Единственный протест Труди заключался в том, что она со злобным прищуром посмотрела на Ронду и сказала:
— Ты!
— Я здесь, чтобы помочь, — торопливо сказала Ронда.
— Ты хочешь помочь? — Труди рассмеялась. — Ты даже не знаешь, с чего начать.
— Пожалуйста, мисс Флоруччи, я…
— Миссис Флоруччи, — еле ворочая языком, поправила ее Труди. — Мой муж… мой муж, Сэл, не далее как в прошлом году потерял правую руку. Он убил себя полгода назад. Он резал гранит, и ему раздавило руку куском камня. Несколько недель после того случая Сэл просыпался по ночам и уверял меня, что чувствует свою руку: она сначала как будто затекает, а потом начинает отходить и покалывать. Я включала свет, а он таращился на культю, как будто отказывался поверить своим глазам.
Ронда кивнула, не зная, что сказать. Труди оперлась на нее, ковыляя на одной ноге. Уоррен поддерживал Труди справа.
— Мне иногда снится, что ничего не произошло и Эрни спит рядом со мной. Я просыпаюсь и лежу неподвижно, и мне кажется, будто Эрни рядом, лежит, свернувшись калачиком, у меня под боком. Я чувствую ее запах, почти ощущаю вкус ее кожи. — Труди посмотрела на Ронду, ее глаза вновь вспыхнули яростью. — И тогда я включаю свет.
Не успели они доковылять до базового лагеря, как на них тотчас навели объективы телевизионных камер.
— Вам больно, Труди? — спросил один из репортеров.
— Они что-нибудь нашли? — уточнил другой.
Труди опустила голову. Уоррен встал прямо перед ней, закрывая ее собой от телевизионщиков.
— Ради бога, оставьте ее в покое! — огрызнулся он.
— Тебе может сниться что угодно, — прошептала Труди, обдав ухо Ронды жарким дыханием. — Но в какой-то момент кто-то обязательно включит этот проклятый свет.
Склоны холмов прочесывали весь день, но никаких следов Эрни не нашли. Затем, на следующее утро, пожарный-волонтер обнаружил в камнях кучку костей. Была вызвана группа судебно-медицинских экспертов, которая быстро определила, что это фрагменты костей животных: скорее всего оленей. Затем пожарный обнаружил логово койота. Репортеры теленовостей снимали шатающуюся Труди и цепко державшую ее за руку Пэт, как будто она удерживала Труди, не давая ей взлететь. В конце дня волонтеры разошлись по домам, убежденные в том, что Эрни Флоруччи в лесопарке штата нет.
Ронда и Уоррен вернулись к Пэт, чтобы проверить, не появилась ли какая-нибудь новая информация. На телефонах дежурил ворчливый старый Сесил. Из-за больного бедра он не смог присоединиться к поисковой группе в заповеднике.
— Ни черта. Никаких телефонных звонков. Ни одного. Самое волнующее событие за весь день — это когда малышка Кэти принесла мне эти чертовы пирожные брауни. — Он в сердцах указал на поднос с лакомствами. — Я слопал примерно половину, чего мне категорически нельзя, с моим-то уровнем сахара. Док прописал мне таблетки, быть может, я просто вечером приму одну лишнюю. — Сесил вздохнул, пару мгновений размышляя о своем несчастье. — Ах да, она оставила для вас вот это. — Он достал пухлый желтый конверт, на котором розовым маркером было накорябано «Уоррену и Ронде».
— Знаю, вы ничего не нашли там, в лесу. Я в полдень смотрел новости. Не знаю даже, за кого я больше переживал, за Пэтти или за Труди. Она принимает все слишком близко к сердцу.
Уоррен кивнул.
— Она делает все возможное.
— Знаешь, я служил в пожарной команде, когда погибла Ребекка, — сказал Сесил, потирая щетину на подбородке. — Я прибыл на место происшествия одним из первых. Это я оттащил Пэтти и увел ее оттуда. Ей незачем было видеть, что ее сестра превратилась в кровавое месиво, похожее на собачий корм.
— Ребекка? — спросила Ронда. Она не слышала этой истории.
— Младшая сестра моей мамы и Пэт, — объяснил Уоррен. Ронда вспомнила фотографию в кабинете Пэт: маленькую девочку, стоявшую с края, с лентами в волосах.
— Попала под лесовоз в 1973 году. Я не психиатр, но знаете, что я думаю? — спросил Сесил. — Я думаю, что Пэтти всегда винила себя в ее гибели. В том смысле, что в тот день она была с Ребеккой дома. И должна была следить за ней. Но маленькие девочки верткие, как змеи. Все случилось не по ее вине, да Пэт никто никогда и не обвинял. И вот теперь, спустя годы, у нее появился шанс спасти другую маленькую девочку. И Пэтти за него ухватилась. Взялась за поиски, как будто это дело всей ее жизни. Верно я говорю?
Уоррен кивнул.
Ронда задумалась: две пропавшие девочки.
Сесил встал, собираясь уходить.
— Когда я нашел Пэтти, она сжимала в руках кроссовок Ребекки. Белый кроссовок, забрызганный кровью. Не хотела выпускать из рук. — Сесил надел старую бейсбольную кепку с надписью «Добровольная пожарная охрана». — Какая жалость, — пробормотал он. Ронда и Уоррен поблагодарили Сесила и проводили его взглядом.
— Странно, что я никогда не слышала эту историю про Ребекку, — сказала Ронда.
— Это было давно, — сказал Уоррен. — О таких вещах обычно не говорят, как о раке или о чем-то таком. Я сам едва знаю эту историю, хотя это моя семья.
Ронда кивнула, думая о секретах в собственной семье.
— Итак, что ты думаешь? — спросил Уоррен. — Останемся торчать здесь или лучше сходим куда-нибудь выпить пивка? — Он открыл оставленный Кэти конверт и вытряхнул из него содержимое. — Лично я голосую за пиво. Сегодня был долгий день, и не похоже, чтобы в наше отсутствие разрывались телефоны.
Ронда взглянула на выпавший из конверта листок. Это была цветная фотокопия рисунка Эрни «Кроличий остров». К листку была приклеена записка: «Опасалась, что оригинал могут конфисковать, поэтому сделала копию. Думаю, вы захотите оставить ее себе. Я по-прежнему считаю, что это какой-то парк с садом камней или что-то в этом роде. K.».
Уоррен перевернул рисунок к себе, чтобы лучше разглядеть его. Теперь Ронде он был виден вверх ногами. Лишь глядя на него в новом ракурсе, она поняла, что это такое.
— Пиво подождет, — сказала Ронда. — Давай кое-куда съездим.
12 июня 1993 года
Питеру распечатали сценарий, и все были готовы взяться за дело. Он решил, что они начнут с самого начала: с прихода Питера Пэна в детскую комнату, с того момента, когда он увел детей. Маленький Джейми О’Шей играл Майкла, а его брат Малькольм — Джона. Братья О’Шей — тихие рыжеволосые мальчишки с дальнего конца улицы. Им приходилось постоянно напоминать, что нужно громче произносить реплики.
— Что? — кричал Питер, когда кто-то из них открывал рот. — Говори громко, Джон! Говори громко, Майкл! Или я скормлю вас крокодилу!
Увы, проблема заключалась в том, что у них не было крокодила. Пока не было. Пропавших мальчиков, индейцев и пиратов играла малышня, приехавшая с родителями в летние домики на озере. Из года в год они приезжали сюда и шли через лес, чтобы робко спросить Питера, можно ли им поучаствовать в спектакле. Любой, кто являлся на прослушивание, получал роль, даже если для этого приходилось выдумывать новых персонажей.
Эти «летние» дети часто пропускали репетиции, так как родители брали их с собой купаться, кататься на лодках и ловить рыбу. Ни один из них не желал играть роль крокодила. Все девочки хотели быть исключительно Тигровой Лилией или феей Динь-Динь, но некоторых пришлось сделать пиратами, пропавшими мальчиками и индейцами. Роль феи Динь-Динь играла самая маленькая девочка по имени Натали, в розовом купальнике с проволочными крыльями, обтянутыми марлей.
Питер сидел на подоконнике детской комнаты, ожидая своего выхода, когда Джейми О’Шей внезапно вскрикнул.
— Ну, что на этот раз? — строго спросил Питер.
— Меня ужалила пчела! — завопил Джейми. — Ой! И еще раз!
Затем к нему присоединился Малькольм:
— Ой! — крикнул он и схватил себя за попу.
Питер спрыгнул с подоконника и огляделся:
— Не вижу никаких пчел.
Ронда встала с кровати, на которой лежала, и, оглядевшись по сторонам, согласилась. Пчел не было. Ни москитов, ни мошек.
— Здесь нет ни одной жужжащей твари, дружище! — крикнула Лиззи, наблюдая за происходящим с палубы своего пиратского корабля, которая на самом деле была капотом старой машины Клема. На заднем сиденье, лакомясь из пакетика арахисом в шоколаде, расположилась пара юных пиратов. Неподалеку разгуливали еще с полдюжины других детей, одетых индейцами и исчезнувшими мальчиками. Эти ждали скучая, когда Питер и дети из семьи Дарлинг улетят в страну Нетландию, и тогда они тоже выйдут на сцену. На место скуки моментально пришла паника.
Джейми с силой шлепнул себя по шее и с криком «Пчелы!» стал носиться вокруг сцены.
— Здесь, должно быть, их гнездо! — крикнул Малькольм остальным детям. — Убегайте!
И прежде чем Питер сумел их остановить, весь его актерский состав, за исключением Ронды и Лиззи, разбежался по лесу, истошно вопя о пчелах-убийцах.
Внезапно откуда-то с верхушек деревьев раздался смех. Подняв глаза, они увидели Грету Кларк. Та с пневматическим пистолетом в руке сидела на верхушке белой сосны, обхватив ствол ногами.
— Грета! — крикнул Питер. — Ты могла кому-нибудь глаз выбить этой штуковиной!
— Жжжжж! Куси их! — завопила она.
Грета жила в трейлере рядом с озером вместе со своей помешанной мамашей, Лорой Ли Кларк, которая утверждала, что снялась едва ли не во всех фильмах, вышедших в 1970-х годах. Кто был отцом Греты — никто не знал, но, по словам Лоры Ли, им был Уоррен Битти. А там кто знает?
Грете Кларк было двенадцать, и она всегда носила самодельный лук со стрелами и пневматический пистолет, из которого стреляла по белкам. А еще она надевала красную фетровую ковбойскую шляпу, годную по размеру лишь маленькому ребенку. Шляпа сидела на самой макушке и держалась лишь за счет ремешка под подбородком.
Грета обожала делать пакости. Ей ничего не стоило вызвать кого-нибудь покататься наперегонки на велосипеде, но на полпути у ее соперника вдруг вылетало переднее колесо или из-за крошечного камушка, застрявшего в ниппеле, сдувалась шина. Во время кулачных поединков (а их за эти годы было немало) она бросала в лицо противнику песок или, если противник был мальчишкой, хватала его за гениталии и сжимала до тех пор, пока тот со стоном не падал на землю и не начинал исступленно сучить ногами, словно свалившийся на спину жук.