Хотя Ронда и недолюбливала Ток, и находила в ней кучу недостатков, она была вынуждена признать, что Ток — идеальная мать. Веселая, терпеливая, строгая, изобретательная, она всегда знала, что хорошо, а что плохо для ее дочери.
Ток переехала к Питеру сразу, как только окончила школу, и вскоре объявила, что беременна. Все сочли это великой глупостью — мол, они слишком молоды, чтобы заводить семью. А еще с ее-то головой профукать колледж! Но Ток колледж был не нужен. Она хотела Питера и ребенка и мечтала построить в лесу собственный дом. И, похоже, она ни разу не пожалела о своем выборе.
Ток протянула руку и схватила со стола рядом с бочкой пиво. По возрасту она была между Рондой и Питером — на год старше Ронды и на два младше Питера. И в лучшей форме, чем они оба. Волосы Ток стригла коротко, отчего те напоминали плотно сидящую на голове каштановую шапочку. По мнению Ронды, Ток, с ее правильными чертами лица, это шло.
Питер убирал длинные, до плеч, светлые кудри в конский хвост. В свои двадцать шесть он производил впечатление человека, быстро скатывающегося в средний возраст. На лбу появились залысины, на талии — заметные валики жира. Питер с каждым днем становился все больше и больше похож на Дэниэла. Не хватало разве что усов.
Ни Питер, ни Ток не любили, когда в разговорах всплывало имя Дэниэла, и, как правило, Ронда воздерживалась это делать. Но в тот вечер, убаюканная горячей водой, стейком и пивом, чувствуя, как ее коленки соприкасаются с коленями Питера, Ронда не удержалась.
— Увидев сегодня этого кролика, я тотчас вспомнила ту Пасху — ну, ты помнишь? Когда Дэниэл оделся в костюм кролика и мы все бегали за ним по лесу в поисках яиц.
Ток недовольно прищурилась. Питер уставился в горлышко пивной бутылки.
— Пойду принесу травки, — объявила Ток, выскакивая из бочки. От ее стройных боков поднимался пар. Схватив халат, она направилась сквозь раздвижные двери в дом.
Ронда глубоко вздохнула, довольная тем, что теперь она наедине с Питером, хотя и слегка запаниковала. Она откинулась назад и, запрокинув голову на край винной бочки, посмотрела на звезды.
— Неужели ты не помнишь? Ты еще украл голову от костюма, и он гонялся за тобой по всей столовой.
— Нет, — хмуро буркнул Питер и потянулся к лежавшей на столе пачке сигарет.
— Мы бегали за кроликом по лесу и искали яйца с подсказками. — Ронда посмотрела на Питера в надежде увидеть на его лице хотя бы слабый признак того, что он помнит.
Но не увидела. Тогда она прислонилась к стенке бочки и закрыла глаза, вызывая из глубин памяти новые образы той Пасхи.
— Лиззи нашла свою корзину последней, — сказала Ронда. — И вернулась домой, сидя на плечах у кролика, размахивая корзиной и играя с его ушами. — Ронда открыла глаза и посмотрела на Питера. — Как можно такое не помнить?
Но он лишь покачал головой и сказал:
— Это было слишком давно…
Они с минуту молчали. Питер смотрел в пустое горлышко бутылки, вертя ее, словно калейдоскоп, и курил сигарету. Ронда разглядывала его лицо, пытаясь представить, как он выглядел в ту Пасху много лет назад, пытаясь отыскать следы того мальчика, вместе с которым она тогда гонялась по лесу за шустрым кроликом.
Она подумала про сестру Питера, Лиззи, которую, как и Дэниэла, никто больше не вспоминал. Ронде вспомнилось, как Лиззи и Дэниэл вышли из леса во двор — самыми последними в ту Пасху. Оглядываясь назад, Ронда подумала, что это был знак или даже знамение того, что однажды они оба исчезнут, как будто отправились в лес на охоту за яйцами и никогда больше не вернулись.
— Извини, что я заговорила об этом, — сказала Ронда. — Просто сегодня мне все это вспомнилось. Не каждый день видишь огромного белого кролика.
— Или похищение, — добавил Питер, наклоняясь, чтобы потушить окурок. Похоже, он был рад сменить тему, но все еще не решался посмотреть ей в глаза.
Ронда ссутулилась и глубже скользнула в воду. Теперь над исходящей паром поверхностью был только ее подбородок.
— Мне ужасно стыдно, что я сижу здесь и пью пиво, а в это время где-то там плачет маленькая девочка, а все потому, что я позволила этому кролику похитить ее.
— А что ты могла сделать, Ронда? — спросил Питер.
— Не знаю. Могла бы нажать на клаксон. Выйти из машины и закричать. Позвонить в полицию. Иначе, согласись, зачем мне мобильник? Запомнить номер машины. Да что угодно! Я же просто сидела на заднице. У меня было такое чувство… не знаю, я как будто была пьяная или под наркотиками. Или загипнотизирована. Как будто этот кролик наложил на меня чары. И еще мне было страшно, Питер. Лишь когда они уехали, я поняла, что все это время просидела, боясь сделать даже вдох. Сердце стучало, как бешеное.
— Конечно, тебе было страшно, — сказал Питер.
— А теперь я сижу здесь и мокну в этой чертовой бочке, хотя, по идее, должна делать что-то совершенно другое.
— И что именно ты хочешь сделать? — спросил он.
— Найти Эрни.
Вернулась Ток с косячком во рту.
— В одиннадцать часов нужно посмотреть новости, — сказала она. — Наверняка у них уже есть какая-то информация. Может, ее уже нашли. Вдруг это был розыгрыш?
— Интересно, кому понадобился такой розыгрыш? — спросила Ронда.
— Не знаю, — ответила Ток. — Вдруг кто-то решил последовать примеру той девочки, что сидела в яме в Вирджинии, помните, о ней передавали в новостях несколько недель. Или же это какой-нибудь безбашенный подросток. Как только он понял, в какое дерьмо вляпался, наверняка высадил Эрни где-нибудь на дороге.
Девочку из Вирджинии, Эллу Старки, нашли фермер и его овчарка-колли. С тех пор фермер и его собака появлялись в каждом выпуске утренних новостей. На прошлой неделе они вместе с Эллой позировали на обложке журнала «Пипл». Маленькая девочка улыбалась — розовощекая, с аккуратно заплетенными косичками.
Ронда машинально задалась вопросом, каких жуков девочка ела, сидя в яме? Совсем крошечных или крупных вроде майских? Наверное, тех, что побольше.
— Кстати, а где ты сегодня был? — спросила Ронда у Питера. — Разве ты не работаешь по понедельникам?
— Взял отгул, чтобы погулять по лесу, — ответил Питер.
— Втроем? — спросила Ронда.
Ток передала косячок Питеру и сказала:
— Нет, он улизнул без нас. Мы с Сьюзи сделали сэндвичи и поехали за ним следом, надеясь найти его на Пушечном перевале, но его там не оказалось. Поэтому мы устроили свой собственный девичий пикник.
— Я выбрал другой маршрут, — пояснил Питер. — Отправился через пруд Сойера.
— Представляю, как тебя там искусали мошки, — сказала Ронда.
— Нет, не искусали, — ответил Питер, глядя на свои руки. Ронда не заметила на них ни одного укуса.
— Значит, дочка Труди — подруга вашей Сьюзи? — сменила тему Ронда.
— Да, — откликнулась Ток. — Они с ней в одном классе. В марте Сьюзи ходила к Эрни на день рождения. Они с матерью живут в небольшом трейлере на Меклсон-Хилл-роуд. Отстойное место. Но Эрни — замечательный ребенок. Она несколько раз была у нас в гостях. Верно я говорю?
Питер кивнул.
— На ее месте вполне могла быть Сьюзи.
Ток вздрогнула и отвернулась.
— Эту девочку уже давно могли разрезать на мелкие кусочки, а я даже пальцем не пошевелила, чтобы этого не допустить, — вздохнула Ронда. — По крайней мере, можно было запомнить номер машины.
— Не надо себя корить, Ронда, — сказал Питер и, взяв под водой ее руку, сочувственно пожал. — Не бери в голову.
«Как не брала в голову, когда Эрни похитили? — подумала Ронда. Она посмотрела в водянистые, голубые глаза Питера и пожала в ответ его руку. — Как ты не брал в голову, когда пропали Дэниэл и Лиззи?»
12 мая 1993 года
Лиззи и Ронда вприпрыжку бежали по лесу, торопясь к сцене. Всего месяц назад они по этой тропе преследовали кролика. Но теперь снега не было, и клены, росшие вперемешку с елями, канадской тсугой и белыми соснами, начали распускаться. Накануне прошел дождь, но сегодня ярко светило солнце, и лес пах зеленью и прелью.
Лиззи пела песню «Мое страдающее сердце»[17], нарочно перевирая слова, и Ронда покатывалась со смеху:
— И если прикажешь моему сердцу, моему ранимому, страдающему сердцу, я блевану на этого чувака.
Лиззи плавно повернулась и, положив руки на бедра, высоко дрыгнула правой ногой. Это скорее напоминало прием карате, нежели танец «Рокеттс».
Они только что вышли из дома Лиззи, где та сбросила с себя школьную форму. Теперь на ней было гимнастическое трико, легинсы и теплые гетры бирюзового цвета. А еще Лиззи показала Ронде металлическую перекладину, которую ее отец прикрепил над дверью чулана.
— Это еще для чего? — удивилась Ронда.
Лиззи подпрыгнула, схватилась за перекладину и повисла.
— Для растяжки, — пояснила она. — Если каждый день висеть так по пятнадцать минут, можно вырасти выше. Результат гарантирован.
Ронда подумала про себя, что если что-то и растянется, так это руки Лиззи, отчего она станет скорее похожа на обезьяну, чем на танцовщицу из «Рокеттс». Впрочем, Ронде хватило ума промолчать.
— Ты только взгляни, — сказала Лиззи, закинула за перекладину сначала одну ногу, затем другую и, отпустив руки, повисла в дверном проеме головой вниз. Болтаясь на перекладине, она закрыла глаза, представляя, как становится все выше и выше, а лицо ее тем временем краснело все сильнее и сильнее.
— Ты это, полегче, — раздался голос за спиной Ронды. Обернувшись, она увидела в дверном проеме Дэниэла. — Не хватало еще, чтобы ты себе что-нибудь порвала.
— Так делают «Рокеттс», — ответила Лиззи, подтягиваясь наверх, затем спрыгнула и поправила гетры. — Пойдем, Ронни. Питер уже ждет.
Когда они пришли, Питер уже сидел в центре сцены, по-турецки скрестив ноги и пыхтя своей самодельной трубочкой. В воздухе витал запах табака с легкой отдушкой вишни, табак Питер слямзил из магазина. Полуденное солнце светило поверх верхушек сосен, подсвечивая поляну и сцену на ней. Питер тоже как будто весь светился. На нем были выцветшие коричневые вельветовые брюки и зеленая замшевая рубашка. А на голове — венок, сплетенный из виноградной лозы и разнообразных листьев. По мнению Ронды, Питер был похож на сказочного принца — такого можно встретить, заблудившись в лесу. А потом моргнешь — и его уже нет. Ронда моргнула, чтобы проверить. Но Питер по-прежнему сидел посреди сцены, все такой же сияющий.