из рябых серо-коричневых, окровавленных перьев.

— Вы можете ее спасти? — спросил Сэм. Его глаза покраснели и слезились, голос был мальчишеским и прерывистым.

Доктор покачала головой.

— Лучший выход — эвтаназия.

Сэм сгорбился и наклонился вперед, упершись руками в стол.

— Кто это сделал? — надломленным голосом произнес он. — Кому понадобилось стрелять в сову?

И тогда Фиби сделала нечто совершенно нехарактерное для нее. Она накрыла ладонью согнутую руку Сэма, которая слегка дернулась от прикосновения. Фиби показалось, что она прикоснулась к раненому дикому животному; должно быть, Сэм чувствовал то же самое, когда держал на руках сову.

— Трагедии иногда случаются, и мы просто не знаем, почему это происходит, — сказала Фиби.

Они стояли в комнате, пока доктор Острум быстро и аккуратно сделала сове смертельную инъекцию. Размеренное движение оперенной груди замедлилось, потом остановилось. Фиби помогла Сэму вымыть и перевязать руки.

— Ее сердце билось так быстро, — сказал Сэм. — А эти глаза… Они как будто хотели сказать целую тысячу важных слов.

Фиби кивнула и оторвала еще один кусок лейкопластыря, не имея понятия о том, что этот добрый парень с окровавленными руками и убийственными ресницами был тем самым Сэмом, братом девочки, которая отправилась в лес на встречу с феями и исчезла бесследно. Тем маленьким мальчиком в футболке с Суперменом, который мельком выглянул из окна.

На следующие выходные он пригласил Фиби в пеший поход, и она согласилась, но пришла в мини-юбке и сланцах.

— Вижу, ты не любительница природы? — сказал Сэм. По ее настоянию они все-таки отправились в путь. Во второй половине дня она вышла из леса обгоревшей на солнце, с волдырями на ногах и в отвратительном настроении. Но дело того стоило. Впервые в жизни она по-настоящему поняла старую пословицу «Противоположности притягиваются друг к другу». Они совершенно не подходили друг другу, и он не принадлежал к ее типу мужчин (выпускник колледжа и член партии «зеленых»), но каким-то образом это усиливало притяжение, делало его более дерзновенным.

Позднее, когда Фиби спросила, что такого Сэм увидел в ней, он улыбнулся.

— Ты такая, какая ты есть, Би. Никогда не угадаешь, что ты скажешь в следующий момент или в какую безумную авантюру втянешь. Ты резкая и ничего не держишь за пазухой. Тебе наплевать, что думают другие люди. И секс потрясающий. — Он подмигнул ей.

Сэм укрепил ее, придал ей ощущение надежности. А она научила его быть немного более бесшабашным и менее надежным. С тех пор как они сошлись, она уговорила его попробовать мелкую кражу в магазине (он украл дешевую пластиковую зажигалку с логотипом «НАСКАР»), заняться сексом на заднем сиденье автобуса «Грейхаунд» и сходить на фильмы ужасов (он делал вид, что ему не нравится, но всегда напоминал о премьерах).

И сначала, и теперь Фиби казалось, что у каждого из них было то, что нужно другому: недостающий фрагмент, с помощью которого все волшебным образом вставало на свои места.

Тем не менее она еще долго ничего не знала о Лизе.

Прошли месяцы (тогда Фиби уже была без ума от него), прежде чем она поняла, кем был Сэм на самом деле. Человек, обеспечивший ее благополучие и прогнавший ночные кошмары, имел свои секреты и свою темную историю, которую, если быть откровенной, она жаждала узнать хотя бы частично.

Фиби обходила рытвины и промоины, и ей на глаза попался маленький и гладкий оранжевый камень в форме человеческой почки. Когда Фиби опустошала карманы в конце дня, Сэм часто дразнил ее и говорил, что ее назвали в честь неправильной птицы[46]. «Ты моя сорока», — говорил он.

Их дом был полон маленьких сокровищ, которые Фиби собрала за прошедшие годы: птичьи гнезда, змеиная кожа, ржавые монеты, старые рельсовые шпалы и даже беличий череп. Сэм говорил, что ее растущая коллекция превращает дом в подобие хижины жрицы Вуду. Когда она познакомилась с ним, единственным украшением в его доме были топографические карты, прикрепленные к стенам. Фиби вставила их в рамки и развесила в гостиной и кабинете, где они составили отличное сочетание с ее безделушками. Она купила несколько декоративных подушек, вытащила из шкафа мексиканские одеяла Сэма и устроила гнездышко на диване. Она чувствовала себя настоящей хранительницей очага и начинала гадать, что случилось с прежней Фиби, которая не представляла себе совместную жизнь с мужчиной и тем более роль домохозяйки из Вермонта. Тем не менее в глубине души она ждала, когда все пойдет ко дну: это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, и не могло продолжаться долго. И где-то еще глубже она чувствовала, что, наверное, не заслуживает этого, что сама принадлежит к миру мелких воришек и парней, которые пьют пиво «Пабст» на завтрак.

Но сказочная жизнь продолжалась. Вскоре они добавили к коллекции моментальные снимки, где вдвоем ставили палатку и плавали на каноэ, как счастливая пара из каталога туристической фирмы. Мало-помалу гардероб Фиби стал более практичным, нежели сексуальным: короткие шорты и винтажные камзолы сменились флисовыми рубашками и теплым бельем. Она отрастила волосы наподобие диковатой женщины-хиппи. В первый год их совместной жизни Фиби подарила Сэму на день рождения эстамп с изображением пестрой неясыти из книги Одюбона[47] в память о птице, которая свела их вместе. Эстамп висел над их кроватью, и сова наблюдала за ними, сплетая мудрое птичье заклинание, каждую ночь соединявшее их.

С Сэмом Фиби чувствовала себя легко и спокойно. Впервые в жизни она не видела ночных кошмаров и не замечала призрачных фигур, следивших за ней из теней или копошившихся под кроватью. Глупые страхи детства и ранней юности стали отдаленным воспоминанием, как будто снились какой-то другой девушке.

Был первый июньский уик-энд, и мошка́ вылетела в полную силу. Рой крошечных насекомых вился вокруг Фиби; они лезли ей в глаза, уши и нос. Она жила в Вермонте уже пятнадцать лет и до сих пор не привыкла к нашествию мошки. Насекомые почему-то не досаждали Сэму. Наверное, они предпочитали кровь чужаков, а урожденные вермонтцы обладали природными иммунитетом.

Она сунула оранжевый камень в передний карман потрепанных джинсов, удерживаемых кожаным ремнем (еще одна находка на благотворительной распродаже) с огромной серебристой пряжкой, на которой красовался автоприцеп под надписью «Король дороги». Сэм поддразнивал Фиби насчет этого ремня, но считал его сексуальным. Она исполняла перед ним нечто вроде танца живота, сверкая пряжкой и низким, манящим голосом напевая песню Роджера Миллера: «Я состоятельный без состояния… Я король дороги…»

Сейчас она достала из заднего кармана зеленый блокнот на пружинке и пролистала его до последней страницы, где раньше написала:

ЦЕЛИ НА ВЫХОДНЫЕ:

Встретиться и подружиться с Эви.

Узнать все возможное о Лизе и феях.

Она стояла, глядя на страницу, когда почувствовала, что кто-то наблюдает за ней. Может быть, Сэм все-таки решил присоединиться? Она обернулась и посмотрела на тропинку, почти ожидая его приближение. Она скажет: «Как, ты все еще боишься, что я заблужусь?» — и он рассмеется.

Но там никого не было.

Или… Она могла бы поклясться, что видела тень, быстро метнувшуюся за дерево слева от нее, примерно в десяти ярдах впереди. Нечто слишком высокое для лисы или койота. Кожу на голове начало пощипывать, руки покрылись мурашками.

— Эй! — позвала Фиби, но голос прозвучал пискляво и пресекся из-за комка, застрявшего в горле. Она закрыла блокнот и медленно пошла к дереву. Ничего.

— Ты слишком долго пробыла в этом чертовом автомобиле, — прошипела она себе. Фиби вообще находилась на грани с тех пор, как позвонила Эви. Казалось странным, что «Книга фей» появилась почти одновременно со звонком давно утраченной кузины Сэма. Сам он лишь пожал плечами и сказал, что жизнь полна совпадений и было бы суеверием приписывать особое значение каждому из них.

Приободрившись от быстрой ходьбы и свежего воздуха, Фиби запустила пальцы за пояс и направилась к автомобилю. Отгоняя насекомых, она молилась о том, чтобы Сэм не забыл прихватить баллончик с репеллентом. Она невольно ускорила шаг и несколько раз оглянулась по пути. Лишь когда показался автомобиль, она испытала облегчение, смешанное с некоторым замешательством.

Сэм по-прежнему сидел за рулем и не заметил ее демонстративную походку, когда она вразвалочку подошла к нему. Он смотрел на пластиковую папку с замочком, где лежала драгоценная «Книга фей». До сих пор Фиби видела только потрепанную зеленую обложку и название, выписанное расплывшимся каллиграфическим почерком. Сегодня вечером Сэм и Эви собирались открыть книгу и внимательно прочитать ее, страницу за страницей. Вещь, которую держал Сэм, могла оказаться ключом к разгадке того, что произошло с Лизой. Книга, как и сама Лиза, пропала на пятнадцать лет, но теперь она была здесь, лежала на коленях Сэма, пока он сидел в их стареньком «Меркурии».

— Думаешь, нам не следует показать ее полицейским? — спросила Филлис, мать Сэма, когда они нашли «Книгу фей». Это произошло на прошлой неделе, когда Сэм проник в тесный чердак материнского дома. Мать с беспокойством смотрела на книгу и переплетала пальцы. — Почему бы тебе не оставить ее здесь, а я позвоню им, и пусть они просмотрят ее.

Сэм покачал головой.

— Сначала мне нужно самому просмотреть ее, — ответил он. — Потом я привезу ее обратно, и мы вместе позвоним в полицию.

Но он не читал книгу. Насколько было известно Фиби, он даже открыть ее не смог. Он запечатал ее в пластиковой папке, словно улику для полицейского расследования, и спрятал в тайном месте, о котором не сказал даже Фиби. Она не стала давить на него. Фиби понимала, что скоро сама все увидит; нужно лишь проявить терпение.

Они сказали его матери, что нашли книгу случайно, что Сэм полез на чердак за коробкой со старыми бейсбольными карточками, которые могут стоить каких-то денег на eBay, но это была неправда. На самом деле Фиби позвонила маленькая девочка.

— Ты уверена, что это была девочка? Какого примерно возраста? — спросил Сэм, когда вернулся с работы и она рассказала ему о звонке. Он говорил жестко и быстро, почти обвиняющим тоном, как будто подозревал, что Фиби все выдумала.

— Не знаю. Судя по голосу, очень юная. Я едва слышала ее голос.

Фиби умолчала о своем главном впечатлении: голос был испуганным и почти задыхающимся.

— Она сказала: «Пусть Сэмми залезет на чердак и посмотрит за изоляцией». Потом она повесила трубку.

Сэм побледнел.

— Ты что-нибудь понимаешь?

Он кивнул.

— Это место на чердаке. Лиза любила играть там.

В десять минут седьмого кузина Сэма и ее муж приехали на черном джипе с открытым кузовом. Сэм пытался звонить им, но сотовый оператор не поддерживал связь на таком расстоянии. На джипе были массачусетские номера.

— Я думала, они приехали из Филадельфии, — сказала Фиби.

— А? — отозвался Сэм, не расслышав вопрос, и выбежал из автомобиля навстречу двоюродной сестре.

— Извини за опоздание, — объявила Эви, когда выбралась из джипа и обняла Сэма. Она крепко прижала его к себе и добавила: — Господи, не могу поверить, что это ты. Прошло столько времени, Сэмми!

Сэм показал Фиби старую фотографию Эви, когда той было тринадцать лет: коренастая, с плохой стрижкой, в засаленном техническом комбинезоне и огромных рабочих ботинках. Женщина из джипа не имела никакого сходства с той девочкой. Она прекрасно выглядела, темные волосы были стильно подстрижены, а губы были накрашены красной помадой такого оттенка, который очень гармонировал с кожей.

Элиот обменялся рукопожатием и помог им перегрузить вещи в открытый кузов джипа. Он был компанейским, явно не городским парнем, одетым в джинсы, футболку и жилетку с сотней карманов. Аккуратно подстриженную бородку дополняли очки в металлической оправе.

— Готовы? — спросил он. — Это недалеко, еще около двух миль.

Фиби и Сэм устроились на заднем сиденье. Пока Элиот вел джип между промоинами так называемой дороги, Фиби обратила внимание на то, что сначала показалось кольцом, но на самом деле было татуировкой: группой кельтских узлов вокруг безымянного пальца его левой руки. Эви имела точно такую же татуировку на левом безымянном пальце. Словно брачные кольца. Кроме того, к ужасу Сэма, Эви любила обниматься. Она трижды крепко обняла его еще до того, как они вошли в хижину. От нее исходил слабый аромат пачули (еще одна вещь, ненавистная Сэму; он называл пачули «жалким клише», хотя Фиби не считала, что запах можно считать стереотипом).

Фиби и Эви оказались одни на кухне, раскладывая продукты, пока мужчины разгружали джип. Фиби чувствовала, что Эви изучает ее. В какой-то момент Фиби остановилась, повернулась к Эви и увидела странную улыбку на ее лице.

Фиби нервно улыбнулась в ответ.

— Что такое? — наконец спросила она, уверенная в том, что что-то пропустила. Это была защитная реакция, как будто над ней хотели подшутить, а она даже не сознавала этого.

Эви посмотрела ей в глаза и спросила:

— Когда рожать?

Фиби едва не споткнулась от потрясения, ударившись о стертый угол пластиковой столешницы.

— Что? — повторила она, потому что Эви продолжала улыбаться.

— Вы беременны, разве нет?

— Беременна? Ничего подобного. Почему вы так думаете? — Фиби с подозрением взглянула на свой живот, гадая о том, не мог ли индийский эль, который так любил Сэм, наградить ее пивным животиком.

— Ваши глаза, — пояснила Эви. — Беременную женщину всегда можно распознать по свету в глазах.

— Но я не беременна. — Определенно, нет. Фиби была уверена, что она не способна иметь детей. Она много раз проявляла неосторожность, и тем не менее каждые двадцать восемь дней месячные приходили как по часам. То же самое будет и сейчас. Она упаковала тампоны, собираясь на этот уик-энд.

Эви рассмеялась и положила ладонь на живот Фиби, как раз над пряжкой «Король дороги».

— Извините, значит, я ошиблась.

Фиби слегка вздрогнула от такого откровенного жеста, но потом собралась с силами и выдавила улыбку.

— Все нормально, — сказала она, пытаясь вспомнить, сколько времени прошло после очередных месячных.

Может быть, задержка?

Она сунула руку в карман и потерла оранжевый камешек — на всякий случай, чтобы отогнать беспокойство.

Глава 2Лиза6 июня, пятнадцать лет назад

Когда Лиза впервые услышала колокольчики, ей показалось, будто поет весь лес.

— Ш-ш-ш, — обратилась она к Сэму и Эви, прижав палец к губам. — Слушайте.

Издалека, от подножия холма, донесся тихий перезвон колокольчиков. Он напомнил Лизе о колокольчике на ее первом велосипеде, на котором она разъезжала по дорожке перед домом, весело названивая и делая вид, что управляет тележкой с мороженым или машиной «Скорой помощи».

— Что это? — спросила Эви, скорчив гримасу. Эви было тринадцать — на год больше, чем Лизе, — и некоторые люди, впервые встречавшие ее, подозревали задержку в развитии. Она была полноватой, никогда не причесывалась и одевалась как мальчишка. У нее уже были настоящие груди — не комариные укусы, как у Лизы, — и Эви пыталась скрывать их под плотной белой футболкой и мужскими комбинезонами. Она носила кожаные рабочие бутсы на несколько размеров больше. Она называла их «мои говнодавы». А в качестве финального штриха был большой охотничий нож в кожаных ножнах, пристегнутый к поясу.

Колокольчики звенели и продолжали звать их.

Лиза покачалась на пятках и посмотрела на небо через спутанный занавес темных ветвей. Она была самой высокой девочкой в классе, тонкой и жилистой, и рядом с приземистой, коренастой кузиной казалась существом другого вида.

— Это лес разговаривает с нами, — сказала Лиза. — Разве не похоже на тоненькие голоса?

— Ты спятила, — сказал Сэмми. — Деревья не разговаривают.

Как всегда, он был самым серьезным.

— Тогда что это, как ты думаешь? — спросила Эви. Казалось, она немного нервничает и ощущает себя не в своей тарелке.

— Не знаю, но деревья и камни не имеют голосовых связок, — сказал он.

— Есть другие способы для разговора, — объяснила Лиза, думая о том, что иногда ее беседы с Сэмми похожи на поединок: удар, парирование, удар. — Иногда ты слышишь ушами, а иногда твое тело становится антенной, и ты воспринимаешь все вокруг.

Она не сказала, что это болезненное ощущение, что эти голоса могут причинить ужасную головную боль, если ты устал: птицы-кардиналы, черви, белки с орехами в защечных мешках — все стараются переболтать друг друга. Даже у деревьев есть свои истории.

— Сюда, — сказала Лиза, пробежав по заднему двору и углубившись в лес.

— Подожди! — крикнула Эви, но Лиза не замедлила ход.

Городские дети придумали для Эви кличку Стьюи. Когда Эви не было рядом, Лиза играла с другими детьми, вроде Джеральда и его сестры Бекки, которые жили неподалеку. Но она бросала их, когда приезжала кузина, потому что они скверно относились к Эви.

— Хочешь пойти с нами в кино, Лиза? — насмешливо спрашивал Джеральд и тут же добавлял: — Извини, я забыл, что приехал Стьюи. Как вы развлекаетесь с этим милым мальчиком?

Всем в школе было известно, что Джеральд втюрился в Лизу, но ей была ненавистна сама мысль об этом. Она знала его всю жизнь, и это был лишь придурковатый Джеральд, тощий мальчишка с желтыми глазами, вечно заляпанный краской и клеем от своих моделей.

— Он просто ревнует, — сказал Сэм Лизе. — Сходит с ума, потому что ты предпочитаешь проводить время не с ним, а с Эви.

У Лизы болел живот от мыслей о таких вещах, как ревность, влюбленность, груди и девочки, которые хотят быть похожи на мальчиков. Все вдруг необычайно усложнилось, и ей было ненавистно думать об этом. Взросление — это какая-то лабуда. Иногда ей хотелось вернуться назад во времени вместо того, чтобы двигаться вперед — просто становиться все младше и младше, пока она не окажется головастиком в мамином животе, потом пятнышком, а потом ничем, просто духом Лизы О’Тул, парящим в космосе.

— Может, Джеральд и урод, но он не такой уж плохой, — сказал Сэм.

— Лучше бы он со своей сестричкой укоротил язык, — отозвалась Лиза. Она была расстроена из-за Джеральда и Бекки, и из-за Эви тоже. Если бы кузина хотя бы попробовала вписаться в компанию, все было бы гораздо проще. Но тогда она не была бы Эви.

Прошлым летом Эви целый месяц отказывалась расчесывать волосы, пока они не превратились в крысиное гнездо. В конце концов тетя Хейзел постригла ее машинкой, отчего голова Эви стала похожа на щетинистую картофелину. Это считалось страшным наказанием и уроком на будущее, но Эви очень понравилось. Она ходила вокруг и упрашивала всех пощупать ее голову.

— Разве это не классно? — ворковала она и мурлыкала, как кошка, когда люди гладили темную щетину.

— Когда я с вами, то знаю, что каждую минуту может случиться что-то волшебное, — сказала она Лизе.

Эви верила в магию, в призраков и перевоплощение.

— Мы знали друг друга на протяжении многих жизней, — сказала она Лизе поздно вечером, когда они лежали во дворе в спальных мешках. Сэмми, лежавший между ними, давно заснул. Стрекотали сверчки. Эви скрестила пальцы с обкусанными ногтями и сказала:

— Мы с тобой такие.

Лиза посмотрела на пальцы. Две переплетенные змеи.

— Змеиные девы, — пробормотала Лиза, изогнувшись в своем спальнике, чтобы подобраться поближе к Эви. Та переплела пальцы с пальцами Лизы, прижалась губами к ее уху и высунула язык.

— Х-ш-ш, х-ш-ш.

Они бежали по лесу, так что ветер свистел в ушах, а тонкие ветки щекотали лицо. Они знали дорогу наизусть. Колокольный звон доносился из-за холма. Из Рилаэнса.

Уже начинало темнеть, но мать Лизы и тетя Хэйзел позволяли им задерживаться допоздна, особенно теперь, когда отец вернулся из больницы домой. Им полагалось вести себя тихо и не нарушать его покой.

— Последнее, что нужно твоему отцу, — это три диких зверька, бегающих по дому, — сказала мать Лизе.

Лиза подумала, что отцу не помешала бы небольшая пробежка. Но она держала язык за зубами и на цыпочках ходила вокруг него, как будто он был спящим великаном. Казалось, после возвращения домой он только и делал, что спал. Тетя Хэйзел приносила ему подносы с едой, чай и лекарства. Она была сиделкой, и мать Лизы говорила, что сейчас ее помощь очень нужна. Хэйзел умела заботиться о таких людях, как ее отец. Он лежал на кровати под горой теплых одеял, и его глаза большую часть времени были закрыты. Когда они открывались, то казалось, что он все равно спит. Он смотрел сквозь тебя, словно ты была призраком.

— Бу! — иногда говорила ему Лиза в надежде на реакцию, но ничего не получала взамен.

Рилаэнс был полон призраков — по крайней мере, так говорили некоторые горожане. Люди утверждали, что видели зеленые огни и туман, который превращался в человека, ходившего по опушке леса и бормотавшего на неслыханном языке. Миссис Мэтток, которая держала кафе «У Дженни», пока ее бедро совсем не разболелось, говорила, что в лесу есть некая волшебная дверь, скрытая где-то в руинах заброшенного поселка.

— Люди не могут исчезнуть без следа, — сказала она. — Во всяком случае, не целый поселок. Вам, ребятишки, нельзя там играть.

Старый Карл Дженсен сказал, что потерял в Рилаэнсе двух собак. Они убежали в лес и больше не вернулись.

— Самое странное, что когда время от времени я прохожу там, то до сих пор слышу лай этих собак, — говорил он, когда пересказывал свою историю всем, кто хотел слушать. — Я зову их, и тогда они начинают выть, но так и не выходят. Войдя в ту дверь, никто не возвращается, как бы сильно ни хотел.

Лиза была уверена, что если бы в Рилаэнсе имелась волшебная дверь, то к этому времени они бы нашли ее. Несмотря на предупреждения, они всю жизнь играли в этом лесу. Они знали каждое дерево, каждый валун, каждый замшелый кирпич в каждой яме от погреба. Тетя Хэйзел рассказала им, что когда-то в поселке было пять домов, два амбара, кузница и даже церковь. Теперь от домов остались лишь фундаменты квадратной формы с ямами от двух до четырех футов глубиной, заросшие сорняками, усеянные листьями, обломками кирпича и цементной крошкой. Пустые, как дыры на месте вырванных зубов. Раньше лес был сочным лугом, где паслись коровы, овцы и лошади. Иногда на закате Лизе казалось, что если прищурить глаза, то можно увидеть поля и дома и даже заметить движение: лицо в окне, распахиваемая дверь.

«Призрачное место», — говорили горожане, и Лиза в принципе соглашалась с ними. Но это было хорошее призрачное место. Если там скрывалось нечто злое, она бы почувствовала это.

На юго-восточной окраине заброшенного поселка за ямой, которая, по их предположению, была фундаментом церкви, находилось крошечное кладбище с пятью надгробными камнями, настолько выветренными от непогоды, что невозможно было прочитать имена или даты. В начале лета Лиза собирала незабудки и оставляла букетики на каждой могиле.

Они держались подальше от старого колодца на северной окраине деревни — окруженного камнями, темного и глубокого. Оттуда несло серой. Они старались не тревожить остатки низкой каменной стены вокруг Рилаэнса. С годами они узнали, что если прийти с лопатой, то можно найти разные вещи: ржавые болты, пуговицы и бутылки из мутного стекла. Однажды они нашли длинную грязную кость.

— Это бедренная кость, — сказал Сэмми. — Может быть, от животного, а может, и нет.

Эви принесла кость домой и хранила ее в книжном шкафу. Она объясняла интересующимся, что это окаменелые останки пещерного человека по имени Эрб.

Лиза повела Эви и Сэма вниз по склону холма, по направлению к колокольному звону. Это было слабое звяканье, словно кто-то чокался тонкими стеклянными бокалами.

— Подожди! — сказала она и схватила Сэмми за шиворот футболки. Тот встал как вкопанный, немного задыхаясь. — Смотри! — прошептала она, толкая его вниз, так что оба опустились на колени. Эви, которая немного отстала, поравнялась с ними и присела на корточки. У нее была астма, и, когда она бегала, дыхание со свистом вырывалось у нее из груди. Иногда это до смерти пугало Лизу — было страшно видеть, как ее большая и сильная кузина хватает ртом воздух, словно бледная рыба, выдернутая из воды.

Лиза поморгала, до сих пор не вполне уверенная в том, что же она видит.

— Что это? — спросила она.

У подножия холма, в одной из старых подвальных ям, танцевали маленькие огни. Два пятнышка белого света мигали, перелетая с одной стороны ямы на другую, поднимаясь вверх и опускаясь вниз, отскакивая от деревьев и ныряя в яму.

— Светлячки? — предположил Сэмми, но это были не насекомые. Даже Сэмми с его научными наклонностями понимал это. Лиза определила по тону его голоса.

— Это не… — отдуваясь, прошептала Эви. Она положила ладонь на холодную и потную руку Лизы, немедленно покрывшуюся мурашками.

Лиза не двигалась с места и прислушивалась, но не слышала ни звука. Только астматическое дыхание Эви и слабое звяканье колокольчиков. Казалось, будто весь лес затаил дыхание.

— Пошли, — сказала Лиза, поднимая Сэмми на ноги. Она посмотрела на тяжело дышавшую Эви, которая забыла свой ингалятор. — Эви, ты остаешься здесь.

— Чепуха. — Эви начала подниматься.

Они галопом устремились вниз по склону, но, пока они бежали, огоньки исчезли. Звук тоже прекратился. Они пересекли крошечный ручей, прыгая, как оленята.

Когда они добрались до подвальной ямы, там ничего не было, даже стрекота сверчка. Но воздух гудел и вибрировал, как после грозы.

— Ты это чувствуешь? — спросила Лиза.

Эви наклонилась, положив руки на колени и тяжело отдуваясь. Она подняла голову и кивнула.

— Они… смотрят, — пропыхтела она.

Даже здравомыслящий Сэмми был сам не свой.

— Давайте убираться отсюда, — сказал он.

Лиза осмотрела деревья. Ни звука и никакого движения. Тем не менее она чувствовала: где-то там кто-то или что-то наблюдало за ними.

Глава 3Фиби4 июня, наши дни

На ужин была жареная форель с печеной кукурузой и молодой рукколой. Эви и Элиот оказались превосходными поварами, особенно по сравнению с Фиби, чей талант заключался в пригоревших и слипшихся макаронах. Фиби выпила бокал вина, которое сразу ударило в голову. Оно было розовым и сладким, с малиново-карамельным привкусом. Но в послевкусии скрывалось нечто горькое, отчего язык Фиби пересох и съежился во рту.

— Его делают наши друзья, — объяснила Эви.

Фиби больше не пила, но остальные допили бутылку, а потом другую. Они трудились над третьей, когда Сэм разжег камин. Фиби то включалась, то отключалась, стараясь уследить за разговором, но она слишком устала и не могла справиться с информационной перегрузкой. Ей хотелось спать. Накрыться одеялом и уткнуться носом в бок Сэма.

Весь вечер она внушала себе, что это невозможно: она не могла забеременеть. Тем не менее беспокойство глодало ее изнутри, как пес гложет старую кость. Она была совершенно уверена, что последние месячные у нее наступили в день рождения Франни, ее подруги, а это было в конце апреля. Больше месяца назад.

— Но если мы вообразили это, то есть если этого не существовало, то как объяснить книгу? — спросила Эви. Она наклонилась к Сэму; ее раскрасневшееся от вина лицо находилось лишь в нескольких дюймах от его лица. Фиби пошире открыла глаза. Неужели Эви флиртует с Сэмом, или так ведут себя кузены? Фиби никогда не сближалась со своими кузенами и теперь не могла вспомнить даже их имена, только мелкие факты вроде того, что одна забеременела в тринадцать лет, а другому нравилось устраивать пожары. Настоящие сливки общества. Фиби догадывалась, что кузены тоже придерживались невысокого мнения о ней и о ее семье в целом. Однако что-то в поведении Эви заставило ее насторожиться.

Элиот казался невозмутимым. Он сидел в глубоком кресле и подравнивал ногти перочинным ножом, хранившимся в одном из многочисленных карманов его жилета. Фиби подумала, что такой жилет подошел бы для фокусника: за этот вечер Элиот извлек оттуда спички, штопор, мобильный телефон, цифровую камеру, приемник GPS, мятные леденцы, зубочистки в маленьком серебряном футляре, пачку ментоловых сигарет и даже миниатюрный набор первой помощи, когда Эви порезалась, чистя рыбу. В его жилете хранилось больше вещей, чем Фиби носила в своей сумочке, у нее там обычно лежали мобильный телефон, губная помада, блокнот на спирали и карманный сборник головоломок с огрызком карандаша.

— А как насчет подарков, которые он ей оставил? — спросила Эви. — Тех, что прикреплены к браслету с брелоками?

— Не знаю, — признался Сэм и сгорбился в кресле, уменьшившись в размерах и став немного похожим на мальчишку. Фиби потянулась и взяла его за руку.

Элиот, который почти все время молчал, встал, потянулся, налил себе еще вина и подошел к окну у входной двери. Он открыл окно, достал сигареты и закурил, аккуратно выдувая дым наружу.

— Я никогда не слышала о браслете с брелоками, — сонно сказала Фиби. С другой стороны, она вообще мало что слышала об этой истории; во всяком случае, не от Сэма. У нее были лишь собственные воспоминания и то, что ей удалось выяснить после визитов в библиотеку и изучения старых газетных статей. Там нигде не упоминалось о браслете. Но полицейские знали о нем, верно? Они держали некоторые подробности при себе и могли понять, кто обладает реальной информацией, а кто просто ищет свои пятнадцать минут славы.

— Боже, она любила его, — сказала Эви. — Он был серебряный, и она прикрепила к нему брелок со своим именем. И маленькую морскую звезду, которую нашла тем летом в Кейп-Код. А потом феи стали оставлять подарки, и она прикрепляла их к браслету.

— Что за подарки? — поинтересовалась Фиби, наклонившись вперед и вытянув ноги. Она смотрела на Сэма, но знала, что на вопрос ответит Эви.

— Там был старый цент с головой индейца, начищенный до блеска. И католический медальон, кажется, святой Кристофер. Что-нибудь еще, Сэмми?

— Не думаю, — ответил Сэм. Он еще глубже вжался в кресло, словно старался вообще исчезнуть.

— Так что случилось с браслетом? — спросила Фиби.

— Точно не знаю, — сказал Сэм и отвел взгляд, поэтому Фиби показалось, что он лжет.

Фиби узнала, кто такой Сэм, лишь через три месяца после их знакомства, когда он привел ее домой к своей матери. Когда они въехали в город и миновали валун с молитвой «Отче наш», Фиби невольно поежилась. Она едва не задохнулась от удивления, когда он остановился на Спрюс-стрит перед старым просторным домом с пристройками, перед которым она сама когда-то стояла, затерявшись в толпе зевак.

«Ты пришла, чтобы увидеть фей?»

— Это твой дом? — спросила Фиби, выдавив слова через комок, подступивший к горлу.

— Ну да.

— Я хочу сказать, ты действительно вырос здесь, а не переехал сюда, когда учился в школе или позже?

— Это наш дом, Би. Его построил мой прадед. А теперь пойдем, маме не терпится познакомиться с тобой.

Она последовала за Сэмом к парадной двери и остановилась, чтобы посмотреть на левое окно второго этажа, вспоминая маленького мальчика в футболке с Суперменом. Мальчика, с которым она случайно познакомилась много лет спустя, когда он пришел в клинику и принес раненую сову, завернутую во фланелевую рубашку. Человека, в которого влюбилась. Было почти невыносимо думать о том, что она видела его десятилетнего и каким-то образом была причастна к худшим моментам в его жизни.

Когда Фиби вошла в дом, недавно покрашенный, с отремонтированным крыльцом и яркими маргаритками в цветочных ящиках, то решила, что не будет рассказывать Сэму о своем визите сюда в ту неделю, когда пропала Лиза. Что в этом хорошего? Даже потом, когда Фиби нашла время для составления списка, аргументы против этого поступка далеко превосходили все остальные.

— Какой у вас чудесный дом, — сказала она, когда обменялась рукопожатием с Филлис на освещенной кухне. Фиби твердо вознамерилась произвести хорошее впечатление. — И очаровательный маленький городок. Думаю, я проезжала его, но ни разу не останавливалась.

Сэм подбросил в огонь еще одно полено. Элиот докурил сигарету и щелчком отправил окурок в темноту за окном, а потом закрыл створку. Фиби дрейфовала между сном и явью. Она гадала, каким образом Эви сохраняет помаду на губах, хотя пьет вино. Может быть, она не касается бокала губами? Или только притворяется, что пьет?

— Ты привез книгу? — наконец спросила Эви, и Сэм кивнул. Фиби резко выпрямилась, и ее сердце учащенно забилось при мысли о том, что они собираются открыть книгу, оставленную для Лизы в подвальной яме заброшенного призрачного поселка. Книгу, предположительно написанную Королем фей; книгу с инструкциями, которыми Лиза воспользовалась для перехода на другую сторону.

— Мы посмотрим ее утром, когда в голове немного прояснится, — сказала Эви и потянулась, положив руку на плечо Элиота. — Сейчас уже поздно.

Она посмотрела на часы, и Фиби тоже взглянула на часы Сэма; было около полуночи.

— Но прежде чем мы ляжем спать, я хочу вам кое-что показать, — продолжала Эви. Она пошарила в кармане джинсов, достала сложенный листок бумаги и протянула Сэму, который выпрямился, развернул листок и расправил его. Это был лист бумаги для заметок с репродукцией старой ботанической гравюры в левом верхнем углу. Ландыш, крошечные цветы с сонно кивающими головками. Внизу были две строчки, написанные мелким почерком. Фиби наклонилась поближе.

Я вернулась из страны фей. Скоро увидимся.

Лиза

— Как ты это получила? — спросил Сэм.

— Его оставили в моем почтовом ящике на прошлой неделе. Незадолго до того, как я позвонила тебе. — Эви немного подождала, давая Сэму время изучить записку, и спросила: — Думаешь, это действительно она? Как это может быть, после стольких лет?

— Это невозможно, — сказал Сэм. Его лицо было каменным, и на нем Фиби прочла ту же фразу, которую Сэм повторял уже несколько лет: «Лиза пропала, ушла из нашего мира, и мы ничего не можем поделать, только продолжать жить дальше».

Практичный Сэм. Это было одно из качеств, восхищавших Фиби: его способность оставлять прошлое позади и двигаться дальше.

— Но очень похоже на ее почерк, верно? — заметила Эви. — Я пошла с этой запиской в полицию, но они решили, что кто-то подшутил надо мной. Они не восприняли это всерьез.

Сэм покачал головой, явно не готовый поверить ее словам.

— Скажи мне правду, Сэмми, — попросила Эви и наклонилась к нему. — Ты не случайно нашел «Книгу фей» на чердаке, не так ли?

— Нет, — признал Сэм. — Нам позвонила девочка.

— Девочка?

— Да, Фиби говорила с ней. Она рассказала, где найти книгу.

— Она сказала что-нибудь еще? — спросила Эви, глядя на Фиби. Ее лицо было озабоченным, почти умоляющим.

— Нет, — ответила Фиби.

— Как звучал ее голос? — спросила Эви.

— Испуганно, — сказала Фиби, даже не подумав. — Она была напугана.

Казалось, все четверо затаили дыхание, пока Сэм дрожащим пальцем обводил слова на записке.

Я вернулась из страны фей. Скоро увидимся.

Лиза

Громкий стук в дверь нарушил тишину.

Все застыли и широко распахнутыми глазами уставились друг на друга. Фиби знала, что каждому из них пришла в голову одна и та же невероятная мысль.

Это Лиза. Она нашла нас.

Глава 4Лиза6 июня, пятнадцать лет назад

— Расскажи мне историю, — умоляла Эви. — Ну пожа-а-луйста!

Она лежала в спальном мешке на полу рядом с Лизой и постоянно ворочалась, словно человек, который старается выбраться из смирительной рубашки. Свет, пробивавшийся из-под двери, придавал ее лицу сходство с фонарем из тыквы на Хеллоуин. Голова казалась слишком большой, глаза — двумя черными провалами.

Под подушкой у Эви лежал большой охотничий нож; Лиза видела краешек кожаных ножен. Чего ожидает Эви, каждую ночь пряча нож под подушку?

Эви говорила, что нож принадлежал ее отцу, но это было явным враньем: она никогда не знала своего отца и даже понятия не имела, кто он. Она нашла нож в коробке со старыми рыболовными снастями в подвале своего дома. Хэйзел, мать Эви, была известной барахольщицей, и нож мог попасть туда откуда угодно: Хейзел часто посещала блошиные рынки и распродажи и имела странное пристрастие к покупке вещей, которым она потом не находила применения. Чем больше Эви рассказывала о том, что нож принадлежал ее отцу, тем сильнее сама верила в это. Лиза никогда не спорила с ней по этому поводу; она понимала, что Эви нуждается в материальном доказательстве своей связи с отцом, даже если эта связь выдуманная.

Рядом с ее подушкой лежал альбом для эскизов и карандаши. Эви часто делала там неуклюжие зарисовки — мультяшных человечков с болтающимися конечностями, длинными носами и темными кругами под глазами. Ее рисунки выглядели так, словно они были сделаны семилетней девочкой, очень угрюмой девочкой, которая делала своих персонажей похожими на вампиров.

— Ну пожалуйста! — снова простонала Эви.

Лиза повернулась к Эви спиной, так что ее нос оказался в нескольких дюймах от стены. Там висела карта Средиземья, которую Лиза составила, когда читала «Властелина Колец». Она понимала, что это выглядит странно. Другие девочки из ее класса вешали на стены афиши и фотографии кинозвезд и популярных певцов, а стены ее комнаты были покрыты картами воображаемых стран и изображениями единорогов и других волшебных существ, в том числе тролля под мостом, которого ее отец нарисовал чернильной ручкой и который всегда пугал ее. Ее пугали не острые зубы или косматые челюсти тролля, а голодное выражение его глаз.

— С вишенкой на десерт, — добавила Эви.

Лиза натянула одеяло на голову.

— Я расскажу, если ты признаешь то, что мы видели в Рилаэнсе.

С тех пор как они вернулись домой, едва Лиза заводила речь об огоньках и колокольчиках, Эви резко меняла тему и делала вид, что тут не о чем говорить. Она рисовала в альбоме каракули, даже не похожие на рисунки — спирали, крестики и нолики, — и так сильно нажимала на карандаш, что прорывала бумагу.

— Что я должна признать? — буркнула Эви.

— Что там были феи. Ты знаешь, что это так, почему же не говоришь?

Лиза задыхалась под одеялом, но это было одно из маленьких испытаний, которые она устраивала себе: как долго она может заниматься неудобными и неприятными вещами — задерживать дыхание в ванной, трогать сырую куриную печень, жариться под одеялом. Когда Лизе показалось, что воздух вот-вот закончится, она сдалась и откинула одеяло с лица.

Темная комната внезапно показалась ярко освещенной. Лиза повернулась на бок и посмотрела на Эви, которая судорожно дергала ногами в спальном мешке и дышала с астматическим присвистом.

На другой стороне комнаты стоял стол Лизы, а рядом — книжный шкаф, наполненный книгами сказок и фэнтези.

— Люди видят то, что они хотят видеть, — сказал ей Сэмми немного раньше, когда она пыталась убедить его и Эви, что огоньки в подвальной яме были настоящими феями.

Возможно, Сэмми был прав, и, может быть, Лиза так думала, потому что на самом деле хотела этого, потому что всю свою жизнь ждала этого случая.

Но что, если наоборот?

Что, если с тобой происходят необыкновенные и волшебные вещи, потому что ты готовишься к ним? Что, если вера открывает двери?

— Скажи, что это были феи, и я расскажу тебе историю. Настоящую, особенную историю. И еще я подарю тебе кое-что: волшебный талисман.

— Что за талисман? — спросила Эви.

— Увидишь, — пообещала Лиза.

Это было некрасиво — вот так манипулировать чужими чувствами. Но, по правде говоря, Эви тоже вела себя недостойно. После возвращения из леса она вела себя как настоящая гадина, делая вид, будто ничего необычного не случилось. Но ее суетливые движения в спальном мешке показывали, что она думает об этом, нервничает и до сих пор не может отдышаться. А Лиза могла справиться с ее дурными чувствами. Она могла усыпить Эви волшебным зельем собственного изготовления.

Эви обожала истории Лизы. Когда она была встревожена или расстроена, они успокаивали ее. Когда она ворочалась и не могла заснуть, они убаюкивали ее. Даже во время худших приступов астмы, если Лиза привлекала Эви к себе и шептала ей на ухо «когда-то, давным-давно…», бронхи Эви расправлялись, начинали работать, и она обмякала на руках у Лизы, словно огромная тряпичная кукла. Прошлым летом Эви даже записывала голос Лизы на магнитофон, чтобы привезти ее истории домой и слушать их, когда подруги нет рядом. У Эви была мечта: однажды, когда они вырастут, они вместе сделают книгу, Лиза будет записывать свои истории, а Эви — иллюстрировать их.

— Ну хорошо, — сказала Эви и наконец успокоилась в спальном мешке. — Ты права.

— В чем права? — спросила Лиза. Она собиралась довести дело до победного конца.

Эви застонала.

— Ладно, ладно! Я думаю, что в Рилаэнсе мы видели фей. Теперь расскажи историю, а потом покажи подарок. Сделка есть сделка.

Лиза улыбнулась, положила голову на подушку и закрыла глаза. Мастерство рассказчика заключалось не в придумывании. Лиза словно приглашала историю пройти через себя, позволяла ей быть высказанной.

— Пусть это будет хорошая история, — сказала Эви.

— Мм, — отозвалась Лиза, а потом произнесла волшебные слова, с которых начиналась каждая история.

— Когда-то, давным-давно… — она выдержала паузу, — жили две сестры: одна светловолосая, а другая темноволосая.

— Угу. — Междометие прозвучало как согласный вздох. Дыхание Эви уже замедлилось и было не таким громким.

— Они жили в замке, зачарованном злой колдуньей. Замок был темным и мрачным. Каждого, кто входил туда, поражало безумие. Их мать повесилась. А отец проходил по залам, бормоча что-то себе под нос и не замечая своих дочерей. Он смотрел сквозь них, как будто они были призраками.

Эви издала тихий мычащий звук и повернулась на бок.

— Это продолжалось так долго, что сестры начали гадать, не стали ли они настоящими призраками. Может быть, они тоже сошли с ума и были заперты в глубокой темнице, но воображали, будто находятся в здравом уме.

«У нас остается только один выход, — сказала светловолосая сестра. — Мы должны покинуть это место».

«Куда же мы пойдем?» — спросила темноволосая сестра.

«Прочь отсюда. Мы найдем кого-нибудь или что-нибудь, что поможет снять заклятие с этого замка».

Лиза остановилась и прислушалась к дыханию Эви, которое стало медленным и глубоким. Кузина почти заснула.

— Так они и решили, — продолжала Лиза. — В ту же ночь они покинули замок и ускакали под прикрытием темноты. Они взяли суму с хлебом, сыром и фруктами. Темноволосая сестра унесла с собой отцовский меч, а светловолосая — лук и серебряные стрелы. А еще они взяли с собой одну вещь, унаследованную от матери: маленький серебряный ключ, который она очень ценила. Она не рассказывала им, к какому замку подходит этот ключ, но обещала, что однажды он спасет их.

Лиза встала с кровати, осторожно переступила через Эви и подошла к столу. Она открыла ящик, пошарила внутри и нашла то, что искала. Потом она прокралась к Эви и раскрыла ладонь.

— Что это? — полусонно спросила Эви.

— Подарок, который я обещала. Твой волшебный ключ.

Это был старый ключ, который Лиза давно нашла в ящике стола в прихожей, где он валялся вместе с разряженными батарейками, высохшими ручками, погнутой отверткой и другими ключами, забытыми потому, что никто не мог вспомнить, к каким замкам они подходили. Ключ был грязно-серебристым и имел большой выступ с несколькими выемками.

Эви крепко обхватила ключ и улыбнулась.

— Когда-нибудь он спасет меня?

— Определенно, — сказала Лиза. — Он спасет нас обеих.

Лиза скакала на лошади из собственной сказки, вцепившись пальцами в ее серебристо-белую гриву. Она откинулась в седле, ощущая теплый мускусный запах. Лошадь двигалась медленно и плавно, не издавая ни звука. Лизе казалось, что Эви должна быть позади, но она была одна.

Лошадь донесла Лизу до края двора и углубилась в лес. Они спустились по склону и пересекли ручей. Только этот ручей был более бурным и широким. Лошади пришлось плыть. Лиза подумала, что должна испугаться, но ей не было страшно.

— Эти сны чудесные, — сказала она вслух.

— Да, чудесные, — откликнулась лошадь. — Ш-ш-ш, — прошептала она. — Ты спи дальше.

Когда с первыми лучами солнца Лиза проснулась, она находилась в своей кровати, но густой мускусный запах лошади был повсюду вокруг нее. Тень на краю зрения шевельнулась, а затем пропала. Дверь со скрипом закрылась, и Лиза была уверена, что слышит тихий звук шагов в коридоре.

— Эй! — позвала она.

Эви тихо похрапывала на полу рядом с ней, с ножом под подушкой и старым ключом, зажатым в руке.

Сон. Всего лишь сон.

Эти сны чудесные.

Да, чудесные.

Она повернулась и увидела, что на подушке рядом с ней лежит мешочек из зеленого бархата, перевязанный золотой ленточкой.

Сердце подпрыгнуло и застряло в горле.

Пальцы дрожали, пока Лиза развязывала ленточку и заглядывала внутрь. Она достала три простых камушка. Но лишь когда Лиза повернула их к свету, то поняла, что это не камушки. Это были крупные зубы: три сточенных желтых коренных зуба.

— Ох! — вскрикнула она, и Эви моментально вскочила, как чертик из коробочки.

— Где он? — крикнула она и сунула руку под подушку, нащупывая нож.

— Кто? — спросила Лиза.

Эви огляделась вокруг и сонно протерла глаза.

— Забудь, — сказала она и положила нож себе на колени.

— Наверное, какое-то жвачное животное, — сказал Сэмми, когда девочки разбудили его и показали зубы. — Вроде коровы, — добавил он, вертя в руке один из зубов, — или лошади.

У Лизы по спине пробежал холодок. Эви всегда говорила: это значит, что кто-то прошел над твоей могилой.

— Ты просто проснулась и нашла их? — нахмурившись, спросила Эви.

— Я уже сто раз говорила, — сказала Лиза. — Они лежали на моей подушке.

Эви скорчила недовольную гримасу.

— Я думал, что зубная фея забирает зубы, а не оставляет их, — сказал Сэмми.

— Зубная фея — это выдумка, — отозвалась Лиза.

Сэмми рассмеялся, убрал зубы в мешочек и завязал его.

— Правильно. А все остальные феи совершенно настоящие.

Глава 5Фиби4 и 5 июня, наши дни

Стук в дверь стал громким и лихорадочным.

В конце концов Эви встала и пошла открывать. Она секунду постояла, сжимая дверную ручку и оглядываясь на своих спутников, словно спрашивая: А стоит ли? Но какой у них был выбор? Эви повернула ручку и открыла дверь.

Старуха с короткими седыми волосами стояла на пороге и улыбалась им. На ее голове была соломенная шляпа с аляповатыми пластиковыми цветами. На губах красовалась помада ярко-красного цвета, казалось, ее накладывал орангутанг, описавший клоунское кольцо вокруг губ. На носу старухи сидели очки в массивной пластиковой оправе. Ее платье представляло собой оранжевый летний балахон с розовыми тропическими цветами, а поверх него был накинут дождевик. На ногах были поношенные красные кеды, почти протертые на носках.

— Э-э-э… чем могу помочь? — осведомилась Эви.

Старуха рассмеялась.

— Вы заблудились? — спросила Эви. — Хотите зайти к нам?

И тогда, сначала тихо, старуха запела:

Давай, давай, подружка,

Выходи поиграть со мной,

Выноси своих куколок,

Заберись на мою яблоню,

Выпей мою дождевую бочку,

Спустись в мой погреб,

И мы станем лучшими друзьями!

Эви отвернулась и посмотрела на остальных с безмолвным призывом о помощи. Старуха явно спятила.

Фиби и Элиот встали и направились к двери.

— Пожалуйста, заходите, — сказал Элиот.

— Да, — добавила Эви. — Мы нальем вам чаю.

Старуха раскинула руки, и на мгновение Фиби показалось, что она собирается обнять их всех, но потом женщина повернулась и удалилась в лес.

— Постойте! — крикнула Эви. — Вернитесь! — Но она уже ушла.

— Нужно пойти за ней, — сказала Фиби. — Она явно заблудилась. Я хочу сказать, отсюда же несколько миль до ближайшего жилья. И она едва ли найдет дорогу в лесу.

— Мы с Сэмом пойдем за ней, — сказал Элиот и достал фонарик. — А вы останетесь здесь.

— Я пока заварю чай, — сказала Эви.

Они отсутствовали почти сорок пять минут, а когда вернулись, то сказали, что никого не нашли.

— Там темно, хоть глаз выколи, — сказал Сэм, качая головой.

— Думаю, нам всем пора баиньки, — заметил Элиот и запер входную дверь на задвижку.

Фиби была совершенно согласна с ним. Она вымоталась до предела.

— А мне как-то неуютно, — заявила Эви. — Думаю, мы могли бы сделать больше. Эта бедная женщина теперь одна бродит по лесу.

Элиот положил руку на ее шею и мягко помассировал кожу.

— Мы еще поищем утром. Потом поедем в город и сообщим, если тебе от этого будет легче.

Эви кивнула.

Пожелав спокойной ночи, Фиби и Сэм закрылись в своей комнате и стали готовиться ко сну. Фиби опустошила карманы и положила оранжевый камешек на подоконник рядом с кроватью. Она достала из кармана блокнот вместе с огрызком карандаша и записала:

СТРАННЫЕ СОБЫТИЯ, КОТОРЫЕ СЛУЧИЛИСЬ СЕГОДНЯ

Эви думает, что я беременна (но это же неправда???).

На их автомобиле стоит номерной знак Массачусетса.

Записка от Лизы (но это же не ее записка, верно?).

Старуха у двери.

— Составляешь план установления мира во всем мире? — лукаво спросил Сэм.

— Скорее господства над миром, — с озорной улыбкой ответила Фиби и убрала блокнот в сумочку, а потом посмотрела, как Сэм снимает футболку. Его спина была сильной и мускулистой, загорелой от работы в лесу. Фиби не могла дождаться, когда ляжет в постель и почувствует его руки, обнимающие ее и подсказывающие, что она вернулась домой.

Сэм повернулся к ней, и она снова увидела бледный шрам над его левой ключицей. Он не рассказывал о шраме, а когда Фиби спросила, то ответил, что был совсем маленьким и не помнит, как это случилось. Его мать тоже не помнила и сказала: «Мальчишки бывают такими неосторожным. Точно не помню, но, кажется, это от колючей проволоки, или после того раза, когда он попытался перепрыгнуть через наш автомобиль на велосипеде».

Фиби до сих пор было трудно представить, что ее осторожный и аккуратный Сэм был таким бесшабашным удальцом.

Она разулась и начала раздеваться.

— Думаешь, с ней все в порядке?

— С кем?

— С той старухой. Мне неприятно, что мы оставили ее одну в лесу.

Сэм немного помолчал.

— Это самое странное, — наконец произнес он. Его глаза немного остекленели, щеки раскраснелись от выпитого вина. — Как она могла просто исчезнуть? И ее песня…

— Что такое?

— Ничего, — отозвался Сэм, потушил свет и забрался под одеяло. — Забудь об этом. Думаю, я просто слишком много выпил. В этом вине определенно есть изюминка, верно?

— Хм.

Фиби улеглась рядом с ним. «Ты должна сказать ему, — произнес тихий внутренний голосок. — Скажи ему о задержке месячных. Передай ему слова Эви».

Но когда Сэм обнял ее, и она открыла рот, собираясь сказать эти слова, в голову вдруг пришел вопрос, который давно тревожил ее.

— Ты на самом деле видел фей?

Сэм напрягся и немного помолчал.

— Мы что-то видели, — наконец пробормотал он, уткнувшись лицом в ее волосы.

Фиби хотела спросить, что именно — зеленые фигурки в лиственных одеяниях? Или только тени? Но прежде чем она успела спросить, он заснул. Вскоре она присоединилась к нему, положив руку на живот, как будто гадала, есть ли там крошечное дитя, плавающее внутри нее.

Люк был открыт. Она слышала шорох и скрип петель.

Надо было поставить сумки и чемоданы под кровать. Сэм только посмеялся бы над ней, ну и что? По крайней мере, им бы ничто не угрожало.

Что-то пробралось внутрь. Она ощутила давление на живот и увидела руку, проникавшую под оболочку кожи, подкожного жира и мышц.

— Твои глаза, — говорил голос. — Беременную женщину всегда можно узнать по глазам.

Фиби потянулась вниз, но рука пропала. И одеяло тоже. Сэм лежал рядом, завернутый в свое тонкое одеяло, которое они нашли на бугристом матрасе в хижине.

Это не сон, подумала Фиби, сразу же осознав нелепость положения, но прикрывая ладонью живот.

Сэм ничего не понимал в снах и раздражался, когда слушал ее пересказы.

— Я не вижу снов, — в сотый раз повторял он.

— Конечно, видишь, — отвечала Фиби. — Все видят сны, но не все помнят о них.

Едва светало, но Фиби различала силуэт в ногах их кровати. Может быть, человек-тень из ее детства вернулся снова?

Нет. Это была старуха в цветочной шляпе, и она рылась в их вещах.

Фиби заморгала, уверенная в том, что это причудливая галлюцинация, порождение ночного кошмара. Женщина повернулась и посмотрела на них.

Это был не сон.

Фиби завопила и растолкала Сэма; тот сел на кровати и потрясенно, с недоверием уставился на старуху.

Женщина подмигнула Сэму и выбежала из комнаты, едва не столкнувшись с Элиотом, который вышел из соседней спальни в одних трусах, чтобы посмотреть на причину такого переполоха. Старуха выскользнула через открытую дверь и исчезла в предрассветном сумраке.

— Что она здесь делала? — спросил Элиот.

— Копалась в наших сумках, — сказала Фиби.

— Но как она сюда попала? Я запер дверь на задвижку перед тем, как пошел спать.

Сэм подошел к двери и осмотрел ее.

— Она не взломана. — Его голос был высоким и ломким, как у маленького мальчика.

— Может быть, она залезла в окно? — предположила Эви, вышедшая в коридор вслед за Элиотом. Она была в красном шелковом кимоно и без макияжа выглядела моложе и миниатюрнее.

Сэм проверил окна. Все они были закрыты и заперты на щеколды.

«Люк под кроватью, — подумала Фиби. — Вот как она проникла сюда».

Но она больше не была ребенком. Нет никаких люков под кроватями, не существует никаких привидений. Ей пришлось напомнить себе, что она больше не верит в подобные вещи. Новая Фиби была женщиной, которой уже три года не снились кошмары. До сегодняшней ночи.

— Она что-нибудь взяла? — спросила Эви. Сэм пошел проверить, потом вернулся и сообщил, что все вещи остались на месте.

— Пожалуй, нам нужно позавтракать, а потом съездить в город и обратиться в полицию, — сказала Эви.

— Не могу поверить, что наши телефоны не работают, — проворчал Элиот, качая головой.

— Так по всему Вермонту, — сказал Сэм. — Слишком много гор и слишком мало вышек сотовой связи.

— Ладно, я приготовлю кофе, — подытожила Эви и похлопала Элиота пониже спины. — Почему бы тебе не надеть штаны?

Элиот посмотрел на свои голые ноги, как будто до него только сейчас дошло, что он не одет. Его семейные трусы были украшены надписью «Раб любви», вышитой спереди и явно не предназначавшейся для постороннего просмотра. Когда Элиот повернулся, чтобы нырнуть в спальню, Фиби заметила татуировку на его правой икре: кружок с перпендикулярной линией, упиравшейся в перевернутую четверку. Греческая буква? Символ какого-то братства? Фиби едва удалось дотянуть до конца школы, не говоря уже о колледже, поэтому она не разбиралась в таких вещах. Нужно будет спросить у Сэма.

Сэм стоял у двери и смотрел в лес.

— Кто она такая, черт бы ее побрал? — пробормотал он, перебирая пальцами коротко стриженные темные волосы. Фиби подошла сзади и помассировала его плечи. Мышцы были твердыми, как мячики для гольфа.

— Просто бедная сумасшедшая старуха, — сказала она.

Сэм покачал головой.

— Та бестолковая песенка, которую она напевала вчера вечером…

— Она явно больная. Может быть, у нее болезнь Альцгеймера, и она убрела от дома, сама не понимая того.

— Но эту песенку постоянно напевала Лиза.

Фиби разминала узлы мышц, бугрившихся на его плечах.

— Это совпадение, — прошептала она. — Многие люди знают ее.

Но в глубине души она не верила этому.

Глава 6Лиза7 июня, пятнадцать лет назад

— В Рилаэнсе есть феи, — объявила Лиза за завтраком. Пылинки, плававшие в воздухе, искрились и поблескивали в оконном свете. Вишенки на обоях казались необычно яркими и сочными. Хромированный стул и ножки стола сверкали на солнце. Кухня, как и большая часть дома, почти не изменилась с тех пор, как мама и тетя были маленькими девочками. Белые металлические шкафы, бледно-желтые столешницы из жаропрочного пластика под цвет обоев, с узором из ярких вишенок на кремово-желтом фоне. Простые сосновые доски на полу каждые несколько лет покрывали белой эмалью.

Мать Лизы улыбнулась, поднесла к губам чашку сладкого чая «Эрл Грей» с молоком, но ничего не сказала. Как всегда, она встала рано, позанималась йогой и приняла душ. Сегодня она надела свободные хлопковые брюки и рубашку с пуговицами в виде сосновых шишечек. Ее волосы, все еще влажные, были аккуратно причесаны. От нее пахло кольдкремом и лавандовой солью для ванной.

Если кто-то мог поверить в фей, это была мама, которая научила Лизу любить сказки и понимать магию слов «когда-то, давным-давно…». Одно из самых ранних воспоминаний Лизы было связано с матерью, читавшей «Гензеля и Гретель»: когда она произносила слова колдуньи, то натягивала на голову простыню, как старушечий платок. «Дай мне свой пальчик, девочка, — говорила она и тянулась к крошечной руке Лизы. — Ох, какой он тонкий. Слишком тонкий!»

Именно мама рассказала Лизе о Рилаэнсе и о том, что горожане лишь наполовину правы: это было зачарованное место, но его волшебство было добрым, а не злым.

— Однажды ты увидишь, — сказала она Лизе, когда расчесывала ей волосы перед сном. — Однажды ты своими глазами увидишь волшебство… если тебе повезет. Если ты поверишь.

И Лиза действительно верила. Она верила всю свою жизнь.

Теперь она затаила дыхание, ожидая продолжения. Рисовые хлопья в ее тарелке хрустели, потрескивали и лопались. Все говорит с тобой, если ты умеешь слушать.

Отец, сидевший в грязной пижаме по другую сторону стола, смотрел в свою кофейную чашку, словно видел внутри целый мир: миниатюрные города, фермы и циклоны. Он насыпал немного сахара, как будто рассыпал снег.

Лиза пока не могла услышать отца, но должен быть какой-то способ. Он находился где-то там, в другом месте. Она прислушивалась изо всех сил, но отец оставался безмолвным.

— Я видела фей, папа, — сказала она и нагнулась над столом, пытаясь заглянуть ему в глаза. Он низко опустил голову, изучая мутный кофе в своей кружке. — Мы все видели их, — добавила Лиза, немного повысив голос. Она была уверен, что его левый глаз немного прищурился.

Раньше с отцом никогда не бывало так плохо. Конечно, иногда он целыми днями не вставал с постели, не принимал душ, не ел и вообще ничего не делал. Но теперь он впервые замолчал. И казалось, что он никогда еще не был так близок к смерти.

— Почему он ничего не говорит? — накануне спросила Лиза у матери.

— Думаю, сейчас ему не до разговоров, — ответила она. — Дай ему время, Лиза. Он лишь два дня назад вернулся из больницы. Врачи говорят, что передозировка не причинила необратимого физического ущерба. Скоро он вернется в нормальное состояние.

«Кошка проглотила твой язык?»

Так отец обращался к Лизе и Сэму, когда они медлили с ответом на вопрос; обычно это означало, что им есть что скрывать.

Отец не захотел поехать с ними в Кейп-Код в День поминовения, что должно было стать предупредительным сигналом: он любил местный пляж. Отец говорил, что это место обладает тонизирующей силой.

С тех пор как Лиза себя помнила, в День поминовения они отправлялись в Кейп-Код. Хэйзел и Эви всегда ездили с ними. Они останавливались в маленьком коттедже прямо на пляже, устраивали костер, искали моллюсков, выкапывали ракушки и плавали в океане, независимо от температуры воды.

Лиза с отцом целыми днями бродила по пляжу, высматривая ракушки и красивые камушки и мастеря ожерелья из водорослей. Прошлым летом отец изготовил настоящий парик из водорослей. Он надел парик на голову и танцевал, потрясая жезлом из обглоданной водой коряги и распевая знахарскую песню. Песок на его обнаженной груди ярко искрился, а узкие, длинные ступни оставляли большой круг странных птичьих следов на пляже. Даже Хэйзел смеялась до упаду.

Отец был профессиональным гончаром. В своем гараже он оборудовал студию с плавильной печью, гончарным кругом и полками с глазурованной керамикой. Он изготавливал кружки, вазы и кубки, которые продавал в художественные галереи и магазины ремесел по всему штату. По его словам, каждое изделие его рук имело свою историю. В этом году он не захотел поехать в Кейп-Код, потому что взялся за новую работу.

— Это нечто такое, за что любой турист из Нью-Йорка будет готов отдать свою левую почку, — подмигнув, сказал он и поцеловал Лизу в макушку. — Привези мне волшебный камушек. И сливочную помадку, да побольше!

— Все изменится, когда мы вернемся, — однажды вечером на пляже сказала Эви. Они отстали от остальных и бросали камни в воду.

— Что ты имеешь в виду?

— Это слова твоего отца, он сказал их незадолго до нашего отъезда. Он утверждал, что скоро все изменится. — Эви отрешенно посмотрела вдаль и улыбнулась.

— Почему он так сказал? — поинтересовалась Лиза.

Эви пожала плечами.

— Подождем и увидим.

Когда они в прошлый вторник вернулись домой, загорелые и с подарками, то сразу позвали отца, но он не ответил, хотя его автомобиль стоял на подъездной дорожке. Сэм и Лиза побежали в спальню и стали трясти его, но он не очнулся. Мама позвонила по номеру 911. Тетя Хэйзел пощупала его пульс и собрала пустые бутылочки из-под таблеток, чтобы врачи и санитары «Скорой помощи» знали, с чем имеют дело. Они нашли на прикроватном столике его альбом для набросков; отец пользовался им для зарисовок новых идей. Лиза пролистала альбом до последней заполненной страницы, где он изобразил темную, сумрачную фигуру. Возможно, это был автопортрет, но лицо представляло собой мешанину спиралей, выведенных с такой силой, что бумага в центре порвалась.

«Знал ли он в тот день, что прощается с нами? — гадала Лиза, когда смотрела, как машина „Скорой помощи“ увозит ее отца. — Было ли это спланировано заранее? Возможно ли, что, прося привезти волшебный камушек и сливочную помадку, он втайне от всех копил таблетки и знал о том, что больше не попробует лакомства из Кейп-Код? Об этом ли он пытался сказать Эви?» Но оставался главный вопрос, от которого живот Лизы завязывался в узлы: почему он так загадочно попрощался с Эви? Почему не с ней и Сэмом? Лизе хотелось задать этот вопрос отцу. Она усиленно размышляла над случившимся, втайне надеясь, что какая-то интуитивная часть ее мозга оценит последние события и сообщит свои выводы. Но ничего не случилось.

— Феи, папа, — повторила Лиза прямо ему в ухо. На ушной раковине росли два волоска, которых она раньше не замечала и которые делали его похожим на оборотня.

— Это были всего лишь светлячки, — встрял Сэмми и тут же охнул, когда Лиза лягнула его под столом.

Эви улыбнулась. Она повесила подаренный Лизой ключ на длинный шнурок из сыромятной кожи и обернула шнурок вокруг шеи. Ключ был скрыт под рубашкой, но Лиза видела шнурок. Эви рисовала в своем альбоме кофейную чашку, но выходило неправильно: ручка была слишком большой, верхушка не круглая, а овальная.

— Ты прекрасно знаешь, что это были не светлячки, — сказала Лиза. Сэмми скорчил гримасу, а потом вернулся к своим рисовым хлопьям, методично жуя, словно робот. Сэмми не получал удовольствия от еды, и это было очень печально.

— Скажи им, Эви, — попросила Лиза.

Эви закусила губу, не отрываясь от рисунка. Скрип, скрип, скрип — чиркало ее перо. Она пририсовала к кофейной кружке руки с когтями.

— Эви! — гневно воскликнула Лиза.

— Ха! — с улыбкой произнес Сэм. — Вот тебе и надежная свидетельница!

Он рассмеялся, покачал головой и вернулся к еде. Теперь уже Лиза закусила губу. Она ему покажет! Она докажет, что феи существуют на самом деле, и заставит его проглотить свои слова.

— Ты увидишь, — прошипела Лиза. Она полезла в карман, собираясь представить зубы в качестве доказательства. Эви бросила в ее сторону предостерегающий взгляд, беззвучно прошептала «Нет!» и так угрожающе нахмурилась, что Лиза оставила зубы в кармане.

Тетя Хэйзел, которая все это время стояла у плиты спиной к ним, принесла стопку блинчиков, которые она называла оладьями.

— Кто что увидит? — спросила тетя Хэйзел. Будучи противоположностью своей сестры, она носила халат, вывернутый наизнанку, и стоптанные шлепанцы, а ее волосы извивались в разные стороны, словно змеиное гнездо. — И пока мы не отошли от этой темы, пусть кто-нибудь скажет мне, видел ли он, что случилось с банкой клубничного джема, которую я купила вчера? Вы же знаете, как Дэйв любит джем.

Тетя Хэйзел была слегка тронутой, но она умела заботиться о людях. Каждый день она готовила большой завтрак (блинчики, канадский бекон и булочки с корицей) и никогда не выходила из себя при обращении с отцом Лизы, даже когда тот ходил под себя или отказывался от еды. Она много работала в домах престарелых и привыкла иметь дело со старыми, выжившими из ума людьми. Но из-за пристрастия к выпивке она не могла долго продержаться ни на одной работе. Она слишком часто брала отгулы или появлялась на работе, распространяя вокруг запах джина. Во всяком случае, так говорила Эви, и в последний раз произошло то же самое. По словам Эви, Хэйзел вызвали на замену заболевшей сотрудницы в реабилитационную клинику «Сидер-Грув», но она так и не оправилась от вечерней выпивки. Ее немедленно уволили; как оказалось, это было к лучшему, потому что теперь Хэйзел не спешила возвращаться домой. Она могла остаться и помогать отцу Лизы, пока ему не станет лучше.

Хэйзел и Эви жили лишь в одном часе езды в обветшавшем сельском доме, где всю зиму было холодно, а летом душно. Хэйзел не нравилось водить автомобиль, поэтому они редко приезжали в гости, но если приезжали, то оставались на несколько дней, иногда на целую неделю, если Хэйзел находилась в промежутке между предыдущей и следующей работой. Сэм и Лиза редко ездили к родственникам: Филлис не одобряла, как ее сестра ведет домашнее хозяйство, и не раз жаловалась, что за последние годы сталкивалась там с постельными клопами, вшами и блохами. Детям не разрешали спускаться в подвал, потому что там якобы обитали крысы размером с мелкую кошку, которых нельзя было извести крысоловками или ядовитыми приманками. Лиза была вполне уверена, что настоящей причиной их редких визитов было пьянство Хэйзел. Когда Хэйзел приезжала к ним домой, Филлис держала ее на коротком поводке, но в привычной обстановке все маски оказывались сброшенными. Хэйзел держала бутылки повсюду, даже в туалетном бачке, как припоминала Лиза.

— Дети говорят, что в Рилаэнсе живут феи, Хэйзел, — пояснила Филлис.

— Чушь, — сказала тетя Хэйзел и одарила мать Лизы суровым взглядом, который можно было истолковать как «не надо им потакать». — Я бы сказала, что наши дети обладают чересчур активным воображением. Можно называть это проклятием или благословением, но так и есть.

С этими словами она зашаркала к холодильнику за кленовым сиропом, бормоча, что вся семейка нуждается в лечении, а не только отец семейства. Она стояла у открытой дверцы холодильника, заглядывая внутрь и копаясь там, и бормотала себе под нос.

— Вы должны были что-то оставить им, — тихо сказала мама, чтобы Хейзел не расслышала. — Феи любят дары, особенно сладости. Но только не железо. Они ненавидят все, что сделано из железа.

Лиза улыбнулась. Она не сомневалась, что мама понимает ее и знает, что нужно делать.

— Расскажи еще раз, тетя Филлис, — попросила Эви. — Что случилось с людьми, которые жили в Рилаэнсе?

Отец медленно оторвался от своей чашки, словно его голова была самой тяжелой вещью на свете. Из уголка его рта стекала тонкая струйка слюны, застревавшей в щетине на подбородке. Тетя Хэйзел поспешила по шахматному линолеумному полу обратно, с громким стуком поставила на стол сироп и сливочное масло и аккуратно промокнула лицо отца салфеткой, а потом выставила перед ним горку оладий.

— Извини, Дэйв, но джема нет. Это какая-то мистика.

— Они исчезли, — сказала мать Лизы, и ее голос прозвучал лишь немногим громче шепота. Это был ее голос для историй перед сном, которым она пользовалась с тех пор, как Лиза себя помнила. Тот самый голос, которым мать рассказывала ей «Гензеля и Гретель», «Золушку» и «Белоснежку». — Весь поселок просто исчез. Вчера они были здесь, а сегодня исчезли. На столах остались тарелки для ужина, горели камины, в конюшнях стояли лошади, а в коровниках — недоеные коровы. Все, что осталось… — голос матери стал едва слышным, — …это один-единственный ребенок. Младенец в колыбели.

— И что случилось с этим младенцем? — спросила Лиза, хотя наизусть знала эту историю.

— Его усыновила семья из нашего городка.

— И он был нашим прадедом, — сказала Эви.

Мать Лизы кивнула.

— Да, это был наш дед, Юджин О’Тул. Он построил этот дом.

— И стал городским врачом, — добавила Лиза.

— Он поступил в медицинский колледж в Бостоне, когда ему исполнилось шестнадцать лет, — сказала мать с гордой улыбкой на лице. — Этот человек мог сделать все, что угодно.

Но только не объяснить, почему он остался единственным, кто не пропал, подумала Лиза.

Мать Лизы и Хэйзел выросли под одной крышей со своим дедом Юджином и его дочерью Розой, которая была их матерью. Отец девочек ушел из семьи.

— Дом был недостаточно велик для двоих мужчин, — всегда говорила Хэйзел, но Лиза этого не понимала: дом всегда казался ей очень просторным.

Лиза никогда не встречалась со своим прадедом, умершим сразу же после свадьбы ее родителей. Однажды вечером он вышел во двор во время грозы, и его ударило молнией. Но, если он был таким умным, думала Лиза, разве он не знал, что в грозу нельзя держать в руках зонтик? С тех пор зонты в их доме находились под запретом, и Лизе не позволяли иметь даже летний зонтик.

Лиза помнила, что ее бабушка Роза была хрупкой женщиной, от которой пахло ментоловой мазью для растираний. Она перенесла инсульт, поэтому одна половина ее лица осталась неподвижной. Жила она в доме престарелых и умерла после очередного инсульта, когда Лизе было семь лет.

Иногда Лиза проходила по дому и прикасалась к вещам — к красному кухонному столу, к блюду для сладостей из молочного стекла, к курительной трубке, принадлежавшей Юджину и лежавшей на каминной полке, — и воображала, что каждый предмет наделен частицей жизненной силы и духа бабушки и прадедушки, призраками детских сущностей мамы и тети Хэйзел.

Отец оставил оладьи нетронутыми и опять свесил голову, уставившись в кофейную кружку. Это была белая кружка с красным сердечком с одной стороны и купидоном с другой. Лиза подарила ее ему на День святого Валентина несколько лет назад. Она была наполнена печенюшками в форме сердечек, а на боках красовались надписи «Сладких снов» и «Будь верен себе».

— Поешь, Дэйв, — сказала Хэйзел. — Нам нужна твоя сила.

Она наклонилась и стала нарезать оладьи.

Сэмми смотрел на отца, как человек, который видит жертву автокатастрофы и не может отвести взгляда. Мать неловко пошевельнулась на стуле и сказала:

— Хотела бы я, дети, чтобы вы были знакомы со своим прадедом. Иногда, — ее голос снова стал тихим и серьезным, как во время сказочной истории, — иногда я уверена, что вижу его частицу в каждом из вас.

Отец взял вилку, протянутую Хэйзел, и ткнул в тарелку, промахнувшись мимо оладий. Хэйзел забрала вилку и сама покормила его.

Мать Лизы поморщилась, но выдавила улыбку, когда перехватила взгляд дочери. Потом она сложила свою салфетку, отодвинула стул и сказала:

— Ну если все устроилось, то я пойду в сад и займусь прополкой.

— Все замечательно, — отозвалась Хэйзел, скармливая отцу очередной кусок. — Правда, Дэйв?

Кусок блинчика выпал у него изо рта. Лиза прикоснулась к желтому зубу у себя в кармане и подумала, каково это — сойти с ума. Все равно что выйти с зонтиком во время грозы. Или, может быть, это началось с малого, вроде мыслей о том, что кухонный стол и блюдо для сладостей зачарованы, или убежденности в том, что ты видела фей, даже если твой брат и кузина, которые были в лесу вместе с тобой, решительно отрицали это.

Глава 7Фиби5 июня, настоящее время

Они заканчивали завтрак из блинчиков с клубничным джемом, которые Эви называла оладьями.

— Как моя мама, помнишь? — сказала она, что вызвало у Сэма мечтательную улыбку, от которой Фиби стало грустно. Фиби сохранила очень мало теплых и пушистых воспоминаний о своем детстве, и в любом случае ей было не с кем поделиться ими. У нее не было давно утраченных кузенов, с которыми она могла бы воссоединиться. До смерти матери четыре года назад Фиби разговаривала с ней не больше двух-трех раз в год, и то потому, что мать искала деньги, а не ради воспоминаний о старинных семейных рецептах.

Фиби улыбнулась Эви. Ее собственное мрачное детство не мешало порадоваться за Сэма. Хотя Фиби и впрямь ощущала уколы зависти, она была решительно настроена не показывать этого. Эви представлялась ей выигрышным лотерейным билетом — именно тем, что требовалось Сэму, чтобы раскрыть свое прошлое. Как бы Фиби ни восхищалась его способностью забывать о минувшем и двигаться дальше, ее одолевало любопытство. Сэм хотел узнать про Лизу. Про Короля фей и тайную дверь.

Тайные двери. Люки и проходы в стенах.

Вроде того, через который проникла старуха вчера ночью.

«Прекрати», — велела себе Фиби.

— У вас была большая семья, Фиби? — спросила Эви.

— Нет, только я и мама, — с небольшой запинкой ответила Фиби. — Она умерла еще до того, как я познакомилась с Сэмом.

— Мне очень жаль, — сказала Эви и нагнулась над столом, как будто намеревалась в очередной раз обнять ее. — Вы были очень близки?

«Черт возьми, нет!» — хотела сказать Фиби. Вместо этого она покачала головой и посмотрела на свои недоеденные блинчики. Новый лихорадочный стук в дверь уберег ее от дальнейших объяснений.

— Боже! — Элиот уронил вилку. — Только не говорите, что она снова вернулась!

— Я пойду, — сказала Эви и сжала его запястье. — Может, она не так испугается, если увидит меня. А вы продолжайте завтракать.

Все замолчали, прислушиваясь к шагам Эви. Потом дверь открылась, и Эви сказала:

— Еще раз добрый день. Я могу чем-то помочь?

За этими словами последовал жуткий вопль.

Фиби сразу поняла, что женщина в цветочной шляпе вернулась и совершила нечто ужасное. Она выбежала из кухни и увидела Эви, та хваталась за бок, а по ее белой футболке расползалось кровавое пятно. Рядом стояла старуха со штопором, который вчера вечером Элиот достал из жилетного кармана и оставил на кухонном столе.

Фиби привыкла к виду крови. Когда она работала в ветеринарной клинике, то видела довольно страшные вещи: кошек и собак, попавших под автомобиль, пуделя, изуродованного питбулем, бездомную овчарку, которая на несколько дней попала в капкан и отгрызла себе ногу.

— Дай посмотреть, — сказала Фиби и протянула руку, чтобы задрать окровавленную футболку, но Эви продолжала крепко сжимать рану.

— Со мной все в порядке, — отозвалась Эви, несмотря на внезапную бледность. — Рана неглубокая. Лучше догони ее!

— Давай! — рявкнул Элиот. — Я посажу Эви в джип и поеду за помощью. Поймай эту суку!

Мир для Фиби превратился в узкий тоннель, в конце которого остался единственный факт: она собиралась догнать старуху, обезоружить ее и выбить из нее кое-какие ответы. Но сначала нужно было проблеваться.

Фиби выбежала за дверь как раз вовремя, чтобы остатки оладий и кофе выплеснулись из нее на вымощенную плиткой дорожку, ведущую к хижине. Сплевывая горькую слюну, она слышала, как старуха язвительным, надтреснутым голосом поет ту самую песенку:

Давай, давай, подружка,

Выходи поиграть со мной.

— Кто вы такая, черт побери? — Сэм появился в дверях за спиной у Фиби. Старуха, стоявшая на опушке леса и переминавшаяся с ноги на ногу, словно маленькая девочка, которой приспичило пописать, перестала петь и подмигнула ему.

— Сэмми, Сэмми, Сэмми, кроткая овечка! — пропела она. Потом она уронила штопор и скрылась в лесу, а Сэм устремился за ней. Фиби выпрямилась и на нетвердых ногах последовала за ним; ее все еще мутило от увиденного.

Бегом, бегом, спотыкаясь о корни и камни. Ветви царапают лицо. Она удерживала в поле зрения голубую футболку Сэма, мелькавшую между деревьями. Старуха находилась где-то перед ним, но она избавлялась от своей одежды.

Сначала Фиби увидела халат, валявшийся на траве. Потом ее платье, шляпу и обувь. Наконец она заметила спутанную массу седых волос. Парик.

Эта сука носила маскарадный костюм!

Фиби заставила себя бежать еще быстрее. Что, если рана оказалась более глубокой, чем думала Эви? Ближайшая больница находится в часе езды отсюда. Какой вред можно причинить ударом штопора? Что, если он задел крупную артерию или внутренний орган? Фиби отчаянно старалась вспомнить анатомические рисунки, которые видела на уроках биологии в старших классах. Что находится там, внизу? Яичники? Селезенка? Она понятия не имела. Если бы она была ветеринаром с настоящим образованием, а не работала в приемной, то могла бы хоть как-то помочь.

Как долго они бегут по лесу? Как далеко они находятся от хижины?

Она усиленно работала ногами; дыхание со свистом вырывалось из груди. Если не считать пеших прогулок с Сэмом в выходные дни, Фиби не занималась физическими упражнениями. А старуха бегала не хуже койота. Она была лишь тенью, мелькавшей перед ними, а потом вообще пропала.

Деревья поредели и расступились. Впереди Фиби увидела громадный, неестественно зеленый луг, напомнивший ей искусственную траву в пасхальных корзинках. По лугу бежала обнаженная женщина.

Только это была не старуха. У нее были короткие рыжие волосы и стройное, подтянутое тело двадцатилетней девушки. И она кричала.

— Помогите! О боже! Кто-нибудь, помогите мне.

«Это Лиза!» — подумала Фиби. Она бы произнесла это вслух, если бы успела отдышаться.

— Пожалуйста, помогите! — завывала голая рыжеволосая девушка. Она скрестила руки перед собой, прикрывая маленькие груди. Ее кожа была молочно-белой и безупречно чистой. Она показалась Фиби слишком совершенной для реальной женщины.

И тут навстречу выбежали трое мужчин с клюшками для гольфа. Судя по всему, преследование завело Сэма и Фиби на территорию гольф-клуба. Один из мужчин, самый высокий, опрокинул Сэма, а другой, в клетчатых брюках, угрожающе занес над ним клюшку. Третий мужчина схватил Фиби и завернул ей руки за спину.

— Отпусти меня, идиот! — крикнула Фиби. — Лучше хватай ее; это она заколола Эви!

Обнаженная девушка рыдала, отчаянно пытаясь прикрыться руками. Один из мужчин набросил ей на плечи желтый свитер.

— Что произошло? — спросил мужчина, удерживавший Сэма на земле.

— Они… они… — Девушка плакала и кашляла. — Вчера вечером я голосовала на шоссе № 12. Они подобрали меня, но потом увели в лес. И они… делали такие вещи… — Ее голос прервался.

Фиби и Сэм изумленно переглянулись.

— Она лжет! — выкрикнула Фиби. — Она заколола штопором кузину Сэма! Мы остановились в лесной хижине, а потом пришла эта старуха…

— Какая старуха? — спросил один из гольфистов.

— Она! — взвизгнула Фиби. — Она переоделась и прикидывалась старухой!

Только теперь она осознала, насколько абсурдно это звучит.

— Они забрали мою одежду и привязали меня к дереву, — заявила девушка. Она показала мужчинам красные следы на запястьях.

Этого не может быть, подумала Фиби. Просто не может быть.

— Кто вы такая? — спросил Сэм у девушки. Он выглядел потрясенным до глубины души.

— Я позвоню в полицию, — сказал мужчина, который отдал девушке свитер.

— Очень хорошо, — согласился Сэм. — Скажите им, что моя кузина Эви и ее брат едут в город по шоссе № 12 и что Эви тяжело ранена. Они едут на черном джипе с номерными знаками другого штата.

Вскоре к ним присоединились двое патрульных в форме и городской констебль Альфред, от которого пахло так, словно он только что оторвался от повседневной работы в овине. Гольфисты отпустили Сэма и Фиби, но стояли с клюшками наготове, на случай, если кто-то попытается сбежать. Один из них вернулся в клуб и принес штаны и футболку для обнаженной девушки. На футболке было написано: «Гольф-клуб Фернкрест».

Девушка, кем бы она ни была, оказалась прекрасной актрисой, во всяком случае, так думала Фиби. Она знала, когда нужно заплакать, притвориться испуганным ребенком или выказать гнев. Она заставила всех мужчин, кроме Сэма, прислушиваться к каждому ее слову. Она прикасалась к ним, благодарила их, позволяла чувствовать себя ее спасителями. Они гордо переглядывались. Но не было ли чего-то еще в их водянистых взглядах? Фиби сразу же поняла, в чем дело: они были зачарованы. Прекрасная дама, попавшая в беду, полностью завладела их вниманием.

— Вот дерьмо, — сквозь зубы пробормотала Фиби. Они с Сэмом попали в настоящую переделку.

Загадочная жертва показала следы от веревок и пересказала свою историю полицейским, которые вели записи. Фиби посмотрела на Сэма с выражением: «Что здесь, черт возьми, происходит?» Его взгляд казался туманным и остекленевшим. У Фиби возникло ощущение, что если она как следует сосредоточится, то проснется в лесной хижине. Она попала в какой-то бессмысленный кошмар.

Когда они получили возможность рассказать свою историю, полицейские решили, что единственным выходом будет обратная прогулка по лесу.

— Если вы говорите правду, то мы без труда найдем одежду этой девушки, — обратился к Сэму констебль Альфред.

— Все наши вещи остались в хижине. Пожалуйста, постарайтесь найти Эви и Элиота: они подтвердят наши слова. Эви была ранена, она истекала кровью. Я хочу убедиться, что они попали к врачу.

Увы, они так и не смогли найти ни одной части маскарадного наряда «старухи».

«Это нехорошо, — подумала Фиби. — Просто очень плохо».

Они прочесали лес густой цепью, но ничего не нашли. Фиби узнавала ориентиры — деревья и валуны, которые она миновала по пути, спотыкаясь и царапая лицо, поэтому она знала, что они возвращаются по верному пути. Но парик и одежда куда-то пропали. Фиби начала испытывать тягостное ощущение наползающего ужаса.

В конце концов (по предположению Фиби, прошло около часа с тех пор, как они пустились в погоню за старухой), они достигли хижины. Джип Элиота исчез; на его месте стоял подержанный пикап «Тойота».

Сэм постучался в закрытую дверь, окликая Эви и Элиота. Но дверь открыл пожилой мужчина в зеленых штанах и фланелевой рубашке. Его глаза казались неестественно голубыми и ясными, словно стеклянные шарики, вставленные во впалое, усохшее лицо яблочной куклы.

Он сфокусировал свой пронизывающий взгляд на Фиби и Сэме.

— Никогда не видел вас раньше, — равнодушно заметил он.

— И вы были здесь все утро? — спросил один из патрульных.

— Со вчерашнего вечера.

— Он лжет, — простонал Сэм. — Вчера вечером мы были здесь. Мы провели ночь в дальней спальне. Наши вещи лежат там.

— Не возражаете, если мы посмотрим? — спросил констебль.

Старик широко распахнул дверь.

— Добро пожаловать, Эл.

Хижина была чисто прибрана. В камине остался вчерашний пепел, а внутри еще пахло блинчиками. Но все тарелки из-под завтрака были вымыты и убраны. Никаких признаков Эви и Элиота. Их комната была пуста, кровать заправлена. Когда они прошли в спальню в конце коридора, где Фиби и Сэм провели ночь, она тоже оказалась тщательно прибранной. Их сумки пропали.

— Наши вещи! — воскликнула Фиби. Все, что они привезли с собой, пропало: спортивные сумки, ее сумочка, их камера. Осталась только одежда, которую они носили. Все это не имело ни малейшего смысла, и у Фиби возникло предчувствие психического срыва, когда нет никакой уверенности в том, что является реальным, а что нет.

Потом она пригляделась и заметила на подоконнике маленький оранжевый камень, который положила туда. Пока остальные отвернулись, она взяла камушек и положила его в карман, чтобы иметь хотя бы тень доказательства своей правоты.

Что бы ни случилось, она не сошла с ума. Они провели ночь здесь.

Полицейские взяли показания у владельца хижины, а потом вернулись в лес во главе со странной девушкой-оборотнем.

— Есть сообщения о моей кузине и ее муже? — спросил Сэм. — Она была тяжело ранена.

— Никаких сообщений, — ответил один из патрульных. — И никаких женщин с колотыми ранами, которые обратились за помощью.

Фиби взяла Сэма за руку. Один полицейский шел впереди, другой за ними, как будто они уже были арестантами.

— Что происходит? — прошептала она.

— Не знаю, — ответил Сэм, расправив плечи и пытаясь войти в роль храброго защитника.

— Она знала, как тебя зовут, — сказала Фиби. — Перед тем, как ты побежал за ней, она произнесла твое имя. Может быть, она увидела его, когда рылась в наших вещах?

— Нет, — отозвался Сэм. — То, что она сказала про слабую овечку… это был стишок, которым Лиза дразнила меня. Больше никто не знает об этом. — Его плечи снова опустились, как будто он признал поражение.

— Ну и что? Ты думаешь, это Лиза?

— Нет! Определенно, нет. — Патрульный повернулся к ним, и Сэм продолжил приглушенным голосом: — Но она как будто знает Лизу. Или что-то знает о ней.

— Может быть, она из страны фей? — предположила Фиби, заранее понимая, как это нелепо.

Сэм покачал головой.

— Господи! Никакой страны фей не существует, Би. Какой-то реальный человек забрал Лизу в реальное место. Черт, она не выбралась живой из этого леса.

Фиби ощутила приступ вины. Она так увлеклась фантазиями о феях и волшебной книге, что забыла факты: Сэм потерял сестру из-за жестокого преступления, которое, судя по всему, было совершено человеком. Нужно было проявить большую сдержанность и аккуратность и поддержать его, даже в отговорках от безумных мыслей о феях.

Фиби взяла Сэма за руку и сама расправила плечи. Придется быть сильной и вытащить его из этой заварухи. Камень в ее кармане уже был доказательством, и это чего-то стоило.

Они наконец вышли на небольшую поляну, где у подножия дерева валялась размотанная веревка. И кучка одежды рядом с маленьким рюкзаком. Все было так, как описывала рыжеволосая.

Девушка порылась в рюкзаке и достала бумажник. Она показала полицейским удостоверение студентки колледжа, подтверждавшее ее имя: Эми Пелтиер.

— Водительских прав нет? — спросил один из полицейских.

— Я не умею водить машину, — ответила Эми.

— Может, вам следует научиться? — предположил констебль. — Самое время отказаться от поездок автостопом.

— Ерунда, — сказала Эми, забирая свои вещи. — Послушайте, я испугалась до чертиков, но мне не причинили вреда. Не надо никого обвинять.

— Но эти люди совершили преступление. Они насильно удерживали вас.

— Может, это была просто игра? Пожалуй, сначала я подыгрывала им, понимаете? Они были такими милыми, и мне это понравилось. Привязывание к дереву — не такая уж плохая вещь. Наверное, я немного испугалась в конце. Давайте просто забудем об этом, хорошо? Мне хочется думать, будто ничего не случилось.

— Вы не хотите выдвинуть обвинение? — ошеломленно спросил один из полицейских.

— Нет. Я хочу вернуться домой.

Констебль Альфред отвел девушку в сторону и около минуты тихо беседовал с ней. Наконец она покачала головой и сказала что-то такое, отчего он рассмеялся.

— Если вы уверены… — произнес констебль и повернулся к остальным. Его ярко-красные уши были похожи на странные блестящие ручки по обе стороны кувшинообразного лица. — Я собираюсь отвезти Эми в город. Отведу ее в кафе, где она сможет позавтракать, умыться и позвонить куда нужно.

Он положил руку на плечо девушки и кивнул полицейским, а затем увел ее. Его уши и шея покраснели еще сильнее, чем раньше.

— Считайте, что вам очень повезло, — сказал один из патрульных. — Но она еще может изменить свое решение. Если она решит выдвинуть обвинения против вас, мы знаем, где вас найти.

— Подождите! — сказал Сэм. — Как найти наш автомобиль?

— Туда, — указал патрульный. — Шоссе № 12 находится примерно в полумиле отсюда.

Они шли в потрясенном молчании.

— Вот дерьмо! — пробормотал Сэм. — У меня нет ключей. Они остались на столике в хижине.

— Есть запасные ключи, под днищем автомобиля.

— В самом деле?

— Я положила их туда прошлой зимой, когда случайно оказалась запертой в автомобиле, и мне пришлось вызывать службу помощи на дорогах.

— Я говорил, чтобы ты этого не делала, — буркнул Сэм.

— Но я все-таки сделала, и разве ты теперь не рад этому?

Он промолчал.

— У тебя бумажник с собой? — спросила Фиби.

— Это практически все, что у меня есть при себе.

— Что мы будем делать?

— Поедем домой. Ничего другого не остается.

Дальше они шли в молчании. Когда они добрались до автомобиля, то устали и проголодались. Фиби заглянула под машину и нашла маленькую магнитную коробку под задним бампером, именно там, где оставила ее в январе. Крышка проржавела, и пришлось отбить ее камнем. С ключом в руке она повернулась к Сэму и увидела, как он достает листок бумаги, засунутый под щетку стеклоочистителя.

— Штрафная квитанция? Это не шутка?

— Нет, это не квитанция, — ответил Сэм. Остатки румянца сползли с его лица. Фиби заметила слабую дрожь пальцев, подошла ближе и взглянула на листок. Там не было слов, лишь картинка. Несколько линий и круг, похоже на детский рисунок.

Это была такая же метка, которую она видела на икре у Элиота.

— Тейло, — пробормотал он.

— Что?

— Не что, а кто. Тейло, Король фей.

Глава 8Лиза7 июня, пятнадцать лет назад

Лиза достала старое надколотое блюдце и положила туда три сахарных кубика, плоский кусочек слюды, найденный в ручье, и квадратное печенье, потом взяла и стакан апельсинового сока.

— Так ты всего лишь привлечешь окрестных шершней, — посетовал Сэмми, когда они вышли на задний двор и направились к лесу. На нем была черная футболка с картой созвездий, которая светилась в темноте. Его волосы были слишком длинными и взлохмаченными. Отец всегда сам стриг Сэмми. Он ставил стул на кухне, выкладывал расческу и ножницы и объявлял: «Парикмахерская открыта!» Он смачивал волосы Сэма, брызгая на них водой из-под крана и напевая: «Стрижка и бритье, два в одном!» Сэм смеялся, а отец начинал болтать, как цирюльник: «Как причешемся сегодня, уважаемый сэр? Пострижемся под ежик или немного уберем с боков? Капельку бриолина для лоска? Может быть, сделаем ирокез?» — поддразнивал он, взбивая влажные волосы Сэма к макушке и поднося зеркало. Тот смеялся еще громче. «Похоже на стегозавра, — говорил отец. — Очень модно в наши дни; тебе будет обеспечен успех у девочек. Настоящий дамский угодник!» Лиза подумала, что, наверное, нужно было предложить Сэму подровнять волосы, но он, скорее всего, отказался бы. Он просто отпускал волосы и дожидался, пока отцу не станет лучше, становясь все больше похожим на маленького дикаря. Сэмми никогда не старался иметь презентабельный вид.

— Ты еще не знаешь, — сказала Эви. — Тетя Филлис говорила, что феи любят сладости.

— Она просто дразнит тебя, — отозвался Сэм.

— Если ты мне не веришь, то почему пошел с нами? — спросила Лиза, оглянувшись на брата через плечо.

— Потому что хочу увидеть твое лицо, когда ничего не произойдет, — ответил он.

Лиза шла с большой осторожностью, словно канатоходец, чтобы ничего не уронить и не расплескать. Склон холма, ведущий к Рилаэнсу, был неровным и местами крутым. Земля пружинила под ногами толстым слоем перегнивших листьев. Можно было споткнуться о камни и упавшие ветки, но к Рилаэнсу вела малозаметная тропинка, которую дети поддерживали в чистоте. Молодые тополя и березы боролись за место под солнцем под пологом старых буков и кленов. В лесу стоял плотный суглинистый запах, всегда заставлявший Лизу делать глубокие, жадные вдохи. Хотя было лишь десять утра, воздух уже нагрелся, и Лиза с удовольствием вошла в лес, подальше от солнца. Пот, проступивший на ее руках и ногах, стал быстро сохнуть, создавая приятную прохладу.

— Вы что, собрались на пикник? — донесся голос откуда-то спереди.

Отлично. Это было как раз то, чего они меньше всего хотели. Джеральд и Бекка выходили из Рилаэнса. На Джеральде были камуфляжные брюки и футболка с логотипом «Звездного пути». Его большие квадратные очки в металлической оправе меняли на солнце свой цвет. Проблема заключалась в том, что стекла очень медленно возвращались в обычное состояние, и в густом лесу он почти ничего не видел. Бекка всегда носила розовое, и на этот раз не изменила своей привычке: ее шорты и блузка имели оттенок розового зефира. Комплект дополняли розовые сандалии и розовая лента в волосах. Она училась в одном классе с Сэмми, и он говорил, что она считает себя популярной, но все остальные втихомолку недолюбливали ее.

— Она слишком старается, — объяснил Сэмми. — И это еще слабо сказано; иногда на нее просто больно смотреть.

Подруги называли ее Мизинчиком, и, похоже, это ее вполне устраивало. Лизе казалось, что это не такое уж плохое прозвище, пока однажды она не посетила зоомагазин, где увидела крошечных новорожденных мышат, которых называли «мизинчиками» и продавали владельцам змей с вполне определенной целью. Теперь каждый раз, когда она видела Бекку, то думала о крошечных слепых мышатах, не имевших никаких шансов.

— Вроде того, — сказала Лиза, желая поскорее отделаться от них во что бы то ни стало. Она не собиралась говорить им правду о тарелке с подарками или упоминать о том, что они видели вчера вечером. И она не собиралась давать Джеральду возможность насмехаться над Эви и называть ее Стьюи.

— Какой-то странный пикник, — заявил Джеральд и уставился на тарелку, подойдя ближе. Он сдвинул темные очки на кончик носа, чтобы лучше видеть. Его светло-каштановые волосы были немного засаленными, а лоб усеян прыщами.

По крайней мере, Джеральд не питал иллюзий относительно своей популярности. Он имел маленький круг друзей — ребят, которые любили компьютерные игры, конструировали модели и читали комиксы, — и этого было достаточно. Он довольствовался тем, что мог вместе с приятелями оставаться после уроков в компьютерном классе, где они изобретали собственную игру, действие которой происходило в альтернативной микроскопической вселенной и требовало разработки нового языка, они называли его минарианским. Лиза в некотором смысле уважала Джеральда за то, что он знал себе цену и не претендовал на нечто большее. Его часто дразнили другие мальчишки — заводилы и спортсмены, которые уже имели подружек и ходили с ними в кино на вечерние сеансы.

— Это муравьиная еда, — объяснил Сэмми. — Мы собираемся устроить пикник для муравьев.

— Вы, ребята, немного чокнутые, — со смехом произнес Джеральд. Это была его любимая фраза, и он часто называл Лизу «немного чокнутой». Но он говорил это с бесхитростной улыбкой на лице, как будто был вполне доволен этим. Как будто он знал, что сам тоже немного чокнутый, и признавал Лизу членом своего племени.

Но на этот раз улыбка быстро сползла с его лица, и он уставился на Эви.

— Похоже на шоу уродов, — добавил он и фыркнул. Эви выставила подбородок и со свистом вздохнула. Ее пальцы обхватили ручку ножа в ножнах на поясе.

— А мне нравятся муравьи, — сказала Бекка и улыбнулась Сэму.

— Ничего подобного. — Джеральд затряс головой и снова надел очки. — Ты ненавидишь насекомых!

— Муравей может поднять вес, в двадцать раз превышающий его собственный, — обратился Сэм к Бекке. — Это все равно что ты поднимешь автомобиль.

Та захихикала и почесала комариный укус на руке.

— Вот это мне нравится, — заявил Джеральд и издал дурацкий гогочущий звук. Он потянул сестру за рукав блузки. — Пойдем отсюда, Мизинчик.

Бекка последовала за ним, продолжая расчесывать укус на руке, пока не пошла кровь.

— Оревуар! — крикнула она на прощание, жеманно взмахнув рукой в манере куклы Барби.

Эви убрала руку с ножа.

— Слава богу, — прошептала Лиза. — Я боялась, что мы застрянем здесь и весь день будем препираться с этими уродами.

Сэм покачал головой.

— Ты приносишь сладости для фей и называешь эту парочку уродами? Прости, сестренка, но по сравнению с тобой они выглядят совершенно нормальными.

Через несколько минут они пересекли ручей, который был полноводным ранней весной и превращался в жалкий ручеек в остальное время года. Его было легко перешагнуть, но если ты промахивался, то погружался в воду до лодыжек. Иногда ручей совсем пересыхал, но здесь всегда можно было найти красноспинных саламандр, прятавшихся и сохранявших прохладу под камнями.

За ручьем лес расступился в стороны, и они увидели остатки Рилаэнса: полдюжины подвальных ям, окруженных каменной кладкой с раскрошившейся известкой, чахлые кусты сирени и яблони, кладбище и старый колодец. Руины поселка были окружены низкой и неровной, местами обрушившейся каменной стеной. Вчера вечером они видели огоньки в ближней к ручью яме, и Лиза в сопровождении Эви и Сэма направилась туда.

— Может, это был болотный газ, — предположил Сэм, расхаживая вокруг и поглядывая то на землю, то на деревья.

— Что? — Лиза смотрела в подвальную яму, которая выглядела так же, как всегда. Это был грубый квадрат со сторонами в пятнадцать футов — след дома, который был совсем небольшим, размером с просторную гостиную. Она вспомнила отчетливое ощущение слежки за собой, когда они стояли на том же месте вчера вечером.

— Говорят, что болотный газ испускает сияние, — пояснил Сэмми. — Он может создавать странные огни.

Эви покачала головой и усмехнулась.

— Привет, мистер ученый, здесь нет никакого болота! — сказала Лиза. В глубине души она любила Сэмми, но иногда он был таким тупым, что хоть святых выноси. Вот и теперь он стоял на своем.

— Может быть, газ выходит из желоба в земле, — сказал он.

— Может быть, — в сердцах отозвалась Лиза. — Почему бы тебе не прогуляться и не поискать этот желоб?

Эви хохотнула, но Сэм остался совершенно невозмутимым. Он обошел вокруг подвальной ямы, но не стал отходить дальше. Его лоб покрылся морщинами, как у озабоченного старика.

— Подержи это, ладно? — попросила Лиза и передала тарелку Эви, а сама спустилась в яму.

— Осторожно, — с беспокойством сказала Эви. Ее губы немного дрожали, как будто Лиза полезла в змеиное гнездо.

Они уже сотни, если не тысячи раз спускались в эту и другие подвальные ямы и вылезали наружу. Миллион раз играли здесь в прятки. Они убивали деревянными палками невидимых драконов и выигрывали войны с викингами. Они пели глупую песенку «Давай, давай, подружка», пока гонялись друг за другом по заброшенному поселку, притворяясь, что у каждого есть свой дом с погребом и дождевой бочкой. Но сегодня что-то было не так. Лес больше не казался их вотчиной.

Подвальная яма была неглубокой — не более четырех футов с раскрошенными каменными стенами и земляным ложем под напластованиями гнилой листвы. Если Лиза прищуривалась, то могла представить наверху деревянный каркас, обшитый досками, маленькую дверь и окна. Замшелые кирпичи на северной стороне обозначали место, где когда-то были камин и очаг.

— Думаешь, это здесь? — спросила она.

— Что? — откликнулась Эви.

— Дом Юджина, — пояснила Лиза. — Место, где родился наш прадедушка.

Она вспомнила слова своей матери, произнесенные сегодня утром: «Иногда я вижу его в каждом из вас».

Эви кивнула.

— Я бы не удивилась. Наверное, твоя мама знает; нужно спросить у нее.

Лиза огляделась вокруг. На дне ямы росли молодые деревца — ясень и белая канадская сосна, а также кусты папоротника.

— Может быть, огни, которые мы здесь видели… были чем-то вроде его призрака? — пробормотала Эви.

— Возможно, — сказала Лиза, но она так не думала. Определенно, это были феи. Сейчас она, как никогда, была уверена в этом.

— Эй, народ, а вот это странно, — крикнул Сэмми, появившийся у края фундамента. — Смотрите, что я нашел под теми деревьями.

Он указал налево, рядом со старой стеной. Лиза подтянулась на руках, ухватившись за край ямы, и выглянула наружу. Сэм держал в руке надкушенный сэндвич.

— Наверное, это осталось от Джеральда и Бекки, — сказала Эви. — Проклятые мусорщики!

Сэм осмотрел сэндвич и понюхал его.

— Думаю, это ливерная колбаса, — сказал он и сморщил нос.

Единственным известным Лизе человеком, который ел ливерную колбасу, был ее отец, но он в его нынешнем состоянии определенно не мог устроить пикник в лесу.

— В самом деле, странно, — согласилась Лиза.

— Гадость какая, — скривилась Эви. — Лучше выброси, пусть какой-нибудь зверек подберет и съест… если он будет очень голоден.

Лиза соскользнула вниз и отвернулась от Сэма и Эви, чтобы продолжить осмотр подвальной ямы.

В южном углу старого фундамента, — там, где могла стоять колыбель с маленьким Юджином, которого нашли после исчезновения остальных жителей, — Лиза увидела необычное растение, увешанное цветами, похожими на цепочки колокольчиков бледно-фиолетового цвета с белыми пятнышками в горловине. Волшебные цвета.

— Я знала, — воскликнула Лиза и захлопала в ладоши. Она наклонилась и прислушалась, почти уверенная в том, что услышит звон колокольчиков.

— Это наперстянка, — сказал наверху Сэм. — Будь осторожна, они ядовитые.

Лиза никогда не видела таких красивых цветов. И она не верила, что обитатели леса могут причинить ей вред.

Она аккуратно поставила тарелку с дарами возле растения, а потом, с учащенно бьющимся сердцем и не обращая внимания на зловещие предупреждения Сэма, прикоснулась к одному цветку. Он был мягким и гладким, как кожа младенца.

Она почти слышала плач Юджина, безутешную жалобу младенца, оставленного в лесу.

Глава 9Фиби5 июня, наши дни

В три часа дня, когда они подъехали к дому, Фиби облегченно вздохнула; еще никогда ей не было так приятно вернуться под крышу. Первым делом она примет душ и переоденется, а потом они с Сэмом устроятся за шатким столом на кухне и обсудят положение. После безумия, творившегося в хижине, надежные домашние стены помогут взглянуть на происходящее со стороны.

В сущности, это был скорее коттедж, чем настоящий дом, но за последние два года он стал для Фиби любимым местом на свете, единственным местом, где она действительно чувствовала себя дома.

Дом с высокой остроконечной крышей, витражными окнами и декоративной отделкой карнизов очаровал Фиби почти так же сильно, как Сэм. Казалось, он явился из волшебной сказки. Поэтому, когда через полгода регулярных свиданий Сэм предложил Фиби переехать к нему, она без колебаний согласилась, хотя он был первым мужчиной, с которым она собиралась жить вместе. Пока она не познакомилась с Сэмом и не увидела дом, она всегда хотела иметь личное пространство и сохранять удобную дистанцию между собой и своими ухажерами. Но Сэм был другим… и дом тоже. Сэм поселился здесь после окончания колледжа и арендовал дом у профессора искусствоведения, который перестраивал его. Потом жена профессора тяжело заболела, и супруги переехали в Бостон. Он продал дом Сэму за полцены.

— Ох! — только и сказала Фиби, когда впервые увидела дом. — Прямо сказочное зрелище!

Но теперь, когда она приблизилась и увидела, что входная дверь приоткрыта, это скорее напомнило сцену из фильма ужасов.

— Держись за мной, — предупредил Сэм. Он расправил плечи и выставил перед собой автомобильный ключ, словно жалкое подобие самурайского меча.

— Черта с два, — отозвалась Фиби и встала рядом с ним, подняв с земли камень размером с теннисный мяч.

— Полагаю, мы не забыли запереть дом? — сказал Сэм, с некоторым трепетом глядя на входную дверь. Засов был вырван из стены, а в замке покопались отверткой, которая осталась висеть там. Фиби задержала дыхание, распахнула дверь толчком ноги, и Сэм переступил через порог.

По дому как будто прошел смерч: мебель была повалена, шкафы и ящики открыты, а их содержимое вывалено наружу. Топографические карты были выдраны из рамок, стекла разбиты.

— Бог ты мой, — пробормотала Фиби. Держа камень в руке, она побежала к аквариумам в задней части гостиной. Они остались почти единственным нетронутым предметом обстановки, а их обитатели оказались целыми и невредимыми. Фиби положила камень и бережно взяла на руки Горация. Маленький ежик тыкался носом в ее ладонь, ожидая лакомства.

— Привет, крошка, — сказала она певучим голосом, приберегаемым для младенцев и маленьких животных, поглаживая его мягкие иголки. — Что здесь случилось, а? — Она поднесла к лицу ежика с розоватым брюшком, словно надеясь на ответ.

— Они в порядке? — спросил Сэм. Если не считать змей, он любил животных и шутливо называл их «Зверинцем Фиби».

— Похоже на то, — ответила Фиби и опустила Горация рядом с его клеткой. В соседнем аквариуме мирно дремали две капюшонные крысы Орвилл и Уилбур, обернув вокруг тел розовые хвосты. Одноглазый королевский питон Джексон отдыхал, наполовину высунувшись из поилки.

Все эти животные по разным причинам попали сюда из ветеринарной клиники. Гораций покусал мальчика в его день рождения (Фиби не могла понять, почему родители позволили компании шумных семилетних мальчишек приставать к испуганному ежику). Джексона спасли из дома, где держали четырнадцать змей, полдюжины хорьков и несметное количество кроликов; все они плохо питались и не получали должного ухода. Орвилл и Уилбур были заброшены, когда их владелец поступил в колледж, а его мать отказалась заботиться о грызунах.

— Отлично, — сказал Сэм. — Приятно знать, что эти долбаные психопаты оказались любителями животных.

У Фиби подгибались ноги. Ей хотелось сесть, но мебель была опрокинута, обивка вспорота.

Сэм оцепенело стоял в центре гостиной, глядя на телефон.

— Мы не должны ни к чему прикасаться. Я позвоню в полицию.

Он хотел положить почту, которую принес с собой, но стол был опрокинут. Сэм положил корреспонденцию на пол и тогда увидел это: маленький конверт со своим именем, выведенным аккуратным почерком, без адреса или почтового штампа. Сэм вскрыл конверт.

Я вернулась из страны фей. Встретимся в Рилаэнсе в следующее полнолуние.

Лиза

Они провели остаток дня, приводя дом в порядок и оценивая ущерб. На первый взгляд, ничего не пропало. Сэм решил, что лучше не привлекать к делу полицию. Сначала Фиби не согласилась с ним, но, когда он напомнил об их утренней встрече с патрульными, она перестала возражать. Кто знает, что может случиться, если вмешается полиция? Что, если та девушка снова изменила свои показания? Тогда полицейские уже сейчас могут находиться в пути, чтобы арестовать ее и Сэма.

— Думаю, тот утренний спектакль должен был создать впечатление, что мы ненадежные люди, склонные ко лжи и преступлениям, — сказал Сэм. — Это был умный ход с их стороны. Они знали, что мы дважды подумаем, прежде чем обратиться к копам, потому что в полиции нас уже считают полоумными фантазерами, что бы мы ни говорили.

— Но мы знаем то, что видели, — сказала Фиби. — Та женщина пырнула Эви штопором! Что с ней случилось? Нельзя просто взять и исчезнуть с такой раной.

Сэм озабоченно покачал головой.

— Я не знаю.

— И кто забрал наши вещи? Кто очистил хижину? Зачем кому-то понадобилось идти на такие ухищрения?

— Трудно сказать, — отозвался Сэм. — Но если они вломились сюда и перевернули все вверх дном, значит, что-то искали. Возможно, им нужна была «Книга фей», и теперь, получив ее, они оставят нас в покое.

— Но кто вообще знал о том, что книга у нас? — поинтересовалась Фиби. — Твоя мама, Эви и Элиот. Да еще, может быть, та девочка, с которой я говорила по телефону.

Она достала из кармана свой блокнот для записей, вывела крошечными иероглифами на чистой странице заголовок «Люди, которые знали о книге» и составила список.

Сэм кивнул, потирая шею.

— Зачем было забирать книгу? — спросила Фиби.

— Думаю, потому что в ней были какие-то улики. Она была написана тем, кто забрал Лизу. Мне следовало послушать маму и передать книгу в полицию сразу же после того, как мы нашли ее.

— Ты не должен себя винить, — сказала Фиби.

— Я и не виню. Просто мне жаль, что я даже не открыл эту чертову книгу.

— Почему же ты этого не сделал?

— Потому что в тот день позвонила Эви и попросила не читать книгу без нее. Она хотела быть рядом.

Опять Эви. Куда она пропала? Мог ли организатор этого спектакля что-то сделать с ней и Элиотом?

— Ладно, так что теперь? — спросила Фиби. Она раскрыла блокнот на следующей странице и написала «План действий».

— Ничего, — ответил Сэм. — Будем продолжать жить, как раньше.

Фиби раздраженно вздохнула.

— Мы ничего не можем поделать? — произнесла она, наклонившись к нему. — Твоя кузина где-то истекает кровью, или шайка психопатов держит ее с мужем в заложниках. Кем бы ни была та девушка в лесу, она многое знала о Лизе. Такие вещи, которые были известны только Лизе. Ты же сам говорил!

Сэм закусил губу и провел пятерней по волосам.

— Если этого недостаточно, подумай о своей матери. Если Лиза каким-то образом все еще жива, разве тебе не кажется, что мы обязаны все выяснить хотя бы ради нее? Господи, Сэм, это же ее ребенок! Твоя сестра.

Сэм подошел к календарю Общества защиты животных, висевшему на стене.

— Ну хорошо. Следующее полнолуние будет в пятницу, одиннадцатого числа. Допустим, мы поедем туда, посетим Рилаэнс и посмотрим, что случится.

— А до того? — спросила Фиби.

Сэм беспомощно покачал головой.

— А до того? — повторила Фиби. — До одиннадцатого числа остается еще шесть дней, Сэм! Мы собираемся просто сидеть и ничего не делать?

— А до того мы попытаемся выяснить, что произошло с Эви и Элиотом, — с некоторой заминкой отозвался он.

— Отличный план! — Фиби наклонилась еще ближе и чмокнула его в щеку. — Ты очень сексуальный, когда напускаешь на себя вид детектива.

Сэм закатил глаза, и она снова раскрыла блокнот.

ПЛАН ДЕЙСТВИЙ

Найти Эви и Элиота.

Отправиться в Рилаэнс в полнолуние (пятница).

Заставить Сэма побольше рассказать мне о том лете.

Фиби понимала, что ей следовало бы добавить пункт «пройти тест на беременность», но каким-то образом возможность записать эту мысль на бумаге повышала вероятность реальной беременности. Прямо сейчас она не могла думать об этом, но обещала подумать позднее.

Сэм подошел к телефону и набрал номер мобильного телефона, полученный от Эви. Через минуту он покачал головой.

— Этот номер больше не обслуживается.

— А как насчет ее номера в Филадельфии?

— Она не давала его мне.

— Позвони в информационную службу.

Как выяснилось, в Филадельфии и окрестностях не было телефонного номера, зарегистрированного на имя Эви или Эвы О’Тул.

— Проклятие, — проворчал Сэм. — Наверное, она сменила фамилию после замужества. Я понятия не имею, какая фамилия у Элиота.

Он снова снял трубку и набрал номер.

— Привет, мама, — сказал он в трубку. — Послушай, не сможешь ли ты дать мне номер тети Хэйзел. Да, я подожду. Угу… Ага. Нет, мы не забыли. До встречи.

Он повесил трубку.

— Ну вот, кое-что есть. И она напомнила мне о завтрашнем ужине. Оказывается, мы собирались привезти десерт.

Фиби застонала. Она любила мать Сэма, даже преклонялась перед ней и определенно считала, что Филлис имеет право знать о судьбе своей дочери. Но чистый и уютный дом Филлис с ее домашними блюдами немного пугал Фиби. Она помнила разочарованный вид матери Сэма, когда они заявились к ней с двумя пинтовыми ведерками мороженого «Бен и Джерри» вместо свежеиспеченных пирожных. Фиби постоянно казалось, будто в глубине души Филлис считает, что ее сын сделал недостойный выбор, и удивляется, почему он не предпочел женщину, которая умеет готовить. Хуже того, Фиби втайне поклялась, что она изменится и однажды удивит Филлис трехслойным тортом с настоящей сливочной прослойкой и сахарной глазурью. Она ясно представляла этот Торт Искупления, который станет самым вкусным лакомством, которое они когда-либо пробовали.

Фиби смотрела, как Сэм набирает номер своей тети.

— Что ты собираешься сказать? — спросила она.

Он пожал плечами, прислушиваясь к гудкам.

— Ради бога, не говори ей, что мы недавно видели, как ведьма-психопатка пырнула штопором ее дочь!

Сэм закатил глаза.

— Разумеется, нет! — прошипел он.

Хэйзел наконец взяла трубку, и Сэм провел следующие пятнадцать минут в неуклюжих попытках изобразить светскую беседу с многочисленными оправданиями и извинениями. С того давнего лета он не поддерживал никаких контактов с теткой, если не считать рождественских открыток.

— Хэйзел — это полоумная летучая мышь, — не раз говорил он Фиби. — Она пьет, как винная бочка. Моя мама рассорилась с ней как раз перед исчезновением Лизы. Время от времени они разговаривают по телефону, но уже не так, как раньше.

Чем больше Фиби слышала о тете Хэйзел, тем больше этот образ становился похожим на ее собственную мать, хотя она никогда не говорила об этом.

— Ты никогда не рассказываешь о своей матери, — однажды заметил Сэм.

— Мне не о чем рассказывать, — ответила Фиби и пожала плечами. — Мы были не очень близки.

Это еще очень мягко сказано. Но все равно это лучше, чем сказать: «Моя мама была никчемной алкоголичкой, которая чаще вела глубокомысленные беседы с телевизором, чем с другим человеком».

— Они не настоящие, мама, — однажды сказала Фиби, когда застала свою мать за разговором с сыщиками из телевизора.

Мать сердито уставилась на Фиби, встряхнула кубики льда в своем бокале и сказала:

— Кто ты такая, чтобы судить об этом? Ты думаешь, что настоящее — это только то, что можно потрогать?

Она наклонилась и больно ущипнула дочь за руку.

— Ой! — вскрикнула Фиби.

— Если ты так думаешь, то ни черта не знаешь, солнышко.

Фиби не лгала Сэму насчет своей матери, но держала при себе кое-какую важную и болезненную информацию. Например, о том, как умерла ее мать.

Она выбросила эту мысль из головы и сосредоточилась на Сэме, который продолжал мучиться, пробиваясь через дебри разговора со старой алкоголичкой. Фиби покрутила рукой в воздухе, намекая ему, что пора заканчивать, и Сэм кивнул.

— Вот в чем дело, Хэйзел, — сказал он в трубку, — я надеялся, что ты расскажешь мне, как можно связаться с Эви и Элиотом.

Он подождал, потом закусил губу.

— Ее муж? Элиот? — Новая пауза. — Понятно. Ну да, теперь ясно. У тебя есть этот номер?

Сэм что-то нацарапал на листке бумаги, потом поблагодарил тетушку и пообещал чаще звонить ей.

— Итак, — произнес он, когда повесил трубку. — Первая странная новость — Эви не выходила замуж. Вторая — она живет не в Филадельфии, а здесь, в Вермонте. В городе Барлингтон.

— Да, это и впрямь странно. Ты собираешься позвонить ей?

— Я сделаю кое-что получше. Я собираюсь поехать туда и нанести ей братский визит. Посмотреть, как она себя чувствует после того, как ее пырнули штопором. У меня есть ее адрес. — Сэм соскочил с дивана, подхватил ключ и свою поношенную кожаную куртку. — Ты поедешь?

— Еще бы, — отозвалась Фиби и почти опередила его на пути к выходу.

Глава 10Лиза7 июня, пятнадцать лет назад

Иногда во время совместных поездок Лиза воображала, будто они скреплены друг с другом и представляют части целого — сиамских девочек-близнецов, связанных вместе там, где ее грудь прижималась к спине Эви. Черная футболка Эви с логотипом «Харлей-Дэвидсон» была мокрой от пота, Эви пыхтела и кряхтела, как будто старинный паровоз: «Думаю, я могу, думаю, я могу, думаю, я могу…»

«Ты можешь, — внушала ей Лиза своим дыханием. — Ты можешь сделать что угодно, пока у тебя есть я».

У Эви не было своего велосипеда, но она была крупнее и сильнее, поэтому Лиза усаживалась за ней и руками обнимала толстую талию кузины. Эви приподнималась на сиденье, работая ногами и крутя педали, плотно обхватив руль и не прикасаясь к тормозам, как бы быстро они ни ехали.

Они мчались по Спрюс-стрит на Мейн-стрит, а Сэмми ехал рядом на своем велосипеде BMX, выкатываясь на бордюры и тротуары и описывая петли.

Когда они достигли того места, где от Мейн-стрит отходила вилка на Ларк-Ридж, то повернули направо. Грунтовая дорога шла вдоль реки, мимо фермы Такера; колеса гудели, стрекотали сверчки, а воздух был напоен запахом свежескошенной травы. Потом они свернули на старую пожарную дорогу, которая представляла собой лишь заросшую тропинку. Воздух был влажным и прохладным. Ветки хлестали их по лицам. Лиза крепко держалась, когда они подскакивали на камнях и корнях, тащились по песку или огибали свежую кучку лошадиного навоза. Через четверть мили они остановились, прислонили велосипеды к деревьям и направились вниз по берегу в сторону водоворота. На самом деле никакого водоворота не было. Это было такое место, где изогнутый валун пересекал ручей, задерживая достаточно воды для образования глубокого бассейна. Дно было покрыто гладкой галькой и песком. Там шастали мелкие рыбешки, и, если вы какое-то время стояли неподвижно, они начинали покусывать пальцы ног. По гладкой поверхности воды скользили водомерки, речная форель держалась в глубокой тени. В воздухе кишели комары и мошки, но пока вы оставались в воде, это было терпимо.

— Кто последний, тот дурак! — крикнул Сэмми, стаскивая футболку с изображением звездного неба, сбрасывая сандалии и ныряя в воду прямо в шортах. Лиза сняла шорты и футболку, раздевшись до голубого купальника со светлым узором из рыбьей чешуи. Это называлось «русалочьей кожей». Эви сняла тяжелые ботинки и пояс с ножом. У нее не было купального костюма. Ее большие мальчишеские шорты развевались в воде, белый остроугольный вырез майки выглядывал из-под футболки с логотипом «Харлея». Она почти не умела плавать и большей частью барахталась на мелководье.

Сэм нырнул и тут же вынырнул; его мокрые темные волосы слиплись и доходили почти до плеч.

— Тебе нужно постричься, — сказала Лиза.

— А тебе нужно свериться с реальностью, — отозвался Сэмми и снова погрузился в воду. Когда он вынырнул, то плюнул в Лизу струйкой воды изо рта. — Феи! — Он закашлялся. — Как ты вообще можешь верить в это?

Лиза покачала головой.

— А как ты можешь не верить?

— Потому что на свете нет маленьких зеленых человечков с кружевными крылышками. Мне жаль разочаровывать тебя, но фея Динь-Динь[48] — это вымышленный персонаж, Лиза. Ты можешь сколько угодно хлопать в ладоши, но вера не сделает фей реальными.

Эви нахмурилась, медленно двигая руками вокруг себя и создавая собственный водоворот.

— Может быть, они не такие? — сказала она.

— Что?

— Я хочу сказать: может быть, они настоящие, но просто не такие, как мы думаем, — продолжала Эви. Она дернула воротник футболки, чтобы отлепить ее от тела вместе с майкой, но стоило отпустить, как все прилипло еще хуже, чем раньше.

— Какими же тогда они должны быть? — поинтересовался Сэмми.

Эви пожала плечами.

— Наверное, больше похожими на нас. Так однажды сказала моя мама. Они не такие, как описано в этих милых книжках с картинками; настоящие феи похожи на людей, только они не люди. Они подобны нашим теням, так она сказала. Это темная магия. Сейчас они здесь, а через миг их нет.

Сэмми расхохотался и продолжал смеяться так долго, как только мог. Вскоре к его смеху добавился шум и шорох шагов, спускавшихся к ручью.

Лиза обернулась.

— Вот дрянь, — процедила она.

Джеральд и Бекка. Только они были не одни. За ними маячили лучшие друзья Джеральда, Майк и Джастин. И школьница, чье имя Лиза вспомнила со второго раза: подруга Бекки по имени Франни. Девочка была такой же бледной, как Мизинчик, и носила брекеты.

— Давайте уйдем отсюда, — обратилась Лиза к Сэму и Эви.

— Но мы только пришли! — заныл Сэмми. Лиза яростно взглянула на него.

— Да, оставайтесь, — крикнул Джеральд. — Мы же друзья, верно?

Он повернулся к Майку и Джастину и сказал что-то на выдуманном минарианском языке. Лиза уловила только последние слова: «Бах флут нах». Мальчишки рассмеялись.

Джеральд сам по себе был умеренно надоедливым, но в обществе Майка и Джастина он всегда вел себя как полный идиот, рисовался и болтал разные глупости, видимо, желая произвести впечатление и выглядеть умником. На самом деле он выглядел нелепо. Майк и Джастин не нуждались в задабривании; никто из них не стал бы наезжать на Джеральда. Они были помешаны на моделях самолетов и компьютерных играх точно так же, как и он. Они были как три горошины в стручке, но по какой-то причине Джеральд хотел быть царем Горохом. Лиза улыбнулась, когда эта мысль пришла ей в голову.

— Что тут смешного? — спросил Джеральд.

Лиза пожала плечами.

— Просто когда ты говоришь на своем языке, это звучит так, как будто ты подавился рыбьей косточкой. — Она постаралась изобразить звук, который издает кошка, когда отрыгивает шарик слизанной шерсти.

Лицо Джеральда покраснело.

— Привет, Сэм! — поздоровалась Бекка и так энергично помахала рукой, что едва не свалилась в ручей. На ней была рубашка с длинными рукавами, садовые перчатки и розовая бейсбольная кепка с сеточкой от комаров.

— Привет, — отозвался Сэм и кивнул в ее сторону. — Ты будешь купаться?

Бекка покачала головой, а Джеральд засмеялся.

— Она плавает только в бассейне, не выносит ил или гальку под ногами, а тем более рыбок и жучков. Наша Бекка очень чувствительная, правда? — добавил он, глядя на сестру. — А еще там всякие болезни и паразиты, верно, Мизинчик? В воде плавают всевозможные гады.

— Только не говори, что ты снова показывал Бекке свою книжку о паразитах! — сказал Майк. — Это просто жестоко.

Он снял футболку и обнажил бледную грудь, такую впалую, как будто кто-то заехал ему в грудную клетку бейсбольной битой.

— На самом деле это увлекательное чтиво, — сказал Джеральд, не сводивший глаз с сестры. — Амебная дизентерия, лямблия, криптоспоридиоз… Потом есть еще бактериальные инфекции: тиф, холера, кишечная палочка. В этой воде кишмя кишат крошечные организмы, которые ждут не дождутся теплого уютного тела, чтобы там поселиться. — Он подмигнул Бекке.

Майк шутливо ткнул Джеральда кулаком в плечо.

— Не обращай внимания, — сказал он Бекке. — Наш друг немного одержим микроскопическим миром. Это все из-за исследований, которые он проводит для нашей игры. В этой воде нет ничего опасного, Бекка.

С этими словами он разбежался и прыгнул в ручей, и Джастин последовал за ним. Оба завопили, когда оказались в холодной воде.

— Смотри, Бекка, ее даже можно пить! — Майк зачерпнул воду ладонью и с хлюпаньем всосал ее.

— Ты будешь мочиться бактериями, — поддразнил Джастин.

Майк сделал второй глоток.

— Амеба! Какая вкуснотища!

— В сущности, большинство микроскопических организмов можно поглощать без всякого вреда, — произнес Сэм, понизив голос, чтобы казаться старше. — В наших телах полно разных бактерий. У нас внутри есть даже кишечная палочка, и она большей частью живет в симбиозе с желудком.

Лиза закатила глаза. Что это, шоу вундеркиндов?

Франни придвинулась к Бекке и что-то прошептала ей на ухо. Бекка кивнула, потом они обе захихикали, покосились на Сэма и быстро отвернулись.

Лиза не выносила, когда девчонки вели себя подобным образом, независимо от возраста. Когда они хихикали и шепотом обменивались секретами. Привередливые девчонки, которые боялись испачкаться.

— Давай, дружище, — позвал Майк. — Твои шарики будут мерзнуть только первые полминуты, не более того.

Джеральд аккуратно снял футболку, чтобы не сбить очки, скинул кроссовки и медленно пошел к ручью. Он осторожно наступал на камни, как будто его пятки были очень чувствительными. У края воды он остановился.

— Так, что у нас здесь? — спросил он, поднимая ремень и нож Эви.

Лиза резко втянула воздух в легкие. Это грозило неприятностями. Крупными неприятностями.

— Похоже на мачете, — крикнул из воды Майк. — Бах глун неот?

Джеральд рассмеялся и кивнул.

— Точно! — фыркнул он и поправил на переносице темные очки.

— Положи на место! — выкрикнула Эви, сидевшая на корточках ниже по течению.

Джеральд расстегнул ножны, достал нож и присвистнул.

— Ничего себе клинок. Пожалуй, таким и слона можно завалить. А что это возле рукояти? Похоже на засохшую кровь. Господи, Стьюи, что ты им резала?

— Черт, это может быть настоящая кровь, — сказал Майк. — Ты же знаешь, о ее прадеде говорили, будто он заключил договор с дьяволом и проводил жертвоприношения в этих лесах. Может быть, Стьюи пошла по его стопам?

Джеральд покачал головой.

— Договор с дьяволом? Ничего подобного. Я слышал, что старый О’Тул был сыном дьявола. Он обладал силой, мог гипнотизировать людей одним взглядом. Так говорила моя мама. У тебя дьявольское фамильное древо, Лиза.

— Хватит, Джеральд, — предупредила Лиза, подплывая к нему.

— Я просто сказал, что думал. Ты в опасности, Лиза. Разве тебя не беспокоит, что кузина Стьюи может оказаться юной психопаткой, которая кромсает кошек? Именно так начинал Джеффри Дамер[49]: отрезал головы у кошек и собак и насаживал их на колья.

— Фу! — скривилась Бекка.

— Да ладно тебе! — воскликнула Франни.

— Ладно не ладно, а это совершенная правда, — сказал Джеральд.

— Положи на место! — прорычала Эви. Она все еще сидела на корточках, свернувшись в тугой клубок, и вода доходила ей до шеи.

— И что, ты меня заставишь? Теперь ты уже не такая крутая, да? Теперь, когда я держу твой смертоносный клинок?

Бекка и ее бледная подруга молча смотрели и хмурились. Майк и Джастин плескались в воде и наблюдали. Потом Майк побрел к берегу; вода блестела в углублении его впалой груди.

— Точно, похоже на нож для жертвоприношений, — сказал он. — На твоем месте я был бы поосторожнее.

Лиза вышла на берег и приблизилась к Джеральду.

— Отдай мне этот чертов нож, — потребовала она.

Джеральд презрительно фыркнул.

— Да что ты за мужик, Стьюи? Твоя маленькая кузина делает за тебя грязную работу. Она хорошенькая, ты так не думаешь? Я знаю, что думаешь, Стьюи.

— Ничего себе, — всхрапнул из воды Джастин. — Стьюи втюрилась в свою кузину? Это уже непотребщина!

Эви встала с жестко выпрямленными руками, сжатыми в кулаки.

— Знатные плавки! — хохотнул Джеральд.

Зеленые армейские шорты Эви доходили ей до колен, и живот выпирал над ними. Ее бледные ноги были покрыты темными волосками. Мокрые футболка и майка прилипли к телу, так что можно было видеть изгибы грудей и даже очертания сосков под лысым орлом и флагом. Слова «Американская легенда» извивались на ее животе при ходьбе.

Эви направилась к Джеральду. Ее глаза сверкали, из горла доносилось низкое рычание. Джеральд отпрянул и взмахнул ножом, словно жезлом регулировщика дорожного движения или как волшебной палочкой.

— Я не думаю, что раньше видел у парня такие сиськи. А вы, ребята? Может быть, Стьюи одна из… как их там?

— Гермафродитов? — предположил Джастин.

— Да, верно. Наполовину девочка, наполовину мальчик. Оно.

Эви застыла, стоя по колено в ручье. Она скрестила руки на груди, и рычание постепенно смолкло, ее глаза наполнились слезами. Лиза видела очертания ключа, висевшего на шнурке на шее Эви. Кузина запустила пальцы под воротник футболки, нащупывая ключ.

«Когда-нибудь это спасет нас обеих».

Лизе пришлось отвернуться.

— Эй, оно, — сказал Джеральд. Он бросил нож и вошел в воду подальше от Эви.

— Ублюдок! — крикнула ему вслед Лиза.

Эви медленно вышла на берег и встала, нагнувшись и капая водой, она надевала ботинки. Потом зачехлила нож и дрожащими пальцами застегнула ремень.

Лиза тоже принялась одеваться, Эви прошла между Беккой и Франни. Последняя неловко улыбнулась ей, но Эви не обратила внимания и начала подниматься по тропинке.

— Пошли, Сэмми, — позвала Лиза. — Давай уйдем отсюда.

Джеральд что-то тихо сказал Сэму. Тот проигнорировал его слова, но другие парни засмеялись.

Лиза натянула тенниски прямо на влажные ноги с налипшим песком и ждала брата. В конце концов он вышел из воды и надел рубашку.

— До встречи, Сэм, — сказала Бекка, когда они торопливо проходили мимо нее. Он помахал в ответ.

Когда они вышли на пожарную дорогу у вершины холма, оба велосипеда были на месте, но Эви куда-то пропала.

Глава 11Фиби5 июня, наши дни

Единственная хорошая новость в хаотических событиях этого дня заключалась в том, что у Фиби не было времени на переживания о своей возможной беременности. Но теперь, когда они сидели в автомобиле и мчались в Барлингтон по шоссе № 89, Фиби могла думать только об этом.

Снова и снова ее посещала мысль поделиться с Сэмом, но сейчас у него хватало своих проблем. Она должна знать наверняка, прежде чем говорить ему. Она пойдет в аптеку и купит тест на беременность. Возможно, ей удастся провернуть это уже завтра, но если нет, дело может подождать до понедельника, когда они оба отправятся на работу.

Успокоившись на том, что у нее есть план, Фиби посмотрела в левое окошко. Они проезжали через Уотербери, и в меркнущем свете она видела здания старого больничного комплекса с огромной дымовой трубой и буквами VSH, поднимавшимися к небу.

Фиби взглянула на Сэма, который держал руки на рулевом колесе и не отрывал взгляд от дороги. Было много милых мелочей, которые она любила в нем: длинные, почти женские ресницы; то, как он облизывал губы, прежде чем ответить на трудный вопрос; то, как забавно каждое лето выглядели его бледные ноги с узловатыми коленями, когда он наконец снимал джинсы и надевал плавки. Ей нравился маленький шрам над его ключицей, происхождение которого никто не мог вспомнить. Иногда Фиби целовала Сэма в это место, прикасаясь губами к тонкой белой полоске и заставляя ее исчезнуть.

Что, если она беременна? Может ли она стать настоящей матерью? Идея выглядела так абсурдно, что Фиби не могла представить себя в этой роли. Но аборт в качестве альтернативы тоже пугал ее. Ее мать однажды делала аборт, когда Фиби училась в пятом классе. Лучше всего Фиби помнила, как мать обнаружила свою беременность. Она купила тестовые полосочки и заперлась в ванной, а потом вышла оттуда, бледная и дрожащая. Она точно не выглядела обрадованной, но при этом не была потрясена или даже удивлена. Фиби показалось, что ее мать испугалась; да что там, она была в ужасе.

— Мама, все подтвердилось? — спросила Фиби. Она разрывалась на части. Иногда она втайне желала иметь маленького брата или сестру, но глубоко внутри Фиби понимала, что рождение беспомощного младенца в их жалком подобии семьи было непозволительной роскошью.

Мать не ответила, но сразу же отправилась за водкой и пила до тех пор, пока не отключилась на диване. Фиби накрыла ее одеялом, и сама отправилась в постель. Мать пошевелилась, прищурилась на дочь и пробормотала: «Ах ты, бедняжка». Фиби улыбнулась и позволила погладить себя по голове худой рукой с пятнами от никотина и обломанными ногтями. Мать улыбнулась в ответ и тихим, любящим шепотом добавила:

— Мне следовало утопить тебя сразу после рождения.

Фиби отступила на шаг, и рука матери упала на диван.

— Тогда ты была бы спасена, — прошептала с закрытыми глазами мать.

Утром она позвонила в гинекологическую клинику в Уорчестере и отправилась туда. Она вела себя так, словно шла к дантисту, чтобы вырвать больной зуб. Фиби понимала, что на самом деле мать испытывала совсем другие чувства, но, с другой стороны… возможно, она даже не была беременна и терзалась без всякой причины.

Фиби закрыла глаза и услышала в голове тихий, низкий голос матери, пропитанный бурбоном: «Нет смысла беспокоиться о том, что было или будет. Ты должна прямо сейчас стараться изо всех сил и верить, что все остальные делают то же самое».

Может быть, это единственная мудрая мысль, которую она слышала от своей матери.

Практически все остальное было бредом сивой кобылы. Например, то, что она сказала, когда Фиби впервые сообщила ей о Темном Человеке.

— Кто-то прячется в моей комнате, — крикнула она. Ее сердце гулко стучало в груди, ладони вспотели. Ей было семь лет, и они жили в квартире на Белчер-стрит. Время перевалило за полночь, и Фиби, зажмурившись, выбежала из своей комнаты. Ее мать была на кухне, она привалилась к столешнице, скривившись так, что смотрела одним глазом через пелену табачного дыма.

— Что? — гортанно спросила она. Ее мать прожила в Северной Каролине лишь до восьми лет, но когда она сильно выпивала, Фиби по-прежнему слышала южный акцент.

— Кажется, это мужчина, — сказала Фиби.

— И как он выглядит, милая?

— Темный, как тень.

Мать вздрогнула, но потом улыбнулась.

— И откуда он появился, этот твой Темный Человек?

— Из-под кровати. Там есть дверь.

— Тогда лучше сделай, чтобы она всегда оставалась закрытой. Если однажды Темный Человек приходит, то он возвращается. А когда он проникает в тебя… — Она поежилась и налила очередную порцию. — Хлебни-ка глоток, малышка. Это вроде лекарства. Оно поможет тебе заснуть.

— Сэм?

Он оторвал взгляд от дороги, моргнул и посмотрел на Фиби.

— Ты когда-нибудь верил, что Тейло настоящий?

Он покачал головой.

— Раньше нет, но теперь верю. Не думаю, что он Король фей или что-то в этом роде, но, похоже, где-то есть парень, который мутит голову моей сестре.

— А что думала Эви?

— Она считала, что Лизе следует держаться подальше от леса.

— Почему ты перестал разговаривать с Эви? — спросила Фиби. — Вроде бы в детстве вы были очень близки.

Сэм снова повернулся к ней; его лицо было освещено фарами машин, проезжавших по встречной полосе.

— Сэм, — сказала Фиби. — Мы вместе вляпались в это дело. Ты должен дать мне хотя бы какой-то намек. В твоей жизни есть целые главы, о которых я ничего не знаю.

— Тебя тоже нельзя назвать открытой книгой, — возразил он.

Туше.

— Хорошо, тогда давай заключим сделку, — сказала Фиби. — Ты начнешь рассказывать мне о себе, а я сделаю то же самое. Черт, я даже могу начать первой. — Ее мысли вернулись к возможной беременности, но она отвернулась от этого и позволила своему разуму блуждать, чтобы ухватиться за что-то еще, за какое-нибудь откровение, которое поможет навести мосты между ними, потому что известие о беременности только отдалит их друг от друга.

— Ну ладно, — сказала Фиби, удовольствовавшись тем, что пришло в голову. — Ты всегда спрашивал о моей маме, и, по правде говоря, я была не такой уж честной. Моя мама была… да, она была алкоголичкой. Не светской дамой, хорошо одетой и хлещущей мартини как воду, а слюнявой, вонючей алкоголичкой, которая иногда просыпалась в собственной рвоте. Она была ужасной матерью. Она постоянно лгала, говорила мне ужасные вещи, пыталась влезть ко мне в голову. Закончив школу, я побыстрее убралась оттуда и больше не возвращалась. Даже в тот единственный раз, когда она попросила меня, незадолго до ее смерти. Она умоляла меня. Молола всевозможную чушь, но я так и не приехала.

Сэм молчал, снова глядя на дорогу.

— У тебя безупречная мать, Сэм. Стоит только посмотреть на нее, и сразу видно, что ты из хорошей семьи. Я боялась, что если ты узнаешь правду о моей маме, то будешь смотреть на меня другими глазами. В конце концов, речь идет о женщине, которая была такой безнадежной алкоголичкой, что утонула в своей ванне прямо в одежде. Причем одежда была вывернута наизнанку. Черт, она даже это не смогла сделать как надо!

У Фиби задрожал подбородок. Она зажмурилась, думая о подробностях, о которых умолчала: о жутком барахле, которое находилось в ванне рядом с телом матери — кухонные ножи, чугунная сковородка, маникюрные ножницы, коробка с болтами и гайками. О том, что домовладельцу пришлось взломать дверь, когда вода из переполненной ванны начала заливать квартиру внизу. Он нашел мать лежащей ничком, в сливном отверстии торчала затычка, душ работал на полную мощность.

Сэм потянулся и взял Фиби за руку.

— Мне очень жаль, Фиби.

— Нет, — сказала она. — Мне не нужны твое сочувствие или твоя жалость. Вот почему я не рассказываю людям об этом дерьме. Это то, что было. Нельзя изменить прошлое, верно? Просто надо стараться быть лучше в настоящем.

Сэм кивнул.

— Что бы ты мне ни рассказала, я никогда не стал бы относиться к тебе по-другому.

«А что, если бы я рассказала ему о Темном Человеке? Что бы он тогда подумал обо мне?»

— Теперь твоя очередь, — сказала Фиби вслух. — Расскажи мне о том лете.

Он кивнул и снова уставился на дорогу.

— Все изменилось после исчезновения Лизы, — начал он. — А незадолго до этого моя мама крупно поссорилась с Хэйзел, которая ухаживала за моим отцом. С ним случилось… что-то вроде нервного срыва, пока мы были в Кейп-Код. Так или иначе, когда мы вернулись, он был без сознания от передозировки снотворного. Мы вызвали «Скорую помощь», ему промыли желудок, и он вроде бы пришел в себя, но не вполне. Он не мог нормально говорить и вел себя… странно, но он был жив. — Сэм закусил нижнюю губу и тяжело вздохнул, прежде чем продолжить. — Когда его выписали из больницы, мы привезли его домой, и Хэйзел стала ухаживать за ним, она была медсестрой, так что все логично. Едва ли она не понимала, что существует риск самоубийства; в конце концов, он уже один раз попытался, верно? Его лекарства должны были находиться под замком. Но каким-то образом, незадолго до исчезновения Лизы, они оказались без присмотра. Он нашел их и принял все сразу. На этот раз он не выжил, и моя мама во всем обвинила Хэйзел.

— А ты?

Фиби редко говорила о своей матери, а Сэм редко упоминал о своем отце. Фиби почти ничего не знала о Дэвиде Наззаро, а то малое, что ей было известно, она узнала от матери Сэма, а не от него самого. Она знала, что отец Сэма был гончаром и что он долгое время страдал биполярным расстройством психики. Она знала, что маленький Сэм восхищался отцом и часами сидел в его мастерской и наблюдал за его работой. «Иногда я видела, как Сэмми смотрит на отца, и думала: „Вот опять он пытается решить загадку Дэйва“», — сказала ей Филлис.

— Нет, — ответил Сэм. — Я смотрел на дело иначе, но после этого мы почти не видели Хэйзел и Эви. Честно говоря, я не переживал. Эви по-крупному обманула Лизу. Она рассказала людям о феях. Проклятие, она даже показала ее «Книгу фей» всем соседским детям. Думаю, это была последняя капля. Лиза перестала разговаривать с ней. Мне всегда казалось, что, если бы Эви не сделала этого, Лиза не ушла бы в лес той ночью. Они были очень близки, так что она как будто потеряла своего лучшего союзника. А отец только что проглотил кучу таблеток, и было совершенно ясно, что он не выживет. Кто бы не захотел оставить все это позади?

Сэм немного помолчал.

— Знаешь, что я думал тогда? — вдруг спросил он, обхватив рулевое колесо с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Я думал, что Лиза нашла простой выход. Она предпочла исчезнуть. Ей не пришлось прощаться с отцом, идти на похороны и заниматься всем, что было потом. Она просто улизнула, и я завидовал ей. Какой-то идиотизм, да? — Он посмотрел на Фиби и быстро перевел взгляд на дорогу. Фиби потянулась и погладила его руку.

— Нет, — сказала она. — Вовсе нет. На твоем месте я бы чувствовала то же самое.

По адресу, который Сэм получил от Хэйзел, находилась полуподвальная квартира на Лумис-стрит, недалеко от университета. Перед дверью, выходившей на лестницу, стояла опасно накренившаяся стопка коробок от пиццы.

— Это то самое место? — спросила Фиби, думая, что, возможно, они нашли студенческое общежитие. Она вспомнила татуировку на ноге Элиота — не греческую букву, а символ Тейло.

— Ты уверена? — спросил Сэм, когда Фиби рассказала ему о татуировке.

— Совершенно уверена.

Что бы ни происходило, Эви и Элиот были глубоко вовлечены в загадочные события.

— Да, это то самое место, — заверил Сэм и нажал кнопку звонка.

Они не обсуждали, что будут делать, когда найдут Эви, и теперь это казалось неосмотрительным. Разве не стоило отрепетировать хотя бы несколько фраз. Разделить роли «хорошего» и «плохого» полицейского, чтобы допрос был результативным и они наконец узнали, что происходит?

Они услышали, как кто-то поднимается по лестнице, потом занавеска в дверном окошке отодвинулась в сторону, и на них уставилась женщина с изможденным лицом и темными кругами под глазами. Ее длинные волосы были собраны в небрежный хвост, выбившиеся пряди свисали по обе стороны лица.

— Что вам нужно? — крикнула она через дверь. Ее губы были настолько сухими и потрескавшимися, что кровоточили.

— Мы ищем Эви, — крикнул в ответ Сэм. — Я Сэм, ее двоюродный брат.

Женщина прищурилась, пожевала ноготь и открыла дверь. Она сразу же отвернулась и начала спускаться по плохо освещенной лестнице. Сэм пожал плечами, и они с Фиби направились следом. У подножия лестницы они последовали за бледным призраком женщины через другую дверь, ведущую в гостиную.

Квартира, где они оказались, была маленькой, темной и пропахла плесенью и немытым телом. Два прямоугольных окна были закрыты плотной красной тканью, прибитой строительными скрепками.

Мебель была старой рухлядью, ковер покрыт пятнами и местами протерся до дыр. У нижней двери находилась еще одна стопка коробок от пиццы. Вдоль потолка гостиной проходила сливная труба из толстого белого пластика. Кто-то в квартире наверху спустил воду в туалете, и она побежала по трубе у них над головами. Сэм нервно посмотрел вверх.

— Надеюсь, она не протекает, — сказал он.

Женщина улыбнулась и опустилась на ветхий стул с набивным сиденьем. Она была среднего роста и выглядела исхудавшей; это была нездоровая худоба наркомана или смертельно больного человека. Она носила тесно облегающую рубашку с бретельками, подчеркивавшую выступающие ключицы, и выцветшие джинсы. Ее ноги были босые, ногти выкрашены искристым синим лаком. На шее она носила цепочку, выглядевшую так, как будто ее приобрели в скобяном магазине. На цепочке болтался серебристый ключ.

У нее были самые темные глаза, какие доводилось видеть Фиби.

— Значит, Эви где-то здесь? — спросил Сэм.

Тощая женщина рассмеялась, куснула уже обкусанный ноготь и выплюнула кусочек на ковер.

— Разве ты не узнаешь свою кузину, Сэмми? — спросила она с небольшой одышкой. — Тебе тоже позвонили, и поэтому ты здесь? — Ее голос был хриплым и более глубоким, чем ожидала Фиби.

Сэм смотрел на женщину, сидевшую на стуле, и моргал, словно только что выбрался из темного подвала на свет.

— Вас зовут Эви? — уточнила Фиби.

— А кого вы ожидали здесь найти?

— Вы можете это доказать?

— Фиби… — начал Сэм.

Эви хрипло рассмеялась и закашлялась. Вернувшись в нормальное состояние, она сунула руку в задний карман и достала пачку сигарет. Глубоко затянулась, выпустила дым, а потом залезла в другой карман и на этот раз извлекла маленький холщовый бумажник. Порывшись среди карточек, она нашла водительское удостоверение штата Вермонт и протянула Сэму.

— Меня зовут Эви Кэтрин О’Тул. Мою мать зовут Хэйзел. Когда мы в последний раз с тобой виделись, Сэмми, ты был в своей любимой футболке с Суперменом. Ты носил ее не снимая, но никто не возражал. Помню, как я смотрела на большую красную букву «S» в зеркало заднего вида, когда мы уезжали, а ты становился все меньше и меньше.

Она посмотрела на свои обкусанные ногти и снова затянулась сигаретой.

— Это она, — сказал Сэм. — Это Эви.

— Тогда кем была та, другая Эви? — спросила Фиби, оторвавшись от собственного воспоминания о Сэме в футболке с Суперменом, смотревшего на нее сверху вниз из окна спальни.

— Другая Эви? — спросила женщина, сидевшая на стуле. — Господи помилуй, как будто одной недостаточно!

— Она тоже знала разные подробности, — пояснила Фиби. — Она знала о браслете с брелоками.

— О браслете Лизы? — спросила эта новая, костлявая Эви. — Что именно?

— Ты помнишь, как она получила его? — вмешался Сэм.

— Разумеется, — раздраженно сказала Эви. — Она получила его на день рождения в начале того лета. Твоя мать подарила ей этот браслет, когда мы все приехали в Кейп-Код на День поминовения. На нем было выгравировано ее имя. На следующий день, когда мы отправились в домик на пляже, она нашла второй амулет, маленькую морскую звезду. Мы с тобой получили наглазные повязки и пластиковые мечи и до конца уик-энда сражались на мечах или искали сокровища. Мы даже выдумали тайные пиратские имена. Меня звали Капитан Зло, а твою кличку я позабыла. Сэмми-что-то-там. У тебя было негусто с воображением.

Сэм посмотрел на Фиби и снова пожал плечами.

— Это она.

— Ну ладно, — сказала Фиби. — Но если это Эви, то, черт побери, кем была другая женщина? И как насчет Элиота?

— Элиота? — переспросила Эви и погасила недокуренную сигарету.

— Ты знаешь Элиота? — поинтересовался Сэм.

— Господи, я знала его. Я встречалась с парнем по имени Элиот, и мы даже вроде как были обручены друг с другом.

Это уже интереснее, подумала Фиби. Появилась путеводная нить. Элиот — бывший жених Эви; теперь понятно, почему самозванка так много знала о настоящей Эви. Фрагменты головоломки встают на место.

— Вам известно, где мы можем найти его? — спросила Фиби, внезапно ощутив себя хитроумным полицейским из ночного телевизионного шоу, которые она иногда смотрела. Она даже полезла в карман за блокнотом и написала «Элиот».

— Вы не сможете его найти. — Эви отвернулась. — Он умер.

Итак, кроме пропавших девочек, фей и оборотней, теперь они имели дело с призраками. «Умер?» — написала Фиби.

— Ты уверена? — спросил Сэм.

— Еще бы я не была уверена, — ответила Эви. — Я управляла автомобилем, когда мы попали в аварию.

Они пили «Маунтин Дью» — у Эви были целые коробки этого пойла — и ждали заказанную пиццу, пока Эви мало-помалу рассказывала им о своей жизни. Пока она говорила, Фиби переводила взгляд с Эви на Сэма и замечала черты сходства между ними: темные волосы с легким треугольным выступом на лбу, изящный нос… даже губы были похожи. Не оставалось сомнений, что они родственники.

Эви поведала им, что в колледже она специализировалась на живописи и уже собиралась устроить свою первую крупную выставку в художественной галерее, когда они с Элиотом попали в аварию, возвращаясь домой после ужина.

— Было уже поздно; возможно, я немного перебрала с алкоголем. Элиот определенно перебрал, поэтому я и села за руль. Прямо перед нами на середину дороги выпрыгнул олень, большой старый самец с рогами шириной почти с мою машину. У меня не было времени затормозить, и я инстинктивно вывернула руль, понимаете? Мы врезались в дерево.

Она прикусила ноготь и несколько секунд катала огрызок во рту, прежде чем выплюнуть его.

— Капот с пассажирской стороны был раздавлен всмятку. Переднее сиденье отбросило в заднюю часть салона, так что я видела только его ноги. На нем были новенькие байкерские ботинки черного цвета, но они были покрыты кровью и кусочками стекла. Помню, я подумала, как он расстроится, когда увидит, во что превратились его ботинки. Странные мысли приходят в голову в такие моменты.

Эви закрыла глаза.

— Странные мысли… — пробормотала она и с силой протерла глаза костяшками пальцев, вдавливая их в глазницы. Когда она опустила руки, ее глаза были красными и влажными, почти такими же ободранными, как ногти и губы.

— Потом я выглянула из-за разбитого ветрового стекла и увидела того проклятого оленя прямо рядом с нами. Он стоял и смотрел, совершенно невредимый. Потом он ускакал в лес, а его белый хвост летел следом, как флаг. Я так и не открыла свою выставку. После этого я перестала рисовать. Несколько раз попадала в клинику, потеряла наш лофт, потому что не хватало денег на аренду, бла, бла, бла. В итоге я переехала в эту квартирку.

Она объяснила, что теперь живет на пособие по инвалидности и покидает квартиру лишь раз в неделю, когда вызывает такси (по ее словам, всегда с одним и тем же водителем) и уезжает на сеансы терапии.

— Агорафобия, — с хриплым вздохом объяснила она. — Вы читали об этом и считаете это выдумкой — неужели так страшно выйти на улицу из дома? — но мало-помалу вы превращаетесь в жалкую личность и платите какому-нибудь мальчишке, чтобы он выносил мусор и покупал вам туалетную бумагу.

Фиби понимающе кивнула, охваченная жалостью. Она попыталась представить Эви, которая привела себя в порядок и прибавила несколько фунтов в весе. Та была прирожденной красавицей: темные глаза и пухлые красные губы.

— Значит, вы больше не пишете картины? — спросила Фиби.

Эви покачала головой и поиграла металлическим ключом, висевшим на цепочке. Внезапно она обратилась к Сэму:

— Знаешь, это может показаться нелепым, но, думаю, моя жизнь повернулась таким образом из-за того, что я сделала давным-давно. Тем летом.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Сэм.

— Я предала Тейло. Феи были нашим секретом. Лиза заставила нас поклясться, что мы не расскажем о них ни одной живой душе. Но именно я показала людям книгу. А потом, неделю спустя…

Она не закончила фразу, да в этом и не было нужды. Через неделю Лиза пропала без вести.

— Ты что-то говорила насчет телефонного звонка, — напомнил Сэм.

— Примерно неделю назад, — сказала Эви. — Сначала я подумала, что это маленькая девочка. Она говорила тихо, почти шепотом.

— Что она сказала?

— Она сказала: «Я вернулась из страны фей. Скоро увидимся». Потом повесила трубку.

— Лиза, — пробормотала Фиби.

— Это просто невозможно, — возразила Эви. — Но кто мог сыграть такую шутку?

Сэм и Фиби обменялись взглядами.

— Теперь ваша очередь, — сказала Эви. — Расскажите о той, кто скрывается за моим именем. И объясните, почему вы стали искать меня после стольких лет.

За пиццей с пепперони (Фиби снова начало подташнивать, поэтому она отломила лишь небольшую корку) и «Маунтин Дью» они с Сэмом поведали свою историю, начиная с прошлой недели, когда позвонила женщина, которая назвалась кузиной Сэма, и заканчивая визитом к настоящей Эви. Та кивала и время от времени задавала вопросы, но в основном слушала, пока они не закончили.

— Значит, «Книга фей» находится у них? — спросила она.

— Да, как и все остальное, что мы привезли с собой. Сумочка Фиби, наша цифровая камера с фотографиями этой другой Эви и Элиота, практически единственным доказательством их существования.

— Но из дома ничего не пропало?

— Ничего такого, что мы могли бы заметить, — ответил Сэм.

— Хитрый ублюдок, да? — осведомилась Эви. Фиби решила, что ее лицо напоминает кошачью мордочку. Высокие скулы, заостренный подбородок и большие глаза.

Сэм переминался с ноги на ногу, глядя на них.

— Кто? — спросила Фиби.

— Тейло, — с хриплым вздохом отозвалась Эви и взяла другую сигарету из пачки. — Не знаю, что он задумал, но могу поспорить, что ничего хорошего. Будьте осторожны, это мой единственный совет.

Фиби покачала головой.

— Вы же не хотите сказать, что он реальный человек?

Эви закурила сигарету и дрожащими пальцами погасила спичку.

— Да, он настоящий. Но человек ли он? Нет. Он — нечто гораздо большее. Когда имеешь дело с Тейло, обычные правила утрачивают силу. До сих пор он только играл с вами. Но когда он возьмется за дело всерьез, вы узнаете об этом.

Глава 12Лиза8 июня, пятнадцать лет назад

На следующее утро, еще до завтрака, они бесшумно прокрались в Рилаэнс. Рилаэнс. Во дворе и в лесу было сыро от росы, так что они промочили обувь. Высоко в древесных кронах певчие птицы обменивались утренними приветствиями. Эви почти не открывала рта с тех пор, как вчера пришла к ужину. Она по-прежнему была в длинных шортах и футболке с логотипом «Харлея». Когда Лиза спросила, где она пропадала до вечера, Эви лишь пожала плечами и сказала: «Ходила вокруг». Они не разговаривали о том, что произошло на берегу ручья. Вообще-то Лиза хотела этого и думала, что если сможет каким-то образом посмеяться над случившимся, то все будет в порядке. Но подобная шутка выглядела слишком глупой, и нужные слова так и не пришли. В голову приходили только слова «Мне очень жаль», но от этого стало бы еще хуже. Значит, лучше всего помалкивать и делать вид, будто ничего не случилось.

— Что за… — пробормотал Сэмми, наклонившийся над краем подвальной ямы. Эви, стоявшая за ним, по-девичьи ахнула, что было совершенно не похоже на нее.

Надколотая фарфоровая тарелка опустела, апельсиновый сок исчез из стакана. Но рядом, на тарелке, лежала отполированная до блеска центовая монетка.

Лиза была уверена, что ее сердце вот-вот взорвется. Она спрыгнула в яму, и остальные последовали за ней. Подобрав медную монетку, Лиза увидела, что это старый «пшеничный цент» 1918 года с крошечной дырочкой, просверленной наверху.

— Дай мне, — сказала Эви и потянулась к монетке. Лиза отдала цент, и Эви поднесла его к лицу и прикоснулась к металлу кончиком языка.

— Что ты творишь? — удивленно спросил Сэм.

— Пользуюсь всеми своими чувствами, — объяснила Эви, и Сэм закатил глаза.

Лиза жалела о том, что позволила им прийти сюда. Казалось неправильным, что они стоят в подвальной яме вместе с ней. Подарок был предназначен для нее, — ведь это она верила в фей, правда? — и если они будут потешаться над ним, то феи больше не придут.

— Может, прекратите? — осведомилась Лиза. Она посмотрела на деревья, гадая о том, наблюдают ли за ними. Голубая сойка издала сердитый крик, и тут же где-то зацокала белка.

Внезапно показалось, что лес полон невидимых соглядатаев.

— Это совершенно замечательный подарок, — громко произнесла Лиза, чтобы все вокруг могли слышать ее.

— Интересно, зачем эта дырочка? — спросил Сэмми и выхватил монетку у Эви, которая поднесла ее к уху и прислушалась. — Совсем чокнулась, — проворчал он.

— Ш-ш-ш! — предупредила Лиза и одарила его ледяным взглядом. Вчера Эви уже достаточно настрадалась, и сегодня ей не стоило досаждать.

— Я не имел в виду ничего плохого, — сказал Сэм. — Все лучшие люди немного чокнутые, верно? Даже Эйнштейн. — Он примирительно улыбнулся.

— Подождите-ка, — сказала Эви и отобрала монетку у Сэма. Ее пальцы казались толстыми и неуклюжими по сравнению с блестящим кусочком металла. Ногти были обкусаны до краев, ногтевые ямки ободраны. — Посмотрите на год: тысяча девятьсот восемнадцатый. Разве это не тот год, когда исчез Рилаэнс вместе со всеми жителями?

Лиза кивнула.

— Со всеми, кроме прадедушки Юджина.

«Иногда я вижу его в каждом из вас».

— Это не может быть совпадением! — воскликнула Эви. — Мы расскажем об этом твоей маме, и, может быть, моя мама наконец поверит нам, когда увидит доказательство.

Лиза забрала у нее монетку и крепко сжала в руке.

— Нет, мы никому не расскажем. Это нечто особенное, только для нас. То, что происходит здесь, должно оставаться в секрете. Вы согласны?

Эви нахмурилась, глядя на нее.

— Эви! — умоляюще произнесла Лиза.

В конце концов Эви неохотно кивнула, но Сэм оказался более крепким орешком.

— Я говорю абсолютно серьезно, Сэмми, — сказала Лиза. — Теперь ты знаешь, что феи существуют. Последнее, чего они хотят, — это чтобы весь город явился сюда. Тогда они точно уйдут. Давай просто подождем и посмотрим, что будет происходить. Думай об этом как о секретном научном эксперименте. Ты можешь воспользоваться научным методом и попытаться объяснить это, придумай гипотезу, займись сбором данных, и все такое.

Сэм скривился, но кивнул.

— Ладно. Но я не думаю, что это феи.

— Кто же тогда? — спросила Лиза.

— Моя текущая гипотеза состоит в том, что у тебя появился тайный поклонник, — с ухмылкой ответил Сэм.

Эви застыла и выпятила челюсть на бульдожий манер, но Лиза только рассмеялась.

— Тогда у нас есть только один способ узнать правду. Сегодня вечером я собираюсь прийти сюда одна. Я принесу другую тарелку со сладостями, а потом посижу и посмотрю, что будет.

— Но мы должны пойти с тобой! — заявила Эви.

— Точно, — согласился Сэм. — Как я смогу собрать данные в поддержку моей теории, если ты не разрешишь нам прийти вместе с тобой?

Лиза покачала головой.

— Так мы можем спугнуть их.

— Мне это не нравится, — сказала Эви. — Мы не знаем, с кем или с чем имеем дело. Они могут быть опасными.

— Нет, — возразила Лиза. — Если бы они хотели причинить вред, то никогда не оставили бы это. — Она подняла монетку, засиявшую в утреннем свете, как маленькое медное солнце.

— Так, что у нас тут?

Лиза вздрогнула и запихала монетку в карман шортов, как будто прятала улику. Потом она медленно повернулась. Джеральд и Мизинчик стояли на краю подвальной ямы. «Убирайтесь прочь!» — мысленно завопила Лиза.

Джеральд был в армейском камуфляже, Бекка надела розовый комбинезон и розовую блузку с круглым вырезом и длинными рукавами, что казалось безумием, принимая во внимание жаркое утро.

Сэм наклонился и прошептал:

— Помнишь мою гипотезу? Вот первое подтверждение: он хотел увидеть, как ты найдешь монету.

Лиза отшатнулась от него и посмотрела на Эви, чьи глаза метали молнии. Она учащенно дышала, и в ее грудной клетке словно растягивались меха аккордеона. Нужно было срочно избавиться от Бекки и Джеральда, прежде чем дело примет дурной оборот.

— Я спросил, что у нас тут? — крикнул Джеральд, глядя на них поверх темных очков. Он стоял прямо на краю ямы, глубоко засунув руки в карманы, бренча мелочью и покачиваясь с пятки на носок.

— Ничего особенного, — ответила Лиза. Она часто заморгала, как будто это могло прогнать их. Но когда она открыла глаза, они оставались на месте. Вот черт. Одного желания было недостаточно. Нужно придумать какой-то предлог для их ухода, но ей хотелось поступить тактично. Не нужно вызывать подозрения.

— Что вы здесь делаете в такую рань? — спросил Сэм.

— Да ничего, просто гуляем. Наблюдаем за птицами.

— Вот как, наблюдаете за птицами? — Лиза скептически приподняла брови. — Вы вдруг сделались специалистами по сойкам и дроздам-отшельникам?

Джеральд улыбнулся.

— Нет, но учиться никогда не поздно. — Он присвистнул на птичий манер и посмотрел на деревья.

— Вы были здесь вчера вечером? — поинтересовался Сэм. — Вы оставили что-нибудь на этом месте?

Идиот! Неужели он на самом деле думает, что монетку оставил Джеральд? Лиза бросила на Сэма предостерегающий взгляд, но вряд ли от этого будет какой-то прок.

— Почему ты так закуталась, Бекка? — спросила она, пытаясь сменить тему. — Думаешь, пойдет снег?

— У нее аллергия на комариные укусы, — пояснил Джеральд. — Она постоянно чешется, поэтому мама намазала ее каламином и велела носить рубашку с длинными рукавами. Хорошо, что мы живем не в тех местах, где комары переносят желтую лихорадку или малярию, но всегда лучше поостеречься. — Он подмигнул сестре. — Покажи им, Бекка. Покажи, что эти мерзкие комары делают с твоими руками.

Бекка закатала левый рукав и показала свои руки со вспухшими покрасневшими укусами, смазанными розовой жидкостью.

— Жуть какая, — сказала Эви.

Сэм кивнул.

— Комары в этом году разбушевались из-за сырой весны.

Бекка с глупым видом уставилась на него. О боже, неужели она втюрилась в Сэма?

— Так что это было? — обратился Джеральд к Лизе.

— Что именно?

— Я видел что-то блестящее у тебя на ладони.

Бекка закивала, тряся светлыми кудряшками, и согласно замычала. В ней было что-то непристойное, грубое и неприятное.

— Ничего особенного, — сказала Лиза, ощупав свой карман. — Просто ключ от дома.

Двери их дома никогда не запирали. Она надеялась, что Джеральд не попросит предъявить ключ.

Джеральд посмотрел на нее, покачал головой и поправил очки.

— Ну конечно, Лиза, ну конечно. — Его голос напоминал комариное жужжание. — Но дело в том, что ты несносная лгунья. Поэтому я вынужден спросить себя: «Почему она не говорит правду? Что наша добрая Лиза прячет от тебя?» Так что же это, Лиза? Наш Стьюи вручил тебе обручальное кольцо или что-то еще? Ты теперь встречаешься со своей кузиной?

Эви отреагировала быстрее, чем Лиза ожидала. Она схватила Джеральда за левую лодыжку и резко дернула. Он шатнулся вперед, размахивая руками, как крыльями ветряной мельницы, и рухнул в яму. Само падение произошло как в замедленной съемке; казалось, будто он завис в воздухе, беспомощно размахивая руками и пытаясь бороться с силой тяготения. Потом он с воплем приземлился у ног Лизы.

Но хуже всего был звук, который издала Бекка: пронзительный визг свиньи под ножом мясника.

— Сука! — прорычал Джеральд. — Я доберусь до тебя, проклятая уродина!

Он валялся на боку в грязи, скрежеща зубами и тяжело дыша. Эви стояла над ним, и ее правая рука лежала на ножнах, подвешенных к поясу. Она отстегнула кожаную застежку, удерживавшую рукоять ножа.

Лиза мягко, но решительно оттеснила Эви в сторону.

— Достаточно, — сказала она и протянула руку Джеральду.

— Убирайся к дьяволу! — выкрикнул он. Джеральд сел, и Лиза увидела, что в его глазах стоят слезы. Вставая, он баюкал свою левую руку, которая казалась согнутой под странным углом, как будто он заполучил второй локоть на предплечье.

Сердце Лизы гулко забилось, а во рту появился металлический привкус. Это плохо: Эви попала в неприятности.

— Бекка, помоги мне вылезти отсюда, — попросил Джеральд.

Бекка протянула руку, обтянутую розовым рукавом, и Джеральд с трудом выбрался из ямы, продолжая скрипеть зубами и подвывая каждый раз, когда его левая рука смещалась в сторону.

— Меня зовут Эви, ублюдок, — сказала Эви. Она достала нож и теперь держала его в руке, так что клинок поблескивал в лучах солнца.

Глава 13Фиби7 июня, наши дни

Тофу и грибы по-строгановски. Есть ли на свете что-нибудь более несовместимое и оскорбительное для желудка? Белесые куски соевого творога и склизкие, переваренные грибы в сероватом молочном соусе вместе с яичной лапшой. Этой еде определенно было место лишь в доме престарелых, в школьном кафетерии или в тюрьме. Но для Филлис это было старое доброе домашнее блюдо в вегетарианском стиле.

У матери Сэма было полно кулинарных книг, набитых вегетарианскими рецептами: тушеные овощи, вареники и кастрюльки с тофу, темпе и чудовищным сейтаном[50]. Густые постные супы, подаваемые с цельнозерновыми хлебцами, жесткими, как подошва. Худосочные трапезы без мяса, которые каким-то образом сочетались со старомодной кухонной обстановкой 1950-х годов: белые металлические шкафчики, вишневые обои, выцветшие желтые столешницы и раритетный стол с красной углепластиковой крышкой и хромированными ножками. «Моя мама не любит перемены», — объяснил Сэм.

— Ты не голодна, дорогая? — спросила Филлис.

— Боюсь, что нет. Хотя блюдо замечательное. — Фиби послала ей благодарную, умиротворяющую улыбку.

Сэм лягнул Фиби под столом. Она обмакнула яичную лапшу в серую жижу, запихнула ее в рот и постаралась прожевать, не ощущая вкуса.

— У тебя что-то неладно, Фиби? — поинтересовалась Филлис. — Ты выглядишь ужасно бледной.

— Возможно, — уклончиво ответила Фиби. Она отложила вилку и вытерла лоб тыльной стороной ладони (или ей кажется, что здесь ужасно жарко?). — Что-то затевается на работе.

Это была ложь, но Филлис понимающе кивнула и милосердно отодвинула тарелку. Сэм закатил глаза.

— Разрешите помочь вам с тарелками, — предложила Фиби, но Филлис отказалась. Неужели она думала, что если Фиби не умеет готовить, то она не сможет справиться и с посудомоечной машиной?

Фиби любила Филлис, но мать Сэма выводила на поверхность все ее страхи и опасения. Иногда ее общество было утомительным: слишком много стараний, слишком много улыбок. Фиби хотела относиться к Филлис с доброжелательным безразличием, как к большинству других людей, но мать Сэма много значила для нее. Жизнь с собственной матерью привела Фиби к множеству тайных фантазий, где она убегала из дома и попадала в нормальную семью с матерью, воплощавшей идеальные черты из классических телевизионных шоу: миссис Брэди или миссис Каннингем из «Счастливых дней». Мама, которая готовит овощи в кастрюльке.

— Я положу тарелки в раковину, — сказала Филлис. — Это может подождать. Давайте лучше пройдем в гостиную.

Вслед за ней они вышли из жизнерадостной, застрявшей во времени кухни и прошли в гостиную с мебелью, неизменной со дня рождения Сэма. Прожитые годы не слишком сказались на ней. Любые пятна были мастерски прикрыты подушками, накидками и пледами. В комнате стоял сладковатый запах цветочного саме, которое Филлис хранила в банках. В гостиной был кирпичный камин, который они зажигали на День благодарения и на Рождество, и каминная полка, уставленная семейными фотографиями в рамках. Мать Сэма и его тетя в ранней юности; суровый прадед Сэма, который построил дом. Еще там был моментальный снимок Сэма и Лизы, который Фиби заметила во время первого визита несколько лет назад. Филлис тогда перехватила ее взгляд и сказала:

— У Сэма была сестра, но мы ее потеряли.

И Фиби притворилась, что ничего не знает об этом, что она помнит лишь смутные обрывки из новостей.

Все в этой комнате, — да фактически во всем доме — напоминало Фиби о семейном очаге. Правда, она была невеликим знатоком в этом деле.

В своей жизни Фиби прошла через ряд убогих арендных квартир, где ее мать создавала домашнюю атмосферу с помощью бутылочки лизоля, который она разбрызгивала здесь и там для маскировки табачной вони, запаха мочи и общего аромата разложения. Ее мать не была идеальной домохозяйкой. Единственной «строганиной», которую она делала, был гамбургер с резаной говядиной, и даже это требовало слишком много усилий. Она предпочитала консервированную лапшу с яичной заправкой.

Друзья Фиби считали ее маму очень прикольной. Фиби приходила и уходила, когда хотела, ела на завтрак шоколадные пирожные с пепси-колой и могла выкурить сигарету или косяк с марихуаной, когда ей вздумается. «Твоя мама — самая лучшая, — говорили ее друзья и подруги, когда собирались у них в квартире после школы, чтобы покурить травку. — Она такая же, как мы».

«Мы с тобой — неограненные алмазы», — говорила мать. Но Фиби думала, что они больше похожи на золотую обманку[51].

Филлис присела на диван рядом с Фиби и разгладила вышитую дорожку на кофейном столике. Она была хорошо ухоженной женщиной немного старше пятидесяти с седыми волосами, расчесанными на прямой пробор, одетой в свободный хлопчатобумажный костюм, сандалии от «Биркенсток»[52] и носки ручной вязки. Она работала в некоммерческой организации по защите окружающей среды, собиравшей средства и лоббирующей законодательные инициативы. Ее даже дважды арестовывали — на митинге за запрет ядерных испытаний и за групповую попытку приковать себя к лесовозу в знак протеста против вырубки лесов. Когда Сэм ходил в школу, его мать периодически уезжала на демонстрации в Вашингтон, и он оставался на попечении соседки: приятной пожилой женщины, которую звали миссис Огюст и чей дом пропах имбирными пряниками и шариками нафталина. После исчезновения Лизы поездки только участились. Филлис с головой ушла в работу, полагая, что если она не смогла спасти свою дочь, то должна постараться спасти мир от ядерного оружия, ядохимикатов и людей, которые, по ее словам, «насилуют землю-матушку».

У Фиби сжималось сердце, когда она думала о том, как Сэм и его мать бродили по дому, опустевшему после исчезновения Лизы и смерти отца. Филлис сохранила комнату Лизы в неизменном виде.

— На самом деле было жутковато заходить туда потом, когда я уже заканчивал школу, и видеть все то же самое, — говорил Сэм. — Я взрослел, а Лиза застряла между мирами — призрачная девочка, навещавшая свою старую комнату с единорогами на стенах и плюшевыми зверями на кроватях.

Но Фиби понимала, что происходит. Филлис по-прежнему дожидалась возвращения Лизы. Она хотела, чтобы Лиза обнаружила свою комнату точно такой же, как перед своим уходом.

— Ты связался с Хэйзел? — обратилась Филлис к Сэму.

— Да, спасибо, — ответил Сэм, глядя в сторону. Но Фиби понимала, что Филлис не собирается закрывать эту тему. Сэм попросил телефон своей тети через пятнадцать лет после того, как они расстались, и, само собой, это пробуждало любопытство.

— Как она поживает? — спросила Филлис и немного поморщилась, как будто вопрос был болезненным для нее.

Фиби посмотрела на фотографию Филлис и Хэйзел в ранней юности: обе с косичками, проказливо улыбаются фотографу. Нигде в доме не было фотографий взрослой Хэйзел. Она, как и Лиза, находилась в застывшем времени.

— Вроде бы нормально. Она работает в доме престарелых. В сущности, я позвонил ей потому, что хотел связаться с Эви.

Мать Сэма выпрямилась и пристально посмотрела на сына поверх маленьких прямоугольных очков, которые она носила на цепочке.

— Эви? — произнесла она таким тоном, как будто имя было ей незнакомо. Эви? Кто она такая?

Сэм кашлянул.

— Да. Мне показалось, что пора наверстать упущенное.

Филлис смотрела на него.

— Тебе удалось?

— Да. Мы с Фиби пообедали вместе с ней. Она живет в Барлингтоне.

Фиби вспомнила пиццу и «Маунтин Дью». Не слишком роскошный обед, во всяком случае, не такой, как представляет Филлис.

— Она замужем? — поинтересовалась Филлис. — У нее есть дети?

Сэм покачал головой.

— Стыд и срам, — сказала Филлис. — Не понимаю, что творится с нынешней молодежью. Я вышла за твоего отца в девятнадцать лет.

Сэм повесил голову; он понимал, что будет дальше. Филлис неизменно поднимала эту тему каждый раз, когда они приезжали к ней.

— Что плохого в желании видеть ваших детей здоровыми и счастливыми? Хотеть внуков? Я имею в виду настоящих детей, а не ежика, змею или пару хомяков.

Фиби закусила губу. Она весь день пробыла рядом с Сэмом и не имела возможности купить тест на беременность. Придется сделать это завтра, по пути на работу. Тест покажет, что она не беременна, и на этом ее тревоги закончатся. Черт возьми, может быть, сегодня вечером придут месячные, и ей даже не придется тратить деньги.

Сэм выпрямился и провел ладонью по лицу.

— Нет, мама, это совсем не плохо. И я счастлив. Мы с Фиби очень рады тому, как обстоят дела.

Фиби улыбнулась и взяла его за руку. Филлис хмуро кивнула. Фиби понимала ее чувства. Сэм — единственный ребенок, который у нее остался, ее единственная надежда на внуков, и до сих пор он не выказывал интереса к продолжению рода. Но, по правде говоря, они действительно были счастливы. А мысль о том, что двое могу стать настоящей парой и познать счастье, если выдадут на-гора парочку детей, вызывала у Фиби отвращение.

— Ах да, Фиби, — сказала Филлис. — Думаю, тебя это заинтересует, и ты сможешь кое-что объяснить.

Прекрасно: она решила сменить тему. Теперь не придется отвечать на вопросы вроде «когда вы решите пожениться и завести детей», по крайней мере сейчас.

Филлис пошарила в кармане брюк и достала мешочек с веревочными завязками.

— После того, как вы нашли ту книжку на чердаке, я решила еще раз подняться туда. Я немного посидела наверху и вспомнила, что Лиза часами пропадала там за своими играми.

Сэм кивнул и отвернулся.

— В общем, я нашла этот мешочек между стропилами; его засунули под край утеплителя, — продолжала Филлис.

Сэм нахмурился и подался вперед, но мать отдала мешочек Фиби, как будто вдруг решила, что она более достойна доверия, чем сын. Фиби медленно раскрыла мешочек и заглянула внутрь.

— Это зубы какого-то крупного животного, — пояснила Филлис. — Должно быть, одно из сокровищ Лизы. Я надеялась, что поскольку вы работаете в клинике, то сможете объяснить, какому животному они принадлежали.

Фиби вынула один зуб. Он был большим, коричнево-желтым и странно тяжелым. Сэм с отвращением покосился на него.

— Не знаю, — призналась Фиби и уронила зуб в мешочек, а потом вытерла руку о джинсы. — Но доктор Острум или Франни могут знать. Я отнесу его на работу и спрошу.

— Вот и замечательно, — сказала Филлис. — Заранее благодарю. Я знаю, что это никак не поможет, но мне любопытно.

Фиби покрепче затянула завязки.

— Вы чего-то добились с «Книгой фей»? — спросила Филлис.

— Пока нет, — солгал Сэм.

— Наверное, ее нужно отнести в полицию. В конце концов, это улика. У меня есть имена двух следователей, которые занимались этим делом. Не знаю, работают ли они сейчас, но можно начать оттуда.

— Само собой, — сказал Сэм. — Будет хорошо, если ты свяжешься с ними.

Филлис извинилась и вышла. Фиби вопросительно взглянула на Сэма, словно спрашивая: «Ну и что мы теперь будем делать?» Тот пожал плечами и прошептал:

— Мы не можем сказать ей, что книгу украли, верно?

— Не можем, — согласилась Фиби. — Но и не можем вечно лгать ей.

— Это не навсегда. Мы будем помалкивать до тех пор, пока не узнаем, что происходит на самом деле.

Фиби кивнула, крепко сжала странный мешочек и подумала о том, смогут ли они когда-нибудь узнать правду.

— Думаю, это был его первый подарок, — сказал Сэм, кивком указав на мешочек.

— Что именно?

— Зубы. Однажды утром Лиза проснулась и нашла их у себя на подушке. Мы думали, что она нас дурачит, что она сама это сделала. Но теперь мне кажется, что этот сукин сын проник в дом, пока мы спали, и оставил ей подарочек. Ты можешь представить? Кто стал бы так рисковать?

Тот, кто знал, что его не поймают, подумала Фиби и встряхнула мешочек так, что зубы застучали, как игральные кости.

Глава 14Лиза8 июня, пятнадцать лет назад

Лиза долго думала и решила, что все испытания, которые она устраивала себе за прошедшие годы — задержка дыхания, встречи лицом к лицу со злобными псами, прикосновение к сырому мясу с кровью, — были всего лишь тренировкой. Это был способ приучить себя к избавлению от страха. Подготовиться к прогулке в лес и встрече с феями, чего бы это ни стоило.

— Расскажи еще, — попросила Эви, облизываясь, как голодная кошка. — Расскажи о сестрах. Они недавно ушли из замка, да?

Она пыталась отвлечь Лизу, заставить ее забыть о прогулке в лес. В тот самый лес, из которого недавно вернулась Эви, что было более чем загадочно. После ужина она куда-то пропала, а через полтора часа Лиза заметила, как она возвращается во двор из леса. Может быть, она поверила и сама решила поискать фей?

— Что ты там делала? — спросила Лиза.

— Ничего, — сказала Эви, избегая ее взгляда. — Пошли в дом, здесь слишком зябко.

Теперь они были в комнате Лизы и надели фуфайки, потому что ночь обещала быть холодной. Эви натянула мешковатый серый пуловер, взяла свой альбом и открыла рисунок, над которым работала последние два дня: подвальная яма с наперстянкой, растущей в углу. Только на рисунке Эви из каждого цветка выглядывало жуткое скелетное лицо.

— Ладно, — сказала Лиза. — Но только после того, как ты расскажешь мне, чем занималась в лесу.

Эви раздосадованно вздохнула.

— Оценивала ситуацию. Хотела убедиться, что там безопасно.

Она усердно заработала карандашом, штрихуя дно подвальной ямы. Лиза кивнула, но она почему-то знала, что это неправда. Она не могла поверить, что Эви может лгать ей. Но, с другой стороны, раньше она не могла бы поверить, что Эви так жестоко обойдется с Джеральдом. Лиза снова и снова вспоминала, как Эви стояла над его скрюченным телом, вынимая свой нож. Что случилось бы, если бы Лиза не остановила ее? Как далеко Эви могла зайти? Лиза поежилась. Нужно держать Эви под контролем и следить, чтобы кузина никого не покалечила. Но сейчас Лизу беспокоило, что она каким-то образом утрачивает свое влияние на Эви.

— Ну, давай же, Лиза! — поторопила Эви.

— Хорошо, уже начинаю. Они ехали верхом, ты помнишь? — Она прикоснулась к зубу в кармашке, вспоминая свой странный сон.

— Да. — Эви отложила свой альбом и закрыла глаза. — Они быстро скакали через лес. — Она залезла под рубашку, вытащила ключ и сжала его в руке.

— Подальше от темного проклятого замка, — продолжала Лиза. — Они скакали всю ночь, а потом приблизились к реке. Они стали искать брод, но не могли найти. Потом из воды выпрыгнула лягушка и заговорила. Она сказала: «Сестры, если вы разгадаете мою загадку, то я переправлю вас через реку».

«Хорошо», — сказала темноволосая сестра.

«Что удерживает воду, хотя полно дыр?» — спросила лягушка и лукаво ухмыльнулась.

«Несносная лягушка, — простонала светловолосая сестра. — Такого не может быть: вода выливается через дырки!»

«Ничего подобного, — возразила темноволосая сестра. — Это губка. Она полна дыр и удерживает воду».

Тогда лягушка запрыгала по берегу к маленькой роще, где показала сестрам спрятанную лодку.

— Губка! — воскликнула Эви. — Ты самая хитроумная сказительница на свете!

Лиза улыбнулась.

— Потом я расскажу тебе продолжение, а сейчас мне нужно идти в Рилаэнс.

Они направились во двор, где ждал Сэмми.

— Ты все еще собираешься туда? — спросил он, тревожно глядя на темный лес.

Лиза кивнула.

— Тогда возьми это, — сказала Эви и вложила зачехленный охотничий нож в руку Лизы. Он оказался тяжелее, чем она ожидала.

— Нет, — сказала Лиза и протянула нож обратно. — Я не хочу напугать их. Помнишь, что говорила моя мама: они не любят железо? Нож им точно не понравится.

— У меня нехорошее предчувствие. — Эви выглядела необычно нервозной. — Думаю, тебе не стоит идти, по крайней мере, одной.

— Не беспокойся, — сказала Лиза. — Кроме того, недавно ты сама все проверила, верно? Ты убедилась, что там нет ловушек или злобных зеленых человечков, которые собираются связать меня и унести неведомо куда.

Эви фыркнула и закатила глаза.

— Что, если вернутся Джеральд и Бекка? — спросил Сэм. — Думаю, они единственные, насчет кого ты можешь беспокоиться в лесу.

— Они взъелись не на меня, — ответила Лиза, глядя на Эви. — А у Эви есть нож.

— Мы будем ждать во дворе, — сказала Эви. — При любой опасности кричи как можно громче. Мы услышим.

Они с Сэмом вытащили свои спальные мешки во двор. Мешок Лизы лежал рядом, как пустой кокон бабочки.

Лиза медленно спустилась по склону и пересекла ручей, гадая о том, есть ли там лягушка, умеющая загадывать загадки. Лунный свет отбрасывал тени деревьев с волнующимися листьями; они выглядели как мохнатые чудовища, извивающиеся на лесном ложе. Этот пейзаж внезапно напомнил ей один из рисунков Эви.

Борясь с растущим желанием повернуться и убежать, Лиза подошла к краю подвальной ямы, уверенная, что слышит шаги за спиной. Она затаила дыхание и прислушалась.

— Сэм? Эви? — позвала она.

Тишина.

Лиза вспотела, несмотря на прохладный ветерок.

— Если вы пошли за мной, то я сверну вам шею. И освежую охотничьим ножом.

В волшебных сказках девочка не получает ничего, если не рискует.

Лиза осторожно спустилась в яму примерно на том месте, куда упал Джеральд. Она вспомнила о его неестественно вывернутой руке, когда он встал.

— Надеюсь, с ним все в порядке, — сказала она. И это было правдой. Джеральд — всего лишь школьный «ботаник», который нашел кого-то еще ниже себя в социальной пищевой цепочке и решил поглумиться над ним. Лиза никогда не сказала бы это в лицо Эви, но Джеральд не заслужил перелома руки.

В углу ямы, рядом с наперстянкой, Лиза поставила тарелку с апельсиновым соком, шоколадными батончиками с вишневой начинкой и сладкими крекерами. В темноте она с трудом различала очертания своих сладких даров.

Потом Лиза, не сводя глаз с тарелки, по-крабьи отползла на другую сторону ямы. Она прислонилась к шершавой каменной стене, запрокинула голову и стала смотреть на звезды, едва заметные за древесными кронами. Она до конца застегнула свою красную фуфайку с капюшоном и прикоснулась к мешочку с зубами, а потом к монетке, которую она прикрепила к своему браслету.

1918-й. Год, когда целый поселок исчез бесследно.

Кроме маленького Юджина.

Люди не могут исчезнуть без следа.

Лиза зевнула. Она устала. «Измоталась до костей» — это было одно из любимых выражений тетушки Хэйзел, которое всегда казалось ей забавным: как можно измотать кости? Но сейчас усталость ощущалась даже в костях. Лиза закрыла глаза. Если кто-то появится в подвальной яме, она сразу проснется.

Через несколько секунд (или минут?) она открыла глаза. Звук приближающихся шагов. Она внушала себе, что это игра воображения, которым она славилась, что на самом деле там никого нет.

— Эй! — крикнула Лиза, и собственный голос показался ей хриплым карканьем. — Юджин? — неуверенно произнесла она.

Что, если это призраки? Что, если все, кто исчез в Рилаэнсе, каким-то образом заперты здесь? И превратились в блуждающие огни.

Треснула ветка. Шаги шаркали по лиственной подстилке, но Лиза не понимала, приближаются они или отдаляются.

Она закрыла глаза и произнесла три самых утешительных слова, которые знала:

— Когда-то, давным-давно…

Заклинание.

«Защити меня. Открой дверь и дай мне уйти в другое место».

Лиза затаила дыхание, медленно встала и посмотрела на край ямы. Может быть, это все-таки Джеральд, разозлившийся на Эви и жаждущий возмездия.

Но там никого не было.

Видимо, это была слуховая иллюзия. Возможно, шаги были частью короткого сна, в который она погрузилась, что-то про зубы, ключи и двери…

Лиза уже собиралась вылезти из ямы и отправиться домой, когда лес наполнился криком, отражавшимся от деревьев и от стенок ямы, таким громким, что его не мог издавать какой-то один человек. Деревья, животные и даже невесомые лучи лунного света — все это слилось в одном пронзительном вопле.

Глава 15Фиби8 июня, наши дни

Это был такой же понедельник, как и любой другой, если не считать того, что Фиби каждую свободную минуту рассказывала своей начальнице, доктору Острум, и Франни, главному технологу клиники, о странных событиях последних дней в надежде хоть как-то разобраться в происходящем. Эти рассказы отвлекали ее от мыслей о еще не использованном тесте на беременность, который лежал в ее сумочке. Фиби пообещала себе, что проведет тест до возвращения домой. Это нужно было сделать.

Она остановилась у аптеки О’Брайена по пути на работу. Не желая привлекать к себе внимания, сразу взяла самый дорогой тест, полагая, что в таком деле качество имеет значение. Женщина за прилавком была плотно сложенной, с крашеными оранжевыми волосами, которые казались липкими от лака. Ее собственные брови куда-то пропали, но она нарисовала новые с помощью оранжевого косметического карандаша. Она всегда работала в аптеке О’Брайена, но сегодня ее духи с ароматом гардении казались особенно приторными.

— Все в порядке, милочка?

Фиби кивнула и положила тест на прилавок; женщина провела по штрих-коду ручным сканером.

— Восемнадцать долларов восемьдесят девять центов, — объявила она. Ее ногти были выкрашены кораллово-розовым лаком с маленькими хрустальными блестками. Фиби вынула из сумочки двадцатку.

— Ты, случайно, не девушка Сэма Наззаро? — поинтересовалась женщина, изучавшая ее лицо.

Фиби застыла, не зная, как ответить. Если она скажет «да», то новость о покупке теста на беременность разойдется по городу, и Сэм узнает об этом к ужину.

Фиби покачала головой, криво улыбнулась и протянула деньги. За последние три года, пока она жила с Сэмом, она заходила сюда десятки раз, покупая туалетную бумагу, шампунь или средство от кашля. Сколько раз эта женщина видела их вместе, мысленно сортируя и оценивая их покупки? Фиби была готова проклясть себя за то, что не поехала в безликую сетевую аптеку где-нибудь в другом городе.

Продавщица сощурилась и цокнула языком.

— Оно и к лучшему, — заметила она и повернулась к кассовому аппарату, а потом обратно, чтобы вернуть сдачу. — Эта семья проклята. Мертворожденные дети, пропавшие девочки, самоубийства. А старый О’Тул… — Она театрально поежилась. — Он был словно сама Смерть с косой. Про него сочинили песенку, которую все мы знали в детстве.

— Правда? — спросила Фиби, стараясь выглядеть вежливо-безучастной, она положила сдачу в карман, забрала покупку и повернулась, собираясь уйти.

Но женщина продолжала; ее напевный голос был высоким и хрипловатым:

Не прогуливай школу и не болей,

Не то старый О’Тул придет из полей,

Он съест твое сердце и залезет в штаны,

Наполнит кошмарами твои сны.

Женщина захихикала и пожала плечами. Фиби пожала плечами в ответ и поспешно направилась к выходу, стараясь не сорваться на бег.

— Желаю удачи! — крикнула женщина ей вслед.

Фиби, Франни и доктор Острум собрались в регистратуре незадолго до окончания рабочего дня. Фиби выключила компьютер и собиралась перевести телефоны в режим автоответчика. Полы были вымыты, отчего в офисе стоял знакомый запах дезинфицирующего средства с сосновым ароматом. Сиденья в приемной тоже были продезинфицированы; брошюры о сердечных заболеваниях, ожирении, уходе за зубами и страховке для домашних животных собраны ровными стопками.

— Но почему они решили симулировать проникающую рану? — спросила доктор Острум. — Это уж слишком, разве нет?

— Это гарантировало, что Сэм и Фиби бросятся в погоню, — сказала Франни, которая сняла лабораторный халат и освободила пышные каштановые волосы от резинки, стягивавшей их в хвостик. — Ну если целью было выманить их из хижины. На что только не способны люди, чтобы получить желаемое. По какой-то причине они хотели порыться в ваших вещах.

Франни была местной жительницей. Она ходила в школу вместе с Лизой и Сэмом и даже училась с Сэмом в одном классе. Когда они собирались пропустить по стаканчику, Франни и Сэм разговаривали о том, что стало с их одноклассниками, об учителе физкультуры с заячьей губой и о том, как их футбольная команда проиграла пари, и они все пришли в школу в женской одежде.

Фиби кивнула.

— Там была старая книга, которую тем летом Лиза якобы нашла в подвальной яме. «Книга фей». Они забрали ее вместе с остальными вещами.

Доктор Острум поджала губы и покачала головой. Ей было около шестидесяти, миниатюрная женщина с коротко подстриженными седыми волосами. Она напоминала Фиби белоголового орлана, хотя об этом никогда не говорилось вслух. Дело было не только в седых волосах; угловатые черты ее лица и безупречная осанка были исполнены достоинства. Она никогда не теряла самообладания и держалась хладнокровно в любой ситуации. Возможно, ее лучшим качеством было то, что она считала свою подчиненную умной и перспективной женщиной. Она не обращала внимания на отсутствие университетского диплома и не намекала на то, что Фиби следовало бы посещать образовательные курсы. Она прислушивалась к мыслям и мнениям Фиби и позволяла ей вести дела по своему усмотрению. А если Фиби высказывала хорошую идею, доктор Острум хвалила и давала понять, что ее ценят. Этим клиника отличалась от всех предыдущих мест, где работала Фиби.

— Думаешь, власти могут быть как-то причастны к этому? — спросила Франни. — Мне всегда казалось, что они имели какое-то отношение к исчезновению Лизы. Возможно, они с Сэмом наткнулись в лесу на какой-то военный секрет или что-нибудь в этом роде.

Фиби восхищалась ее логическими способностями, но не разделяла параноидные догадки. В мире Франни все остальные ополчились на них, и лучшим способом выжить было держаться тише воды ниже травы. Она считала, что правительственные агенты устанавливают шпионские камеры в домах людей и на рабочих местах, прослушивают все телефонные разговоры и отслеживают все покупки по кредитным картам. У Франни не было кредитной карты и счета в банке. «Они не могут проследить наличные деньги», — утверждала она. Она пользовалась самыми дешевыми мобильными телефонами, которые меняла через несколько месяцев, и арендовала почтовый ящик в магазине, который находился в другом городе. Франни и ее муж Джим жили в отдельном доме, который построили сами и который снабжался электричеством от солнечных панелей, ветряков и генератора. У них имелась подземная цистерна для бензина, подвал с достаточным количеством продуктов и сухих пайков, чтобы протянуть два года, и тайный бункер с двухфутовыми стенами из усиленного бетона, с оружием и боеприпасами, которых хватило бы для небольшой партизанской войны. Франни и Джим говорили, что это «на всякий случай», но когда Фиби посетила их дом, больше похожий на крепость, у нее сложилось впечатление, что они с нетерпением ожидают именно такого события.

— Все это выглядит немного наигранным и театральным, — сказала доктор Острум, имея в виду недавние приключения Фиби.

— Согласна, — сказала Фиби. — Кем бы ни были эти люди, они склонны к театральности.

— Это похоже на одно из безумных телешоу о пропавших без вести, — сказала Франни. — Женщина пропадает на пятнадцать лет, а потом возвращается и устраивает безумный переполох.

— Но не все пропавшие люди утверждают, будто они жили в стране фей, — возразила Фиби.

— Не знаю насчет фей, — сказала Франни, — но в том лесу творится нечто зловещее. Много лет назад там исчез целый поселок: на столах остались тарелки с едой, не доенные коровы в сараях.

Доктор Острум покачала головой.

— Это не так, — заявила она.

— То есть? — спросила Фиби.

— Боюсь, все совсем не так, как предпочитает думать большинство людей. Если провести серьезное исследование, вы убедитесь в том, что на самом деле поселок вымирал постепенно, как и любой другой. Люди собирали вещи и уезжали туда, где была работа. Они двигались ближе к железной дороге, к каменоломням, к лучшим пастбищам для животных. Но это обыденные дела, из которых не состряпаешь увлекательную историю. Поэтому с годами люди приукрасили ее и превратили в зловещую легенду. В таинственное исчезновение поселка Рилаэнс.

— Но мать Сэма утверждает, что именно так и было, — сказала Фиби. — Ее дедушку нашли там.

Доктор Острум снова покачала головой.

— Пóлно вам, Фиби. Что более вероятно: его оставили феи — феи! — или же он был внебрачным ребенком или сиротой, брошенным в мрачные времена, когда еще не было контроля над рождаемостью, а тем более безопасных и законных абортов? Семейные истории далеко не всегда правдивы, и тебе это известно.

— Я все равно считаю, что в этом лесу есть нечто ужасное, — сказала Франни. — А как насчет молитвы «Отче наш», высеченной на камне на въезде в город? Я слышала, что человек, который это сделал, пытался защитить Хармони от существ из леса.

Доктор Острум рассмеялась.

— Еще одна легенда, — сказала она. — А если и нет, значит, тот человек сам явно увлекался мистическими историями.

— Тогда как насчет фей? — спросила Франни. — И насчет Лизы? Маленькие девочки не исчезают подобным образом.

— Нет, — согласилась доктор Острум. — Разумеется, нет. Ее забрал какой-то человек, несомненно, из плоти и крови. Тот, кто воспользовался ее доверчивостью и предрассудками. Я вижу здесь работу злой силы, но эта сила определенно принадлежит к человеческому роду, и в ней нет никакой романтики. Думаю, Фиби, тебе лучше отойти в сторону. Сообщи в полицию о записке, о самозванцах в хижине и об украденных вещах. Пусть сами разбираются: это их работа. Кто-то грязно подшутил над беднягой Сэмом, и это плохо. Но чем дольше вы будете подыгрывать им, тем труднее будет выпутаться.

Фиби кивнула.

— Наверное, вы правы.

— Да, почти забыла, — сказала доктор Острум и протянула Фиби вельветовый мешочек с зубами. — Я еще раз проверила. Это определенно лошадиные зубы.

Она надела пальто и направилась к выходу.

— Спасибо, — сказала Фиби и положила мешочек рядом с еще не использованным тестом на беременность.

Они пожелали друг другу доброго вечера, и доктор Острум завела свой «Сааб» на автостоянке.

— Подожди минутку, ладно? — окликнула Фиби, когда Франни направилась следом.

— Что такое?

— Ты когда-нибудь проводила такой тест? — спросила Фиби и показала розово-белую картонку с тестом на беременность.

Франни широко распахнула глаза, и ее губы сложились в виде маленькой буквы «о», но она не издала ни звука.

— Просто я никогда этого не делала и немного нервничаю, — объяснила Фиби. — Я надеялась, что ты останешься со мной.

Франни отложила куртку и сумочку, заперла дверь на задвижку и повесила табличку «Закрыто». Потом она обошла вокруг стола и обняла Фиби.

— Дай посмотреть на эту штуку, — сказала она и взяла коробочку, чтобы прочитать инструкцию. — Нет ничего проще. Пописай на полоску и подожди три минуты. Если покажется значок «плюс», то результат положительный.

Фиби кивнула и забрала коробочку.

— Думаю, тогда пора перейти к первому этапу.

Франни удержала ее за руку.

— Ты уверена, Фиби? Не лучше ли сделать это дома, рядом с Сэмом? Или он вообще не знает?

Фиби покачала головой.

— Нет. Я должна точно убедиться, прежде чем рассказать ему.

— Тогда иди, пописай и возвращайся сюда. Мы подождем вместе.

Это были самые долгие три минуты в жизни Фиби.

— Уже пора? — то и дело спрашивала она. Франни смотрела на часы, отказываясь предъявить результат, пока не пройдет нужное время.

— Пора, — наконец сказала она, и они поспешили в туалет, где на сливном бачке лежала пластиковая полоска. Там, словно перекрестие оптического прицела, проступил ярко-синий значок «плюс».

Фиби вернулась домой в шесть вечера, по пути остановившись у бакалейного магазина, где обнаружила, что потеряла список. Пришлось справляться самой, полагаясь на дырявую память. Яйца или молоко? Она купила и то и другое. Еще мороженое трех разных видов. Она решила добавить ореховое ассорти, чтобы собственноручно приготовить для Сэма пломбир с орехами и сиропом. Задержавшись в магазине, она прошла мимо полок с товарами для малышей, изучая подгузники, кремы, ложечки, бутылочки, молочные смеси и баночки с детским питанием. Глядя на набитые полки, она вдруг осознала, что совершенно не готова к этому. Кто мог предположить, что есть даже специальные щетки для чистки бутылочек? Или как минимум семь разных вариантов молочных смесей? Лучше выбрать без сои или на основе козьего молока? На этикетке было написано «натуральный продукт», определенно, Сэм выбрал бы это. Но разве грудное вскармливание не лучше всех этих смесей? Фиби внезапно почувствовала, что ее грудь ноет и кажется набухшей. Мать. Ей предстояло стать матерью.

Она залилась слезами, как только увидела результат теста, но на смену первым эмоциям быстро пришло жесткое отрицание.

— Тесты могут быть ошибочными, — сказала она Франни.

— Нет, — ответила та. — Отрицательный результат может оказаться ложным, но с этими штуками невозможно подделать положительный результат. Можешь мне поверить.

Какое-то время они сидели и обсуждали положение. Фиби собиралась отправиться домой, приготовить Сэму замечательный ужин и все ему рассказать.

— Но он не захочет иметь ребенка, — причитала она. — Что, если он подумает, будто я стараюсь привязать его к себе?

Франни погладила ее по голове.

— Мы с тобой говорим о Сэме, — сказала она. — Он один из самых умных, добрых и понимающих людей, которых я знаю. И он любит тебя до безумия. Все будет хорошо; просто поезжай домой и скажи ему. Вместе вы найдете решение.

Поэтому Фиби остановилась у магазина, чтобы выбрать ингредиенты для спагетти с сыром и салата, любимых блюд Сэма. Она положила в тележку бутылку «Мерло» и две позолоченные свечки на удачу. У них будет романтический ужин, они немного выпьют, а потом она расскажет ему о ребенке.

Когда она завершила покупки, то почувствовала себя зверски голодной, поэтому остановилась у «Мак-авто» и взяла гамбургеры с сыром, картошку фри и шоколадный коктейль. Казалось ненормальным поглощать еду перед ужином, но в последний раз она проглотила лишь несколько крекеров и сжевала яблоко на ленч. В конце концов, теперь ей нужно есть за двоих, и, наверное, нужно было приобрести в аптеке какие-нибудь витамины для беременных.

Она сидела на автостоянке и допивала остатки коктейля. Сэм ненавидел «Макдоналдс» и в большинстве случаев предпочитал вегетарианские блюда, поэтому Фиби одна устраивала эти маленькие пиршества. Она всегда тщательно выбрасывала упаковки, чтобы не выслушивать лекцию о том, как она поддерживает корпоративную империю зла, намеренную отравить весь мир. Когда Сэм все-таки ел мясо, он настаивал на том, чтобы оно было натуральным, местного производства и «свободным от жестокости» (последнее определение не имело смысла: как можно обойтись без жестокости, если животное все равно убивают?).

Автомобиля Сэма не было на подъездной дорожке. Вытащив пакеты с покупками, Фиби открыла дверь и внесла внутрь свою поклажу. Индикатор автоответчика мигал, поэтому она нажала кнопку воспроизведения, так и не расставшись со всеми пакетами. Первое сообщение было от Сэма. Лесная служба, где он работал, расчищала новую площадку, и он сказал, что вернется поздно.

После длинного гудка раздался голос Франни: «Привет, Фиби. Я просто хотела сказать, что люблю тебя и думаю о тебе. Если тебе что-то понадобится, просто позвони. Да, и я вспомнила еще кое-что интересное. Есть девушка, которую зовут Бекка Рейнольдс; она училась в одном классе со мной и Сэмом. Я дружила с ней, но большей частью потому, что жалела ее. В общем, они с братом жили в двух домах от Сэма и Лизы и часто гуляли вместе. После исчезновения Лизы они переехали, думаю, в Массачусетс. Но позавчера я случайно встретилась с Беккой: она вернулась в Вермонт и теперь работает в цветочном отделе „Магазина низких цен“ в Сент-Джонсбери. Я подумала, может быть, вы с Сэмом захотите поговорить с ней. Кто знает, она может что-то помнить о том времени, когда исчезла Лиза. Насколько я знаю, она верила в волшебный народ и даже уверяла всех, что видела самого Короля фей. В общем… надеюсь, сегодня вечером все пройдет хорошо. Я знаю, что так и будет. Давай снова встретимся, может, в пятницу после работы? Дай мне знать».

Третье сообщение было от Эви.

— Сэм? — нетвердо произнес женский голос. — Они побывали тут. Моя квартира разгромлена. Они ударили меня по голове. Боюсь, что они вернутся. Просто не знаю, что делать. Если ты получишь это сообщение, пожалуйста… — послышался слабый хрип, потом все стихло.

Фиби выронила пакеты, взяла телефон и набрала номер Эви. Она подождала двенадцать гудков, прежде чем повесить трубку, а потом попыталась позвонить Сэму на мобильный, но ее сразу перенаправили на голосовую почту.

— Проклятие! — воскликнула она. Либо Сэм оставил телефон в автомобиле, либо находился вне зоны доступа. Она положила трубку и быстро нацарапала записку для Сэма.

Уехала спасать Эви

(послушай сообщение на автоответчике).

Целую, Би.

Глава 16Лиза8 июня, пятнадцать лет назад

Свет приближался по лесной тропинке.

— Лиза? Лиза? Где ты?

— Здесь. — Собственный голос показался ей тихим и безжизненным. Она прислонилась к влажной каменной стене подвальной ямы и следила за приближением огонька.

Она была не в силах выбраться из ямы с тех пор, как услышала крик, устрашенная тем, что могло ожидать снаружи. Но теперь кто-то шел ей на помощь.

Внезапно на ее лицо упал свет. Яркий, ослепительный. Свет лампы для допроса. Она закрыла глаза руками.

— Ты в порядке? — Это был голос Эви, одышливый и встревоженный. — Мы заснули. Господи, извини! Я услышала твой крик; он разбудил меня. Что случилось? Проклятие, Сэм, не свети ей в лицо!

Лиза слышала, как Эви пытается перевести дыхание, должно быть, она бежала всю дорогу.

— Это не я, — сказала Лиза и отняла руки от лица. Она посмотрела наверх и увидела Сэма и Эви на краю подвальной ямы: два бледных лица, обращенных к ней и заставлявших ее ощущать себя тигрицей, пойманной в ловушку. — Я не кричала. — Только теперь Лиза увидела, что Эви сжимает охотничий нож.

— Тогда кто это кричал, черт побери? — спросила Эви и зачехлила нож.

— Не знаю. Даже не могу сказать, откуда доносился этот крик.

Прищурившись, Лиза заглянула им за спину, пытаясь разглядеть признаки движения в темном лесу.

— Пекан-рыболов, — предположил Сэм. — Или, может быть, сова.

— Это никакая не сова, — сказала Эви и настороженно оглянулась вокруг, прежде чем повернуться к Лизе. — Давай вылезай оттуда. Вернемся домой. — Она протянула руку.

— Что это? — спросил Сэм. Луч фонарика был направлен на заросли папоротника в подвальной яме, прямо рядом с Лизой. Там лежал круглый холщовый сверток, перевязанный бечевкой и похожий на странное бесформенное яйцо.

— Дайте свет! — велела Лиза и выпрямилась. Она посмотрела в угол и увидела, что тарелка со сладостями пуста, а в стакане ничего нет.

— Вот черт! — выругалась Лиза. Как она могла это пропустить? Невозможно поверить, что она просто заснула.

Она повела лучом на папоротник и взяла сверток. Он был грязным и ветхим, — наверное, когда-то белым или бежевым, но теперь бурым. Бечевка была тонкой и навощенной.

— Давай его сюда, — сказала Эви и еще раз протянула руку, чтобы помочь Лизе выбраться из ямы. — Посмотрим… — Она потянулась к свертку, но Лиза резко удержала ее руку.

— Нет, — сказала она. — Я открою.

Удерживая фонарик между наклоненной головой и плечом, Лиза начала развязывать бечевку. Эви придвинулась ближе, стукнувшись головой о голову Лизы, когда обе наклонились посмотреть.

— Осторожно, — предупредила Эви. Лиза остановилась, внезапно испуганная тем, что могло оказаться внутри. Еще зубы? Или другая часть тела?

Что за крик раздался в ночном лесу? Кто там прятался, наблюдая за ними?

Выбросив эти вопросы из головы, Лиза вернулась к работе над странной посылкой. В конце концов она сняла бечевку и медленно развернула ветхую ткань. Внутри находился круглый серебряный медальон со словами «Святой Христофор, защити нас», выгравированными по ободу. В центре был изображен мужчина с бородой и посохом, несущий на спине ребенка.

— Он украл ребенка? — поинтересовался Сэм, наклонившись ближе.

— Нет, дурачок, — сказала Эви. — Посмотри на нимб: это же Христос. Он переносит Христа через реку. Разве ты не знаешь эту историю?

Сэм покачал головой.

— Этот тип, святой Христофор, покровитель путешественников. Ему нужно молиться, когда отправляешься в странствие. Считается, что такой медальон приносит удачу, когда летишь на самолете, плывешь на корабле, и так далее.

— Откуда ты это знаешь? — спросила Лиза. Никто в их семье не был даже слегка религиозным. Когда она однажды спросила Сэма о крещении, ее родители смеялись так, словно это было самой большой нелепостью на свете. А когда она сказала, что, по словам Джеральда и Бекки, ей не удастся попасть на небеса без крещения, они засмеялись еще громче.

— Не все верят в Бога и царствие небесное, — объяснил ей папа. — Те, кто верит, считают всех остальных отступниками.

— Тогда во что верим мы? — спросила Лиза. Отец переглянулся с мамой, и оба улыбнулись.

— Официальная религия — это опиум для народа, — сказала мама.

— Как это понимать?

— Это нужно понимать так, что люди должны быть достаточно образованными, чтобы сделать собственный выбор, — ответил папа.

Мама фыркнула.

— Ну да, — сказала она. — Уверена, что это когда-нибудь случится. Тогда пойдет дождь из розового лимонада и снег из огромного зефира.

Лиза посмотрела на медальон, потом на Эви.

— Ну? — сказала она. — Почему ты вдруг стала так хорошо разбираться в святых?

Ей совсем не нравилось, когда Эви проявляла свою эрудицию. Это Лиза все время читала. Она получала отличные оценки в школе, хотя никогда не ходила в библиотеку.

— Иногда я хожу в церковь, — наконец ответила Эви, как будто немного стеснялась этого, как будто это было секретом, о котором не полагалось рассказывать.

Лиза озадаченно уставилась на нее. Она не знала, что более странно — мысль об Эви, которая ходит в церковь, или мысль о том, что Эви утаила это от нее.

— Вместе с мамой? — насмешливо спросила Лиза.

— Нет, — отозвалась Эви. — Не говори ей, ладно? Она убьет меня. Я сама хожу туда. Церковь примерно в двух милях от нашего дома; иногда я сажусь на велик и приезжаю туда. После службы там раздают пончики.

— Значит, ты подружилась с Богом ради пончиков?

Лиза произнесла эти слова и сразу пожалела об этом. Она посмеялась над секретом подруги.

— Забудь, — сказала Эви. — Давай просто вернемся домой.

Она отвернулась и начала подниматься по склону. Лиза и Сэм последовали за ней; в одной руке Лиза держала фонарик, а в другой — медальон святого Христофора.

— Ну вот, — сказал Сэм, когда они поравнялись друг с другом. — Одно можно сказать наверняка: если медальон должен защищать человека в пути, то его нашел не тот человек. Лиза не собирается никуда уезжать.

В этот момент слева из темноты донесся другой голос, девичий голос, исполненный паники.

— Вы… вы видели его?

Все застыли на месте. Лиза направила луч фонарика в сторону голоса и увидела Бекку, спрятавшуюся за стволом дерева.

— Кого? — спросила Лиза.

— Привидение, — ответила Бекка.

— Что ты имеешь в виду? — осведомилась Эви, медленно продвигаясь к Мизинчику.

— Держись от меня подальше! — заверещала та. — Ты знаешь, что сломала Джеральду руку? Мы несколько часов просидели в больнице. Мама просто в ярости: ей пришлось уехать с работы. Она найдет юриста и засудит вас.

Эви остановилась и даже отступила на шаг.

— Бекка, — сказал Сэм, который стоял ближе всех и мог бы дотянуться до нее. — Что ты здесь делаешь? Что ты видела?

— Я хотела понять. Вы все время приходили сюда. Мне хотелось узнать ваш секрет. Сегодня вечером я следила за вами. Я притаилась на краю вашего двора и видела, как Эви ушла в лес. Потом Лиза. Я стала ждать, а потом спустилась и увидела.

— Что именно? — спросил Сэм.

— Я отведу вас туда, где он был, — сказала Бекка, отцепившись от дерева, и направилась в глубь леса. Несколько минут они шли за ней в молчании.

Впереди появился свет.

— Мне это не нравится, — сказала Эви.

Лиза взяла ее за руку, которая была холодной и липкой. Дыхание с присвистом вылетало из груди Эви.

Бекка привела их на поляну. В траве валялся тускло светившийся розовый фонарик с почти разряженными батарейками.

— Он был прямо здесь, — сказала Бекка, тревожно оглядываясь по сторонам. Она нагнулась, подняла свой фонарик и встряхнула его, пытаясь сделать свет поярче.

— Кто? — спросил Сэм.

— Призрак.

— Как он выглядел? — спросила Эви.

Бекка немного подумала.

— Как человек, сотканный из теней, — наконец ответила она.

— А его лицо? — поинтересовался Сэм.

— У него не было лица, — глухо сказала Бекка.

Лиза поежилась.

— Человек без лица, — задумчиво произнесла Эви. — Ну да…

— Но на нем была кепка, — добавила Бекка.

— Кепка?

— Да, вроде бейсболки.

Эви рассмеялась.

— Значит, призрак оказался бейсбольным фанатом? Что, он бегал между базами?

— Я знаю то, что видела, Стьюи, — ядовито процедила Бекка. — Я закричала, выронила фонарик и убежала со всех ног.

Лиза кивнула, испытав облегчение от того, что теперь знает происхождение жуткого крика.

— Знаешь, что я думаю? — спросила Эви. — Думаю, ты выдумала всю эту чушь.

Бекка ничего не ответила. Она почесала руку с такой силой, что выступила кровь.

Лиза отвернулась. Что-то, лежавшее на земле за спиной Сэма, привлекло ее внимание, и она медленно направилась туда.

— Лиза? — окликнула Эви, когда она отделилась от группы, направляя свой фонарик на непонятный предмет. — Ты что-то нашла?

— Нет, — ответила Лиза, и ее голос прозвучал жалобно, она еле выдавила из себя эту ложь. Она выключила фонарик и наклонилась, чтобы поднять выцветший, заляпанный краской предмет, лежавший в траве. Она прекрасно знала, что это такое. Лиза спрятала его под футболкой и с сильно бьющимся сердцем вернулась к остальным.

— С тобой все в порядке? — спросила Эви и положила руку на плечо Лизы, заставив ее вздрогнуть.

— Да. — Лиза кивнула. — Просто я хочу домой.

— Еще бы, — сказала Эви и огляделась по сторонам. — Давай убираться отсюда, пока шпион Мизинчик не выдумает какую-нибудь новую гадость.

Лиза пошла за ними, скрестив руки над предметом, засунутым под футболку.

Это была бейсбольная кепка ее отца с логотипом «Ред Сокс».

Глава 17Фиби8 июня, наши дни

Дверь квартиры Эви была взломана; деревянная рама расщепилась, как будто по ней били тараном. Фиби набрала в грудь воздуха, кончиками пальцев толкнула дверь и увидела темную лестницу. Она нащупала выключатель и попробовала включить свет, но ничего не произошло.

Фиби вышла на улицу, вернулась к старенькому «Меркурию» и достала из багажника тяжелый металлический фонарь «Маглайт». Сэм положил его туда вместе с инструментами, сигнальными ракетами и серебристым одеялом из спасательного комплекта. Сэм считал, что нужно быть готовыми ко всему.

— Если бы ты был рядом, все было бы гораздо проще, — пробормотала Фиби. Если потом она узнает, что он накачивался пивом после работы, пока она рисковала жизнью, она убьет его.

— Ну вот, теперь я готова.

Держа фонарь обеими руками, как оружие, она спустилась по лестнице в темную пещеру, которую Эви называла своей квартирой.

Эви не преувеличивала. Квартира была разгромлена; здесь явно побывали те же самые специалисты по дизайну интерьера, которые недавно посетили их дом. Фиби пронзила ужасная мысль: неужели они с Сэмом привели их сюда? Что, если в субботу вечером за ними следили от самого дома?

Как бы они ни попали сюда, сцена выглядела хорошо знакомой. Стулья были опрокинуты, обшивка разрезана, набивка разбросана вокруг. Телевизор был разбит, книги и бумаги валялись повсюду. Фиби нашла другой выключатель и попробовала включить его: снова никакого результата.

— Эви? — дрожащим шепотом позвала она. — Вы здесь?

Ни звука. Может быть, ее не услышали? Но тут наверху раздался мощный рев. Фиби схватила фонарь, как бейсбольную биту, и присела, готовая к отражению атаки. Но это был лишь шум воды: кто-то наверху спустил сливной бачок в туалете.

Фиби облегченно рассмеялась, чтобы подбодрить себя.

Держа фонарь перед собой, она пошла на кухню, где битые тарелки и бокалы усеивали растрескавшийся линолеум. Потом Фиби двинулась по коридору. Слева находилась ванная. Душевой занавес был сорван с петель, зеркало медицинского шкафчика разбито. Похоже, справа находилась спальня Эви с приоткрытой дверью. Дверь была измазана красной краской, — определенно не кровью, заверила себя Фиби. Символ был грубым, нарисованным в спешке, но секунду спустя она узнала его. Тот самый символ, который Сэм обнаружил в их автомобиле, когда они выбрались из леса.

Тейло, прошептал Сэм. Король фей.

Фиби затаила дыхание и осторожно открыла дверь пошире, прижавшись к косяку и направляя луч фонаря, как ствол пистолета, которого у нее, к сожалению, не было.

Что она ожидала увидеть? Фею? Если это Динь-Динь, то она справится. Но ублюдки, которые стояли за этим разгромом, были куда опаснее. Впрочем, Фиби не видела движения и не замечала признаков жизни, человеческой или любой другой.

Матрас был перевернут и выпотрошен. Перья из подушки усеивали пол, как пушистый рождественский снег. Книги и журналы были разбросаны вместе с одеждой. Небольшой секретер опустел: все ящики вытащили и разломали на бесполезные щепки. Раздвижная дверь стенного шкафа была закрыта, и за ней Фиби услышала слабый стук, потом шелест.

Она застыла, прислушиваясь.

Мысли обратились к звукам, которые она слышала по ночам в детстве, к постукиванию и скребущим шорохам под кроватью. Она прятала голову под подушку и изо всех сил старалась убедить себя, что это игра воображения. В конце концов ей начинало не хватать воздуха, и она поднимала подушку, внушая себе, что нужно держать глаза закрытыми… но каждый раз она открывала глаза и смотрела. И он всегда был там. Стоял в ногах ее кровати.

Из шкафа Эви донесся еще один приглушенный стук. На лбу Фиби выступили капельки холодного пота.

Раньше она думала, что во всем виновата ее мать. Что он приходит только в дома, где пьяные матери не присматривают за своими дочками и не заботятся о них; что, возможно, он на самом деле охотится за ее матерью и дожидается, пока Фиби заснет, чтобы завершить дело.

Она внушала себе, что у нее слишком буйное воображение. Возможно, она сходит с ума. Однажды мать допилась до такого состояния, что ей повсюду мерещились тараканы. Наверное, с Фиби происходит то же самое.

Но она знала, что это неправда.

А что она может подумать теперь, в тридцать пять лет? Теперь, когда стоило бы знать побольше?

Из шкафа послышался очередной глухой стук, и в животе у Фиби похолодело.

«Ты слишком взрослая для привидений», — сказала она себе.

Потом подняла фонарик, сосчитала до трех и резко открыла дверь шкафа.

Эви была там; она скорчилась в углу среди разрозненных предметов одежды, одетая только в лифчик и трусики. На ее шее по-прежнему висела серебряная цепочка со старым ключом. Губы Эви дрожали, узкое лицо покраснело и было мокрым от слез. Левый глаз почти заплыл. Она держала в руках маленький пистолет, направленный прямо в грудь Фиби.

Фиби убрала свет с лица Эви и посветила на собственное лицо.

— Эви, — сказала она так спокойно, как только могла. — Это я, Фиби. Я пришла помочь. Опустите пистолет.

В ответном взгляде не было ни облегчения, ни узнавания. Пистолет оставался нацеленным на Фиби, но рука, державшая оружие, сильно дрожала.

Фиби облизнула губы и глубоко вздохнула. Если сейчас Эви застрелит ее — пусть даже случайно, — то убьет сразу двух человек. О чем она думала, приехав сюда? Она подвергла опасности не только свою жизнь. Какая будущая мать может сделать такой выбор?

— Они пришли, — жалобно сказала Эви. — Они сказали, что вернутся.

— Тогда нам лучше сматываться отсюда, — прошептала Фиби. — Я собираюсь отвезти вас в надежное место. Только нужно опустить пистолет и одеться; тогда все будет хорошо.

Медленно, почти неохотно Эви опустила пистолет. Скорчившись на полу шкафа в одном белье, она выглядела сломленной. Кости и сухожилия выпирали наружу, делая ее больше похожей на куклу, чем на человека из плоти и крови. Фиби протянула руку.

— Держу! — сказала она, помогая Эви подняться на ноги. — Теперь все будет в порядке.

— Где ты была? — возмущенно спросил Сэм. Потом он увидел свою кузину.

— Эви? Что за чертовщина?

— Разве ты не прочитал мою записку? — осведомилась Фиби, проходя мимо него на кухню за льдом. — Разве ты не слышал сообщение на автоответчике? — Она завернула лед в чистое полотенце.

— Я не видел никакой записки, — ответил Сэм. — И на автоответчике сообщений не было. Я пришел домой час назад, увидел на кухне пакеты и растаявшее мороженое, и мне стало тошно от беспокойства. Я пытался связаться с тобой по мобильному, но ты оставила свой телефон на кухне. Я позвонил всем нашим знакомым и уже собирался звонить в полицию.

Фиби вернулась в гостиную. Она поискала записку, проверила автоответчик и обнаружила, что все сообщения стерты.

— Не понимаю, — сказала она.

— Тейло. — Эви с горечью покачала головой. — Это его работа.

Разумеется, никто не мог проникнуть в дом, забрать ее записку и стереть сообщение. Должно быть, Фиби сама случайно стерла его. А записка… черт, этому не было объяснения. Фиби прекрасно помнила, где оставила листок.

— Думаю, тебе нужно начать сначала, — сказала Фиби, повернувшись к Эви. — Расскажи обо всем, что случилось. Но сперва… — она передала полотенце со льдом, — …приложи это к глазу. Может быть, опухоль немного спадет.

Фиби даже не пыталась поговорить с Эви о нападении на ее квартиру. Она прихватила несколько джинсов и футболок, после чего они убрались оттуда и выехали на шоссе. Эви ехала на заднем сиденье, скорчившись в позе эмбриона и натянув куртку на голову. Фиби слышала, как Эви снова и снова шепотом считает от ста до нуля. В зеркале заднего вида было видно, что Эви сотрясет дрожь.

— Я была дома… уф, — тихо сказала Эви, хлопнув себя по лбу той рукой, которая не прижимала полотенце со льдом к заплывшему глазу. — Вообще-то, я всегда дома. Где еще я могла быть?

Ее по-прежнему трясло, но уже меньше. Она облизала обкусанные губы и осмотрела квартиру здоровым глазом. Ее взгляд остановился на аквариумах.

— А это еще что? — спросила Эви. — Лабораторные крысы?

— Это зверинец Фиби, — объяснил Сэм. — Приют для убогих и заброшенных. Кусачий еж, одноглазая змея и парочка крыс, которых не любит никто, кроме Фиби.

— Серьезно? — Эви шагнула вперед. — Ты правда держишь ежа в квартире?

Фиби кивнула.

— Потом я познакомлю тебя с ним. А пока расскажи, что произошло в твоей квартире.

— Ладно. — Эви опустилась на диван. — Я смотрела по телевизору какое-то тупое информационно-рекламное шоу, знаешь, выполни нашу программу и похудей на пятнадцать килограммов, обрети уверенность в себе и кучу мужиков, умоляющих о свидании. Я сидела в кресле и, должно быть, в какой-то момент отключилась. Когда я открыла глаза, вокруг была непроглядная темнота. Ни света, ни телевизора. А окна у меня всегда занавешены, так что дневной свет тоже не проникал внутрь.

Фиби кивнула. Она помнила, как темно было в квартире со сломанными выключателями.

— И комната… наполнилась людьми. — Здоровый глаз Эви в панике распахнулся при этом воспоминании.

— Сколько их было? — спросил Сэм.

— Казалось, что не меньше десяти, но, скорее всего, там было трое или четверо. Они двигались очень быстро, неправдоподобно быстро. Словно существа из иного мира.

Фиби вспомнила, как быстро бежала старуха, сбрасывая года и одежды прямо на бегу.

— И что? — сказал Сэм. — Ты хочешь сказать, что у тебя порезвились феи?

— Нет, — ответила Эви, глядя на свои обкусанные ногти. — Это были не феи. Во всяком случае, не такие, каких мы видели в детстве. Никаких мерцающих огоньков. Это были люди, и они были настроены решительно. Они выбили из меня дерьмо, прежде чем я успела встать. Я вырубилась после второго удара. Когда я пришла в себя, то по-прежнему сидела в кресле, но раздетая до белья. А они ушли — все, кроме одного. Я слышала его голос, доносившийся с лестницы. «Мы еще вернемся», — сказал он. Я хотела ответить, но, наверное, снова отключилась. Когда очнулась, позвонила вам. Потом вспомнила о пистолете, который держала в шкафу, в левом зимнем сапоге. Я приобрела пистолет после гибели Элиота и хотела застрелиться, но так и не собралась с силами. Вот жалость, правда? — При этих словах она посмотрела на Фиби.

Фиби мотнула головой. Ей хотелось обнять Эви, укачать ее, найти способ починить то, что было сломано.

— Так или иначе, — продолжала Эви, жуя ноготь и сплевывая на пол, — я прокралась в шкаф, нашла пистолет там, где спрятала его, и закрылась изнутри. Я была слишком испугана, чтобы поступить иначе.

— Ты видела кого-нибудь из нападавших? — поинтересовался Сэм.

— Нет. Было темно. И, повторяю, они двигались слишком быстро.

— Как думаешь, зачем они пришли? — спросила Фиби.

— Не знаю, но что бы это ни было, они точно не нашли ничего ценного. Вот дерьмо… — Она отложила полотенце со льдом и посмотрела на Фиби глазами испуганного ребенка. — Что мне теперь делать?

— Ты останешься здесь, с нами, — решила Фиби. — Будешь жить здесь столько, сколько понадобится. Пока мы не доберемся до сути дела.

Эви облегченно улыбнулась, и Фиби сжала ее руку, костлявую и холодную.

— Должно быть, ты смертельно голодна, — сказала Фиби. — Сейчас я приготовлю нам ужин, а пока чувствуй себя как дома.

— О чем ты думала? — прошептал Сэм, подойдя к ней на кухне. Фиби наливала воду для спагетти. — Она не может оставаться здесь.

Фиби не поверила своим ушам. Она поставила кастрюлю и включила горелку.

— Это твоя кузина, Сэм. Ей некуда больше идти.

— Но у нас нет места. Мы почти не знаем ее. — Это был не тот Сэм, которого она знала. Тот Сэм был счастлив, когда старые друзья из колледжа, которых он не видел долгие годы, собирались у них.

Фиби озадаченно взглянула на него.

— Но, Сэм…

— Она совершенно чокнутая, — сказал Сэм.

Кто-то тихо кашлянул, и они повернулись к двери, где стояла Эви, опираясь о косяк. Ее костлявые плечи сгорбились, левый глаз распух и слезился.

— Ты прав, — сквозь зубы обратилась она к Сэму. — Я уйду. Я могу позвонить маме; возможно, она приедет и заберет меня.

— Нет, — поспешно сказала Фиби. — Ты останешься с нами. Нам понадобится твоя помощь, чтобы разобраться в этом кошмаре. Ты была там, когда пропала Лиза.

Она не хотела отпускать нить, которая тянулась в прошлое Сэма. Эви была единственной, кто мог иметь хоть какое-то представление о том, что на самом деле случилось с Лизой. И, по правде говоря, ей нравилась Эви. Фиби хотела поближе узнать ее, помочь. У Эви больше никого не осталось, а Фиби слишком хорошо помнила, как это бывает. До Сэма у нее тоже никого не было, — никого, кого стоило бы принимать в расчет.

— Этот Тейло думает, что мы как-то связаны, Эви, — продолжала Фиби. — У всех нас есть что-то, что он хочет получить. Нам нужно держаться вместе, если мы хотим выпутаться из положения.

Она посмотрела на Сэма, но тот отвернулся, открыл холодильник, а потом захлопнул дверцу.

— Ты забыла купить пиво, — сказал Сэм. — Пойду возьму немного.

Он решительно вышел из кухни, не глядя ни на Фиби, ни на свою кузину.

— Сэм? — окликнула Фиби и услышала, как хлопнула входная дверь. Потом заработал двигатель автомобиля.

— Вот сукин сын, — пробормотала Фиби. Она не могла поверить, что Сэм ведет себя подобным образом. Не зная, что еще сделать, она вернулась к стряпне и взяла луковицу из корзинки, висевшей над раковиной. Раньше он никогда не вел себя так. Именно такого поведения она всегда ожидала от парней, с которыми встречалась раньше, от забулдыг, чья концепция живого общения сводилась к вопросу о косяке с марихуаной перед тем, как завалиться в койку.

— Мне надо было уйти, — сказала Эви. — Сэм явно не хотел видеть меня здесь.

Фиби разрезала луковицу и покачала головой.

— Он придет в себя. Прости, что он такой болван; просто сейчас на него слишком много всего навалилось. Он плохо справляется с переменами, а в последние дни с нами много чего случилось.

И все это даже без упоминания о беременности. Что будет, когда она наконец расскажет ему?

Глаза заслезились, и Фиби вытерла слезы тыльной стороной ладони. Проклятие, она не собиралась плакать. Она никогда не плакала перед другими людьми.

Эви подошла ближе.

— Раньше я любила готовить, — сказала она. — Когда мы с Элтоном… — Ее голос пресекся.

Элтон? Кто такой Элтон?

Должно быть, она разнервничалась, подумала Фиби. Ведь если это был ее любимый мужчина, она точно не забыла бы, что его зовут Элиот, а не Элтон?

— Мы с Сэмом не любим готовить, — призналась Фиби. — Обычно мы покупаем еду навынос.

— Если ты будешь покупать продукты, я буду готовить. В Барлингтоне нет гастрономов с доставкой, поэтому я жила на одной пицце… но буду рада больше никогда не видеть коробку с пиццей.

— Договорились, — сказала Фиби.

Эви потянулась к буханке белого хлеба на столешнице (ее купила Фиби; Сэм ел только «натуральный» хлеб с пророщенной пшеницей).

— Можно?

Фиби кивнула. Эви намазала маслом ломоть хлеба и посыпала сахаром. Такого лакомства Фиби не пробовала с раннего детства.

— Хочешь? — с озорной улыбкой спросила Эви.

— Ну конечно!

Это было так хорошо, что они съели по два куска.

Глава 18Лиза9 июня, пятнадцать лет назад

— Ты ночью был в лесу? — прошептала Лиза на ухо своему отцу утром перед завтраком. Он по-прежнему лежал на диване в старой потрепанной пижаме. Он смотрел прямо перед собой, и струйка слюны стекала из уголка его опущенных губ. Присутствие дочери как будто осталось незамеченным.

— Я нашла твою кепку «Ред Сокс», — сказала она.

Что именно видела Бекка? Безликого призрака в отцовской кепке? Это было бессмысленно. Лиза посетила отцовскую мастерскую в гараже и нашла его рабочий комбинезон, но больше ничего. Гараж, как всегда, был открыт. Любой мог зайти туда и взять кепку. Но зачем?

Возможно ли, что отец самостоятельно встал и заковылял в лес, как зомби?

Мама и тетя Хэйзел были на кухне и в очередной раз перебранивались шепотом, пока Хейзел готовила завтрак. Лиза услышала лишь несколько слов: «Слишком много. Он помнит. Слишком далеко».

Они уже несколько дней тихонько переругивались. Чем дольше ее отец оставался больным и немым без признаков улучшения, тем напряженнее становилась атмосфера в доме. Теперь Лиза услышала, как мать расспрашивает Хэйзел о лекарствах и о правильной дозировке. Их шепот повысился до тихого крика.

— Хочешь нанять медсестру? Чужую женщину? — огрызнулась Хэйзел.

Мать что-то невнятно пробормотала.

— Тогда позволь мне заниматься своей работой, — сказала Хэйзел.

Минуту спустя Лиза уловила запах гари.

— Что-то подгорело? — крикнула она из гостиной.

— Вот дрянь! — воскликнула Хэйзел. Потом раздался грохот и шум текущей воды.

Хаос на кухне был нарушен громким стуком в парадную дверь. Лиза подумала, что это очень странно: было чуть больше семи утра. Мать с усталым и раздраженным видом прошла через гостиную, но перевела дух и улыбнулась, прежде чем открыть дверь. После короткого обмена приветствиями она вышла на крыльцо и закрыла за собой дверь. Лиза встала и выглянула в окно. На крыльце вместе со своей матерью стоял Джеральд; его рука была в гипсе. Он смотрел под ноги и молчал. Между тем его мать что-то громко говорила и сопровождала свои слова короткими, рубящими жестами. Лиза знала, что отец Джеральда ушел из семьи несколько месяцев назад, а мать работала официанткой в кафе Дженни и, кроме того, готовила, убирала в доме и платила за уроки игры на гобое для Бекки. Теперь она столкнулась с тем, что соседский ребенок сломал руку ее сыну. Не просто ребенок, а Эви.

А что, если Бекка рассказала ей о том, что видела в лесу ночью?

Джеральд шаркал ногой по облупившейся краске на досках крыльца, а его мать никак не могла остановиться. Она была сухопарой женщиной с выбеленными волосами и плохими зубами. Сегодня на ней было платье официантки с голубым передником и тяжелые белые ботинки. Лиза видела, как ее мать кивает, сцепив руки на животе. Она почти ничего не говорила. Наконец они распрощались, и мать Лизы вернулась в дом с напряженно-сосредоточенным видом.

— Кто-нибудь знает, где Эви? — спросила она.

— Спит в моей комнате, — ответила Лиза.

Хэйзел вышла из кухни, вытирая руки полотенцем для посуды.

— Что еще она натворила?

— Вчера в лесу произошел неприятный случай, — ответила мать Лизы. — Я сама разберусь, а ты позаботься о завтраке.

— Но я… — начала Хэйзел и умолкла, столкнувшись с ледяным взглядом.

Лиза слушала, как мать поднимается по лестнице. Дверь открылась, потом закрылась. Мать начала вопить. Было трудно разобрать, что она говорила, но Лиза уловила суть: Эви перешла всякие границы. У матери никогда не хватало терпения с Эви; она быстро выходила из себя и начинала бранить Хэйзел за то, что Эви позволяют бегать где угодно и делать что хочется.

Эви начала вопить в ответ; послышался громкий треск. Лиза направилась к лестнице, решив сделать все возможное, чтобы уберечь Эви от дальнейших неприятностей. Эви прислушается к ней. Лиза уже начала подниматься, когда Хэйзел удержала ее за плечо.

— Лучше не надо, — сказала она.

— Может быть, вы подниметесь, просто убедиться, что все в порядке? — Голос Лизы прозвучал жалобно и безнадежно. Она не знала, за кого больше опасается: за свою мать или за Эви. Она помнила, как Эви потянулась к ножу, когда Джеральд валялся на земле.

— Я уверена, что твоя мама владеет ситуацией, — сказала Хейзел.

Лиза кивнула и вернулась на диван.

Все вокруг пошло вкривь и вкось. А в центре находился ее отец, который выглядел безмятежным и ушедшим в себя. Больше, чем когда-либо, Лизе хотелось присоединиться к нему и оказаться там, куда он ушел.

— На что похоже то место, где ты сейчас находишься? — обратилась Лиза к отцу. Она прижалась головой к его голове. Его кожа была горячей, от него шел кисловатый запах, как от хлеба из теста на закваске.

— Твой отец сидит рядом с нами, Лиза, — сказала тетя Хэйзел. В одной руке она держала пластиковую чашечку с таблетками, а в другой — стакан воды. Хэйзел выглядела усталой и более растрепанной, чем обычно. Лиза ощущала сладковатый, тошнотворный запах выпивки, исходивший от нее. Что за человек? Начинает прикладываться к бутылке с семи утра?

— Кажется, он слышит меня.

Хэйзел улыбнулась.

— Да, он все слышит. Он понимает все, что происходит вокруг. Не так ли, Дэйв? — Она медленно и аккуратно развела его губы, положила таблетки на язык и дала выпить глоток воды.

— Теперь глотай, Дэйв, — сказала она. — Вот так, хороший мальчик.

— Он может встать самостоятельно? Хотя бы прогуляться вокруг дома?

Хэйзел покачала головой.

— Нет, но скоро сможет. Верно, Дэйв?

Вода стекала по его подбородку, и одна таблетка вывалилась наружу. Хейзел ловко поймала ее и положила обратно в рот.

Лиза встала и отвернулась от жалкого существа, лишь отдаленно напоминавшего отца. Потом она остановилась, закрыла глаза и заставила себя вспомнить три вещи, которые она больше всего любила в нем: как он говорил с фальшивым итальянским акцентом, когда каждую пятницу готовил спагетти с тефтелями; песенку о татуированной девушке Лидии, которую он напевал, когда брился, и как он называл дочку Каланчой.

— Если ты и дальше будешь так расти, то вырастешь до самого неба, Каланча, — говорил он и ерошил ее волосы. — Облака будут сидеть у тебя на голове, как пыльные старые парики.

— Тогда, может быть, я познакомлюсь с великаном, — говорила она.

— Ты шутишь? Великанов не бывает!

Она смеялась и восклицала: «Фи, Фо, Фам!» — отчего отец начинал бегать по дому, а она гонялась за ним, и половицы сотрясались от их тяжелых шагов.

Но уже сейчас все это казалось ненастоящим, вымышленным. Как сцены из сказки, которая начинается словами «Когда-то, давным-давно…».

Она открыла глаза как раз в тот момент, когда Эви бегом спустилась по лестнице и устремилась на кухню. Ее лицо было красным, мокрым и припухшим.

— Эви, подожди!

— Оставь меня в покое! — отрезала Эви и выбежала во двор из боковой двери на кухне. Лиза встала у раковины и увидела в окно, как Эви бежит к лесу, в сторону Рилаэнса.

Лиза прождала большую часть дня, но Эви так и не вернулась. Лиза вышла из дома, походила по двору, собрала немного клубники в заросшем сорняками саду и съела ягоды на ланч. Двор превратился в заросшее поле, стрижка травы всегда была папиной работой. Иногда Сэмми помогал ему, но он даже не умел заводить газонокосилку.

— Куда подевалась Эви? — поинтересовался Сэм, застав Лизу раскладывавшей пасьянс на кухонном столе.

Лиза пожала плечами. Сэм взял сэндвич с арахисовым маслом и отправился в свою комнату заниматься тем, чем он обычно занимался — читать, экспериментировать с химическим набором и наблюдать за своей муравьиной фермой.

Время приближалось к ужину, когда Лиза наконец решила поискать Эви. Она прошла по высокой траве на заднем дворе и направилась к лесу, который казался темным и холодным. Каждый звук заставлял вздрагивать. Трещали ветки, пронзительно кричали птицы. Все вокруг как будто предупреждало, что Лиза должна уйти. Повернуться и убежать. Она услышала странный птичий крик, незнакомый и печальный; звук пробрал ее до печенок и остался там.

— Эви? — позвала она.

Это было глупо. Ни к чему выглядеть такой жалкой трусихой. Она глубоко вздохнула и медленно пошла вперед, показывая лесу, что ей не страшно.

Она спустилась по склону холма к ручью, но там было не только пение птиц и журчание воды. Голоса. Где-то впереди и наверху. Лиза остановилась у ручья и с сильно бьющимся сердцем нырнула за ствол большого сахарного клена. На другой стороне ручья Эви разговаривала с Джеральдом. Не кричала и не резала ему горло, а именно разговаривала. Странно. Она несла на спине черный рюкзак, который казался тяжелым и набитым доверху. Рука Джеральда висела на перевязи, до локтя она была заключена в толстую гипсовую повязку. Он кивал, слушая Эви. Бекка стояла сбоку, как маленькая сторожевая собака, выставив нижнюю челюсть. Она расчесала укус на руке, и тот снова кровоточил.

— С какой стати мы должны тебе верить? — спросила Бекка.

Эви пробормотала что-то неразборчивое. Она сняла рюкзак и передала Бекке, та открыла его. Они с Джеральдом заглянули внутрь.

— Просто сделайте, как я сказала, и сами увидите, — сказала Эви.

Джеральд взял рюкзак и неуклюже надел его на здоровое плечо. Эви кивнула им и пошла прочь забавной утиной походкой; ее большие рабочие ботинки ломали ветки, крушили ростки и папоротники. Лиза спряталась за деревом и задержала дыхание, пока Эви переходила через ручей не более чем в пяти футах от того места, где она стояла.

Джеральд и Бекка убедились, что она ушла, потом повернулись к лесу, в сторону Рилаэнса.

— Думаю, она совсем спятила, — сказал Джеральд. Лиза впилась ногтями в кору дерева, за которым пряталась. Чем Эви занималась с этой парочкой?

— Она пытается выставить нас идиотами, — добавил Джеральд.

— А ты просто подумай, — мечтательно протянула Бекка. — Что, если она права?

Глава 19Фиби11 июня, наши дни

— Когнитивная терапия для пациентов с агорафобией? — Франни помахала страницей, только что вышедшей из принтера. — Что за новость?

Обычно Фиби пользовалась рабочим компьютером и принтером для распечатки гороскопов или кроссвордов и головоломок, чтобы было чем занять голову во время перерыва на ланч. Эту привычку (слава богу, одну из немногих) она переняла у матери, которая всегда говорила, что кроссворды и головоломки поддерживают гибкость ума и что, по научным данным, те люди, которые решают их, реже страдают от болезни Альцгеймера в пожилом возрасте. Мать целыми днями сидела на диване с телевизором, настроенным на показ ток-шоу и мыльных опер, со стаканом виски в одной руке и карандашом в другой, она разгадывала книжки головоломок, которые брала со стендов у кассы магазина. Это была самая конструктивная деятельность, которой она когда-либо занималась.

Фиби не особенно любила читать, но любила хорошие загадки. Было что-то глубоко приятное в том, чтобы извлекать смысл из перепутанных буковок, превращая их в слова или предложения.

— Я вот что хочу сказать, — прошептала Франни, наклонившись так близко, что их плечи соприкасались. — По-моему, тебе сейчас следует изучать имена для младенцев или подбирать молочные смеси.

Она заговорщицки улыбнулась Фиби, и та ощутила моментальную боль — желание, чтобы мать была рядом, чтобы можно было поделиться с ней новостью о беременности и попросить совета. Но потом на нее обрушилась действительность, и Фиби поняла, что даже если ее мать еще жива, она станет последним человеком, к которому можно обратиться за материнской мудростью.

Мать приехала во Флориду на заднем сиденье «Харлея», принадлежавшего какому-то неудачнику, беременная на пятом месяце, накачанная амфетаминами, обожающая бильярд в придорожных харчевнях.

— Это было самое близкое подобие семьи, какое я имела, — с тоской говорила мать спустя долгие годы.

— Он был моим отцом? — спросила Фиби.

Мать рассмеялась.

— Кто, Эл? Нет!

— Тогда кто был моим отцом?

Мать прищурилась, словно пыталась разглядеть некий далекий предмет, невидимый для Фиби.

— Твой отец был бродягой, который бросил меня сразу же после того, как узнал, что я залетела. Он исчез без следа.

— Но ты должна была что-то знать о нем. Как его звали? Откуда он был?

Мать покачала головой.

— Имя не имеет значения. Ты не сможешь разыскать его. Он был из ниоткуда, Фиби. Он переезжал из одного города в другой, торгуя фруктами и табаком или разгружая трейлеры. Он ехал туда, где была работа или хорошая женщина, которая могла купить ему выпивку. Но он был красавцем, с этим не поспоришь. В старомодном киношном стиле. — Мать улыбнулась и тряхнула головой. — Потом я познакомилась с Элом. Бог закрывает одни двери и открывает другие. Эл и его друзья-байкеры приняли меня в свою компанию. Они звали меня Мамой Медведицей. Они сделали эту татуировку — сердечко у меня на груди. Это для тебя. Я хотела что-нибудь с твоим именем, но еще не знала, кто у меня родится, поэтому попросила их вытатуировать букву «С» — «Солнышко».

Фиби выросла, уверенная в том, что буква «С» на татуировке означала «Супермен».

— Ты не боялась заразиться гепатитом или ВИЧ? — спросила Фиби. — И вообще, ты носила шлем, когда ездила на мотоцикле?

Мать рассмеялась.

— Иногда, солнышко, нужно просто жить. И чувствовать ветер в своих волосах.

Фиби моргнула, глядя на Франни, и покачала головой.

— Эви, кузина Сэма, — сказала она и отложила блокнот, где делала записи. — Она остановилась у нас на недельку.

— И она страдает агорафобией?

Фиби кивнула.

— Без шуток? Она сидит на таблетках?

— Нет. Она пробовала таблетки, но говорит, что от этого только хуже. Таблетки дают ей лишь новый повод для беспокойства.

— Господи! А я ведь помню. Коренастая девочка с тяжелой астмой. С ней поступали жестоко. Просто ужасно, как дети иногда травят друг друга. — Франни передернула плечами. — Какая она сейчас?

Фиби немного подумала.

— Сдержанная и осторожная. С трудом идет на контакт, но, думаю, она неплохо относится ко мне. Меньше паникует, когда я рядом.

Тот факт, что Эви неправильно назвала имя Элиота, Фиби приписала ее тревожному расстройству. Женщина с настоящим расстройством психики оказалась в совсем незнакомой обстановке; не удивительно, что она допускает оговорки. С тех пор она несколько раз без ошибок называла имя Элиота.

Поскольку Сэм работал сверхурочно, а Фиби в летнее время уходила с работы пораньше, она проводила много времени наедине с Эви. Она купила Эви основные туалетные принадлежности, новые трусики и футболки из «Уолмарта» (еще один центр массового потребления, который Фиби обожала, а Сэм жестко не одобрял).

Когда они были вместе, говорила в основном Фиби. Эви слушала и слабо улыбалась, как будто находила все это немного забавным. Она полюбила животных, особенно питона, которого доставала из аквариума и ежедневно обертывала вокруг шеи. Она даже готовила крошечные салаты для крыс и ежика.

Когда Эви не возилась с животными, она читала и убирала в доме. По вечерам она готовила. Ей вроде бы нравилась еда, на которой выросла Фиби и которую перестала употреблять вместе с Сэмом. Фиби покупала сыр и макароны быстрого приготовления, белый хлеб и болонскую колбасу. Однажды вечером они ели сэндвичи с арахисовым маслом и сахарной ватой, хихикая, словно девочки. Сэм редко садился за стол вместе с ними: он либо слишком поздно возвращался домой, либо говорил, что уже поел и не голоден. Он почти не скрывал отвращения к новой еде.

Сэм брал коробки и вслух читал списки ингредиентов.

— Триполифосфат натрия, желтые красители номер пять и шесть, глутамат натрия. Господи, да вы имеете представление, что это за дрянь? Что она делает с вашим организмом? Вы знаете, что эти красители вызывают рак у лабораторных крыс?

— Хорошо, что мы не лабораторные крысы, — отвечала Фиби, с жадностью набрасываясь на свой ужин.

Фиби понимала, что не стоит беспокоиться, что Сэм всего лишь заботится о ее здоровье, но из-за всплеска гормонов при беременности ей было трудно сдерживать свои эмоции.

Когда Сэм выносил суровый вердикт их питанию, он направлялся в свой рабочий кабинет и садился за компьютер. Каждый вечер он проводил несколько часов в Интернете и ложился в постель в час или в два часа ночи. Фиби просыпалась, потревоженная его возней, и смотрела на часы, стоявшие на прикроватном столике вместе со стаканом воды, карандашами, блокнотами, мешочком с лошадиными зубами и книжками головоломок, которые она решала перед сном.

— Ты скоро ляжешь? — спросила она вчера вечером, уверенная в том, что он лежал рядом с ней лишь несколько секунд назад; его тело было теплым, дыхание немного учащенным.

Должно быть, ей это приснилось.

— Да, — ответил Сэм, устраиваясь рядом с ней. — Я сидел за компьютером.

— Над чем ты работаешь? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Ничего особенного.

— Значит, у вас с Сэмом теперь что-то вроде общежития? — спросила Франни.

Фиби вспомнила, что сказал Сэм, когда Эви впервые увидела их домашних питомцев. Это зверинец Фиби. Приют для убогих и заброшенных.

— Ты хочешь попытаться вылечить его кузину? — спросила Франни.

Фиби покачала головой.

— Я просто хочу помочь. У бедняжки больше никого нет.

Но, по правде говоря, ей действительно хотелось вылечить Эви. Желание чинить сломанное было одной из черт ее характера. Возможно, психотерапевт объяснил бы это тем, что Фиби провела свое детство в надежде исправить поведение матери, но была не в силах это сделать. Глубоко укорененная мазохистская потребность снова и снова пытаться все исправить и спасти чью-то жизнь. Разве не это, в некотором смысле, привлекло ее к Сэму? Она влюблялась в человеческую хрупкость и надломленность. Но чем глубже Фиби знакомилась с обстоятельствами, которые надломили Сэма, тем больше она гадала, можно ли вернуть его в нормальное состояние. Сможет ли возвращение Лизы все исправить? Если они пойдут в Рилаэнс сегодня ночью, как собирались сделать, и встретятся с ней в полнолуние, поможет ли это Сэму обрести былую целостность?

Помощь Эви казалась более реалистичной задачей, особенно теперь, когда Фиби составила план действий. Согласно ее исследованиям, главное — понизить порог чувствительности Эви. Фиби начнет с малого, например, предложит ей выйти на крыльцо и забрать почту. Потом прогуляться по подъездной дорожке. Потом выйти на улицу. Прежде чем Эви поймет это, она пройдет целый квартал.

— Значит, они с Сэмом очень близки?

Фиби покачала головой.

— Ничего подобного. В детстве они были по-настоящему близки и проводили вместе каждое лето. Но сейчас они ведут себя как незнакомые люди. Сэма раздражает, что Эви живет с нами. Иногда он становится похож на придурка.

Похож? Сам факт того, что она приуменьшала степень плохого поведения Сэма, начинал тревожить Фиби. По правде говоря, она была в ужасе от отношения Сэма к двоюродной сестре, варьировавшегося от почти полного равнодушия до откровенной враждебности. За последние пять дней Сэм отдалился от Фиби и превратился в человека, которого она едва узнавала.

— Может быть, он испуган? — предположила Франни.

— Испуган?

Франни пожала плечами.

— Это лишь догадка. Не ты одна читаешь в Интернете статьи по психологии. — Она подмигнула.

— Может быть, — сказала Фиби.

Сегодня утром, когда она напрямик спросила Сэма, почему он так холодно относится к своей кузине, он сказал, что Фиби многого не понимает. Они еще лежали в постели и разговаривали приглушенными голосами.

— Что именно? — спросила она.

Сэм слез с кровати и натянул джинсы.

— Между ней и Лизой что-то произошло в то лето.

— Что именно? — спросила Фиби.

— Не знаю. Они постоянно находились вместе и перешептывались. Примеряли одежду друг друга. Потом стали запираться в своей комнате.

Он опустился на край кровати и начал зашнуровывать ботинки.

— Мне это не кажется таким уж странным, Сэм, — сказала Фиби, натянув одеяло к подбородку. — Им было двенадцать или тринадцать лет. Они только начинали становиться девушками.

Сэм покачал головой.

— Есть кое-что еще.

— Что?

Он отвернулся.

— Ничего, забудь об этом. Я лишь говорю, что Эви доверять нельзя. Мне не нравится, что ты проводишь так много времени наедине с ней.

Сэм встал и направился к двери.

— Что… ты считаешь, что у нее есть психические отклонения? Что она может быть опасной? И все только потому, что был недоволен ею в тринадцать лет? Знаешь, кого я вижу, Сэм, когда смотрю на нее? Сломленную женщину. Я не знаю, что печальнее — ее состояние или то, как ты обходишься с ней.

Сэм вышел из комнаты, не ответив.

— Думаю, Эви напоминает ему о Лизе, — сказала Фиби, повернувшись к Франни. — О том, что с ней случилось. Сэм годами выстраивал стену вокруг этого периода своей жизни. А теперь появилась Эви с большой кувалдой.

Франни что-то написала на карточке и отложила лист для подшивки.

— Бедняга, — сказала она, и Фиби не разобрала, кого она имела в виду — Эви или Сэма.

— Ну и как он это воспринял? — спросила Франни.

— Что?

— Новость о том, что у вас будет ребенок. Он на седьмом небе, верно?

Фиби закусила губу.

— Э-э-э, я еще не рассказала ему.

— Вот как? — Франни шагнула назад и озадаченно посмотрела на Фиби. — Но почему?

— Просто мы были заняты разговорами о том, почему Эви должна оставаться с нами. И еще, помнишь ту безумную открытку, которую мы получили? Сегодня наступит та ночь, когда мы должны встретиться с его пропавшей сестрой в Рилаэнсе.

— Вы собираетесь пойти в лес?

Фиби кивнула.

— Таков наш план, но я сомневаюсь, что мы кого-то найдем. Наверное, доктор Острум права: кто-то пытается разыграть Сэма. Тем не менее нужно проверить, правда?

— Хочешь, мы с Джимом пойдем с вами? Мы можем прихватить кое-кого из наших друзей. Будет безопаснее отправиться туда в большой компании… и, возможно, вооруженными.

Фиби покачала головой. Она хорошо понимала, что если существует хотя бы малейший шанс встретиться с Лизой в лесу, то последнее, что им нужно, — это отпугнуть ее парадом слегка помешанных «выживальщиков» с оружием в руках.

— В любом случае спасибо. Думаю, мы с Сэмом прекрасно справимся.

— Это будет хорошая возможность сообщить ему о ребенке.

Фиби кивнула.

— Все так запуталось. Я так и не смогла найти подходящее время.

Франни покачала головой.

— Если ты будешь ходить вокруг да около и ждать, когда наступит идеальный момент, то Сэм может узнать об этом, когда у тебя начнутся схватки! Ты должна рассказать ему, и поскорее.

— Я сделаю это, — пообещала Фиби.

Франни и доктор Острум находились в кабинете срочной хирургической помощи. Кошка миссис Лалук по кличке Куини проглотила четырехфутовую ленту. Фиби посмотрела на часы: половина четвертого. Еще полтора часа до окончания рабочего дня. Ей не терпелось уйти отсюда, вернуться домой и отправиться вместе с Сэмом в Рилаэнс. Она достала из сумочки зеркало и взяла губную помаду. Казалось глупостью таскать с собой сумочку только из-за помады, блокнотов, ключей и мобильного телефона. Фиби почти смирилась с тем, что ее дорожная сумка сгинула навеки, и задумалась о приобретении новой. Вещи, пропавшие из хижины, едва ли могли чудесным образом вернуться обратно. Придется прийти в службу регистрации транспортных средств и отстоять очередь за получением водительских прав. Она взялась за телефон, чтобы снова позвонить Сэму, но потом передумала.

Она уже четыре раза пыталась дозвониться до Сэма и убедиться в том, что план по-прежнему действует, Сэм не брал трубку. Она отправила три сообщения, но он так и не позвонил. Одно дело — грубо вести себя с кузиной, но отказ от общения с Фиби был непростительным. Ее мысли ходили по кругу, когда она просматривала распечатки об агорафобии, не в силах сосредоточиться. Она уложила печатные страницы в сумочку и достала маленький блокнот.

Потом взяла карандаш и написала:

ПОДСКАЗКИ И НАМЕКИ

Фиби задумчиво пожевала кончик карандаша и начала писать дальше:

Номерные знаки Массачусетса на автомобиле Эви.

Записки от Лизы? Похоже на ее почерк.

Разгром в квартире Эви — почему?

Они знали про Элиота — каким образом?

Девушка-оборотень: Эми Пеллетье, колледж Кастлтон.

Девушка по имени Бекка, которая может что-то помнить, — позвони ей!

Рилаэнс: легенды. Что случилось с этими людьми? Имеет ли это отношение к тому, что произошло с Лизой?

Довольная тем, что некоторыми пунктами списка можно заняться прямо сейчас, Фиби взяла телефонный справочник и нашла номер колледжа Кастлтон.

— Да, я пытаюсь связаться с племянницей. Она ваша студентка. В семье произошло чрезвычайное событие, и нам очень важно поговорить с ней. Ее зовут Эми Пеллетье.

— Извините, мэм, но мы не разглашаем сведения о наших студентах.

— Но она моя родственница! И это очень срочно!

— Самое большее, что я могу сделать, — это записать сообщение и проследить за тем, чтобы оно дошло до нее. Еще раз, как ее зовут?

— Пеллетье. Эми Пеллетье.

Фиби услышала перестук клавиш.

— Прошу прощения. Эми Пеллетье у нас не зарегистрирована.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Ее нет среди нынешних студентов и нет в списке выпускников.

— Спасибо, — сказала Фиби и повесила трубку.

Не стоило удивляться: однажды она тоже завела себе фальшивый студенческий билет, которым пользовалась в барах, ей было девятнадцать лет. Такие билеты нетрудно приобрести на черном рынке. Значит, девушка-оборотень могла быть кем угодно и откуда угодно.

Фиби уселась за компьютер и провела небольшое исследование о Рилаэнсе. Ничего особенного не нашлось — несколько коротких упоминаний тут и там. Потом она обнаружила выдержку из книги «Утраченный Вермонт: историческая перспектива», давно вышедшей из обращения.

«Очень мало известно о поселке Рилаэнс. Все, что осталось — это фундаменты и подвальные ямы нескольких домов и амбаров, церкви и кузницы. На восточном краю протекает небольшой ручей. В северо-западном углу есть маленькое кладбище с неразборчивыми именами и датами на надгробиях. Согласно местной легенде, в 1918 году все население поселка (примерно сорок человек) внезапно исчезло».

— И это все? — вслух спросила Фиби. Еще около пяти минут она занималась бесполезными поисками, затем опустила руки.

Потом она отыскала номер магазина низких цен в Сент-Джонсбери, набрала его и попросила соединить с цветочным отделом.

— Здравствуйте, я ищу сотрудницу по имени Бекка.

— Вы нашли ее. А кто звонит?

— Это может показаться немного странным, но я близкая подруга Сэма Наззаро. Я надеялась, что смогу задать вам несколько вопросов.

— Серьезно? Как вы нашли меня?

— Франни Хант сказала, что встретилась с вами.

— Это насчет Лизы? — Голос Бекки оживился. — Они нашли Лизу?

— Нет, — ответила Фиби. — Я подумала, не сможете ли вы кое-что рассказать мне о том лете. Насколько я понимаю, вы с братом дружили с Сэмом, Лизой и Эви.

О боже. Она говорила с интонациями полицейского из телевизора. Причем плохого полицейского.

Бекка рассмеялась.

— Только не с Эви. Она никому не нравилась… никому, кроме Лизы. Но я уверена, что Сэм уже рассказывал об этом. Готова поспорить, он сказал, насколько близки они были. Как два голубка, которым тошно друг от друга.

— Ага. — Фиби лихорадочно записывала в блокноте: Как два голубка. Эви никому не нравилась.

— Насколько я понимаю, есть вещи, о которых он вам не рассказывал. Масса вещей.

— Например? — спросила Фиби и поставила на полях знак вопроса.

— Он знает, что вы мне позвонили?

— Нет, честное слово. Франни сказала, что вы были школьными подругами и что вы можете дать мне новую информацию. Я не скажу Сэму о нашем разговоре. Обещаю.

— Сэмми Наззаро. Боже, я уже целую вечность не думала о нем. Той осенью мы уехали из города, почти сразу после исчезновения Лизы. Думаю, мама хотела уберечь нас и увезти подальше от этого леса. И от этой семьи.

— От семьи Сэма?

— Тем летом Эви сломала руку моему брату Джеральду. Сэмми рассказал вам об этом?

— Нет, — призналась Фиби.

— Эви была чокнутой. Однажды она пыталась убедить нас, что у нее зеленая кровь. Что она инопланетянка или явилась из другого мира, что-то в этом роде. «Я докажу это», — сказала она, а потом ткнула себя в бедро своим уродским охотничьим ножом. Вот хрень-то! Ее кровь оказалась красной, как и положено. Девчонка была абсолютно безумной, но это у них семейное. Все, кто жил в том доме, были ненормальными.

— Правда?

Фиби услышала, как Бекка закрыла трубку ладонью.

— Да, я это знаю, — тихо сказала она. — Мне пора уходить на перерыв.

— Если сейчас неудобно… — начала Фиби.

— Все нормально, — сказала Бекка. — Позвоните мне на мобильный через две минуты, я выйду из магазина.

Фиби записала номер в своем блокноте, подождала две минуты и позвонила. Бекка подняла трубку после первого гудка.

— На чем мы остановились? — спросила она.

— Вы сказали, что в той семье все были ненормальными.

— Ну тогда начнем с отца Сэма и Лизы, хорошо? Он был очень странным человеком, угрюмым и капризным. Почти никогда не выходил из дома и жил как настоящий отшельник. В то лето он покончил с собой. Он и раньше пытался это сделать, но его вовремя нашли.

Обе немного помолчали. По дыханию Бекки Фиби догадалась, что она курит.

— Потом еще была бабушка с материнской стороны, — продолжала Ребекка. — Она была совершенно чокнутой. Всю жизнь прожила со своим отцом, пока ее не хватил удар. Не удивительно, что ее муж ушел из семьи. Ее отец был «зловещим стариком», как говорила моя мать. Он работал городским врачом, но половина пациентов ездили лечиться в соседний городок, потому что не хотели ощущать на себе его холодные руки. Филлис, мать Лизы и Сэма, — вполне нормальная женщина, но Хэйзел пила беспробудно, прятала бутылки в гараже и в кустах. Иногда мы с Джеральдом находили их и отпивали по глоточку. Жуткая дрянь, настоящий самогон. Не удивительно, что она была алкоголичкой. Она выросла в том доме и забеременела в ранней юности.

— И родила Эви?

— Нет, это было еще до Эви. Она родила прямо в доме, а ее отец принимал роды. Ребенок был мертворожденным, так они сказали. Но люди из города, в том числе моя мать, еще некоторое время после этого слышали детский плач.

— Так что же с ним случилось? — спросила Фиби.

Ребекка вздохнула.

— Точно не знаю. Может быть, в конце концов он и впрямь умер. А может быть, зловещий старик принес его в жертву темному властелину и выпил его кровь.

Фиби содрогнулась.

— Я пошутила, — сказала Ребекка. — Возможно, ему повезло и его приняли в другую, нормальную семью.

— А как насчет Лизы? — спросила Фиби. — Какой она была?

Бекка немного помолчала.

— Все говорили, что у нее слишком богатое воображение, но, наверное, там было что-то еще. Она видела разные вещи и слышала голоса. По ее словам, с ней разговаривали деревья, птицы и лягушки. Что тут скажешь, богатое воображение или ей нужно было пройти курс лечения в психушке?

Фиби кивнула, хотя Бекка не могла ее видеть.

— Как вы думаете, что с ней случилось?

— Я думаю то же самое, что и раньше. Тейло пришел за ней и забрал ее в страну фей.

— Серьезно?

— Послушайте, мне пора идти, — сказала Бекка. — Мне не следовало разговаривать с вами. Если он узнает…

— Кто узнает? — быстро спросила Фиби.

— Неважно. Если вы хотите узнать, что случилось с Лизой, спросите у Сэма, что он видел в лесу той ночью.

— Но Сэма там не было, — сказала Фиби.

Ребекка рассмеялась.

— Спросите у него, как он получил тот старый шрам на груди, — сказала она и повесила трубку.

Глава 20Лиза10 и 11 июня, пятнадцать лет назад

— Ты шпионила за мной? — дыхание Эви обдавало жаром щеку Лизы. Лиза только что вернулась из леса, убедившись, что Джеральд и Мизинчик ушли к Рилаэнсу с рюкзаком, полученным от Эви. Кузина поджидала в высокой траве и набросилась на Лизу, как только та вошла во двор. Теперь Эви сидела на ней, пригвоздив ее к земле.

— Нет, я не шпионила, — прошипела Лиза, пытаясь обрести дыхание. — Я просто пошла погулять.

Эви сидела у нее на животе, опираясь на грудь, и удерживала ее руки за головой. Она была как минимум на тридцать фунтов тяжелее, и Лиза ничего не могла поделать. Ключ на цепочке, болтавшийся на шее у Эви, задевал лицо Лизы.

— Чушь собачья. Ты следила за мной.

— Я даже не знала, что ты была в лесу. А теперь слезь с меня!

Эви еще крепче надавила на ее руки.

— Пожалуйста, — жалобно сказала Лиза. — Я уже задыхаюсь.

Эви откатилась в сторону.

— Думаю, ты должна держаться подальше от леса, — сказала Эви. — Перестань ходить в ту подвальную яму.

Она достала нож и начала методично срезать травинки, складывая их в аккуратную кучку.

— Но почему? — спросила Лиза, покосившись на свою кузину. — Разве ты не понимаешь? Что бы ни происходило в Рилаэнсе, это самое волшебное, что со мной случилось. Не только со мной — со всеми нами. Разве ты не хочешь выяснить, что там творится?

Отказываться от чего-либо или оставлять загадку нерешенной было не в характере Эви. Но в последнее время она была не похожа сама на себя. Прежняя Эви выбила бы из Джеральда всю дурь вместо того, чтобы совещаться с ним на краю леса.

С другой стороны, все члены ее семьи так или иначе были не вполне нормальными. Может быть, на них лежало заклятие. Может быть, их прокляла злая колдунья.

— Потому что все слишком запуталось. Сначала я думала, что кто-то хочет разыграть нас, понимаешь? Но теперь мне становится жутко. Что, если это… какая-то ловушка?

Эви повернулась и подсыпала травы в свою кучку.

— Это не ловушка, — со смехом сказала Лиза.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что они не станут заниматься такими вещами.

— Они?

— Феи, — пояснила Лиза.

Эви тряхнула головой.

— О господи! — Она воткнула нож в землю с такой силой, что только ручка торчала наружу. — Это не одна из твоих дурацких сказок, Лиза. Это реальная жизнь.

— Вот именно, — сказала Лиза. — Поэтому я все время возвращаюсь туда. Потому что это происходит на самом деле. Они там. И пока лето не закончилось, я собираюсь доказать это.

— Просто скажи, что ты права, — проворчала Эви. — Скажи, что феи настоящие. Что, если они заставили исчезнуть целый поселок?

— Ну конечно! — воскликнула Лиза, обрадованная тем, что Эви наконец поняла важность происходящего.

Эви покачала головой, вытащила нож из земли и вытерла рукавом грязное лезвие.

— Если они сделали это с целым поселком, то что они могут сделать с двенадцатилетней девочкой?

Лиза перевела дыхание, глядя на блестящий клинок. Феи не представляли опасности. Как Эви это не понимает?

— Тебе не следует ходить туда одной, — упрямо сказала Эви.

Может быть, Эви не просто беспокоилась, не просто боялась того, что происходило в Рилаэнсе? Может быть, она просто завидовала?

— Хорошо, — согласилась Лиза и скрестила пальцы за спиной. — В следующий раз мы пойдем вместе.

— Обещаешь, что не уйдешь тайком?

— Обещаю.

Эви убрала нож в ножны и улеглась на спину рядом с Лизой. Она глубоко, удовлетворенно вздохнула, и Лиза повернулась к ней.

— Очень мило, что ты хочешь защитить меня, — прошептала она. — Но на самом деле я не нуждаюсь в защите.

Она почувствовала, как тело Эви напряглось рядом с ней. Лиза оперлась на локоть и посмотрела на свою кузину. Тело Эви казалось ей каким-то неправильным. Ее лоб был слишком широким, а нос — слишком маленьким для ее округлого лица. Казалось, будто ее собрали из кучи несообразных частей.

— Эви?

— Да?

— Я слышала, как моя мама кричала на тебя сегодня утром. Насчет Джеральда. Это было очень страшно?

Эви пожевала нижнюю губу и пожала плечами.

— Пожалуй, не так уж страшно. Тетя Филлис сказала, что я перешла границу. И что мне нужно держаться подальше от Джеральда. Его мать совсем взбесилась, потому что его рука сломана в трех местах. — В уголках ее губ появился слабый намек на улыбку.

Лиза кивнула и подумала, что предупреждение ее матери вообще не сработало, если после этого Эви тайно встретилась с Джеральдом.

— Твоя мама в последнее время что-то говорила тебе… о моем отце?

Эви помолчала, глядя в небо.

— Нет, — наконец ответила она.

— А что ты сама думаешь о нем? Как по-твоему, ему становится лучше?

— Не знаю, Лиза.

— Чушь собачья. Скажи мне правду, Эви. Это же я!

Эви со вздохом повернулась на бок, немного придвинувшись к Лизе. Ее дыхание было сладким, с фруктовым привкусом.

— Мне он кажется таким же, как обычно. Не лучше и не хуже.

— Он похож на зомби, — сказала Лиза. — Последние несколько дней я смотрю на него, и кажется, что внутри ничего нет. Я разговариваю с ним, гляжу ему в лицо и шепчу ему на ухо, а он смотрит сквозь меня.

Она подумала о бейсболке с логотипом «Ред Сокс», найденной в лесу, той самой, которую носил призрак, описанный Беккой. Неужели отец смог встать? А если это был не он, то кто взял его кепку?

— Он похож на пустую оболочку, — продолжала Лиза. — Не знаю, то ли из-за болезни, то ли из-за лекарств, которые ему пихают в рот.

Эви задумчиво пожевала губу.

— Наверное, и то и другое. Но он еще там, я это чувствую.

Лиза покачала головой.

— Иногда мне кажется, что у меня больше нет отца. — Как только эти слова сорвались с ее языка, Лиза поняла, что это было глупо, особенно по отношению к Эви, которая вообще не знала своего отца. Никто не знал, кем он был. Когда Хэйзел забеременела в шестнадцать лет, у всех появились теории по этому поводу: это был женатый мужчина; ее изнасиловали; это был слабоумный сторож из дома престарелых, где она подрабатывала по выходным; это был один из тех, кто жил в ее доме. Лиза выросла, слушая вокруг себя приглушенные сплетни: ее родители, посетители кафе Дженни и даже старые дамы, бесплатно работавшие в городской библиотеке, — все они гадали, кто мог быть отцом Эви.

— Прости, — сказала Лиза. — Это было глупо с моей стороны.

Эви покачала головой.

— Даже не волнуйся по этому поводу.

— Эви! — Лиза положила ладонь на ее руку. — Ты не должна хранить секреты в тайне от меня. Особенно важные.

Эви нахмурилась и вырвала пучок травы.

— Ты еще многого не знаешь, — сказала она.

— Так скажи мне. — Лиза сплела пальцы и показала их Эви. — Мы связаны вот так, ты не забыла?

Эви закрыла глаза.

— Помнишь, я сказала тебе, что стала ходить в церковь?

— Да.

— Там есть большая витражная картина с Девой Марией. На ней голубой балахон, лицо такое мирное и безмятежное. Но под ее ногой извивается огромный змей. И она держит его на месте, давит его.

Лиза кивнула. Она не представляла, где именно это находится, но ей хотелось, чтобы Эви продолжала говорить. Может быть, это похоже на камень, который катится с горы все быстрее и быстрее, зато больше не будет никаких секретов.

— Иногда, когда мы приходили туда, я пригибалась на скамье и смотрела на это окно. И знаешь, что я думала? Я думала… теперь я знаю, на что это похоже. Этот змей — зло, исполненное тайны, и она старается удержать его, придавить, припечатать к земле. Наверное, она сможет, ведь это Мария, Матерь Божья, а кто я такая? Я никто…

Глаза Эви были полны слез.

— Эви, — тихо сказала Лиза и протянула руку, чтобы погладить ее растрепанные волосы. — Если ты просто…

— Биолюминисценция! — торжественно произнес Сэм, появившийся рядом с ними. В одной руке он держал часы, а в другой — банку со светлячками.

— Что? — Лиза была в ярости от его вмешательства. Теперь Эви больше ничего не скажет. Эви села, протерла глаза и заморгала, глядя на Сэма.

— Светлячки. Еще есть светящиеся морские микроорганизмы и глубоководные рыбы-удильщики. Может быть, есть и другие насекомые, которые умеют светиться в темноте, еще не известные науке. Наверное, их мы и видели в лесу.

Он присмотрелся к мигающим зеленым огонькам в стеклянной банке с завинченной крышкой.

— То, что мы видели, не светлячки! — отрезала Лиза. — Даже отдаленно не похоже!

— Разумеется, — сказал Сэм. — Потому что феи — это логичнее. Почему бы не лепреконы?

— Ну да, вроде того зеленого парня из мультфильма о Робин Гуде, — со смехом отозвалась Эви. — Изысканная магия!

— Вы можете быть серьезными? — укоризненно спросила Лиза.

— Я совершенно серьезна, — сказала Эви. — Это большое дело, Лиза. Великое дело. Может быть, это маленький народец, и они отведут тебя к горшку золота на другом конце радуги.

Лиза не могла поверить, что слышит эти слова от человека, который только что рассказывал ей о витражном окне в церкви.

Сэмми принялся фальшиво распевать «Где-то над радугой», периодически фыркая от смеха, а Эви перестала смеяться лишь для того, чтобы выдохнуть:

— Перестань, а то я описаюсь!

— Вы прекратите наконец? — завопила Лиза. Но они смеялись до тех пор, пока их лица не стали ярко-красными.

— Вы просто завидуете, — сказала Лиза, хотя они вряд ли услышали ее в своем безудержном веселье.

Она отвернулась от Эви и Сэма и посмотрела на старую монетку и медальон святого Христофора на своем браслете. Не имело значения, что думают другие люди. Может быть, за этими дарами стояла какая-то причина или намерение. Возможно, они могли поведать свою историю. А может быть, они когда-нибудь понадобятся ей — волшебные амулеты, помогающие в беде. Талисманы.

Лиза не сомневалась в одном: она готова сделать первый шаг. И она больше не нуждалась в обществе Эви и Сэма.

Ночью, когда Лиза убедилась в том, что Эви крепко спит, она совершила вылазку в подвальную яму и оставила записку, аккуратно сложенную под горкой сахарных кубиков.

«Я хочу встретиться с вами. Пожалуйста».

Глава 21Фиби11 июня, наши дни

— Сегодня вечером мы с тобой будем одни, — крикнула Эви из кухни, когда Фиби вошла в дом и почувствовала пьянящий, сладкий аромат.

— Я испекла пирог из смеси «Бетти Крокер», которую ты принесла, — сказала Эви. — Еще я собиралась приготовить макароны, но, поскольку мы с тобой остались вдвоем, я решила сразу же перейти к пирогу.

— Где Сэм? — спросила Фиби, изо всех сил стараясь не выглядеть раздраженной или разочарованной. Она направилась на кухню и посмотрела на Эви (та носила питона обернутым вокруг шеи, как шарф), накладывавшую ванильную глазурь на розовый пирог, источавший клубничные ароматы. От одного вида пирога у Фиби заныли зубы, и сама идея казалась превосходной. Сэм бы никогда на это не согласился. Домашняя еда, которую они готовили, всегда была такой натуральной и полезной для здоровья, что приятно было сделать перерыв. Даже когда они ужинали в городе, Сэм часто выбирал свой любимый вегетарианский ресторан, где все блюда были одинаковыми на вкус и где Фиби как-то опрометчиво заказала «макароны с сыром», не подозревая о том, что ей подадут пшеничную лапшу с мятым соевым творогом и белыми бобами.

Наверное, пирог на ужин был не лучшим выбором для будущего ребенка, но это лучше, чем ничего, верно? А с учетом нынешнего состояния ее желудка Фиби была благодарна за то, что хоть какая-то еда казалась привлекательной, пусть это даже сахар в чистом виде.

— Сэм оставил сообщение на автоответчике. Сегодня он работает допоздна, а потом ужинает со своей мамой.

Фиби почувствовала, как тело непроизвольно напряглось. Сэм ужинал у матери один раз в месяц, и когда он это делал, то всегда приводил с собой Фиби. Означало ли это, что он намерен самостоятельно пойти оттуда в Рилаэнс? Собирался ли он рассказать матери правду обо всем, что с ними случилось? Довериться ей, но многое утаить от Фиби?

— Замечательно, — сказала она с приклеенной к лицу фальшивой улыбкой. — Нам с тобой больше достанется.

Фиби позволила себе бокал пива, хотя понимала, что стоило бы воздержаться от этого. Она оправдывала это тем, что, возможно, вообще не захочет иметь ребенка, во всяком случае, если Сэм и дальше будет вести себя подобным образом. Но если они собирались решать, то нужно было действовать быстро, а это означало, что она должна сделать первый шаг и сообщить ему о своей беременности. Как это сделать теперь, когда Сэм находится далеко? Что она вообще может сделать — оставить ему сообщение на телефоне? Послать электронное письмо? Засунуть записку под стеклоочиститель его автомобиля?

— Это действительно здорово, — сказала Фиби, вгрызаясь во второй кусок пирога. — Подожди, пусть Сэм узнает, что он пропустил. Наверное, сейчас он страдает над одним из маминых творений из соевого творога.

Идиот. Как он мог бросить ее, да еще в такой вечер?

Она сунула руку в карман длинных шортов и прикоснулась к мешочку с зубами. Разумеется, было глупо носить его с собой, но Фиби чувствовала, что это каким-то образом связывает ее с Лизой. Как будто, сохранив его при себе, она сохранит шанс узнать правду. Фиби не считала себя суеверным человеком, но полагала, что в мире есть гораздо больше того, что можно увидеть глазами. И если она будет носить на удачу несколько старых лошадиных зубов, это никому не повредит, правда? Когда она позвонила матери Сэма и сообщила вердикт доктора Острум насчет зубов, Филлис поблагодарила ее. Фиби предложила отдать их, но Филлис сказала: «Не стоит беспокоиться, дорогая. Почему бы тебе не сохранить их у себя; это будет хорошим дополнением к твоей коллекции диковинок».

Если зубы были сокровищем Лизы, то Эви могла помнить их. Возможно, она даже знает, откуда они взялись.

Фиби достала мешочек из кармана и положила его на стол. Эви резко отодвинулась от стола, как будто перед ней только что бросили отрубленную руку.

— Где ты это достала? — спросила она, со страхом и подозрением глядя на Фиби.

— Это принадлежало Лизе, — сказала Фиби.

— Я знаю, — прошипела Эви. — Эти безобразные желтые зубы были первым подарком, который он ей оставил. Еще до того, как она узнала, кто он такой. Он пришел в ее комнату и оставил их на кровати.

— Он?

— Тейло. Где ты взяла их, Фиби? Получила от Сэма? У него были эти зубы?

— Это всего лишь старые лошадиные зубы.

— Я знаю, что это такое, — сказала Эви. Она учащенно дышала, немного напрягаясь с каждым вдохом. — Но тебе это вряд ли известно. Ты не должна носить их при себе, Фиби. Все, что приходит от Тейло, наполнено магией. Злой магией. Она привязывает тебя к нему, понимаешь?

Фиби кивнула и убрала зубы в карман.

— Я не верю в магию, — заявила она.

— Значит, поверишь, — сказала Эви.

Дальше они ели в молчании, только вилки скребли по тарелкам, а чавканье казалось неестественно громким.

— Извини, что я так испугалась, — сказала Эви, вставая, чтобы очистить стол. Осталась лишь четвертинка пирога, которую они решили сохранить для Сэма. — Эти зубы всегда пугали меня. Я не ожидала снова увидеть их; я думала, что Лиза забрала их с собой, когда ушла. Зубы и браслет с талисманами. Она никогда не расставалась с ними, с этими проклятыми подарками от фей.

Эви поставила собранные тарелки на стол и полезла в карман за сигаретами. Фиби понимала, что должна остановить ее, что Сэм устроит истерику, когда вернется домой и почует запах сигаретного дыма, но она не могла приказать Эви выйти из дома и покурить там.

— Так где ты их достала, Фиби? Они были у Сэма?

— Конечно нет. С какой стати Сэму хранить их?

— Не знаю. Я думала, ты можешь объяснить. Он был последним, кто видел ее той ночью, и я всегда думала…

— Что? — настороженно спросила Фиби.

— Что он знает больше, чем говорит.

Фиби задумалась над ее словами. Позиция Сэма всегда заключалась в следующем: «Лиза пропала, и мы ничего не можем с этим поделать. Нужно жить дальше». Возможно ли, что он держал что-то в тайне? Какой-то секрет, который он хранил четырнадцать лет и который теперь медленно, но неуклонно всплывал на поверхность? Это определенно объясняет, почему в эти несколько дней он вел себя как последняя свинья.

Фиби вспомнила свой разговор с Беккой: «Есть вещи, о которых Сэм вам не рассказывал».

— Я знаю, что доставляю вам хлопоты своим присутствием, — сказала Эви.

Фиби покачала головой.

— Ничего подобного, — возразила она и выдавила очередную улыбку, не сомневаясь в том, что Эви видит ее насквозь. Но та лишь откинула со лба длинную прядь волос.

— Уже давно не бывала в парикмахерской, — извиняющимся тоном сказала она.

— Я могу подрезать волосы, — предложила Фиби и сразу же пожалела о своем энтузиазме. — То есть если ты хочешь, конечно. Я стригу Сэма и ухаживаю за животными в клинике… нет, я не сравниваю тебя с пуделем, но все-таки я умею обращаться с ножницами.

— Было бы замечательно, — сказала Эви. — Выбери такую стрижку, какую захочешь. Когда я была ребенком, то мои волосы однажды настолько перепутались, что маме пришлось побрить меня наголо. У некоторых людей идеальная форма головы, но моя вся бугристая. Лиза говорила, что она похожа на проросшую картофелину.

Фиби рассмеялась.

— Картофельной стрижки не будет, обещаю.

Они отодвинули в сторону кухонный стол. Эви взяла стул, а Фиби принесла ножницы.

— С этим связана какая-то история? — спросила Фиби, прикоснувшись к ключу, висевшему на шее Эви.

— Его мне подарила Лиза. Тем летом она рассказала мне легенду о двух сестрах, отправившихся в опасное путешествие с волшебным ключом, который должен был спасти их. Она сказала, что это и есть тот самый ключ.

Фиби обошла вокруг Эви, пытаясь сообразить, как можно превратить спутанную копну темных волос в нечто более привлекательное.

— С тех пор я постоянно ношу его. Наверное, просто в голову запала мысль о том, что однажды мне представится возможность использовать его, что этот ключ поможет мне спасти Лизу. Дурацкая мысль, верно?

— Думаю, совсем не дурацкая.

— А я считала, что ты не веришь в магию, — сказала Эви.

— Я и не верю. Но я верю в надежду. — Фиби вернулась к стрижке Эви, прикидывая, с чего бы начать.

— Сегодня полнолуние, — заметила Эви, как будто Фиби не знала об этом.

— Да, — неопределенно отозвалась она.

— Думаешь, он собирается пойти туда? В Рилаэнс?

— Понятия не имею, — призналась Фиби. — Мы собирались отправиться туда вместе, но он уже несколько дней ничего не говорил об этом. Возможно, он решил вообще спустить дело на тормозах и обо всем забыть. За эти годы он довел свою забывчивость до уровня искусства, так зачем теперь что-то менять?

Она закусила губу, когда поняла, что сказала слишком много. Пиво заставило ее расслабиться и стать откровеннее. Фиби провела пальцами по волосам Эви и решила начать спереди.

Предостережения Сэма эхом отдавались в ушах. Эви нельзя доверять. Тем летом между нею и Лизой что-то произошло.

— Знаешь, Сэм не всегда был таким, — сказала Эви, когда Фиби приступила к стрижке.

— Каким?

— Замкнутым. В детстве он был озорным мальчиком с яркими глазами, без остановки болтавшим обо всем, что приходило ему в голову. Он не мог сохранить секрет, если ему что-то обещали взамен. — Лицо Эви внезапно посуровело. — До тех пор, пока не появились феи.

— Значит, ты была там, когда это случилось? — поинтересовалась Фиби, подкрутив свисающие пряди и укоротив их на несколько дюймов одним быстрым щелчком ножниц. — На что это было похоже?

Эви закрыла глаза и улыбнулась.

— Сначала был колокольный звон. Это произошло на закате, и мы должны были до темноты вернуться во двор, но вместо этого последовали за Лизой на другую сторону холма. Мы слышали этот звук, похожий на китайские колокольчики, тихий высокий звон, исходивший от Рилаэнса. Лиза первой увидела их. Маленькие огни, порхающие с места на место.

— Вроде жуков-светляков? — спросила Фиби. Аккуратно подравнивая волосы вокруг левого уха, она заметила три прокола, но Эви не носила сережек.

Эви покачала головой.

— Ничего подобного. Это были крошечные белые огни, яркие и танцующие. Они перепрыгивали с листа на лист, с ветки на ветку и гонялись друг за другом в старых подвальных ямах. Мы кинулись к ним, но они исчезли.

Лиза знала, что это. «Это феи», — радостно сказала она. Она была очень взволнована. На следующий день мы вернулись в подвальную яму и принесли подарки для них. Лиза сказала, что если мы оставим подарки, то, наверное, феи снова появятся.

— И они появились? — спросила Фиби и отступила, чтобы оценить состояние волос на затылке, прежде чем продолжить стрижку. Она решила оставить сзади длинные локоны — то самое, против чего неизменно возражал Сэм, когда она стриглась сама. Волосы Эви было действительно красивыми, особенно теперь, когда их вымыли и расчесали. Они были густыми и обладали природной волнистостью.

— Нет. Ни я, ни Сэмми их больше не видели. Они хотели получить Лизу, и Тейло пришел за ней.

Эви едва заметно скривилась, и Фиби попыталась представить себе, каково это было в детстве. Не попасть в число избранных Королем фей. Если Лиза и Эви были так близки, как говорил Сэм, то Эви было ужасно осознавать, что Король фей предпочел Лизу, а она — его.

— Значит, ты никогда не видела его? И не слышала его голос?

Эви покачала головой, но Фиби удержала ее голову обеими руками, напоминая о том, что во время стрижки нужно сидеть неподвижно.

— Только Лиза видела его. Она говорила, что была избранной.

— Но откуда ты знаешь, что она это не выдумала? Или что этот Тейло не был извращенцем, который прятался в кустах и притворялся Королем фей?

Эви вздохнула и ненадолго затихла. Фиби работала ножницами вокруг ее затылка.

— Я не знаю… То есть мы немного сомневались, особенно Сэмми. Но она была… так увлечена происходящим. Ее переполнял восторг. И она возвращалась из подвальной ямы с мелкими побрякушками, дарами от Тейло. Они служили доказательством ее правоты.

— Но это были всего лишь обычные предметы. Монета и католический медальон. В них нет никакого волшебства.

Эви поднесла пальцы к губам и пожевала ногти.

— Наверное, нет, — наконец признала она. — Мы были детьми, Фиби. Лиза сказала нам, что феи реальны и что их король придет к ней. Спорить с ней не имело никакого смысла. Думаю, нужно было знать Лизу, чтобы понять это. Она была необыкновенно упрямой, и даже более того. Она была как зачарованная. Она была именно такой девочкой, к которой может прийти Король фей.

Последние слова прозвучали с тоскливым и немного ожесточенным выражением.

Фиби завершила работу на затылке и переместилась вперед, глядя на Эви и стараясь уловить разницу между левой и правой стороной для завершающих штрихов.

— Как ты думаешь, что с ней случилось? — спросила Фиби.

— Я думаю… — Эви помешкала, закрыла глаза и распахнула их. — Я думаю, она ушла вместе с Тейло.

— Что? В страну фей? Да ладно, Эви! Не говори, что ты и впрямь веришь в это!

— Возможно, сегодня ночью мы все выясним.

— Думаешь, что Лиза все еще жива? — Фиби отступила от нее, чтобы оценить готовую прическу. — Думаешь, это на самом деле она?

Эви смахнула с плеч остриженные волосы и выпрямилась.

— Главный урок, который я усвоила тем летом и пронесла через всю свою жизнь, состоит в том, что нет ничего невозможного.

Фиби улыбнулась и взяла ее за руку, влажную и холодную на ощупь.

— Ты правда веришь в это? — спросила Фиби.

— Абсолютно, — заверила Эви.

— Тогда пойдем со мной, — сказала Фиби.

Она повела Эви к входной двери. Эви с паникой на потном лице оттолкнула ее.

— Я не могу! — воскликнула Эви.

Фиби снова взяла ее за руку.

— Всего лишь один шаг наружу, — сказала она. — Я буду рядом с тобой. Один шаг, Эви. И помни, что нет ничего невозможного.

Эви закусила нижнюю губу и протянула руку. Фиби открыла дверь, и они вместе вышли наружу. Они встали на крыльце, ведущем к подъездной дорожке, и восходящая луна осветила их лица.

— Открой глаза, — как можно спокойнее попросила Фиби.

Эви подчинилась.

— Вот видишь, — сказала Фиби. — Ты это сделала!

Эви посмотрела на нее. Сначала она выглядела испуганной, но потом как будто поднялась невидимая пелена, и Фиби увидела на заднем плане кого-то еще. Кого-то смелого и уверенного в себе. Более уверенного, чем она сама.

В следующий момент автомобиль Сэма стремительно вырулил на подъездную дорожку. Пелена сомкнулась, и Эви с приглушенным всхлипом рыбы, выдернутой из воды, схватилась за руку Фиби. Сэм бодро вышел из машины; его лицо раскраснелось.

— Я собираюсь в Рилаэнс, — сказал он. — Ты со мной?

Глава 22Лиза12 июня, пятнадцать лет назад

Во всех сказках происходит одно и то же. Совершенно обычная, незаметная девушка, но добрая и с щедрым сердцем. Иногда у нее есть злая мачеха. Иногда ее сводные сестры, толстые и уродливые, но одеваются гораздо лучше ее. Иногда отец увозит ее в лесную чащу и бросает там.

Лиза знала, что ее сказка начинается точно так же: «Когда-то, давным-давно…».

Когда-то, давным-давно жила девочка, умевшая разговаривать с животными. Она жила рядом с деревней, откуда исчезли все люди. Все, кроме ее прадеда, крошечного пищащего младенца, которого оставили без присмотра. Слезы и сопли стекали по его розовому сморщенному личику. Его кровь текла в жилах Лизы и каким-то образом приносила удачу.

Она и впрямь была удачливой; теперь она понимала это лучше, чем раньше. Потому что получила волшебный дар, явившийся прямо из сказки: книгу, написанную самим Королем фей.

— Ты сама положила туда эту книгу, — заявил Сэмми.

— Как ты можешь так говорить? — возмутилась Лиза. — Только взгляни на нее! Посмотри, какая она старая.

— Ты сказала, что больше не пойдешь туда одна, — процедила Эви. — Ты обещала!

Ее голос пресекся, и впервые в жизни Лизе показалось, что Эви может размахнуться и ударить ее. Лиза уже приготовилась к удару, но Эви стояла неподвижно, только дышала все громче и громче.

Тем утром Лиза нашла в подвальной яме книгу: дар, обернутый в широкие зеленые листья и перевязанный стеблями плюща, с багряной наперстянкой, выставившей вверх пятнистое горлышко.

Записка, которую она оставила феям, бесследно исчезла.

Лиза открыла пакет и увидела внутри книгу в потрепанной зеленой обложке. Бумага выглядела старинной, обложка была подшита толстой черной ниткой. Лиза провела пальцами по буквам: «Книга фей». На титуле был странный символ, выведенный золотом: перевернутая цифра 4 с кольцом внизу.

Лиза раскрыла книгу и прищурилась в неверном утреннем свете, чтобы разобрать слова. Перелистывая страницы, она обнаруживала разделы под названиями «История фей», «Легенды фей», «Феи и люди». В конце книги была страница, которая начиналась словами: «Если хочешь попасть в страну фей…»

Там был рецепт волшебного чая из листьев и цветов наперстянки с добавлением меда, который должен был настаиваться несколько дней.

Лиза закрыла книгу и выбралась из подвальной ямы. Сердце бухало в груди, потому что она знала: теперь у нее есть окончательное доказательство того, что феи существуют.

— Это легко подделать, — отмахнулся Сэм. — Запятнай бумагу и опали края. Ты слишком глубоко залезла в эту волшебную чушь, Лиза.

— Поэтому я сама сделала эту книгу и аккуратно исписала целую кучу страниц почерком, ничуть не похожим на мой? Отлично. Давай дальше, мастер загадок. Будь логичным, хорошо?

Сэм покачал головой.

— Только посмотри на книгу, Сэм. В ней полно всяких сведений. О Короле фей, которого зовут Тейло. Он уже давно, очень давно живет в этих местах. И я знаю, что делать дальше. В книге ясно сказано, что нужно сделать, если мы хотим встретиться с ним.

Лицо Эви скорчилось в болезненной гримасе.

— Что?

— Мы должны дать ему обещание и доказать, что серьезно относимся к этому. А он выполнит наши желания и покажется нам. Вы можете в это поверить? Можете поверить, как нам повезло?

— Я не могу поверить, насколько ты сбрендила, — сказал Сэм. — И не подумаю ничего обещать твоим невидимым друзьям!

— А ты, Эви? — спросила Лиза. — Ты это сделаешь, правда? Он выполнит любое наше желание и позволит нам увидеть его.

— Вот и отлично, договаривайся с ней! — бросил Сэмми и зашагал прочь по высокой траве, колыхавшейся, как волны на ветру.

— Думаю, мы должны рассказать другим о феях, — сказала Эви и решительно выпятила челюсть. — Показать им книгу.

— Нет, — возразила Лиза. — В книге ясно сказано, что мы должны держать все это в секрете. Если мы нарушим обещание, произойдет нечто плохое.

— Плохое? — Эви приподняла брови.

— Я точно знаю, книга предупреждает, что им нельзя перечить. Феи могут выполнять желания и приносить удачу, но если навлечь на себя их гнев…

Эви поежилась.

— Послушай, если мы имеем дело с целой расой иных существ, живущих под холмом, то это величайшее открытие всех времен. А у нас есть доказательство! — Она потрясла книгой. — Мы станем всемирно знаменитыми!

— Я не хочу быть знаменитой, — сказала Лиза и забрала у нее книгу.

— Чего же ты хочешь? — спросила Эви.

Лиза немного подумала.

— Я хочу знать, каково там, на другой стороне. В мире Тейло.

Она в очередной раз подумала, что книга может оказаться ключом от волшебной двери. Возможно, у фей есть зелье, которое поможет вылечить папу. В самом конце были указания, как пересечь черту между мирами. Хватит ли ей смелости выполнить их? Оставить позади все, что она знала и любила?

— Обещай мне, — сказала Лиза. — Поклянись, что ты никому не скажешь.

Эви торжественно кивнула.

— И подумай о том, что я сказала. За одно маленькое обещание мы можем получить все, о чем попросим.

Эви пожевала губу.

— Если бы ты могла пожелать все, что угодно, — неважно, насколько огромное и невероятное, — чего бы ты пожелала?

Вопрос повис в воздухе, словно золотой пузырь, блестящий и сияющий. Никто из них не осмелился ответить вслух.

Глава 23Фиби11 июня, наши дни

— Я думал, что она не в состоянии выйти на улицу, — сказал Сэм, глядя на дорогу.

— Она и не в состоянии. А я пытаюсь помочь ей, Сэм. Я изучила информацию по агорафобии.

— Отлично, Фиби. Просто замечательно. — Он крепче обхватил рулевое колесо и потер его большими пальцами. Салон автомобиля был чистым: ни хлебных крошек, ни бумажных оберток. Дорожный термос с логотипом Вермонтского общественного радио стоял в держателе для чашки. Даже не открывая отделение для перчаток, Фиби знала, что там все сложено аккуратно: страховка и водительские права наверху, техническое руководство и карты внизу. Ее отделение для перчаток было набито салфетками, рецептами и протекающими пакетиками кетчупа.

Несколько минут они ехали в молчании. Фиби гадала, что они обнаружат, когда доберутся до Рилаэнса. Неужели Лиза действительно ждет их там? Полная луна вышла из-за гор, яркая и красноватая. «Как кровь», — подумала Фиби и постаралась отделаться от этой мысли. Лучше как малина или как красная смородина, решила она. Полнолуния имели народные названия, вспомнила она, но каким было это полнолуние? Плантаторская луна? Клубничная луна?

Фиби прикоснулась к животу.

«Скажи ему. Открой свой дурацкий рот и скажи».

Она потянулась к руке Сэма, лежавшей на рычаге переключения передач.

— Я люблю тебя, — прошептала она. Сэм хмыкнул, не отрывая взгляд от дороги.

Да, все ожидали от Сэма лучшего выбора подруги, чем Фиби. И она чувствовала, что некоторые — особенно мать Сэма (хотя Филлис никогда не сказала бы об этом вслух), — винили Фиби за очевидную неспособность Сэма полностью раскрыть свои возможности. В конце концов, он окончил колледж, изучал философию и живопись и тем не менее занимался лесозаготовками, чтобы зарабатывать на жизнь. Сама Фиби едва сумела окончить школу, а потом сменила несколько низкооплачиваемых работ в сфере услуг: продавала мороженое, обслуживала столики, отвечала на телефонные звонки. Когда они ужинали с его друзьями из колледжа и Сэм беседовал с ними о французских философах и политике, Фиби впадала в умственный ступор.

— А вы что думаете об этом? — спрашивала какая-нибудь благонамеренная дамочка в платье из экологически чистой льняной ткани. Фиби пожимала плечами или давала какой-нибудь невразумительный ответ, отчего все начинали глазеть на нее, молчаливо укоряя Сэма за такой выбор. Если она выпивала достаточно, чтобы чувствовать себя непринужденно, то начинала строить из себя настоящую дуру, глотая окончания слов на манер фермера из глубинки. Сэм закатывал глаза, довольный и раздраженный одновременно, но он никогда по-настоящему не понимал, почему она делала это. Она не принадлежала и не будет принадлежать к их миру. Сэм говорил, что это не имеет значения и что он любит ее такой, какая она есть, но Фиби знала правду. Однажды он проснется и увидит, что она стала на десять лет старше и отстала от него на световые годы. Сообщение о беременности могло быть воспринято как жалкая и отчаянная попытка удержать его, затянуть в супружеские отношения, которых он не заслуживал.

— Жалкая попытка, — вслух пробормотала Фиби.

— Что? — спросил он.

— Ничего, — ответила она и сгорбилась на сиденье.

Теперь они въезжали в Хармони. Фары автомобиля Сэма осветили валун с молитвой «Отче наш».

Сэм повернул направо, на Мейн-стрит. Они миновали универмаг с неоновой вывеской «Закрыто». На доске объявлений перед методистской церковью было написано: «Фестиваль клубники в субботу! Пирожные, пироги, знаменитый джем миссис Ларуш!»

— Спасибо, что заехал за мной. — Фиби снова выпрямилась и поправила ремень безопасности. — Я уже решила, что ты пойдешь один.

Сэм не ответил. Он продолжал ехать в молчании, покусывая нижнюю губу, — мальчишеский жест, который напомнил ей Эви. Потом Фиби вспомнила, как Эви описывала маленького Сэма: «Он был озорным мальчиком с яркими глазами, без остановки болтавшим обо всем, что приходило ему в голову. Он не мог сохранить секрет, если ему что-то обещали взамен. До тех пор, пока не появились феи».

Они свернули на Спрюс-стрит.

— Какой у нас план? — спросила Фиби.

— План?

— Ты ведь не собираешься оставлять автомобиль у дома своей мамы?

Они как раз проезжали мимо. Свет в доме не горел, занавески были задернуты. Фиби вспомнила лицо маленького Сэма в верхнем окне много лет назад. Девочка в розовом спросила: «Ты пришла, чтобы увидеть фей?» Фиби помнила перчатку, которую ей показали — кожа вся в пятнах, дополнительный палец пришит толстыми черными нитками.

— Нет. Я решил сделать круг и остановиться у Рэнгли-роуд. Нам придется пробираться через лес, но, думаю, мы сможем найти дорогу.

«Что будет, если мы найдем ее?» — подумала Фиби.

Сэм взял фонарик, но от него было мало проку. Лес оказался густым, темным и непроницаемым. Луна над ними казалась почти такой же яркой, как солнце, но ее свет едва проникал через лиственный полог. Фиби держалась сзади за футболку Сэма, уверенная в том, что если она ослабит хватку, то сразу заблудится.

— Ты уверен, что мы идем правильно? — спросила она, ударившись лодыжкой о выступающий камень. Фиби ненавидела свою девически-беспомощную манеру поведения в подобных случаях. «Сильный и храбрый мужчина, успокой мой слабый ум и дай понять, что у тебя все под контролем». Ее тошнило от этого.

— Нет, милая, я не уверен. Но нам нужно идти.

— У меня такое впечатление, что мы сбились с пути.

Сэм раздраженно вздохнул.

— Мы идем в нужном направлении. Холм находится перед нами, и Рилаэнс расположен где-то на этой стороне. Но я никогда не подходил к нему с этой стороны. Господи, да я пятнадцать лет не бывал здесь! С тех пор многое могло измениться. Все выглядит по-другому.

Если бы он взял карту и компас, то Фиби знала бы, что сейчас он проверяет ориентиры.

— Ты не приходил туда после исчезновения Лизы?

Он остановился и снова вздохнул.

— В общем-то, нет. Я пробовал пару раз, но это казалось неправильным, как будто ты проникаешь на чужую территорию.

Он снова пошел вперед, водя лучом фонарика по стволам деревьев. Березы стояли, как белые призраки. Послышался клекочущий совиный крик.

— Это пестрая неясыть, — сказал Сэм, как всегда, верный себе. Он постоянно учил ее разным вещам, наполнял ее голову золотыми самородками.

Фиби подумала о сове, которую он принес в ветеринарную клинику, вялую и полную ружейной дроби. Рука Сэма была покрыта кровоточащими порезами и царапинами от ее когтей; сова не понимала, что Сэм пытался спасти ее. У него до сих пор остался шрам на правом локте.

Фиби подумала о совете Ребекки: «Спросите Сэма, что он видел в лесу той ночью. Спросите у него, как он получил тот старый шрам на груди».

Правда ли, что Сэм был здесь в ту ночь, когда пропала Лиза?

Что он видел?

— Трудно поверить, что здесь когда-то был поселок, — сказала Фиби, вглядываясь в лесную чащу.

На самом деле, как трудно представить, что она когда-то уже была здесь. Трудно представить себя в двадцатилетнем возрасте, идущей по лесу за девочкой в розовом. Трудно поверить, что все это было настоящим: желтая полицейская лента, странная перчатка с шестью пальцами в бумажном пакете.

У Фиби были свои секреты, а у Сэма — свои. И складывалось впечатление, что уже поздно делиться ими.

— Это было очень давно, — сказал Сэм. — И по современным меркам это был даже не поселок — так, небольшая деревенька. Полдюжины домов, несколько амбаров, церковь и кузница. Есть еще старый колодец. Нам нужно внимательно смотреть под ноги.

«Отлично», — подумала Фиби. Как будто она видит, куда ступает.

Она вспоминала слухи, ходившие о Рилаэнсе: исчезнувший поселок, бродячие собаки, музыка и голоса, исходившие из глубины леса.

Возможно ли, что там властвовало зло?

Где находились двери, ведущие в иные миры?

Это казалось маловероятным, но мысль застряла в мозгу, как хомяк, бегающий по кругу в колесе.

— Что именно мы ищем? — спросила Фиби.

— Камни. Большие квадратные ямы там, где находились фундаменты домов.

— Боже, я не думаю…

— Тихо! — шикнул Сэм и остановился как вкопанный, отчего Фиби врезалась в него сзади. — Слушай!

Держась одной рукой за отворот футболки и закинув другую руку ему на грудь, Фиби прильнула к нему и прислушалась. Сова замолчала, остался лишь стрекот сверчков. Потом громко квакнула жаба. Но издалека доносился другой звук, неуместный в лесной чаще.

— Колокольчики, — сказала она. Тело Сэма напряглось и оцепенело.

— Сюда, — сказал он и быстро тронулся с места, так что складка футболки выскользнула из руки Фиби.

— Подожди! — прошипела она и впопыхах двинулась следом, не отводя взгляда от пятна света, заскакавшего между деревьями, когда Сэм перешел на бег.

Она зацепилась за корень и едва не упала, успев вслепую схватиться за молодое деревце, которое согнулось под ее весом. Луч фонарика Сэма отдалился и превратился в мерцающий мираж за деревьями.

— Сэм! — позвала Фиби. — Подожди меня!

Она оттолкнулась и медленно побрела в темноте, ощупью пробираясь по тропинке. Фиби осторожно переставляла ноги, чтобы не споткнуться о камни и корни, размахивая руками и следя за удаляющимся светом фонарика.

Колокольчики зазвенели громче.

Она вспомнила слова Сэма: «Мы что-то видели».

Но что именно?

И что она увидит, когда наконец догонит его?

А что, если она никогда его не догонит? Что, если она попадет в Рилаэнс и обнаружит, что он пропал? Что на дне подвальной ямы остались только его фонарик и один-единственный ботинок?

— Пожалуйста, Сэм, — простонала она.

«Не бросай меня».

Она прикоснулась к животу.

«Не бросай нас».

Фиби ковыляла вперед, не обращая внимания на ветки, царапавшие лицо и руки, приближаясь к звуку колокольчиков, к слабому свету, танцевавшему на стволах деревьев. Он имел зеленоватый оттенок. Это фонарик Сэма или что-то еще?

Лес впереди казался более светлым и мерцающим. Фиби двигалась туда и замечала, что деревья расступаются перед ней. Она вспомнила истории о зеленом тумане над Рилаэнсом и о человеке, выходившем из тумана.

Она налетела на камень и снова споткнулась, но на этот раз рядом не было ничего, что могло бы помешать падению.

— Вот черт! — вскрикнула она, ободрав локти и стукнувшись левым коленом обо что-то твердое. Оглядевшись по сторонам, она увидела несколько высоких плоских камней, выступавших из земли вокруг нее. Это были надгробия.

— Сэм! — снова позвала она, поднимаясь на ноги.

Маленькое кладбище находилось на краю поляны, над которой ярко сияла луна, освещавшая ландшафт. Подул ветерок, и тени деревьев заплясали у ног Фиби. Сэм находился примерно в десяти ярдах перед ней, направляя луч фонарика в землю. Фиби побежала к нему, тщательно огибая деревья, ямы, канавы и кучи камней.

— Сэм! — Фиби обхватила Сэма руками и прильнула к его влажной футболке. Это он, ее Сэм. Она выглянула из-за его плеча туда, куда указывал луч фонарика, в подвальную яму, обложенную камнем. Там, скорчившись в углу, словно пойманное в ловушку животное, сидела женщина с бледным лицом и темными спутанными волосами. Она смотрела на них округлившимися черными, пустыми глазами. На ее шее висел шнурок с колокольчиками и ветхим тканым мешочком, подвязанным внизу.

— Лиза? — выдохнула Фиби, и женщина улыбнулась, но не ответила. Она потянулась и зазвенела колокольчиками.

Часть II