свобода
Глава 70
Генри посмотрел из окна на свой «Блейзер», когда допивал третью чашку кофе, и добавил клубнику и тростниковый сахар в овсяную кашу.
— Я до сих пор не могу найти ее, — причитала Эмма, когда вернулась на кухню. Она обшарила весь дом в поисках треклятой куклы. Когда она только проснулась, поиски были лихорадочными, и ее возбуждение граничило с истерикой. Теперь Эмма как будто выбилась из сил.
— Мне очень жаль, милая, — сказал он и вручил ей тарелку, наблюдая за тем, как она кладет ложку за ложкой тростникового сахара в уже подслащенную овсянку, превращая ее в липкую массу. — Может быть, твоя мама куда-то убрала ее.
— А где мама?
— Ее подруга заболела, и она поехала помочь, — Генри закусил щеку. Он ненавидел ложь и был уверен, что Эмма все понимает.
— Но это не Уинни, да? — теперь Эмма выглядела крайне озабоченной. Ее большие карие глаза вопросительно смотрели на Генри.
— Нет, родная. С Уинни все в порядке. Это какая-то другая подруга, из гильдии художников.
— Когда она вернется?
— Не знаю. Надеюсь, что скоро.
Эмма нахмурилась, глядя на свою овсянку.
— Вчера вечером она была в моей комнате. Я точно знаю, что была.
— Твоя мама?
Эмма закатила глаза.
— Нет, папа! Моя скульптура, Дэннер. Она была в кровати рядом со мной, когда я заснула. Наверное, мне нужно позвонить маме и спросить ее.
Генри покачал головой:
— Ее телефон отключен. Ты же знаешь свою маму; она вечно забывает, что телефон нужно держать включенным.
Как могла Тесс сделать такое? Просто уехать посреди ночи и не вернуться обратно. Она не хотела общаться с ним; это он мог понять. Но как же Эмма? Разве их дочь заслужила паршивую овсянку на завтрак, к тому же приправленную неумелой ложью?
— Я подумал, что ты можешь провести этот день вместе с Мэл. Я позвонил ее маме, и она согласилась.
Эмма смотрела в сторону и дергала бинты на костяшках правой руки. Генри наклонился и взял ее за руку.
— Мне правда жаль, Эмма. Я знаю, что вчера в кино у тебя были неприятности с Мэл, но уверен, что вы вдвоем сможете решить эту проблему.
Эмма пожала плечами, не глядя на него.
— Разве не нормально провести день вместе с подругой? Чтобы я смог поехать на работу, если пообещаю, что вернусь пораньше?
Девочка снова пожала плечами с отрешенным видом.
— После завтрака мы с тобой соберем вещи. Мама Мэл будет здесь через час. Я заберу тебя около четырех, когда закончу дела на работе, и тогда мы сможем сделать что-нибудь особенное. Например, съездить в кафе-мороженое. Как тебе это нравится?
— Тебе правда нужно сегодня на работу, папа? Ты не можешь остаться дома?
— Извини, но не могу, — очередная ложь. Он вообще не собирался на работу. Он хотел потратить этот день на доставку каноэ к озеру и установку лося. А вечером… поздно вечером он засунет одержимую куклу внутрь и полюбуется, как она сгорит. Прощай, Сьюзи.
К тому времени Тесс вернется домой. А если нет, ему придется позвонить соседке Лоре и попросить, чтобы она посидела с ребенком. Он не доверял Лоре, так как был убежден, что она курила травку, когда в последний раз присматривала за Эммой, но Тесс считает ее хорошей девушкой.
— Разве мне нельзя просто остаться здесь, папа? Я уже достаточно взрослая. Я дождусь маму. Я буду читать и смотреть телевизор. И обещаю, что даже близко не подойду к бассейну.
По спине Генри пробежал холодок, и он энергично покачал головой.
— Извини, Эмма.
— А можно я снова поеду в хижину? Уинни присмотрит за мной. Я могу прямо сейчас позвонить ей и спросить.
— Только не сегодня, — ответил Генри.
— Это из-за мамы? — спросила Эмма. — Ей не нужно знать. Пусть это будет наш общий секрет.
Она посмотрела на него с неуверенной, умоляющей улыбкой.
— Нет, — сказал Генри. — Больше никаких секретов. Я все устроил, и ты отправляешься к Мэл.
Мать Мэл только что уехала. Мэл с Эммой устроились сзади; они не разговаривали и даже не поприветствовали друг друга, что выглядело малообещающе, но у Генри имелись более серьезные причины для беспокойства. Он пошел к «Блейзеру» и по пути посмотрел на часы. Через сорок пять минут должны были приехать ребята из лакокрасочной компании и помочь ему погрузить каноэ. Ему нужно было спрятать куклу в рабочем пикапе до их приезда.
Он медленно подошел к «Блейзеру», беспокоясь о том, что может увидеть вытянутую руку в поношенной садовой перчатке, стучащую по заднему ветровому стеклу. Окошки слегка были затуманены из-за осевшей влаги, словно кто-то надышал внутри.
Он нажал кнопку блокировки на брелоке, чтобы открыть автомобиль. Замигали фары, гудок подал ему электронное приветствие. Замки открылись. Генри сделал глубокий вдох, взялся за ручку задней двери и распахнул ее. Потом он откинул брезент, наброшенный сзади.
Внутри ничего не было. Ну, или почти ничего.
Под брезентом осталась кучка песка. Кукла пропала.
— Твою ж мать!
Он захлопнул дверь, вернулся в дом и начал искать. Никаких следов. Он осмотрел двор, скульптурный сад Тесс и обгорелые руины ее студии. Потом направился в амбар. Кукла Эммы просто исчезла.
Генри снова посмотрел на часы. Оставалось десять минут до приезда ребят. Он должен был сосредоточиться. Генри взял цепи, веревки и рычажную лебедку, а также свою коробку с инструментами. Когда он привезет каноэ на озеро, они с Тесс смогут вытащить его, спустить на воду и установить лося. Поистине геркулесовы труды. Он бросил в открытый кузов пикапа компании «Дефорж» две прочных доски для сооружения пандуса от машины до края воды.
Он старался не думать о кукле, но она оставалась там, в потаенном уголке его разума, и криво ухмылялась ему.
Он услышал шелест покрышек по гравийной дорожке, потом вспомнил про дневник и трусцой побежал к коробке с инструментами, чтобы забрать его. Если он не может сжечь куклу, то, по крайней мере, испепелит дневник.
Но дневника там не оказалось, лишь железное дно с пятнышками ржавчины, припорошенное тонким белым песком.
Глава 71
На этот раз Эмма сделала скульптуру, изображавшую ее саму, — чучело, девочку-пугало из подушек, сложенных под одеялом. Пошарив в шкафу, она нашла старую большую куклу и положила ее в изголовье кровати, так что из-под одеяла выглядывал лишь пучок волос, таких же светлых, как у Эммы. Она знала, что глупая сиделка Лора даже не подумает ничего проверить. Она всю ночь просидит внизу, переключая спутниковые каналы и выкуривая одну сигарету за другой. После каждой сигареты она будет брызгать в воздух дешевым парфюмом. Эмма уже видела это. Она также знала, что Лора всю ночь будет ковырять лунки ногтей. Иногда она будет поднимать согнутую ногу ко рту и обкусывать пальцы на ногах. Она очень гибкая, эта Лора. Она может закинуть ногу себе за шею. Ее мать работает инструктором йоги, и Лора занимается йогой с двух лет. Настоящий человек-крендель.
Зачем Эмме вообще нужна сиделка? Родители Мэл постоянно оставляют ее одну в доме.
— Мы с твоей мамой не похожи на родителей Мэл, — сказал ее папа, когда она попыталась убедить его не звонить Лоре.
Поездка в гости к Мэл оказалась полной катастрофой. Когда они были на месте, Эмма последовала за Мэл в ее спальню в полуподвальном этаже и смотрела, как Мэл зажигает тонкие свечи и благовония, а потом закуривает сигарету, скрученную из обертки для жевательной резинки. Мэл вела себя так, словно Эммы не было рядом.
— Чем хочешь заняться сегодня? — спросила Эмма.
Мэл лишь смотрела на дым, который она выдувала изо рта. Когда сигарета закончилась, она взяла коробку из-под упаковки молока, встала на нее у внешней стены, открыла маленькое прямоугольное окошко, подтянулась вверх и протиснулась в проем. Эмма встала на коробку, чтобы последовать за ней, но Мэл захлопнула окошко и исчезла в лесу на краю двора.
Эмма весь день просидела на месте и лишь один раз поднялась, чтобы сделать себе сэндвич на кухне.
— Мэл тоже проголодалась? — спросила ее мать, когда увидела, как Эмма намазывает горчицу на ржаной хлеб.
— Она просила меня принести ей сэндвич, — сказала Эмма. — Она работает над новым изобретением.
Мать Мэл подмигнула ей.
— Дай догадаться… что-то сверхсекретное, верно?
Эмма кивнула. Мать Мэл сделала сэндвич с ветчиной и швейцарским сыром и положила его на тарелку вместе с чипсами. Потом она достала из холодильника две банки коричневой газировки.
— Даже безумному ученому нужно есть, — сказала она и протянула тарелку Эмме.
Эмма оставила ланч для Мэл на столе рядом с ее кроватью, полагая, что она может вернуться в любую минуту. Но Мэл так и не пришла. Эмма оставалась одна в ее комнате до тех пор, пока отец не забрал ее в четыре часа дня.
Эмма поправила одеяло над куклой-чучелом в своей постели. Она понимала, что у нее осталось мало времени. Ее отец разговаривал с Лорой на кухне. Он уже обнял Эмму и пожелал ей спокойной ночи. Теперь он говорил Лоре, что она может спокойно лакомиться куриными кебабами из холодильника.
Эмма тайком спустилась по лестнице в прихожую, мимо картины с Фрэнсисом.
— Девять, — прошептала она и тихо открыла входную дверь, придерживая створку, чтобы та не заскрипела, а потом направилась к служебному пикапу, на котором ее отец разъезжает целыми днями. Она забралась на бампер и залезла в открытый кузов, где поползла к дальнему борту и спряталась под старым брезентом, от которого пахло плесенью и скипидаром.
Немного раньше она снова попробовала дозвониться маме (чей мобильный телефон весь день оставался выключенным) с домашнего телефона и случайно вклинилась в разговор между ее отцом и Уинни. «Ты уверена, что мы должны это сделать?» — спросил он, а Уинни ответила: «Уже слишком поздно отступать».
Эмма не могла этому поверить: Мэл оказалась права! Ее отец крутил роман с Уинни! Это было совершенно ясно. Когда ее мама узнает об этом, то бросит его. Бросит их обоих.
Но хуже всего было то, что Эмма сама во всем была виновата. Это она послала Уинни ту дурацкую открытку с лосем. Это Эмма привела сюда Уинни. Если бы она так сильно не старалась помирить родителей, то не совершила бы тот единственный шаг, который навсегда разлучит их.
Оставалось лишь одно: остановить их.
Именно это она собиралась сделать: разоблачить интрижку между ее отцом и Уинни и дать им понять, что это ужасная ошибка. Что это выведет их мир из равновесия. И что Сьюзи была кругом неправа; ведь искусство — это не хаос и разоблачение. Эмма скажет им, что настоящее искусство — это найти способ восстановить разбитое, снова сделать его целым.
Глава 72
Уже опаздывая, Генри пошел в свою мастерскую с канистрой бензина. Когда он подошел к амбару, то увидел, что свет включен, что весьма было странно; он не был там с самого утра и был уверен, что выключил свет, когда уходил. Он медленно отодвинул дверь и вошел внутрь. Яркие галогенные лампы освещали пустую деревянную раму, где больше года стояло его каноэ.
Только она была не пустая.
Посередине, лицом вверх, словно ее застали во время адской дремоты, лежала кукла Дэннер.
Генри ахнул.
Он на цыпочках обошел куклу и приблизился к верстаку, словно боялся разбудить ее. Там он нашел веревку. Ярко-желтый нейлоновый шнур толстого плетения. Понимая, что это бессмысленно и что он лишь впустую тратит время, он связал куклу. Генри поднял ее руки, перевязал запястья.
Крепче, Генри. Вяжи крепче.
Потом он связал ее лодыжки.
Только ради мстительного удовольствия он использовал остаток стофутовой веревки, чтобы обмотать ее туловище от старых ботинок с фирменным клеймом «Дэннер» до светлого парика, пока она не стала похожа на ярко-желтую куколку.
— Генри? — мужской голос раздался из темноты снаружи. — Вы там?
Вот дерьмо. Это был проклятый Билл Лунд.
Генри схватил с пола кусок холщового полотна и поспешно набросил его на куклу в тот момент, когда Билл открыл дверь.
— Привет, Билл, — сказал Генри. Он небрежно прислонился к деревянной раме, где когда-то стояло каноэ, и улыбнулся так, что свело челюсти.
— Сиделка сказала, что вы уехали, но я видел ваш автомобиль и свет внутри.
— Я как раз собирался идти. Нужно помочь моей бригаде со срочной ночной работой, — Генри солгал, хотя даже не собирался этого делать. Но было уже поздно отступать.
Генри посмотрел на листы черного пластика, прикрепленные к оконным рамам.
— Вы не любитель дневного света, да? — поинтересовался Билл.
— Пожалуй, нет, — ответил Генри.
— Вообще-то, я хотел поговорить с Тесс, — продолжил Билл.
— С Тесс?
— Да. Видите ли, я побеседовал с Джулией из галереи «Золотое Яблоко» и хотел расспросить Тесс о женщине, которая приобрела ее картины. У вас есть представление, где бы я мог найти вашу жену?
Генри застыл на месте.
— Нет, — ответил он. — Понятия не имею.
— И вы не беспокоитесь? — спросил Билл.
— А я должен? — огрызнулся Генри. — Вообще-то, она взрослая женщина.
Он перевел дух и попробовал еще раз:
— Послушайте, мы с женой… вроде как в размолвке. Уверен, вы догадались об этом, когда увидели, как мы живем.
Билл кивнул.
— Подозреваю, она с кем-то встречается. Наверное, сейчас она с ним.
— Ясно. Вы не попросите ее связаться со мной, когда она вернется?
— Разумеется, — сказал Генри и посмотрел на часы — откровенный намек на то, что он опаздывает.
— Значит, вы спустили ее на воду? — спросил Билл.
— А? — Генри прикусил щеку изнутри.
«Нам нужно нагрузить ее, чтобы она не всплыла».
— Вашу замечательную лодку. Как она плавает?
Генри глубоко вздохнул и улыбнулся.
— Как во сне, — сказал он.
Генри стоял на дорожке и смотрел, как хвостовые огни прокатного кроссовера Билла исчезают в темноте, когда он свернул на главную дорогу по направлению к городу.
Он посмотрел на часы. Проклятье. Он достал мобильный телефон из кармана джинсов и позвонил Уинни.
— Что стряслось? — спросила она.
— Я немного опаздываю, — сказал Генри. — Лунд только что был здесь. Тесс так и не появилась, поэтому я вызвал сиделку.
— Чертовщина какая-то, — сказала Уинни. — Она не могла просто так оставить тебя и Эмму.
— Верно, — согласился Генри. — Послушай, я выезжаю примерно через пять минут.
— Отлично. Не забудь канистру с бензином.
— Уже не забыл. И кукла тоже у меня. Я связал эту паршивую суку с головы до ног.
— Превосходно, — ответила Уинни. — Через час мы встретимся у озера. Скоро увидишь последний подарок, который мне кто-то оставил.
— Что это? — спросил он.
— Старый дневник Сьюзи. Он лежал на столе после того, как я вернулась в хижину. Я принесу его с собой, и мы скормим его лосю.
— Через час, — сказал Генри и повесил трубку.
Каким образом дневник мог попасть в хижину из его мастерской? Ему в голову пришла абсурдная мысль: это сделала кукла.
— Держись, Генри, — пробормотал он себе под нос.
Генри вернулся в амбар, взялся за угол рабочего холста, но не спешил отбросить ткань в сторону. Что, если ее там не окажется? Закусив щеку изнутри, он сосчитал до трех, а потом, словно фокусник, отдернул холст: только что было, и вот уже нет.
Но кукла лежала на месте, по-прежнему обмотанная желтой веревкой.
А теперь мой следующий фокус…
Когда Генри наконец поднял куклу и взвалил ее на плечо, словно пожарный, спасающий человека из огня, ее вес и плотность снова изумили его. На мгновение ему показалось, что она зашевелилась; ее тело стало жестким, потом снова обмякло, оказавшись в кузове пикапа. Его сердце гулко колотилось в груди, дыхание выходило с хриплым свистом. И тут он услышал звук, который исходил от куклы, — низкое гортанное жужжание. Белый шум.
Глава 73
Уинни стояла у стола в хижине, в последний раз переодетая в Сьюзи. Она выбилась из сил, но дело было почти закончено. Еще днем они с Генри спустили каноэ на воду, вогнали в носовую часть крюк с пружиной, пропустили канат и обмотали вокруг ближайшего дерева, чтобы лодка не уплыла. Потом они с великими усилиями загрузили лося в пикап Генри, соорудив пандус из досок и закрепив скульптуру перед ухабистой переправой на озеро. На пляже они выполнили такую же процедуру в обратном порядке, чтобы доставить лося из пикапа в каноэ, где они поставили его прямо с помощью досок. Он был слишком высоким, так что каноэ могло перевернуться, поэтому они отсекли ему ноги у коленей, чтобы центр тяжести находился пониже. Даже в таком положении было нелегко уравновесить лося, поэтому им пришлось наложить ему в живот камней с левой стороны.
Теперь Уинни сидела за столом с дневником Сьюзи по правую руку от нее. Она смотрела на часы: уже почти 23.00, оставалось несколько минут до приезда Генри. Слегка дрожащими пальцами она открыла дневник и остановилась на последней записи Сьюзи.
29 июля, хижина у озера
Все летит к черту. Наконец-то похоже, что Разоблачители сами рассыпаются на составные части. И по правде говоря, мне даже немного легче от этого.
Спенсер — потный, связанный и с кляпом во рту — выглядит прискорбно. Уинни расхаживает вокруг с ружьем в руках. Немного раньше она шепнула мне, что мы зашли слишком далеко и теперь нужно отпустить его.
Слишком далеко — это как далеко?
Наступает конец, и думаю, все понимают это. Все взоры обращены на меня; все ждут, что наше предприятие закончится не всхлипом, но взрывом. Все ждут чего-то великого. Представления, достойного Великолепной Сьюзи. О гос-поди.
Тесс и Генри спорят на чердаке. Они думают, что их не слышно, но я слышу каждое слово. Тесс беременна, поэтому благородный и добрый Генри клянется, что женится на ней, остепенится и устроится на работу. Бедный Генри. Всем известно, что он по-настоящему не любит Тесс.
Правда, они не знают, что произошло однажды вечером в июне, когда мы с Генри уплыли на другой берег озера. Мы плавали на спине и смотрели на падающие звезды, которых было так много, что казалось, будто небо начинает рушиться. Это было по-настоящему волшебно. Когда мы добрались до маленького пляжа на другом берегу, то занялись любовью на песке. Это было глупо, но так уж вышло.
Иногда мне кажется, что я настолько вжилась в образ Сьюзи, который так привлекает их всех, что утратила представление о правильном и неправильном. Романтическая идея Сьюзи — непризнанной художницы, революционерки и пламенной любовницы… Или все это — лишь куча дерьма? Я всегда знала, что это не будет продолжаться вечно. Лето закончится, и мы разойдемся в стороны, забудем о Разоблачителях. Другие пребывают в общей иллюзии, будто ничего не изменится, но я знаю правду. И может быть, тогда на пляже, рядом с Генри, я хотела наполнить иллюзию реальностью. Я была уверена, что вернусь обратно в долбаный Трентон, устроюсь на какую-нибудь паршивую работу и начну встречаться с каким-нибудь придурком. А потом, наверное, выйду замуж и стану частью этого крысиного народца, и больше никто не посмотрит на меня так, как смотрели другие Разоблачители этим летом. Как смотрел Генри в тот вечер на пляже.
После этого Генри, естественно, пристал ко мне: он стал рассказывать, как полюбил меня с первого взгляда, и все такое. «Знаю, — сказала я ему. — Мне все было известно с самого начала». А потом я сделала то, что собиралась сделать с тех пор, как мы приехали в хижину.
«У меня есть маленький подарок для тебя», — я достала из кармана ключ с брелоком в виде «волшебного шара» и положила ему на ладонь.
«Ключ от моего автомобиля! Но я потерял его в тот день на бензоколонке…» — Генри умолк, и я увидела, как правда начинает доходить до него.
«Все это время он был у тебя», — с улыбкой сказал он.
Я кивнула.
Он спросил, чего я теперь хочу от него, и я посоветовала ему крепче держаться за Тесс, потому что она никогда не подведет его.
«Она любит тебя больше, чем ты можешь представить», — сказала я ему, и он расплакался.
«А как же мы?» — спросил он.
«Частица тебя навсегда останется со мной, — ответила я. — Когда ты будешь восьмидесятилетним старцем, роняющим слюни в овсянку, часть тебя все равно останется здесь, на озере, и будет наблюдать за падающими звездами вместе со мной».
Вот что я на самом деле ощущала по отношению к этому лету. Что бы ни случилось, частица каждого из нас навсегда останется здесь. И я думаю, это будет лучшая часть, самая чистая часть нашей души. Мы останемся здесь как призрачное присутствие, пока будем жить «настоящей» жизнью в городах, иметь по два с половиной ребенка на семью и заниматься бессмысленной работой.
Часть меня уже ушла безвозвратно, и я чувствую себя живым призраком.
Уинни закрыла дневник, уверенная в том, что сама превратилась в живой призрак. Вуаль между прошлым и настоящим так истончилась, что стала почти прозрачной.
Она увидела свет фар, приближающийся на подъездной дороге. Должно быть, это Генри в своем оранжевом пикапе, который возвращается из города вместе с Тесс и Сьюзи с коробкой, полной разного добра: текила, угольные карандаши, овсянка, кофе и сахар.
Она услышала шаги, встала и выглянула в окно, но дверь уже открылась, и кто-то зашел внутрь.
Возможно, подумала Уинни, время — это многослойное явление, и прошлое всегда находится рядом, скрытое за настоящим, но каким-то образом то и другое может существовать одновременно. Возможно, поэтому мы видим призраков.
— Это ты, — сказала Уинни.
— А кого ты ждала? — с улыбкой ответила посетительница. — Долбаную английскую королеву?
Глава 74
Остановившись на пляже, Генри посмотрел на воду, закусывая щеки изнутри. Сердце прыгало в груди, словно птица в клетке, готовая вырваться на свободу.
Теперь он понимал. Не было никакой Дэннер. Сьюзи с самого начала являлась их дочери еще до того, как Эмма научилась говорить. Она подружилась с Эммой, приглядывала за ней и завоевала ее сердце. Какую лучшую стратегию может избрать призрак, который хочет отплатить за то, что они сделали?
Желудочная кислота подступила к горлу, обжигая пищевод. Он тяжело сглотнул, открыл дверь и выбрался наружу.
Теперь Эмма наделила Сьюзи жизнью и телом, питаемым их страхами на манер Франкенштейна. Этот монстр должен был быть уничтожен. Генри знал, что он обязан сделать это, поскольку он единственный, кто понимал. Он отправит ее туда, где ей самое место, — в могилу на дне озера, чтобы ее дух соединился с ее костями.
Сегодня утром он первым делом позвонил Уинни и сказал, что решил последовать ее совету и поместить куклу в статую лося.
— Ты и впрямь думаешь, что она живая? — спросила Уинни. — Что дух Сьюзи каким-то образом находится внутри ее?
— У меня не осталось никаких сомнений, — ответил он и рассказал о своих вечерних приключениях с куклой.
— Боже мой! — взвизгнула Уинни так громко, что он отодвинул от уха телефонную трубку. — Давай сожжем ее. Обольем бензином и сожжем эту суку.
Потом он вернулся к «Блейзеру» и обнаружил, что кукла волшебным образом опять сбежала от него.
— Зато теперь я поймал тебя, — бормотал он и думал, что нужно заглянуть в кузов и еще раз убедиться, но не мог заставить себя сделать это. Не сейчас. Он по-прежнему слышал тот белый шум.
Генри прислонился к переднему бамперу пикапа и закурил сигарету. Просто чтобы убить время.
Убить. Время.
Он вздрогнул и сделал глубокую затяжку. У сигареты был ужасный вкус сырой плесени.
Вокруг было темно. Слишком темно. Луна еще не поднялась, а может быть, сегодня новолуние. Ему нужно было обратить внимание на проклятые сводки метеорологического канала вчера ночью.
Он нажал кнопку подсветки циферблата: 23:11. Куда подевалась Уинни? Он бросил сигарету, так и не докурив до конца, пошел к кузову автомобиля и откинул задний борт, наполовину ожидая, что кукла снова исчезла, выпрыгнула наружу, когда он затормозил перед знаком остановки.
Но даже в тусклом свете он видел, что кукла осталась на месте. Господи, она там.
И, к счастью, все тихо. Никакого жужжания и отзвука сотен призрачных голосов из ее глотки, забитой песком до отказа.
Генри пританцовывал с ноги на ногу, опасаясь прикоснуться к кукле, но наконец проворчал «К черту!» и стащил куклу Дэннер с ее ложа, взвалил на плечо и пошел к каноэ. Фокус был в том, чтобы продолжать движение. Не останавливаться и не думать о том, что он несет на плече.
Его ноги вязли в песке и спотыкались о камни. Он снова вспомнил, как нес Сьюзи к озеру, набив камнями ее одежду, а Тесс и Уинни рыдали у него за спиной. Нам нужно нагрузить ее, чтобы она не всплыла.
Он вспомнил, как плыл на спине, придерживая Сьюзи у себя на груди в последнем объятии. Как он видел Тесс на берегу и думал о ребенке внутри ее. Тогда, приблизившись к середине озера, он принял решение: он будет защищать Тесс и ребенка, невзирая ни на что. Для Сьюзи было уже слишком поздно.
«Она любит тебя больше, чем ты можешь представить», — сказала Сьюзи, и теперь он был готов на все, чтобы воздать должное ее словам. Для того чтобы они не пропали впустую. Ради того, чтобы вернуть любовь Тесс.
Он достиг середины озера и отпустил Сьюзи, и каменный груз повлек ее в темные глубины озера.
Теперь он действовал на автопилоте и делал только то, что нужно. Он защищал свою семью единственным образом, который был ему известен.
Он не остановился, чтобы разуться или подвернуть свои рабочие брюки. Он брел, пока не оказался по колено в воде, потом открыл дверцу в туловище лося и запихнул туда куклу с торжествующим «АРРГХ!», словно супергерой из комиксов.
Но он еще не победил.
Он достал канистру бензина, высоко поднял ее и полил лося целиком, от рогов до кончика хвоста, словно провел новый, доселе неведомый обряд крещения.
Глава 75
Эмма выбралась из-под брезента и спустилась на землю через откинутую дверцу кузова. За ней высился густой и сумрачный лес. Слева тянулась старая лесовозная дорога, по которой ее отец добирался сюда, всю дорогу переключаясь на низких передачах. Эмма подпрыгивала в кузове; ей так сильно хотелось писать, что каждый толчок был сущей мукой. Перед ними находилось озеро — наверное, то самое, которое было давным-давно. Черная вода пахла тем, чем она и должна пахнуть: рыбой, водорослями, жучками и бактериями. «А пахнут ли бактерии?» — подумала она. Наверное, Мэл знает. Внезапно ей ужасно захотелось, чтобы Мэл оказалось здесь, что совершенно было глупо, потому что Мэл игнорировала ее. Эмма была бы не так одинока в обществе Дэннер, но та не появлялась после их вчерашней ссоры, а ее кукла пропала. На самом деле Эмма хотела вернуться домой, в теплую постель с ванной комнатой рядом по коридору. А Лора будет сидеть внизу, курить сигареты, грызть ногти и смотреть реалити-шоу по телевизору.
Пригибаясь слева от заднего бампера пикапа и отчаянно высматривая место, где бы пописать, Эмма увидела своего отца у края воды.
Он что-то нес. Какой-то груз, который он забрал из пикапа. Эмма слишком боялась посмотреть и всю дорогу пряталась под брезентом, так что у нее закружилась голова от запаха скипидара. Наверное, часть ее мозговых клеток уже погибла от этого. Дети говорили, что нюхать скипидар — это круто, но она ощущала лишь головную боль и жжение в ноздрях. Почему кто-то делает это ради забавы?
Теперь, когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что ее отец на самом деле кого-то несет на плече. Это была женщина, и она была без сознания.
О боже. Это было гораздо хуже, чем роман с какой-то чужой женщиной! Что, если он окажется серийным убийцей? Нужно ли ей позвонить в полицию и сообщить об этом?
Эмма задержала дыхание и продолжила наблюдать. Вскоре она поняла, что это не женщина, которая осталась без чувств.
— Нет, — прошептала Эмма. — Нет, только не это!
Он забрал ее скульптуру! Это была Дэннер; она видела знакомые ботинки и прядь светлых волос. Он обвязал Дэннер с головы до ног блестящей желтой веревкой.
Но это еще было не самое худшее.
У берега на краю воды стояло огромное каноэ из мастерской ее отца, а внутри, привязанный к бортам, словно узник, находился Фрэнсис, опустившийся на колени. Лось, который просил пощады.
— Нет, — повторила Эмма, округляя рот в беззвучном крике.
Ее отец брел по мелководью, он поднял Дэннер и затолкнул ее в распахнутую дверцу на груди лося.
Что он делает?
«Это волшебный фокус, — решила Эмма. — Все равно что уложить женщину в коробку перед тем, как распилить ее пополам».
Потом она увидела, как ее отец взял прямоугольный красный предмет на носу каноэ.
Даже из своего укрытия за пикапом Эмма почуяла запах бензина. Он полил бензином Фрэнсиса и каноэ. Она слышала, как жидкость выливалась из горлышка и расплескивалась повсюду.
Ей нужно было пописать. Немедленно.
Она опустилась на четвереньки и поползла к лесу за пикапом, ощущая мочевой пузырь как жесткий, болезненно сжатый кулак внутри себя. Вскоре она нашла дерево, за которым можно было укрыться, не теряя из вида пляж, спустила шорты и нижнее белье. Эмма ненавидела делать это на улице. Никогда не знаешь, что за насекомые могут прятаться в листве. Или змеи. Однажды она слышала историю о девушке, которая вышла пописать из кемпинга, и змея заползла прямо в нее. Потом у нее появились змееныши. Мэл заявила, что это неправда, потому что змеи откладывают яйца. «Может быть, они вылупились из яиц уже внутри», — сказала Эмма. Неизвестно, произошло ли это на самом деле, но ясно, что когда писаешь в лесу, то с тобой могут случиться всякие ужасные вещи.
Когда Эмма приступила к делу, сидя на корточках на опавшей листве и держась рукой за тонкую березку, она услышала, как кто-то идет по лесу. Но уже было слишком поздно, и она не могла прерваться на середине и спрятаться. Поэтому она нагнулась как можно ниже и продолжила, пока фигура шла по тропинке слева от нее. Затаив дыхание, Эмма смотрела, как Уинни проходит не более чем в десяти футах от нее.
Уинни была одета в такой же наряд, как в тот день, когда она прыгнула в бассейн и спасла жизнь Эмме. Ее парик выглядел как точная копия парика Дэннер, словно они с Дэннер — родные сестры.
Может быть, это тоже часть фокуса.
Эмма все еще писала, и ей казалось, что это будет продолжаться бесконечно, когда Уинни вышла из леса и направилась к пляжу.
— Ты опоздала, — услышала она голос своего отца.
Уинни приблизилась к каноэ, но держала голову опущенной, словно осматривала землю перед собой.
Она тихо спросила про куклу.
— Я привез ее, — ответил отец Эммы. — Она уже внутри.
У Эммы дух захватило от такого предательства. Как мог ее отец забрать Дэннер, как они с Уинни могли совершить такую ужасную, неописуемую вещь?
Уинни кивнула, отвязала веревку от дерева и толкнула каноэ, а потом забралась на нос. Отец Эммы занял место позади, за лосем. Они взяли по одному веслу и начали грести.
Эмма встала, надела шорты и подождала, пока они не отплывут подальше, а потом молча бросилась в воду, решительно намеренная остановить их, чего бы это ни стоило.
Глава 76
Отчалить от берега оказалось проще, чем он думал. Каноэ стояло прямо. Для Уинни было достаточно места впереди, а Генри устроился сзади, за лосем, от которого несло бензином. Они молча выгребли на середину озера, направляясь к тому месту, где он когда-то утопил тело Сьюзи в одежде, набитой камнями. Где она ушла на дно и с тех пор не появлялась. Он вспомнил, как плавал кругами и смотрел, как она тонет; ее белые призрачные волосы опускались все ниже и ниже, пока не превратились в крошечную точку вроде отражения звезды в воде.
Его весло разрезало воду. Генри посмотрел на рябь позади и подумал, что видит внизу ее лицо. Сьюзи смотрела на него, ее лицо было омыто звездным сиянием.
Он верил, что Сьюзи каким-то образом стала озером. Ее дух повсюду, плещет в борта каноэ, манит и дразнит, направляет их туда, куда она хочет.
— Я думал, ты хотела сжечь одежду и парик, — обратился он к Уинни. Когда он выглядывал с левой стороны от лося, то мог видеть ее спину. Светлый парик блестел, как сигнальный огонь. Он закрыл глаза и вслушался в плеск воды.
— А где дневник? Ты говорила, что хочешь положить его в лося и тоже сжечь.
Она не отвечала.
— Уинни?
Она молчала, только начала грести немного сильнее.
У Генри запершило в горле от паров бензина. Он посмотрел на другой берег. Туда было далеко плыть, и он был не уверен, что у него получится. Слишком большая дистанция для человека, который боится воды. Генри пожалел, что не надел спасательный жилет, и о том, что позволил Уинни уговорить себя на этот шаг.
Ему показалось, что он что-то видит в воде — утку или, может быть, баклана. Это что-то медленно двигалось к ним.
Сьюзи, затвердила иррациональная часть его разума, с которой он ничего не мог поделать. Это Сьюзи.
Он заставил себя отвернуться, начал грести сильнее и быстрее, глядя на задние ноги лося, ампутированные у коленей. Теперь ему казалось, что он слышал приглушенный стон внутри.
Сдавленный голос. Нет, голоса. Определенно, несколько голосов.
Белый шум.
Но эти голоса исходили не от лося. Они доносились с берега, с того пляжа, который они только что оставили позади.
Генри продолжил грести, но обернулся и посмотрел на пляж. Нечто в воде по-прежнему плыло за ними.
Теперь Генри стал думать, что это не утка, не баклан и даже не Сьюзи. Он представил лягушек, оставленных в аквариуме, — стеклянный ящик, наполненный бледными, раздутыми телами. В каком-то другом измерении эти лягушки преследовали его: распухшие, вонючие и безмерно мстительные.
Это метаморфоза, пупсик.
Но там, на пляже за лягушками, виднелись две фигурки, которые прыгали вверх-вниз, махали руками и звали его. Они выглядели как куклы, далекие и нереальные. Женщина со светлыми волосами в развевающейся одежде и мужчина, машущий электрическим фонариком.
Светловолосая женщина была похожа на Уинни, чего не могло быть: Уинни находилась перед ним и работала веслом. Мужчина, как думалось Генри, был довольно похож на Билла Лунда.
Они изо всех сил выкрикивали его имя. И что-то еще.
Что-то насчет Сьюзи.
— Это Сьюзи! — вопили они.
Но этого опять-таки не могло быть: перед ним сидела Уинни, переодетая как Сьюзи. Даже несмотря на то, что она обещала сжечь одежду и парик. Несомненно, это была Уинни.
— Уинни?
Генри посмотрел из-за лося на Уинни, которая с улыбкой повернулась к нему. Лишь теперь, когда она смотрела прямо на него и он видел ее лицо, понял, что это вовсе не она.
— О, боже мой, — пробормотал он.
Этого не может быть. Так не бывает.
Но какая-то часть его сознания уже знала правду.
— Удивлен? — спросила она. — Ты еще ничего не видел, пупсик. Самое лучшее я приберегла под конец.
Глава 77
Кто-то громко постучал в дверь хижины, и Уинни закричала через клейкую ленту, закрывающую рот, и так сильно стала дергаться в своих путах, что стул упал на пол. Билл Лунд вломился внутрь. Уинни была почти довольна, когда увидела секундное ошеломление на его лице, которое сменилось неуверенностью в том, что делать дальше. Он застыл на две-три секунды, потом подошел к Уинни и снял клейкую ленту с ее рта.
— Сьюзи, — выдохнула она. — Она здесь! Она выглядит совсем по-другому, но это она. Она жива, и она вернулась!
— Знаю, — сказал Билл. — Но где она теперь?
— На озере, вместе с Генри. О, господи, что она собирается сделать с Генри?
— Я следовал за Генри от его дома, — объяснил Билл. — Должно быть, пропустил поворот на озеро. Я так и думал, что он приедет сюда.
Билл разрезал веревки и помог Уинни встать со стула, затем направился к своему автомобилю.
— Пойдем! — позвал он.
— Нет! — заявила Уинни. — Мы вдвоем быстрее дойдем пешком. Тут есть тропинка.
Она быстро шагала, раздвигая ветви. Потом начала колебаться, потеряв тропинку из виду. У Билла был фонарик, но все так заросло, что тропу совсем не было видно.
— Проклятье! — прошипела она. — Прошло десять лет с тех пор, как я ходила сюда ночью.
Она вспомнила свой последний поход к воде той ночью, во главе со Сьюзи. Уинни упиралась стволом ружья в спину Спенсера, но в промежутках между отрывистыми командами они заливались смехом. Это была шутка. Ничего плохого не предвиделось. Но Сьюзи довела напряжение до предела и сделала ту ночь особенно памятной.
Уинни и Билл, спотыкаясь, пробирались через плотные заросли.
— Мы опоздаем! — собственный голос казался Уинни слишком высоким и писклявым.
Наконец Билл нашел тропинку.
— Сюда, — сказал он.
С фонариком в одной руке и пистолетом в другой он вел их через лес к пляжу. Деревья редели, и плотная земля под ногами сменилась песком. Пикап Генри стоял на краю озера с погашенными фарами. Озеро расстилалось перед ними — не блестящее и мерцающее ртутное зеркало, которое помнила Уинни, а нечто темное и бездонное, не дающее отражений и просто впитывающее звездный свет и направляющее его в глубину.
Они в самом деле опоздали.
Генри и Сьюзи уже были на середине озера; они почти достигли того места, где он отпустил ее на дно, набив одежду камнями.
Оставалось только кричать.
— Это Сьюзи! — закричала Уинни ломающимся, почти истеричным голосом.
Глава 78
В ту ночь они смотрели, как Генри тащит Сьюзи к озеру и заходит в воду, а она рычит и извивается, пытаясь ухватить его за руку. Когда он отпустил ее, то заплакал.
— Что, ты не собираешься утопить меня? — крикнула она, плескаясь в воде, пока он плыл к берегу. — В чем дело, Генри? Ты и впрямь поверил, что я беременна? Не повезло, пупсик. Бедненький Генри, он влюбился не в ту девушку. Но это нормально. Мы ведь это уже проходили, верно? Мы разоблачили отношения между полами, любовь и секс. Мы поднялись выше этого, разве ты не понимаешь? Сейчас мы можем расстаться и проживать нашу жалкую маленькую жизнь, менять подгузники и спать с нелюбимыми людьми, зато мы навсегда запомним это лето. Мы будем возвращаться к нему. Часть нашей души будет вечно оставаться здесь.
И тогда Тесс швырнула камень. Она подняла мелкий булыжник, когда Сьюзи и Генри боролись из-за ружья, и с тех пор крепко сжимала его в руке. На самом деле она не собиралась этого делать. Это не было преднамеренным поступком, как говорят на судебных заседаниях в телевизионных драмах. Ей казалось, что она швыряет камень прямо в то будущее, которое описывала Сьюзи. Это будущее представало как ужасный и бесчувственный мир, заключенный в хрупком стеклянном шаре, и она хотела разбить его вдребезги, прежде чем оно получит шанс на существование.
Гладкий камень размером с грейпфрут вылетел из ее руки, как у опытного подающего в последнем иннинге[74], и угодил прямо в цель. Тесс и представить не могла, что у нее такой хороший прицел.
Она словно в замедленной съемке наблюдала, как камень пролетел над водой и попал Сьюзи в левый висок. Раздался громкий треск, и Сьюзи безмолвно ушла под воду.
Тесс застыла на месте с вытянутой рукой, как будто надеялась, что камень вернется назад. Уинни завизжала.
— Господи! — воскликнул Спенсер.
Генри, который к тому времени выбрался на пляж, побежал назад и нырнул в воду. Ему понадобилось несколько минут, чтобы найти Сьюзи. Когда он это сделал, то подхватил ее, поплыл обратно и вытащил на берег под мышки, где уложил ее на песке. Ее лицо было покрыто кровью, вытекавшей из глубокой раны на виске.
— Кажется, она не дышит, — сказал Генри.
— Сделай что-нибудь! — простонала Уинни.
— Кто-нибудь умеет делать искусственное дыхание? — спросил Спенсер.
Генри опустился на корточки, надавил Сьюзи на грудь и трижды быстро выдохнул ей в рот. Тесс это показалось не совсем правильным, но что она знала? Генри снова принялся за работу: нажим-выдох-выдох-выдох, нажим-выдох-выдох-выдох… казалось, что прошло уже много времени. Тесс с надеждой смотрела на него, ожидая того момента, когда грудь Сьюзи судорожно содрогнется и она начнет выплевывать озерную воду, а потом недоуменно оглядится вокруг и, может быть, даже спросит: «Что случилось?» Но минуты проходили, а Сьюзи продолжала лежать неподвижно, безвольная и бледная в лунном свете. Генри пощупал пульс на обоих ее запястьях.
— Думаю, она мертва, — объявил он. Его голос звучал так спокойно и деловито, что Тесс не могла поверить в серьезность его слов.
Уинни плакала. Спенсер обнял ее и прижимал к себе, хотя она отталкивала его. Спенсер, который не должен был оставаться здесь, который должен был убежать сразу же после выстрела, но по какой-то причине не сделал этого.
— Нам нужна помощь, — сказала Тесс. Она была уверена, что если доберется до телефона и по ее вызову приедет какой-нибудь волшебник с сильнодействующими препаратами, бинтами и электрическими стимуляторами сердцебиения, то Сьюзи вернется к ним, и скоро все они будут смеяться над тем, как она оказалась на волосок от гибели. Они скажут, что Сьюзи разоблачила саму смерть.
Тесс пошла к лесной тропинке. Она вернется к хижине, заведет автомобиль и доедет до магазина, где есть телефон. Там она позвонит по номеру 911 и сообщит о несчастном случае.
— Тесс, — Генри так крепко схватил ее за руку, что темно-синие отпечатки его пальцев не сходили потом еще почти целую неделю, и потянул обратно. — Остановись. Нам нужно все обдумать.
Его жаркое дыхание отдавало текилой, и он смотрел на нее, как на незнакомку.
— Ты убила ее! — выкрикнула Уинни, и Спенсер крепче притянул девушку к себе и прошептал «ш-ш-ш» в ее волосы, как будто она была ребенком, только что проснувшимся от кошмара.
— Я… — начала Тесс, — я не собиралась…
Этого не было. Этого не могло произойти. Ее рука болела от железной хватки Генри, и она попыталась отцепиться от него.
— Я этого не хотела, — тихо сказала Тесс. Она не знала, к кому обращалась.
— Теперь мы в полном дерьме, — сказал Спенсер.
— А ну-ка все заткнитесь и дайте мне подумать! — рявкнул Генри. Он отпустил Тесс и направился к большому плоскому валуну в центре пляжа. Сьюзи называла его «жертвенным алтарем». Тесс стояла над ее телом, высматривая признаки жизни, хоть какой-то намек на то, что Генри ошибся. Она опустилась на колени и приложила ухо к груди Сьюзи в надежде услышать сердцебиение. Но она услышала только Спенсера у себя за спиной, который снова и снова чиркал колесиком зажигалки, но не мог высечь искру. Тесс подняла голову и приложила щеку ко рту Сьюзи, пробуя дыхание. Губы Сьюзи были холодными и синеватыми в лунном свете.
— Насколько я понимаю, у нас есть выбор, — наконец сказал Генри совершенно трезвым голосом. — Мы можем позвонить в полицию и объяснить, что случилось. В таком случае Тесс с большой долей вероятности отправится в тюрьму и, возможно, мы последуем за ней. Когда они начнут расследование и выяснят определенные вещи, которыми мы занимались, то мы действительно окажемся по уши в дерьме. «Сердобольных Разоблачителей» поместят под микроскоп, и мне кажется, никто из нас этого не хочет. Сьюзи тоже бы не одобрила это.
С другой стороны, мы можем спрятать тело на дне озера. Мы нагрузим ее и переправим вплавь ближе к центру.
— Мы не можем просто утопить ее! — крикнула Уинни. — Люди будут спрашивать, куда она делась. Нельзя заставить человека исчезнуть, чтобы никто этого не заметил. И мы не можем так поступить с ней!
— Никто не будет искать, — возразил Генри. — У нее из родственников одна тетка, которая даже не потрудилась приехать на выпускную церемонию. Непохоже, чтобы Сьюзи с кем-то переписывалась или созванивалась. Мы были ее единственной настоящей семьей. Если кто-нибудь спросит, мы скажем, что она решила добраться автостопом до Калифорнии. Кроме того, я думаю, что она хотела бы быть погребенной здесь. Подумайте, как сильно она любила это место. Теперь она навсегда станет его частью.
Генри начал собирать камни на пляже и совать их в карманы и под одежду Сьюзи, а поскольку его никто не останавливал, он продолжал это занятие.
— Ты правда хочешь сделать это? — спросила Уинни в перерыве между рыданиями.
— Мы должны нагрузить тело, чтобы она не всплыла на поверхность.
Тогда Тесс опустилась на колени и обхватила правую руку левой, ощущая песок и кусочки гравия, оставленные камнем на ее ладони.
Генри медленно понес Сьюзи к воде, а затем поплыл на спине к центру озера, положив ее тело себе на грудь и живот. Они выглядели как любовники, прижавшиеся друг к другу в воде при свете луны. Голова Сьюзи болталась на его плече. Тесс, у которой было острое зрение, показалось, что, когда Генри наконец отпустил Сьюзи, она улыбнулась ему.
Когда Тесс пришла в себя, то первым делом подумала о том, что так и не закончила свою историю. Потом она подумала, что вокруг пахнет бензином. Она не могла нормально дышать; постепенно до нее дошло, что у нее заклеен рот. Руки и ноги связаны. Везде темно, как будто она завернута в плотный целлофан. И она плывет по воде, покачивается вверх-вниз на какой-то лодке. Ее перевозят как груз.
Она помнила, как выпила вино, которое принесла Клэр. А потом в комнату вошла Сьюзи… или кто-то очень похожий на нее.
У Тесс осталось смутное воспоминание о том, как она еще раз очнулась в другой комнате и слышала голоса. Или один голос, который становился громче.
— Она пришла в себя, — произнес этот голос. Тесс с трудом разлепила глаза и увидела Сьюзи, склонившуюся над ней с иглой в руке. Потом что-то ужалило ее руку.
Сейчас Тесс снова слышала голоса. Они звучали приглушенно, но вполне узнаваемы. Это был Генри и какая-то женщина. О чем они говорят? Что-то о разоблачении любви? Нет, этот разговор состоялся много лет назад. Разговор со Сьюзи.
Тесс пыталась кричать через клейкую ленту, но выходил лишь тихий стон. И тогда она подумала о дурацкой загадке, которую лось задал Спенсеру десять лет назад. Загадку, недавно пересказанную ее дочерью. Ты находишься в бетонной комнате без окон и дверей. Только четыре стены. Еще есть большое зеркало и стеклорез. Как ты выберешься наружу?
Она стала гадать, где ее зеркало и стеклорез. И как же она заползет в зеркальный коридор, чтобы выбраться наружу.
Глава 79
— Сьюзи? — он сощурился на нее, до сих пор не в силах поверить. Это была не та Сьюзи, которую он помнил: не та, что была изображена на снимках, и не та, которую изображала переодетая Уинни, рыскавшая по городу. Ее скулы стали более четкими, нос слегка уменьшился.
— Новая и улучшенная, пупсик! — произнесла она.
Тем не менее это была она. Генри всегда мог узнать ее мелодичный, задорный голос.
— Но я не… я хочу сказать, это же… — замямлил он.
Она рассмеялась гортанным, соблазнительным смехом, который он каждую ночь вспоминал в своих снах. И в кошмарах.
— Это мое величайшее достижение — я разоблачила саму себя. Я позволила Сьюзи Пирс умереть в ту ночь и начала жить сначала. Просто поразительно, как мало косметической хирургии мне понадобилось, не так ли? Цветные контактные линзы, краска для волос и зубные накладки.
— Но как? — спросил Генри. — Ты же умерла.
Она покачала головой:
— Нет, Генри. Просто потеряла сознание. Вообще-то, я и без того была немного вялой из-за викодина, который Тесс подмешала мне в выпивку. Если смешать эту дрянь с алкоголем, то ничего не стоит прикинуться мертвой: сердцебиение сильно замедляется, дыхание почти прекращается. Я пришла в себя, когда тонула, и начала плыть под водой, попутно вытряхивая эти чертовы камни из одежды. Кстати, Генри, это было очень мило с твоей стороны. Когда я поняла, что больше не могу задерживать дыхание, то всплыла на поверхность и оказалась на другой стороне озера, подальше от вас, идиотов.
Генри недоверчиво посмотрел на нее, вспоминая, как он искал пульс у нее на запястьях и на шее. Ее кожа была влажной и холодной. Лягушачья кожа. Ее грудь не шевелилась, дыхания не было.
— Я думала, что покончила с этим местом, но пару недель назад мне пришла открытка. Моя кузина Нэнси переадресовала ее от тетушки, куда она попала сначала. Неделю назад она позвонила мне и рассказала насчет Спенсера. Прямо долбаная вишенка на торте, не правда ли?
— Ты не посылала открытки? — спросил Генри.
Сьюзи покачала головой.
— Тогда кто это сделал?
Она пожала плечами:
— Тут я не в курсе, пупсик. Я думала, что, наверное, их послал ты. Но теперь это не имеет значения. Насколько я понимаю, тот, кто это сделал, оказал мне добрую услугу. Он дал мне превосходную возможность вернуться и совершить один последний акт разоблачения.
У Генри закружилась голова. Он попытался сосредоточиться на ее словах и соединить отдельные точки, чтобы наконец увидеть полную картину.
— Это ты оставила записи в дневнике Уинни. Ты дала ей одежду и парик. Ты хотела, чтобы мы все свалили на нее.
Она кивнула:
— Теперь до тебя начинает доходить. Еще мне было очень весело изображать Клэр Новак.
— Кого? — спросил Генри.
— Женщину, с которой закрутила роман твоя жена. А ты и не знал? — она начала смеяться.
Генри вспомнил разговор, подслушанный по телефону. Тесс сказала: «Я это сделаю», а женщина с акцентом ответила: «Я знала, что так и будет». Это была Сьюзи.
Разумеется, ее главной мишенью была Тесс. Его жена была первой, кому она захотела бы отомстить.
Но где же Тесс?
С дальнего берега озера доносились встревоженные крики: «Это Сьюзи!»
— Готов отдать последние почести? — спросила Сьюзи. Она достала из кармана спичечный коробок и протянула ему. Генри покачал головой.
— Тогда устраивайся поудобнее, — сказала она. — Возможно, ты слишком напуган после того пожара, когда сгорела студия бедняжки Тесс. Ужасно, не правда ли? Даже странно, какой ущерб может причинить одна маленькая свечка, если разлить несколько галлонов скипидара.
Она чиркнула спичкой, и ее лицо осветилось как маска оранжевого демона, блестя глазами, когда она поднесла огонек к рогам облитого бензином деревянного лося.
— Это была ты, — опустошенно произнес Генри.
Пламя запрыгало по ушам лося, охватило его голову и шею.
Сьюзи выпрямилась и уселась на носу каноэ.
— Бедный дурачок, это всегда была я, — сказала она и плавным движением нырнула в воду, словно она и озеро — это одно целое.
Глава 80
Эмма быстро продвигалась вперед, правильно работая руками и ногами. Она была уже почти рядом, хотя еще не знала, что будет делать, когда окажется на месте.
Она знала лишь, что должна спасти Дэннер и Фрэнсиса.
Мужчина и женщина на берегу что-то кричали насчет Сьюзи.
Это Сьюзи!
Что за «это»? Может быть, ее отец и Уинни знают ответ.
Эмма вспомнила фотографию, где все они вместе: ее родители, молодые и влюбленные, девушка с выставленным пальцем, другая темноволосая девушка с ружьем. «Сердобольные Разоблачители».
Эмма хотела вернуться назад во времени — в то утро, когда они с Мэл обыскали отцовскую студию. Она бы положила этот снимок обратно в коробку для инструментов вместе с тяжелым черным дневником и заперла бы накрепко. А потом велела бы Мэл забыть об операции «Воссоединение».
Некоторые вещи лучше оставить в покое.
Эмма почти добралась до каноэ, когда Уинни встала, зажгла спичку и поднесла огонек к лицу.
Все было как-то неправильно. Теперь, когда ее лицо оказалось освещено, женщина в лодке стала не похожа на Уинни.
Кожа Эммы покрылась мурашками.
Они сгорят.
Огонь со спички перескочил на рога Фрэнсиса, и пламя охватило его голову, распространяясь по могучей шее и плечам, переходя на широкую спину.
Уинни (или женщина, одетая как Уинни) нырнула с носа каноэ, сотрясая лодку; лось Фрэнсис стал раскачиваться, словно танцуя в пламени. Отец Эммы схватился за борта, потом осторожно стал опускаться в воду, словно неуклюжий старик: одна нога за другой. Ее отец, который никогда не плавал, который боялся даже купаться в ванне, скоро будет биться в воде и размахивать руками в слепой панике. Он выглядел как человек, никогда не умевший плавать.
— Эмма? — спросил ее отец, и когда она собралась ответить и хотя бы сказать: «Да, папа, это я», — он ушел под воду.
Глава 81
Когда Сьюзи нырнула в воду, каноэ начало раскачиваться и едва не перевернулось. Генри уронил весло и схватился за борта лодки в отчаянной попытке восстановить равновесие.
Какой у него оставался выбор? Уплыть или сгореть заживо.
Он ощутил жар от объятой пламенем головы лося. Клубы дыма стеной надвигались на него; они душили его, слезы подступили к глазам. Медленно и осторожно он выбрался из каноэ и соскользнул в чернильную воду.
Он испытал невероятную панику. Сначала он начал бороться с водой, бессмысленно барахтаться, впустую тратя силы. Потом он увидел ее.
Там, прямо перед ним, находилась его дочь; точно такую же картину он видел в своих снах. Эмма, его Эмма, опускается вниз. В ее одежде и волосах запутались водоросли, — маленькая девочка, играющая в переодевание с ожерельем, боа и тиарой из скользких зеленых стеблей и бурых зазубренных листьев.
— Эмма! — позвал он, и его голос прозвучал как безнадежный вздох.
Он задержал дыхание и устремился за ней. Он слепо плыл вниз и шарил руками перед собой, но ничего не видел.
Он стал опускаться все ниже и ниже, уверенный в том, что в любую минуту может достичь дна. Он все еще задерживал дыхание, но его глаза были открыты. Он видел собственные бледные руки, движущиеся перед ним, как бестелесные существа с собственной волей.
Чьи-то руки схватили его за воротник рубашки. Его потянуло вверх.
Нет! — хотелось крикнуть ему. — Там моя девочка!
Он оттолкнул руки, но ему необходимо было дышать. Лишь один глоток драгоценного воздуха, и он снова опустится под воду.
Теперь он стал пробиваться к поверхности, а его спаситель по-прежнему крепко держался за воротник рубашки. Он вынырнул, поймал ртом воздух и услышал голос Эммы:
— Папа!
Он повернулся и увидел, что Эмма хватается за его рубашку.
— Но ты же ушла под воду, — сказал он, кашляя и отплевываясь, а потом потянулся к ней дрожащими руками.
— Я думала, что ты тонешь, — она сама тяжело дышала.
— Нет. Это же ты только что тонула.
Он прижал ее к себе; оба дрожали и работали ногами под водой. Эмма была в шортах и футболке. Никакой развевающейся одежды. Никаких венков и ожерелий из водорослей, вплетенных в ее волосы и обернутых вокруг шеи.
Возможно ли, гадал Генри, что человеческие страхи могут обрести самостоятельную жизнь? Это ли сущность призраков — вещей, вызванных к жизни нашими тревогами и волнениями, бессознательной энергии, обретающей почти физическое воплощение?
Сьюзи, словно игривая выдра, плавала вокруг Генри и Эммы.
— Уже думала, что мы потеряли тебя, — сказала она. — Что случилось, Генри? Ты же был отличным пловцом. Очень грустно, что тебя спасает маленькая девочка.
Где-то за ними лось трещал и ломался, когда пламя распространялось все дальше. Но за шумом огня был слышен другой звук — низкий стон, как будто лось кричал от боли.
Это был почти человеческий звук, но вместе с тем жужжащий и лихорадочный: все тот же белый шум.
Барахтаясь в воде, Генри вспомнил вес и упругую плотность куклы Дэннер. То, как он положил ее в своей студии, словно жертву на алтаре.
— Папа! — закричала Эмма. — Ты должен вытащить Фрэнсиса! Скорее! Нужно спасти Дэннер.
Еще один жужжащий стон раздался откуда-то изнутри лося.
Генри вспомнил, что это именно Тесс швырнула тогда камень. Это она подмешала сонное зелье в бокал Сьюзи. Но это Генри набил ее одежду камнями и притащил ее на середину озера, но именно Тесс убила ее.
Он принялся бешено грести к пылающему остову лося. Генри снова сражался с водой, стараясь оставаться на плаву и двигаться вперед. Его лицо то и дело опускалось вниз. Он заглатывал озерную воду, отплевывался и кашлял.
— Дэннер! — закричала Эмма и быстрым кролем поплыла к горящему лосю.
Плавательные мышцы Генри стали жесткими и непослушными, но вскоре он набирал ход, по-прежнему глотая воду. Его тело вспомнило все и взяло верх над ним, преодолевая сокрушительный страх его ума. Он всегда был сильным пловцом. Самым сильным и быстрым из них.
— Ты опоздал, Генри, — закричала Сьюзи. — Ты выглядишь жалким!
Жар, исходящий от лося, был слишком силен. Его рога обрушились, голова наклонилась вперед и повисла словно на ниточке. Его спина была объята пламенем. От хвоста не осталось ничего, кроме углей и пепла.
— Преступление из-за неразделенной страсти, — прокомментировала Сьюзи. — Ты обнаружил, что жена изменяет тебе с другой женщиной, и сломался. Так болезненно и так трагично! Это наверняка попадет в шоу «Суд идет»!
Генри подплыл ближе к лосю, и правда обожгла его как некий особенный огонь. Он повернулся к Сьюзи:
— Что ты натворила?
Она рассмеялась.
— Ох, Генри. Вопрос в том, что ты натворил.
Теперь Эмма была рядом с ним.
— Дэннер, папа! — пищала она.
— Назад, — рявкнул он дочери. Потом он задержал дыхание и ушел под воду.
Он нырнул вниз и вперед, затем потянулся вверх. Пока не нащупал деревянный корпус. Теперь он находился под лодкой. Вскидывая руки, он схватился за борт каноэ (пальцы затрещали от жара) и дернул ее вниз со всей силы. Каноэ клонилось набок, затем перевернулось. Он вынырнул за глотком воздуха с другой стороны.
Его легкие были забиты густым дымом. Куски горящего лося отвалились от тлеющего каркаса и образовали маленькую пламенеющую регату. Туловище лося, — или то, что от него осталось, — быстро начало погружаться.
— Скорее, папа! — закричала Эмма. Она плавала рядом с тонущим лосем. Он визуально оценил ситуацию и понял, что дверца находится внизу. Генри обхватил туловище; обугленное дерево еще горячее, но пламя погасло. Левой рукой он нащупал дверцу с обратной стороны. Потом он вдохнул воздух, нырнул и потянул дверцу на себя. Эмма вдруг оказалась рядом с ним и тоже начала тянуть. Но дверцу заклинило. Они ощупали края и стали стучать и цепляться за них. Генри пришлось снова подняться на поверхность, но Эмма, — их дочь как будто отрастила плавники и могла вечно оставаться под водой, — и к тому времени, когда Генри сделал режущий вдох и снова нырнул, то увидел, что Эмма открыла дверцу. Теперь была ее очередь подняться за воздухом.
Фигура, обмотанная веревками, билась и отталкивала его, когда он вытаскивал ее из скелетных останков лося. Он потерял хватку, и тело выскользнуло из рук и стало погружаться вниз. Тогда он нырнул глубже, схватился за желтую веревку и поднялся на поверхность.
Барахтаясь в воде с помощью Эммы, они неуклюже размотали наполненную водой веревочную мумию, под которой скрывалась кукла. Генри сорвал мокрую ткань с ее лица.
— Папа! Нет! — закричала Эмма, но потом она увидела, что под тканью лицо ее матери. Глаза Тесс были распахнуты от паники, рот заклеен пленкой.
— Мама? — закричала Эмма. — Ты — это Дэннер?
Генри и Эмма освободили ее от остатков веревки и кукольного костюма Дэннер, убрали с ее рта клейкую ленту. Тесс хватала ртом воздух, кашляла и содрогалась всем телом.
— Генри, — наконец прошептала она и прижалась к нему обнаженным телом. Она дрожала, но с ней все было в порядке.
Тесс тихо вскрикнула.
— Ш-ш-ш, — успокоил ее Генри. Ты в безопасности. Теперь все будет хорошо.
— Сьюзи, — Тесс с трудом перевела дыхание и посмотрела на воду. — Ее больше нет.
Они посмотрели туда, где только что была Сьюзи, — искали взглядами рябь на воде, пузырьки, что угодно, — но она ускользнула. Остался лишь светлый парик, плавающий на поверхности воды.
Глава 82
— Я подошел близко к тому, чтобы связать все вместе, — сказал Билл Лунд.
Они собрались на пляже вокруг пикапа Генри и ждали, когда приедет полиция. Тесс завернулась в заляпанную краской холстину, валявшуюся в кузове. Она дрожала и никак не могла согреться. Генри стоял рядом с ней, но их тела почти не соприкасались. Время от времени, когда ее охватывал приступ острого кашля, он наклонялся и осторожно похлопывал ее по плечу, как старая тетушка. Эмма сидела со скрещенными ногами на большом плоском камне в центре пляжа. Она держала в руке мокрую садовую перчатку — все, что осталось от куклы Дэннер.
— Я проследил за Тесс до дома Клэр Новак и видел, как Клэр расхаживает в хижине, — рассказал Билл. — Я подозревал, что это Сьюзи, но не имел твердых доказательств. И разумеется, я не имел понятия, что вы все считали ее мертвой.
Генри уже объяснил, что десять лет назад произошел… несчастный случай.
— Я вплавь доставил ее тело к центру озера, — сказал он Биллу. — Потом я видел, как она ушла на дно.
Тесс до сих пор не могла поверить в случившееся.
Сьюзи оказалась жива.
Клэр на самом деле была Сьюзи. Это было невероятным.
Страсть: вот чего не хватает.
Она представила руки Клэр. Потом усердно постаралась вернуться в прошлое и увидеть руки Сьюзи. Неужели это были одни и те же руки? Да, она могла изменить форму лица, цвет глаз и волос, — но разве Тесс все равно бы не узнала ее? Можно ли узнать человека по его рукам, по мелким жестам, которые невозможно скрыть?
Возможно ли, что Тесс настолько изголодалась по любви и вниманию человека, который действительно мог бы понять ее, что она не обращала внимание на предупредительные знаки?
Как это трогательно. И как жалко.
— Она оставила мне одежду и парик, а потом писала в моем дневнике, — сказала Уинни. — Это на самом деле была Сьюзи. Только не в призрачном варианте.
Билл кивнул.
— Не могу поверить, что все это время она была жива, — добавила Уинни.
— Она была жива и вынашивала мстительные планы, — уточнил Билл.
Тесс прикоснулась к плечу, где остались слабые отметины от зубов Сьюзи.
«Ты хочешь спастись, Тесс?»
— Когда она вернулась в хижину и связала вас, то что-нибудь сказала по этому поводу? — обратился Билл к Уинни.
Ее подбородок задрожал, глаза наполнились слезами.
— Она сказала, что мы разочаровали ее. Что ей самой не верится, как просто было разобраться с нами. Одурачить нас и заманить в ловушку.
Генри повернулся и посмотрел на Тесс, которая до сих пор ничего не сказала. Да и что тут скажешь? Что она могла бы добавить к этому? Пожалуй, ее одурачили больше остальных.
«Расскажи мне твой величайший секрет. То, о чем ты еще никому не рассказывала».
— Думаю, это она разослала открытки, — сказал Билл. — Хотя я не могу понять, почему она ждала десять лет.
«Это будет как исповедь… Я отпущу твои грехи».
Генри покачал головой:
— Когда мы плыли в каноэ, она сказала, что не делала этого. Но тот, кто это сделал, оказал ей услугу.
— Это была я, — донесся слабый голос откуда-то сбоку. — Я послала эти открытки, — призналась Эмма. Она казалась очень маленькой, сгорбившись в мокрых шортах и футболке. Маленькая девочка, появившаяся на свет из-за дырочек в презервативе, проделанных Уинни. Единственное благо, оставшееся в подарок от давно прошедшего лета.
— Мы с Мэл нашли фотографии и старый дневник в папиной студии, — она посмотрела на родителей. — Я подумала, что, если смогу вернуть ваших старых друзей из колледжа… — ее подбородок начал дрожать, и она опустила голову.
Тесс подошла к дочери и обняла ее, закутывая в складки заляпанной краской холщовой ткани, словно мотылек, защищающий свое потомство.
На старой лесовозной дороге появились огни проблесковых маячков. Билл настоял на звонке в полицию, но Тесс знала, что это ничего не изменит. Полицейские могут всю ночь обыскивать лес вокруг озера; они все равно не найдут ее. Как всегда, Сьюзи на десять шагов опередила всех остальных.
Сьюзи исчезла.