— Кого вы слышали?! — Я почувствовала, что и сама почти кричу.
— Ступай в дом, Этель! — это сказал Уилл, который подошел сзади и взял меня за локоть. — Я разберусь.
— Ее, — ответил кто-то, и я услышала, как другие рабочие шепотом подтверждают эти слова. Похоже, каждый из них старался рассказать о своей собственной встрече с таинственной женщиной из воды, но я улавливала только отдельные слова: очень красивая… темные волосы… иногда она поет… зовет вместе поплавать…
— Это Элиза Хардинг, — громко сказал Галетти и, отступив в сторону, пристально взглянул на темную воду бассейна.
— Такого просто не может быть, — возразил Уилл.
— Элиза… — повторила я вполголоса, и он обернулся ко мне.
— Иди в дом, Этель! — приказал он резко. — Живо!
Элиза…
Я закрыла глаза и услышала ее голос — голос женщины из моих ночных кошмаров. Женщины с волосами из тины, бледной зеленой кожей и черными, как вода, глазами.
Неужели ты не понимаешь? Она принадлежит источнику!..
Земля ушла у меня из-под ног, ледяная вода сомкнулась вокруг моего тела. Она поднималась все выше, по мере того как невидимая сила тянула меня на дно.
Придя в себя, я обнаружила, что лежу на кушетке в гостиной. Одежда на мне была совершенно сухой.
— Мэгги?.. — прошептала я.
— С ней все в порядке, она наверху, спит. Ты упала в обморок. — В поле моего зрения появился Уилл с бокалом бренди в руке. — Ну-ка, выпей! Это поможет.
Он просунул свободную руку мне под плечи, и я кое-как села. Холодное стекло толкнулось мне в губы, и я сделала глоток. Никакого вкуса я не почувствовала.
— Ты точно знаешь? Когда ты к ней заходил?
— Точно. Она спит. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Легкая слабость, а так — ничего…
«Я — миссис Монро, и я пью бренди в собственной гостиной. Все нормально. Все хорошо».
— А как этот мальчик, Смити? Мне кажется, бренди ему нужнее, чем мне.
Уилл нахмурился:
— Его нет.
— Нет?
— Он удрал. Вся бригада взяла расчет. — Он тоже глотнул из бокала, и мне показалось, что у него слегка дрожат руки. — Трусы проклятые!
— Вся бригада?
Он кивнул:
— И Галетти в том числе. Суеверные дураки! Чего они только не наплели мне про этот бассейн! Тут тебе и проклятие, и ожившие утопленницы, и призраки! — Нервным жестом Уилл провел рукой по волосам.
— И что мы теперь будем делать? — Я окинула взглядом так и не покрашенные стены гостиной, стопку декоративных панелей в углу, забытый кем-то мастерок. — Мы же не сможем доделать все это сами!
— Разумеется нет! — Уилл скрипнул зубами. — Ничего, я найду новых людей — таких, кто еще не наслушался этих бредней. Не из Бранденбурга. Если придется, я поеду за новой бригадой в Нью-Гэмпшир или в Бостон. Там хватает безработных строителей, в том числе и весьма квалифицированных. Я предложу им двойную оплату, если они успеют закончить отделку к зиме, только теперь я поступлю умнее: каждую неделю буду платить им половину обещанной ставки, а рассчитаюсь полностью только в самом конце. Думаю, желание получить крупную сумму наличными окажется сильнее всех этих сказок о призраках.
Я хотела — действительно хотела — сказать ему, что из этого все равно ничего хорошего не выйдет и что нам тоже лучше отсюда уехать — собрать вещи, прыгнуть в машину и бежать без оглядки подальше от этого дома и страшного источника. Я готова была на коленях умолять его поступить так, но вспомнила о Мэгги, которая спала в детской наверху.
О Мэгги, которая умрет без этой воды.
Нет, никуда мы не могли уехать.
Мы и источник были связаны друг с другом навечно.
12 ноября 1931 г.
— Нет, так мне тоже не нравится, — сказала я, передвигая кушетку на новое место. Теперь напротив нее стояли два мягких кресла и низкий полированный столик со столешницей из клена. Мебель в гостиной я переставляла уже несколько часов и изрядно вымоталась. Руки ныли, поясницу ломило, голова раскалывалась от боли.
Отделочные работы наконец-то завершены. Уилл нанял бригаду из Нью-Гэмпшира — пятнадцать мужчин, которые приехали и поселились в палатках на заднем дворе. Работали они лучше и быстрее бранденбуржцев. Правда, Уилл хорошо им заплатил и к тому же заставил каждого подписать договор, в котором отдельно указывалось: каждый, кто станет болтать о призраках и проклятиях, будет немедленно уволен без всякой платы. Должно быть, это подействовало: отделочники трудились молча и сосредоточенно, стремясь поскорее закончить работу и получить обещанное вознаграждение.
Я не знаю, замечал ли кто-то из них что-то странное или нет. Говорить об этом они не осмеливались, но я была уверена: рабочие чувствуют неладное. Каждый, кто приезжал в Ласточкино Гнездо, чувствовал это сразу.
Впрочем, боялись бассейна далеко не все. Несколько раз к нам приезжали посторонние люди, порой — очень издалека, которые жаждали исцеления, жаждали чуда. Люди на костылях, в инвалидных колясках, дряхлые, трясущиеся старики, родители с больными детьми на руках… Но Уилл отсылал их прочь. Вскоре по границам нашей земли появились знаки: «Частная собственность» и «Проход запрещен».
Ласточкино Гнездо намного просторнее нашего прежнего дома в Лейнсборо. Иногда я даже думаю, что мы никогда не сумеем обжить его по-настоящему. Большие комнаты до сих пор кажутся мне пустоватыми, да и мебель, которую мы привезли с собой, выглядит в них довольно убого. Наш парадный обеденный стол, едва помещавшийся в гостиной в Лейнсборо, слишком мал для столовой, а кушетка и кресла в гостиной напоминают подобранную на помойке рухлядь.
— Ничего, купим новую мебель, — сказал Уилл, обнимая меня и целуя в щеку. — А еще лучше — закажем в Бостоне. Нужно только измерить комнаты и прикинуть, что мы хотим. Готовую мебель привезут по железной дороге, так что с доставкой проблем не будет, — добавил он, и я с благодарностью прильнула к нему.
— А мы можем себе это позволить? — спросила я на всякий случай, хотя мне очень хотелось новую мебель.
— Ерунда. Я обеспечу свою единственную жену лучшей мебелью, даже если это будет последнее, что мне суждено сделать в жизни!
И вот теперь я чувствую себя маленькой девочкой, которая играет в «дом» и ведет игрушечное хозяйство. Словно тень, я перехожу из комнаты в комнату и пытаюсь представить, что и где у меня будет стоять. Но пока что комнаты остаются пустыми и холодными, и я постоянно мерзну, хотя Уилл не жалеет дров и камины топятся постоянно. Но огонь почти не помогает, и я натягиваю на себя свитера и пальто, пока не начинаю походить на капустный кочан.
Время от времени я запираюсь в ванной комнате и колю себя булавкой.
«Я — миссис Монро, и я у себя дома. Дома. Я — дома!»
Частенько я вспоминаю тот первый вечер, который мы с Уиллом провели в отеле. Я вспоминаю, как стояла на балконе, очарованная и сбитая с толку внезапно нахлынувшим на меня ощущением, будто когда-то я уже здесь побывала. Все вокруг представлялось мне смутно знакомым. Я даже сказала тогда Уиллу: «Мне кажется — мы должны были здесь оказаться. Это как вернуться домой после долгой отлучки…»
Неужели уже тогда я догадывалась, предчувствовала, что когда-нибудь мы сделаем это место нашим домом, станем хранителями источника?
Слава богу, Мэгги здесь нравится. Она целыми днями переходит из комнаты в комнату, глядит в окна, играет сама с собой и без конца что-то говорит. Еще никогда наша крошка не выглядела такой здоровой, такой энергичной и полной сил. Но больше всего она любит сидеть возле бассейна. Мэгги разговаривает с ним, произнося длинные фразы, которые кажутся осмысленными (или, во всяком случае, интонационно завершенными), но я ни слова не понимаю.
Каждый вечер мы ходим к бассейну втроем. Купаться уже слишком холодно, но, если погода позволяет, мы садимся на бортик и опускаем ноги в воду. Я крепко держу Маргарет, чтобы она не свалилась, а она болтает ножонками и смеется.
— Мы должны внимательно следить за ней, когда бываем у бассейна, — снова и снова повторяет Уилл. — И дверь из кухни нужно всегда держать на запоре, чтобы наша ласточка ни в коем случае не выходила из дома одна. Не спускай с нее глаз!
Можно подумать, я не понимаю, чем может обернуться наша небрежность!
После ужина мы укладываем Маргарет спать и Уилл говорит:
— Ну что ж, дорогая, пора и нам… Сегодня у тебя был трудный день. Завтра ты снова сможешь заняться мебелью, а сейчас нам нужно отдохнуть.
— Ты иди, — отвечаю я. — Я скоро.
Он уходит, а я иду в кухню, отворяю голландскую дверь и выхожу из дома, полной грудью вдыхая холодный воздух, в котором витает железистый запах источника.
Жить на природе совсем не то, что в городе. Ночи здесь совсем темные и очень тихие — такой темноты и тишины я не помню. А какие здесь звезды!.. Ничего прекраснее я в жизни не видела! Я запрокидываю голову и смотрю в небо. Как их много! И какие они крупные и яркие! Кажется, будто до них можно дотронуться, стоит только протянуть руку. Я смотрю на звезды и изобретаю новые созвездия: Яйцо, Девочка, За́мок… В конце концов у меня начинает болеть шея, и тогда я опускаю голову и любуюсь звездами, которые отражаются в бассейне. Мне представляется, что вода — это галактика, состоящая из мириадов звезд. Я гляжу на них до тех пор, пока у меня не начинает кружиться голова, и я уже не понимаю, где настоящие звезды, а где — отражения. Наконец я возвращаюсь в кухню, запираю двери и гашу свет.
«Я — миссис Монро, и я закрываю свой дом на ночь».
Не спеша я поднимаюсь по лестнице, заглядываю к Мэгги, которая мирно спит в своей кроватке, а потом иду в нашу спальню.
— Я подогрел для тебя бокал бренди, — говорит мне Уилл. — Выпей, это поможет тебе уснуть.
Я благодарю его, послушно выпиваю теплое вино и начинаю раздеваться.
Теперь я всегда сплю беспокойно. Я вижу странные сны, я ворочаюсь и мечусь. Иногда Уилл просыпается и видит, что меня нет рядом. Тогда он идет вниз и находит меня на кухне, где я пью чуть теплый чай, или возле бассейна, или в беседке розария.