— Мусор поступает сюда через трансмусорные окна, которые создаются Машиной, — не обратив внимания на мое движение, сообщает Фогель. А потом показывает вверх, — чтобы вы понимали, миры с которых вывозится мусор — там.
— Где, там? — уточняет любопытный дракон и задирает башку в мутно оранжевое небо.
— Вверху, — глупо говорит м’техник.
— Я их не вижу, болван, — заявляет Ва. — Ни одного, самого малюсенького мира я не вижу. Так что ты заливаешь! Если бы они там были, то намного сподручней просто кидать мусор вниз. Нафига им Штуковина?
В ответ на это, его собеседник всплескивает руками, поражаясь нашей тупости и непониманию. Будто достаточно сообщить нам, что всю жизнь мы неправильно ходили на ногах и достаточно перевернуться и все наладится. Ну, да, хренушки тебе, мой дорогой красавчик.
— Допустим, там есть миры, моя собственность — ваша земля. Слизни — биоутилизаторы. Я самозванка, а мой замечательный дракон — не существует. Но ты мне скажи одну вещь. Зачем баронам и, теперь уже Протопадишаху, моя Штуковина? Ведь ты знаешь, Эразмус?
Произнося его имя, я чувствую тепло в груди. Прямо там, под керамическими пластинами бронежилета. Я смотрю ему прямо в глаза. Взгляд он не отводит. Думает пару мгновений.
— Потому что Машина сломалась и кроме мусора начала транспортировать другие вещи. Ее частота наложилась на транспортировочные. Понимаете, Принцесса, р’деляющий контур вывел колебания….
Я останавливаю его жестом. Колдунство меня мало интересует. Глупо застыв с приоткрытым ртом, он ждет вопроса.
— Какие другие вещи, мой дорогой?
Он вздыхает, копается у себя в броне, под пристальным взглядом подозрительного Ва. И молча показывает нам небольшой предмет, от которого челюсть у меня падает.
— Например, это.
6. Герр Витовт под стягом Жабы
Я набираю воздух в легкие и медленно выдыхаю. Невероятно! На ладони у Фогеля лежит слиток блескушки. Небольшой аккуратный с выдавленной надписью, которую я не могу прочесть. Целое состояние в его грязной мужественной руке. Я ловлю желтый отблеск металла. Отблеск больших проблем и беспощадной алчности.
— Ты в курсе, чувачок, что можешь купить себе небольшое баронство? Добавишь еще пару, и даже графство, — уточняет Ва. — Ну такое, с мельницей, с’мгончиком и пятком морковных полей? Представляешь, сколько приятных часов с с'мгончиком тебя ждут, пока ты не откинешь коньки от подагры и несварения?
— Баронство? — переспрашивает его собеседник, опуская неприятные намеки на погребение и болезни.
— Ну, да. Блескушка дорого стоит.
— Это химически чистое золото. Стандартный слиток, — сообщает м’техник. — Колебания мустранспортного поля наложились на транспортировочную систему и теперь пунктом доставки служит этот полигон.
— И много такого здесь? — спрашиваю я, слюна никак не хочет проваливаться в пищевод. Я жду ответа и не отвожу взгляда от прекрасных глаз с беззащитными женскими ресницами.
Мой милый Эразмус качает головой. В конторе вовремя заметили проблему, только два контейнера выйдя из поля, лопнули в Мусорной долине. Часть блескушки просто испарилась, а часть раскидало по всей территории. Потом транспортировку прекратили и послали его. Он видел поисковые отряды местного баронства, шарившие по окрестностям. Вести о блескушке разнеслись среди этих остолопов как пожар.
— Флаги, какие у них были флаги? — пытаю я. В ответ Фогель пожимает широкими черными плечами: грязные тряпки, он в них не разбирается. На одном вроде была раздавленная курица, на втором коровья лепешка, на третьем пятно жира.
— Коровья? — это слово я слышу впервые.
— Ну, такая животина с рогами, — поясняет колдун, — ест траву и мусор. И бодается как черт.
— Водяной бык, — уясняю я. — Еще мычит и дает навоз для удобрения морковки.
Блескушка при наших обстоятельствах совсем плохо. Понятия не имею, отчего она так дорого ценится, особого смысла у нее нет. Ее нельзя съесть или выпить, ножи из нее дерьмовые. Но ее крайне мало и обычно это украшения на телах мертвецов. Искать ее мы с Ва обычно ленились. Дракон из гастрономических убеждений — еда всегда должна быть едой, а мне было плевать. Даже свои браслеты я не нашла, они были со мной всегда. А покупать баронство или еще какие земли, в мои планы не входило никогда. А вот то, что мои соседи сошли с ума от того, что где-то в моих владениях появилось много блескушки, можно было не сомневаться. Бедная моя Мусорная долина, бедная Принцесса Беатрикс. Это надо же так влипнуть! Теперь все уже точно навалятся сюда. Теперь и шагу не ступишь, чтобы не столкнуться с очередной вонючкой в поисках удачи. Раздавленная курица, ведро навоза и пятно. Пятно — это мой престарелый женишок бом Трассель.
Я обдумываю полученные сведения. Получается, Протопадишах разнюхал о нашем счастье и решил присвоить мои земли себе, как и прочие владетели-простофили. Их шпионы шастают повсюду, вроде тех вчерашних дурней вознамерившихся залезть в мои верши. Не много ли претендентов образовалось на горизонте? Что теперь предпринять? Пытаться отбить Башню или срочно чинить Штуковину, раз она подбрасывает мне неприятностей на лопате?
— Трикси! — Ва отрывает меня от мучительных раздумий. — Ша! Ты слышишь?
— Что?
Он осторожно водит головой, вслушиваясь в окружающие нас звуки: шелест ветра в обрывках бумаги, тонкий звон галей и шорох слизней. Вечных спутников тишины Мусорной долины. Я с досадой понимаю, что здесь никогда не бывает по-настоящему тихо. Всегда что-нибудь случается, большей частью нехорошее. Хотя, нет, контейнер с вином я по-прежнему вспоминаю с особенной теплотой. Но такие подарки редки, я вздыхаю и переспрашиваю дракона.
— Что, Ва?
— Кто-то проходит рядом, я только что слышал крик. Айда смотреть?
Конечно, надо посмотреть, соглашаюсь я. Хотя бы для статистики, кто еще хочет наложить лапу на мои владения. Мало мне мелких воришек-сборщиков металла, теперь бери выше — Долину растопчут все окрестные армии. Пройдут мозолистыми крестьянскими пятками, обмотанными в рваные тряпки, эту дрянную замену обуви. Или лапти из провода, надерганного в кучах. И то и другое я считаю украденным у меня. Как же трудно быть богатой, черт! Нужно постоянно заботиться об имуществе, а это совсем нелегко.
— Идем, Ва, — киваю дракону, а Фогелю, сидящему в своем обычном изумленном состоянии — открыв рот, приказываю остаться во ф’томобиле, под прикрытием красного плюща. Все равно, сейчас от него никакой пользы. Если придется опять быстро- быстро отступать он нас только задержит. Начнет задыхаться, жаловаться, что больше не сможет бежать.
— Сиди тут, колдун, — строго говорю я, — мы быстро сбегаем и посмотрим.
Он пожимает плечами, безразлично приваливается к ржавому борту и бросает подозрительно теплый взгляд на тележку. Наваленные бутылки, в которые затесалась пара моих книг. Можешь взять, но только одну, грожу ему пальцем. Не хватало еще, чтобы он упился тут, до того как мы вернемся. Его возможности я уже поняла, он чуть жиже алкоголика дракона. Пьет, пока есть что. Но это почему-то меня не огорчает. Эту слабость я готова ему простить. Милый Эразмус вряд ли когда-нибудь привыкнет к Мусорной Долине. К моим владениям ненужных вещей.
Мы скользим по тропинке, вырываемся из-под красных волн плюща и я начинаю слышать то, что уловили чуткие уши дракона. Тяжелый топот, лязг и беспомощная ругань. Запах ног и жадности. Так и есть, очередной барон выбрался на охоту за блескушкой. За поворотом я вижу возвышающуюся над рыжей, переработанной слизнями кучей мусора грязную тряпку на тонком шесте. Три темных пятна на фоне жабы. Знакомое любому местному остолопу сочетание. Крестьяне всегда прекрасно разбирались в трех вещах: геральдике, морковном с'мгончике и кражах моего имущества.
Жаба это Герр Витовт — святой. Далеко забрался, учитывая его постоянное нытье о грязи и воображаемых болезнях. Такому сама милосердная матушка Ва велела бы навалять на орехи. Тем более, что вся его армия — жырдяй рыцарь на м’цикле и пять человек «Неколебимых». Из оружия только старый посох, плюющийся на десять шагов, из которого еще надо умудриться попасть и пять дубин.
Я похохатываю в предвкушении и забираюсь на ближайшую кучу, мой чешуйчатый дружок пытается зайти с фланга, но на полдороге передумывает и несется ко мне.
— Не лезь, — советую ему я, — они увидят твою башку и разбегутся.
Дракон, от которого вблизи нестерпимо несет гнилой морковью, открывает было пасть, чтобы возразить, но потом соглашается. В таких делах я не даю плохих советов. Ва постоянно твердит, что на драконьем это называется чуйка. И это у меня от алкоголя. Трудно понять обманывает он или говорит правду.
— Ну, что там, Трикси? — интересуется он, дергая меня за ногу.
В пятидесяти шагах от нас движется нестройная толпа оборванцев. Я немного ошиблась в счете, «Неколебимых» на два босяка больше, а у жырдяя нет м’цикла. Удерживая посох на плечах, он недовольно топает на своих двоих. Видимо герр Витовт совсем обнищал, а может его рыцарь пропил имущество хозяина. Или они не смогли найти топливо. Или еще чего случилось. Во всяком случае, догнать обделавшегося от страха обладателя посоха мы, наверное, сможем.
Тем не менее, все налегке, прогуливаются по моей земле. Рыцарь что-то недовольно высказывает барону. Что-то, чего я не могу расслышать из-за расстояния. Я оборачиваюсь к Ва.
— Слушай, их там восемь. М’цикла нет.
— Я знаю, потому что ничего не трещит, — сообщает догадливый дракон, — но я надеялся на пони. Пони у них есть?
— Ни одного, приятель, — мне неудобно его разочаровывать, поэтому я немного приободряю, — зато это Витовт! Помнишь, как было весело, когда мы его гоняли?
— Помню, — разочарованно говорит Ва и вздыхает, — они улепетывали так, что мы никого не поймали, кроме колдуна. А у того сильно пахли ноги. При подагре сильно пахнут ноги, Трикс.
Ноги у местных баронов пахнут в любом случае, думаю я. Это какая-то упорная местная традиция, не мыться. Бароны упрямо разводят грязь, хотя река вот она, рядом. Я обдумываю, как побольнее принять незваных гостей. Восемь против двоих. Хотя, Витовта не стоит принимать во внимание, как боец он никто. Остаются шесть дубин и один посох. Под него попадать очень не хочется.