И Райан повел меня по длинному коридору. Мы миновали большой зал, где стоял рояль, зал для физических упражнений, холл с телевизором и библиотеку. Дальше начинались жилые комнаты. На большинстве дверей было по две фамилии, но бабушка Райана жила одна. На двери ее комнаты номер 37 было только одно имя: Ширли Дюфрен.
— Никак это мой любимый внучок?! — воскликнула Ширли, когда Райан, постучав, вошел.
Комната оказалась на удивление уютной. Регулируемая кровать больничного типа была застелена красно-розовым покрывалом, поверх которого лежало несколько подушек в ярких наволочках. На стене висел нарядный лоскутный коврик, на книжных полках выстроились книги и фотографии. У окна стоял небольшой письменный стол и мягкое кресло, задрапированное тканью с растительным орнаментом.
— Да, это я, — отозвался Райан, целуя бабушку в щеку. — Вообще-то, я ее единственный внук, — пояснил он, повернувшись ко мне, — так что быть «любимым» не самая трудная задача. Я это к тому, тебе вовсе не обязательно преклоняться перед моими исключительными моральными достоинствами.
— Не обращай на него внимания, детка, — сказала мне Ширли. — Я рада, что ты пришла. Посиди-ка со мной немного. — Она указала на кресло, и я послушно села.
— Вот какая ты стала, Джеки! — сказала Ширли и улыбнулась. — Твоя бабушка могла бы тобой гордиться. Жаль, что она так рано ушла от нас.
Я кивнула:
— Мне тоже жаль.
Про себя я, впрочем, подумала, что бабушке, пожалуй, было бы очень тяжело, доживи она до сегодняшнего дня. Потерять сначала дочь, потом — внучку, которые умерли одной и той же смертью, утонув в одном и том же бассейне, — даже не знаю, как бы она это вынесла!
— Знаешь, ты очень на нее похожа, — говорила тем временем Ширли. — На свою бабушку в молодости, я хочу сказать.
Я снова кивнула, хотя никакого особого сходства никогда не замечала. Разве что и у бабушки, и у меня были темные волосы.
— Райан, дорогуша… — Ширли повернулась к «любимому внуку». — Будь добр, сходи к Бекки. Быть может, тебе удастся уговорить ее дать нам чаю с печеньем.
— Ну, не знаю, получится ли… — Райан с сомнением пожал плечами. — Ты сама знаешь: Бекки все и всегда делает строго по правилам.
— Тогда сходи на кухню сам. Прояви находчивость и инициативу. Отправляйся!
— Слушаюсь, мэм. — Райан поднял руки в знак шуточной капитуляции, потом, слегка приподняв брови, быстро взглянул на меня: «Ты не против?» Я чуть заметно качнула головой, и он вышел, а я повернулась к Ширли.
— Миссис Дюфрен… — начала я.
— О нет, дорогая. Зови меня просто Ширли.
Всю жизнь она была для меня «миссис Дюфрен», поэтому называть ее Ширли мне было неловко, но я решила попробовать.
— Хорошо, Ширли… — поправилась я. — Я приехала, чтобы попросить у вас помощи в… в одном деле. Мне нужно побольше узнать об отеле, который когда-то стоял на месте нашего Ласточкиного Гнезда. Вы что-нибудь о нем знаете?
Лицо старухи внезапно помрачнело.
— Это они тебя подослали? Те, которые живут в воде?
— Н-нет. Я просто хотела…
— Понятно. Ну что ж, дорогуша, я расскажу. Правда, мне известно совсем немного, но зато у меня есть старые фотографии. Их сделали и мои собственные родители, и дедушка с бабкой. — Поднявшись, Ширли подошла к книжным полкам и взяла в руки старый альбом для фотографий, переплетенный в коричневую кожу. Положив его на стол, она открыла его на снимке, на котором был запечатлен отель, а перед ним — довольно многочисленная группа людей: мужчины в старомодных костюмах, женщины в униформе горничных. «15 мая 1929 года, — было написано внизу. — День официального открытия отеля «Бранденбургский источник».
Ширли листала страницы, и передо мной возникали новые и новые фото, в основном — крупные планы отеля и сада. На одном из снимков промелькнул каменный бассейн. Подпись внизу гласила: «Целебный источник».
— Постойте! — воскликнула я. — Это и есть тот самый источник? Наш источник?
Ширли кивнула:
— Да, разумеется. В те времена он был гораздо меньше. Он стал таким, как сейчас, только после того, как его расширили по желанию твоего прадеда.
На другом снимке я увидела фонтан перед фасадом отеля. Он был окружен цветочными клумбами, а по лужайке бродили три павлина.
Я моргнула, не веря своим глазам.
— Там были павлины?
— Тогда это было модно, — слегка пожала плечами Ширли. — Соответствовало представлениям о роскоши и прочем. Насколько я знаю, они свободно ходили по территории и только на зиму их загоняли в теплое помещение. Между прочим, когда мы с твоей бабушкой были девчонками, мы встречали в лесах потомков этих павлинов. Они, разумеется, одичали, но это были именно павлины. Эти трое на снимке — самцы, но, должно быть, были и самки, раз они смогли размножиться. Не представляю, как они пережили наши морозы! Наверное, кто-то из местных их подкармливал, а то и прятал в своем курятнике. — Она хмыкнула. — А может, они сами нашли себе убежище в чьем-нибудь заброшенном амбаре.
Я вспомнила павлина, о котором Лекси прожужжала нам все уши. Неужели она действительно видела в лесу отдаленного потомка одного из этих трех красавцев? Невероятно! Через столько лет… Мне всегда казалось, что сестра это просто придумала, вообразила, но сейчас я подумала, что, возможно, она говорила правду. Хотелось бы мне знать: что еще из тех вещей, о которых Лекси так любила рассказывать и которые я привыкла считать плодами ее больного воображения, существовало на самом деле?
Ширли перелистнула еще несколько страниц, и я увидела группу мужчин, которые с мрачными лицами стояли среди груд обугленных бревен. На заднем плане виднелась наполненная водой черная яма — остатки подвала.
— Говорят, — сказала Ширли, — отель сгорел за считаные минуты. Огонь распространился так быстро, что не все успели выскочить. Погибло полтора десятка человек. — Она закрыла альбом.
— Как это ужасно!
Ширли кивнула:
— Твоя бабушка не любила говорить об отеле. Это место, этот источник… в наших краях у них довольно мрачная репутация. Когда я была девочкой, мне не разрешали ходить к вам в Ласточкино Гнездо именно по этой причине, а уж о том, чтобы купаться в бассейне, и речи быть не могло! Мои родные всеми силами старались оградить меня от дружбы с твоей бабушкой, от общения с ее родителями. Мне говорили — эти люди не наши, они приезжие, чужаки… Но я не слушала и продолжала встречаться с твоей бабушкой тайком. Несколько раз я даже прокрадывалась к бассейну…
Она некоторое время молчала, глядя на закрытый альбом на столе, потом заговорила вновь.
— Иногда, гуляя в лесу, мы находили всякие предметы из отеля. У нас даже игра была — кто соберет больше интересных вещей. Мы находили старые бутылки, столовое серебро, осколки чашек и тарелок и прочий мусор. В глубине леса, на берегу ручья, мы построили из веток и коры крошечную хижину и сносили все находки туда. Это был наш музей. Или, точнее, музей старого отеля.
— Мы с Лекс тоже кое-что находили, — сказала я. — Дверную ручку, вентиль от крана… знаете, такой фаянсовый, как делали раньше, серебряную вилку и разные осколки. Мы показали их бабушке, но она велела нам не играть в лесу. И она ни за что не хотела рассказывать нам об отеле!
— У твоей бабушки были на это свои причины. В первую очередь ей хотелось защитить вас. Она знала, как сильно вы с сестрой любите Ласточкино Гнездо и бассейн, и делала все, что могла, чтобы они не ассоциировались у вас с разными пугающими историями из прошлого.
С этими словами Ширли снова подошла к полкам и взяла в руки небольшую деревянную шкатулку, на крышке которой был очень искусно вырезан какой-то цветок. Подсев к столу, она открыла шкатулку.
— Я до сих пор храню кое-что из тех сокровищ, которые мы когда-то нашли. — И Ширли достала из шкатулки осколок суповой тарелки с широкой золотой каймой вдоль края, потом — потемневшую серебряную ложку с узором на черенке, который был точно таким же, как на найденной мной и Лекс вилке. И ложку, и тарелку она держала в руках так торжественно, словно это и в самом деле настоящие сокровища или даже какие-то священные предметы.
— А вот эта штука нравилась мне больше всего, — сказала Ширли, вынув из шкатулки продолговатый, ограненный в виде слезы кусок стекла или хрусталя. — Я думаю, это деталь одной из люстр. — Она протянула стеклянную подвеску мне, и я невольно залюбовалась игрой света на прозрачных острых гранях.
— Какая красивая! — зачарованно выдохнула я.
— Я много раз пыталась представить себе, как выглядела целая люстра, как она искрилась и сверкала, когда ее включали, и как владельцы отеля стояли под ней, когда встречали гостей. Они, наверное, думали, что их мечты наконец-то сбылись, и знать не знали, что́ ждет их в самом ближайшем будущем. А ждали их пожар, разорение и… и другие страшные несчастья.
Я протянула хрустальную слезу Ширли.
— Никто не может знать, что его ждет, какие беды обрушатся на него, быть может, уже завтра, — задумчиво произнесла Ширли, в свою очередь разглядывая хрустальную безделушку. — Мы видим только сверкающую поверхность и наше собственное в ней отражение и не замечаем чудовищ, которые таятся в глубине. — На ее глазах показались слезы.
— Простите, миссис Дю… простите, Ширли, я не хотела вас расстраивать.
— Лекси поняла… догадалась насчет воды. Конечно, не сразу, но потом… Твоя сестра всегда была умной девочкой. Ты ее еще не видела?
Я вздрогнула. Чувствуя, как пересохло во рту, я уставилась на Ширли, не зная, что сказать.
— Я…
— Чай подан, — объявил Райан, появляясь в дверях. В руках он держал поднос, на котором стояли три чашки, сахарница, молочник и вазочка с румяным печеньем. Поспешно вскочив, я бросилась к нему, чтобы помочь поставить посуду на стол. Райан появился очень вовремя. Теперь мне не надо было отвечать на вопрос Ширли.
После чая Райан предложил сыграть в холле в скребл. Там Ширли представила меня другим обитателям дома престарелых. Тут же выяснилось, что почти каждому есть что рассказать мне о сестре. Кто-то спросил, умею ли я играть на рояле и петь, как Лекси. Когда я покачала головой, на многих лицах отразилось разочарование. Какой-то пожилой мужчина сообщил, что моя сестра превосходно играла в карты.