Счастливая семья
Если вы поверите, то люди будут сомневаться в вашем рассудке и называть вас сумасшедшими. Придет время, когда вы должны будете сделать выбор, когда ваши истинные убеждения будут подвергнуты испытанию.
Мы или они?
Мир магии или мир повседневной каторги, когда вы бредете по жизни с шорами на глазах.
Выбор за вами.
Глава 50Фиби13 июня, наши дни
Они подъезжали к Хармони, когда Фиби дошла до последних нескольких страниц дневника.
Весна, мне 15 лет
Дорогой дневник,
Ребенок точь-в-точь похож на своего отца. Так говорит сестра. Они с Дэвидом теперь женаты, и мы все живем в общем доме, как и обещал Тейло. Дед скончался от удара молнии сразу же после свадьбы сестры и Дэвида. Как ни странно, иногда я просыпаюсь ночью и по-прежнему чувствую его холодные, костлявые пальцы у меня на запястье. Мать увезли в дом престарелых после инсульта, повредившего ее мозг. Люди в городе говорят, что наша семья в полной мере испытала несчастья и неудачи. Они приносят пироги и картофельную запеканку, но никогда не заходят в дом. В сущности, они задерживают дыхание, пока стоят на крыльце, и нервно заглядывают внутрь, как будто невезение — это микроб, который можно вдохнуть.
Иногда мне тоже так кажется. Над нашим домом нависло большое старое облако, похожее на гриб. Если вы проследуете до его источника, то окажетесь в Рилаэнсе. Там вы найдете Тейло, который смеется и танцует среди теней.
Сестра и Дэвид воркуют над Джином. Они играют в ладушки и поют глупые песенки, отчего он хихикает и пускает пузыри.
Я пыталась, но не могу заставить себя полюбить его.
Неважно, сколько раз я купаю его; от него все равно пахнет лесом. Как в Рилаэнсе.
Это кровь фей, которая течет в нем, говорит сестра.
А лишние пальцы… считается, что это признак магии, но для меня это зло в чистом виде.
Мое сердце рвется на части, когда я смотрю на Дэвида, играющего с Джином. Иногда мне приходится отворачиваться, потому что слезы приходят внезапно.
На прошлой неделе он заметил, как я плачу, глядя на него.
«В чем дело?» — спросил Дэвид. Он только что убаюкал Джина, и тот заснул. Сестра отправилась на рынок. Даже хуже, когда ее нет рядом, потому что тогда здесь только Джин и мы с Дэвидом.
«Иногда мне хочется, чтобы все случилось по-другому, — сказала я. — Мне хочется, чтобы мы с тобой…»
Его глаза сверкнули, и он отвернулся.
«Ты сделала свой выбор», — сказал он.
Я рассмеялась.
«Какой еще выбор?»
И тогда я все рассказала ему. Даже то, что сестра запретила мне говорить. Я рассказала ему о Тейло в лесу, о книге, которую мы нашли, и о том, как мы обе пообещали ему своих первенцев. Я сказала, что Тейло постоянно следит за нами, использует нас и играет нами, как пешками.
Он покачал головой и сказал:
«Ты чокнутая. Все это совершенно бессмысленно».
Может быть, он прав. Возможно, я и впрямь сумасшедшая.
«Я знаю, что тебе говорит сестра, но, пожалуйста, Дэвид, пожалуйста, если я когда-то была тебе дорога, то окажи мне услугу. Попытайся хотя бы на минуту представить, что я права. Я знаю, что ты считаешь мою сестру золотым человеком, но что, если она не такая? Что, если ты здесь по одной-единственной причине: они чего-то хотят от тебя?»
«Кто они такие?» — спросил он.
«Тейло. Феи. Они используют тебя, Дэвид. Я точно не знаю, для чего, может быть, для ширмы. А может быть, они просто забавляются, потому что знают, какая это пытка для меня».
«Мы с Филлис муж и жена. У нас нет секретов друг от друга».
Я снова рассмеялась; я просто не смогла удержаться.
«Этот дом — не что иное, как спутанный клубок темных тайн и секретов. Скоро ты убедишься в этом».
Он промолчал.
«Ты любишь ее?» — спросила я.
Он немного поморщился, и я улыбнулась.
«Ты знаешь, что я права, верно? Думаю, ты догадываешься, что здесь что-то не так. Возможно, ты ощутил его присутствие. Или даже видел, как он наблюдает из глубокой тени».
Теперь он выглядел смертельно испуганным, и я уверилась в своей правоте.
«Ты видел, да?»
«Мне нужно идти», — пробормотал он и отступил от меня.
«И я думаю, что ты не любишь ее. Не так, как любил меня. Помнишь, Дэвид? Помнишь, как ты собирался увезти меня отсюда? Мы хотели уехать в Калифорнию».
Тогда он шагнул вперед и обнял меня. Он весь дрожал. Его губы нашли мои губы, хотя я понимала, что это неправильно. Я понимала, что будут последствия, но в тот момент мне было все равно».
Весна, мне 15 лет
Дорогой дневник,
Меня отсылают прочь. В ссылку, как говорит сестра. Я, маленький Джин и еще не рожденный сын или дочь Дэвида, мы отправляемся в старый фермерский дом, которым владеет пожилая троюродная тетушка. У нее есть яблочный сад. Я буду собирать яблоки и научусь пользоваться прессом для сидра. Когда тетушка умрет, ферма станет моей. Все уже устроено.
Я больше никогда не буду жить в Хармони.
Я должна держаться подальше от Дэвида. Никаких контактов. По крайней мере, пока я не докажу, что могу контролировать себя.
«Что, если я откажусь?» — спросила я.
«Ты не можешь отказаться», — сказала сестра.
«Мне все равно, что он сделает со мной, — сказала я. — Тейло не может причинить мне большего зла, чем уже причинил».
Сестра покачала головой.
«Ты глупая маленькая шлюха. Он придет за Дэвидом».
Поэтому я собрала вещи маленького Джина, свою одежду и несколько книг, села в автомобиль и уехала, даже не попрощавшись».
Фиби закрыла дневник. Они проезжали валун с молитвой «Отче наш».
— Эви — твоя сестра, — сказала она.
— Я знаю. — Сэм кивнул с таким видом, словно наконец увидел что-то, давно маячившее впереди. — То есть я не знал точно, но в глубине души всегда чувствовал это. Думаю, Лиза тоже знала. По-моему, это была одна из тех тайн, о которой знали все вокруг, но никто не осмеливался сказать вслух. Каждый был слишком занят изобретением своей искаженной правды. Проще было перекладывать на проклятых фей вину за любые ошибки и дурные события, которые с нами происходили.
Фиби глубоко вздохнула.
— Думаю, мы не знаем, с чем боремся.
— С историями, — сказал Сэм. — С разными выдумками. С волшебными сказками.
— Но если люди так сильно верят в них, разве это не наделяет их силой? Может быть, даже большей силой, чем правда?
Глава 51Джин29 мая, пятнадцать лет назад
Он призрак. Он здесь, но не здесь. Ходит между мирами, движется среди теней. Человек из тени, скорее фантом, чем живое, дышащее существо. Он так долго пробыл в темноте, что не помнит света.
Он — Черный Шарманщик. Он — Ловец Теней. Он — призрак на крыльях ночи.
Буу!
Он — Крадущийся Дик и Подглядывающий Том. Он — Том, Дик и Гарри в одном лице. Смотри, как Дик находит Джейн и улыбается ей. Думай о немыслимом.
Он не знает кинофильмов, кроме тех, о которых рассказывала Эви. Там, где он живет, глубоко под землей, нет телевизора. Нет спутниковых тарелок или кабелей.
Зато он знает книги. Глупые и предсказуемые романы с розовыми обложками и мужчинами с огромными мускулами. Еще он читал «Франкенштейна», «Золушку» и «Румпельштильцхена»[57], где жуткий карлик прядет золото из соломы для дочери мельника, которая обещает ему своего первенца.
«Это не мое имя», — поддразнивает он, заставляя ее теряться в догадках.
Черный Шарманщик. Ловец Теней.
«Ты — принц среди людей», — говорила его мать. Как будто это заменяло все остальное. Как будто этого было достаточно.
Достаточно.
В течение долгого времени было достаточно любить Лизу. Чувство, сидевшее в его груди, рвалось наружу, как горилла из клетки. Щемящая потребность встретиться с ней, быть рядом. Всю свою жизнь он слышал истории о ней. Истории от Эви, которая после каждой поездки в дом Наззаро прокрадывалась в подвал с полным мешком историй о приключениях. О вещах, которые делала Лиза. О сказках, которые она рассказывала. Лиза стала солнцем, вокруг которого вращался его мир.
Они с Эви играли в такую игру, где она притворялась Лизой. Она вела себя, как Лиза, говорила, как Лиза, оборачивала голову полотенцем и говорила: «Разве у меня не самые красивые волосы, которые ты когда-либо видел?»
Да, кивал Джин. Да, да, да. Он позволял себе прикоснуться к ним, и его пальцы тонули в мягкой махровой ткани.
А когда все заканчивалось, когда Эви звали наверх делать уроки, помогать по дому или ужинать, она сбрасывала полотенце и говорила: «О Джин, я хочу, чтобы ты на самом деле познакомился с ней!»
Он тоже этого хотел. Он изнывал от желания.
Эви приносила ему моментальные снимки. Лиза на пляже, Лиза, кусающая карамельное яблоко на ярмарке; ее губы алые и липкие. Он прикасался к ее губам на фотографии, потом пробовал на вкус свой грязный палец и воображал немыслимую сладость. Эви дала ему кассету с записью, где Лиза рассказывала сказки. Он слушал запись снова и снова, пока пленка не стала заедать, но ее голос наполнил его голову и остался там, обращаясь к нему во снах, составляя ему компанию в долгие часы одиночества.
Хуже всего приходилось, когда Эви была в школе. Иногда мать приносила ему ланч, если вспоминала об этом. Дешевое арахисовое масло на черством хлебе. Водянистый суп. Она ничего не говорила и не смотрела на него, просто оставляла еду и запирала дверь снаружи. Раньше она разговаривала с ним и читала ему книжки, но когда он стал старше, она перестала встречаться с ним. Словно он вдруг стал невидимым. Как будто его кожа, плоть и даже внутренние органы выцвели и стали полупрозрачными. Полупрозрачными. Эви научила его этому слову. «Как слюда или оконное стекло, — сказала она. — Как пластиковые пакеты в магазине, куда кладут яблоки и брокколи. Все они полупрозрачные».
«Ты самый умный человек на свете», — сказал он, и Эви широко улыбнулась, показав свои акульи зубы.
После школы она тайком спускалась вниз и приносила ему подарки: половинку яблока, новые карандаши, книги из школьной библиотеки. Именно она научила его читать и писать. Решать математические примеры. Он учился с ней, когда она возвращалась из школы; вместе они составляли словарь, писали научные доклады и сражались с дробями. Она покупала ему газеты. Книги сказок, книги по магии и естественной истории, руководства для скаутов.
«Нет ничего такого, о чем ты не мог бы узнать из книг», — говорила она.
Он научился шить. Он сооружал замысловатые мышеловки из резиновой ленты, проводов и старых кофейных банок. Иногда по ночам, когда их мать отключалась от окружающего мира, Эви отпирала дверь и выходила с ним на улицу. Они совершали долгие прогулки по лесу и старым садам.
Он задавал Эви тысячи вопросов. Какое второе имя у Лизы? Мод. Какой ее любимый цвет? Зеленый. А любимое время года? Осень. Что Лиза любит больше всего на свете? Сказочные истории.
Так начал формироваться его план. Он отправится в лес за ее домом. Он притворится кем-то другим, кем-то смелым, могущественным и полным магии. И он вручит Лизе самый замечательный подарок в ее жизни: волшебную книгу. Однажды ночью, когда его мать спала без задних ног после дозы спиртного, он проник в ее комнату и нашел книгу, спрятанную под кроватью. «Книгу фей». Раньше она показывала ее ему. Она говорила, что книга написана его отцом и что они с Филлис обнаружили ее в Рилаэнсе, когда были еще девочками.
«Ты можешь только наблюдать, — предупредила Эви. — Не позволяй ей увидеть себя. Ты не должен разговаривать с ней или идти на контакт. Если мама и Филлис узнают, что ты бываешь здесь и что я помогла тебе, то мы оба — трупы».
Он кивал. Кивок, еще кивок.
Он знал правила. Он должен был оставаться в подвале и жить под землей. Никто не мог видеть его; такой уж он был особенный. Ходячая тайна. Но когда вся твоя жизнь превращается в тайну, у тебя возникает сильнейшее желание кому-то рассказать о ней.
Вчера ночью Эви взяла ключи у матери, выпустила его из подвальной комнаты, открыла багажник автомобиля и спрятала его там среди сумок. Она дала ему рюкзак со спичками, дедушкин бинокль, арахисовое масло, буханку хлеба и старую белую маску для Хэллоуина, «на всякий случай». Он прихватил с собой «Книгу фей» и две безделушки, которые он нашел в ящике прикроватного столика у матери: старую центовую монетку и медальон с надписью: «Св. Христофор, защити нас». Он мало что мог дать, но Лизе это понравится. Он знал, что так и будет. Эви начертила карту дома, двора и леса с указанием того места, где находился Рилаэнс, и положила в карман его рубашки.
— Мы на три дня уедем в Кейп-Код, так что ты останешься там один. Когда я вернусь, буду приносить тебе еду так часто, как смогу. Господи, не могу поверить, что я дала уговорить себя на это! Обещай, что будешь хорошо себя вести, Джин. Обещай, что будешь как следует прятаться.
— Обещаю, — сказал он. И она мягко закрыла над ним крышку багажника.
Глава 52Фиби13 июня, наши дни
Дом.
Сцена с картины Рокуэлла Кента[58]: Филлис в кресле-качалке, дающая бутылочку своему маленькому внуку. Но Фиби все понимала. Она знала, что внук был еще и внучатым племянником. А дальше, у двери на кухню, маячил человек, который похитил Лизу, притворившись Королем фей. Мужчина одного роста с Сэмом и с самой бледной кожей, какую Фиби приходилось видеть. Черные волосы, черные глаза и по шесть пальцев на каждой руке.
Фиби пронзил ледяной кинжал, когда она встретилась с его взглядом.
Тайный ребенок Хэйзел. Предполагаемый сын Тейло, Короля фей. «Наполовину человек, наполовину порождение волшебного мира, — сказала Хейзел. — Он ходит между мирами».
Сэм не постучался и сразу вошел через парадную дверь в гостиную. Фиби и Габриэлла последовали за ним.
— Мама? — произнес Сэм. Филлис подняла голову и улыбнулась.
— Привет, Сэм, — сказала она. — Мы ждали тебя.
— Что за чертовщина здесь происходит? — Он недоуменно смотрел на свою мать и младенца.
Филлис продолжала качаться, убаюкивая на руках ребенка. Крошечное существо с темными глазами и волосами, которое непрестанно двигалось. Младенец сильным языком вытолкнул бутылочку изо рта и скорчил несчастную рожицу. Фиби пришло в голову, что сейчас был должен включиться ее материнский инстинкт, вызывающий чувство обожания к этому крошечному ребенку. Но, по правде говоря, он казался ей странно непривлекательным и даже страшным. Он был настолько бледным, а его кожа была такой тонкой, что можно было видеть сеточку голубых пульсирующих вен. Его плач больше напоминал крик животного, чем человека, — хрюканье голодного поросенка, вой существа, которое всегда остается неудовлетворенным.
Филлис запела:
Давай, давай, подружка,
Выходи поиграть со мной,
Выноси своих куколок,
Заберись на мою яблоню,
Выпей мою дождевую бочку,
Спустись в мой погреб,
И мы станем лучшими друзьями!
Фиби поежилась. Ребенок разинул рот и завопил, он вопил до тех пор, пока хватало дыхания. Его лицо стало лилово-красным.
Перед Филлис на полированном кофейном столике, накрытом салфеткой, которую Филлис сама связала крючком, лежала «Книга фей». Темно-зеленая обложка была изрядно потрепанной. Фиби хотелось взять книгу и наконец узнать, какие секреты скрываются внутри.
Она гадала, та ли это книга, которую Хэйзел и Филлис обнаружили в лесу, когда еще были девочками.
Краешком глаза Фиби уловила человеческий силуэт, прислонившийся к каминной полке и качавший головой. Казалось, он говорил: «Тебе ли не знать?»
Фиби моргнула, и силуэт пропал.
Комната, которая некогда казалась ей такой теплой и уютной, вдруг стала тесной и душной. Аромат цветочного попурри в банках был тошнотворно-сладким и вызывал головокружение. Взгляд обратился к фотографиям на каминной полке: Сэм, Лиза, мама и папа улыбаются, сидя на скамейке. Счастливая семья. В другой рамке — доктор Юджин О’Тул, прадед Сэма, гневно взирал на них блестящими темными глазами.
Фиби осознала, как сильно она заблуждалась насчет этого дома и этой семьи. Он был гораздо темнее и опаснее, чем те места, где выросла она. В обшарпанных квартирках, которые снимала ее мать, все было на виду. Их жизнь была грязной и жалкой, но они не претендовали ни на что иное. Здесь все казалось нормальным и даже идеальным, но все это был сплошной обман.
— Думаю, маленький Максвелл будет рад познакомиться с тобой, — сказала Филлис, глядя на Габриэллу. — Он не очень интересуется бутылочкой, он голоден. Сможешь, дорогая?
Габриэлла отвесила глубокий кивок, больше похожий на поклон, и выступила вперед, чтобы принять плачущего младенца. Филлис встала и уступила им кресло-качалку. Габриэлла подняла рубашку, и ребенок мгновенно присосался к ее груди. Габриэлла покачивалась и что-то тихо напевала ему с довольной улыбкой на лице. Напряженное тело маленького Максвелла наконец расслабилось.
— Ребенку нужна мать, — со вздохом сказала Филлис и пожала плечами. — А матери нужен ребенок.
— Но она не его мать, верно? — спросил Сэм, мрачно наблюдавший за кормившимся младенцем. — Это ребенок Лизы, а она — не Лиза.
— Она — единственная мать, известная Максу. Если бы Лиза была здесь, то она бы позаботилась о ребенке. Но ее здесь нет. Может, поставить воду на чай? Думаю, нам нужно о многом поговорить.
— Что случилось с Лизой, мама? — спросил Сэм.
Филлис вздрогнула.
— После родов… начались некоторые осложнения.
Теперь уже Фиби вздрогнула; она надеялась, что никто этого не заметил.
— Боже мой, — сказал Сэм. — Она была жива все эти годы и жила в маленькой подвальной комнате у Хэйзел? И ты знала? Ты ездила навещать ее?
Филлис кивнула.
— Она же была твоим ребенком!
— Да. Но она сделала свой выбор. Ты же помнишь, какой она была, Сэм. Она была так решительно настроена идти своим путем.
— Ей было двенадцать лет, мама, — ломающимся голосом произнес Сэм.
Филлис цокнула языком и покачала головой. Жаль, но ничего не поделаешь.
— Это ты был в лесу, да? — осведомился Сэм, рассматривая своего странного бледного кузена. Джин не ответил и даже не посмотрел в сторону Сэма. Его глаза казались пустыми и остекленевшими. Фиби почудилось, что он даже не услышал Сэма.
— Джин, — сказала Филлис. — Завари чай, дорогой. И достань немного печенья из жестянки в буфете.
Бледный Джин кивнул и пошел на кухню. Он двигался медленно, заметно хромая.
— Ты знала, где он был и что там происходило, — сказал Сэм. — Ты с самого начала участвовала в этом.
Филлис наклонилась вперед и заговорила приглушенным голосом:
— Есть вещи, о которых ты не знаешь. Вещи, от которых я старалась защитить тебя. Ради твоего же блага, Сэм. И ради блага семьи.
Сэм грозно рассмеялся.
— Ради семьи? Но я член твоей семьи. Лиза была членом твоей семьи. Зачем ты защищала Джина от нас?
Филлис вздохнула и переплела пальцы. Она переводила взгляд с Сэма на Фиби, явно обдумывая, как лучше продолжить.
— Твоя тетя Хэйзел забеременела в тринадцать лет в результате кровосмесительной связи с нашим дедом.
«Интересно, — подумала Фиби. — Ни слова о Тейло».
— Но я думал, что она забеременела в шестнадцать, — сказал Сэм.
Филлис кивнула. Кожа на ее лице натянулась, уголки губ опустились вниз.
— Верно. Но тогда она родила Эви.
— А папа был отцом Эви, верно?
— Господи помилуй, нет! Это Хэйзел тебе сказала? Это был санитар в доме престарелых, где она работала. У нее была девичья влюбленность в Дэвида, и, думаю, в ее вымышленном мире он стал отцом Эви.
Филлис откашлялась и продолжала:
— Не знаю, как долго продолжалось насилие, учиненное нашим дедом. Но она забеременела в тринадцать лет, и не было никаких сомнений, чей это ребенок. Было принято решение объявить миру, что ребенок умер в младенчестве, но Хэйзел решила сохранить его. И дед позволил ей это сделать. Однако были и правила. Первое правило гласило, что ребенка нужно спрятать в надежном месте. Второе правило гласило, что он не должен знать, кто его отец. Поэтому Хэйзел растила мальчика в убеждении, что его отцом был Король фей. Она рассказывала ему такие же истории, какие мы сами слышали в детстве. О том, что в Рилаэнсе находится дверь в иной мир. О том, что наш дед был подменышем, оставленным феями. Думаю, что Хэйзел и сама поверила, что это правда.
Шесть пальцев не были признаком волшебной крови; это был признак генетической мутации, инбридинга.
— Но я читала дневник Хэйзел, — сказала Фиби. — Вы сами верили в Тейло. Вы сказали Хэйзел, что он был отцом Джина.
Филлис снова вздохнула.
— Да. Я пошла на поводу у этой фантазии. Для Хэйзел это было легче, чем иметь дело с правдой. Поэтому я поощряла заблуждение. Хэйзел всегда была… слишком впечатлительной. В этом отношении она была похожа на Лизу.
Филлис обернулась, посмотрела на фотографию Лизы и Сэма, стоявшую на каминной полке, и сокрушенно улыбнулась.
— Бог ты мой, — сказал Сэм. — У Джина не было ни единого шанса.
— Подумай об этом, Сэм, — сказала Филлис, глядя на него широко распахнутыми глазами. — Мальчик с богатым воображением вырос в одиночестве, воспитанный на строгом рационе из волшебных сказок. Единственным другом была его сестра Эви, которая поклялась хранить тайну. Она приносила ему подарки. Рассказывала истории о внешнем мире, о своей семье, о тебе и Лизе. Он полюбил Лизу еще до того, как увидел ее. Эви приносила ему фотографии и записи сказок, которые придумывала Лиза. Когда ему исполнилось шестнадцать, он уговорил Эви помочь ему спрятаться в автомобиле, чтобы самому увидеть Лизу.
— Он пришел за Лизой, — сказал Сэм. — И Эви знала об этом.
Филлис кивнула.
— Очевидно, он пообещал ей, что не будет вступать с ней в контакт. Будет просто наблюдать. Но все мы знаем, чем это закончилось.
— А ты знала? — спросил Сэм у матери. — Ты знала, что он там?
Филлис покачала головой.
— Нет, пока не стало слишком поздно. Эви пыталась остановить его. Она старалась изо всех сил.
— Вот почему она все рассказала Джеральду и Бекке, — сказала Фиби. — Готова поспорить, она надеялась, что он захватит Бекку вместо Лизы. А когда это не сработало, она показала книгу другим ребятам в попытке разгласить всю эту историю и привлечь чужаков, чтобы остановить брата. А в последнюю ночь она переоделась Лизой, чтобы Джин забрал ее вместо Лизы.
Душераздирающее зрелище. Фиби ясно видела это: несчастная Эви, которая осталась наедине со своей тайной. Она выпустила Джина и привела его к Лизе. Должно быть, она чувствовала себя виноватой, ее давний друг внезапно перебрался в действительность и строил опасные планы, а она была единственной, кто мог остановить его. Но разве она могла остановить?
— Где сейчас Эви? — спросила Фиби.
— Понятия не имею, — ответила Филлис, но Фиби заподозрила, что она лжет. Что Филлис и Хэйзел сделали с Эви? Выполнила ли она свою роль и теперь стала бесполезным бременем? Фиби помнила слова Габриэллы о том, что Эви выпустила ее на волю. Пересекла ли она красную черту? Появилась ли новая могила на кладбище за домом Хэйзел?
— Итак, Джин забрал Лизу, и вы решили, что в подвале лучше будет спрятать двух отпрысков вместо одного? — решительно сказал Сэм. — Это безумие, мама!
Филлис поджала губы, сделала глубокий вдох и продолжила:
— Мы подозревали, что Лиза беременна, и это оказалось правдой. Если бы люди узнали об этом, то они узнали бы и о Джине. Поэтому мы решили на какое-то время спрятать ее, пока не родится ребенок. Я признаю, что это был не лучший план, но мы немного обезумели и отчаялись. Дэйв снова накачался таблетками и впал в кому. Я была в расстроенных чувствах и не знала, как еще можно объяснить это. Мы сделали вид, что она сбежала из дома. Потом, после рождения ребенка, мы собирались вернуть ее.
Фиби пыталась осознать, как это вообще могло показаться хорошим планом действий.
— Но вы не вернули ее, — сказал Сэм. — Вы держали ее там. Пятнадцать лет, мама.
Фиби снова подумала об Эви. Об одинокой девочке, имевшей в подвале двух тайных друзей. Даже если она понимала, что это плохо, она, наверное, радовалась их обществу. Она была их связующим звеном с внешним миром. Она была изгоем и не имела настоящих друзей. Власть над тайным миром в подвале ее дома должна была наделять Эви ощущением могущества.
Была какая-то грустная ирония в том, что она выбрала агорафобию в качестве выдуманной болезни, ведь она сама удерживала Лизу и Габриэллу в неволе, запрещая им все эти годы покидать дом. А возможно, она ждала и надеялась, что получит шанс для их освобождения. Но то, чему она противостояла — семейное наследие, перемешанное с легендами о феях, — было слишком могущественным, чтобы преодолеть это в одиночку.
Филлис поджала губы.
— Лиза потеряла своего первенца и совсем расклеилась. Мы ждали, пока она окрепнет и захочет вернуться домой. Но, думаю, тогда что-то сломалось у нее внутри. Она забыла о своей другой жизни, о жизни в семье. В своем воображении она пересекла границу волшебного мира. И казалась счастливой. Хэйзел убедила меня, что будет лучше, если мы оставим ее там. У нее были Джин и Эви. А потом появилась Габриэлла. Она убежала из дома, и Джин познакомился с ней в Барлингтоне. Он привел ее домой, и они с Лизой сразу подружились. Джин изображал из себя Короля фей, никто не хотел ничего плохого. Мы прекрасно справлялись с ситуацией. Взяли нечто черное и уродливое и превратили это в блестящее и сияющее.
Сэм покачал головой и отступил от своей матери.
— Ты превратила жизнь Лизы в пустую извращенную фантазию!
Она нахмурилась.
— Это не так плохо, Сэм. Скажи мне, кем бы ты сам захотел стать: Королевой фей или бедной двенадцатилетней девочкой, погоняемой своей полоумной кузиной?
— Пошли отсюда, — обратился Сэм к Фиби. — Давай поедем домой и обратимся в полицию.
Филлис засмеялась.
— И что ты им скажешь, Сэмми?
— Что ты похитила и убила собственную дочь.
Филлис покачала головой.
— Нет, моя дочь здесь. — Она протянула руку и погладила нечесаные волосы Габриэллы. — После стольких лет разлуки она вернулась домой с ребенком. Это настоящее чудо.
Значит, притворство будет продолжаться. Фиби понимала: это не только ради Лизы, но и ради самой Филлис. Это был фокус, который Филлис, несомненно, выучила, пока росла в такой семье: когда положение становится угрожающим, нужно переписать историю. Размыть черту между реальностью и воображением.
Потом Фиби посмотрела на бедного логичного Сэма, удивляясь, как ему вообще удалось родиться в такой семье. Сэм бросил отчаянный взгляд в ее сторону. Потом на его лицо легла тень, и он отвернулся.
«Он думает о нашем ребенке».
Так странно, раньше она противилась мысли о ребенке, который продолжит ее не лучшую родословную, а теперь Сэм столкнулся с такой же дилеммой.
Может быть, в конце концов, они все-таки были предназначены друг для друга.
Фиби протянула руку к его руке, и, к ее удивлению, Сэм не отстранился. Он крепко взял ее за руку.
— Они сделают ДНК-тесты, — сказал Сэм. — Они обыщут комнату в подвале Хэйзел. Они выкопают трупы в саду — Лизу, ребенка Габриэллы, других детей Лизы.
— Ты уверен, Сэм? — насмешливо спросила Филлис. — Ты уверен, что они вообще что-то найдут?
Рука Сэма обмякла.
Фиби вспомнила о том, что произошло в хижине: когда они вернулись, все было вычищено, все улики пропали. Полицейские без труда превратили ее и Сэма в преступников.
Фиби посмотрела на Сэма, потом на Филлис.
— Мы делали то, что было в наших силах, — сказала Филлис.
Сэм выпустил руку Фиби, покачал головой и попятился к выходу, словно преступник, только что подстреленный при попытке побега.