— Кролик, чувачок, — чавкая, отвечает Ва. Его пасть набита мясом, видно, что он испытывает от этого факта удовольствие. Огненные всполохи в его глазах зрелище фантастическое, известно, что драконы отлично видят в темноте, за роговицей у Ва — светоотражающий слой. Когда он слоняется по Долине ночью нужно иметь крепкие нервы, чтобы не околеть от страха.
— Кролик? — удивленно переспрашивает колдун. Свет костра вымывает его бледное лицо из тьмы, но тонет в угольном доспехе, отчего кажется, что его вихрастая голова висит в воздухе.
— Кролик, кролик, — заверяет довольный собеседник и сыто рыгает, — вот представь, каково это родиться где-то в мусоре, прожить пару лет питаясь грызунами, иметь планы на будущее, семью, детишек и вот так мерзко закончить с палкой в заднице. Мир несправедлив, клянусь бородой Матушки.
— У нас это называют кошкой, — сообщает м’техник. — Мы их не едим.
— Ну, да, конечно, — недоверчиво говорит Ва, шарит лапой в деревянном ящике в и вытаскивает оттуда явное доказательство вранья Фогеля, — а готовите из них консервы. Видишь? Что нарисовано?
— Кошка, — говорит тот. — Это кошачий корм. Судя по всему просроченный. Глянь, как раздуло пакет.
— Сам ты кошачий корм, — оскорбляется дракон, потом вскрывает упаковку и закидывает содержимое в зубастую пасть. Я с интересом жду продолжения, на самом деле эти странные консервы, упакованные в мягкую пленку с цветной картинкой изображающей упитанного кролика, мне тоже нравятся. Обычно после выбросов их много в мусоре, слизням тяжело справится с фольгированным пластиком, а для нас легкая добыча — меньше усилий, чтобы выжить. Ва с видом знатока дегустирующего старое вино несколько секунд загадочно жует прикрыв глаза для большего эффекта.
— Чистый кролик, приятель! Прекрасное послевкусие, — заявляет он и делает большой глоток из банки с морковной гнилушкой. — Отлично сочетается с с’мгончиком. Или ты скажешь, что вафельки тоже не из кролика?
— Какие вафельки? — морщится Фогель. Мне его жалко, он почти ничего не ел за последнее время, только странные желатиновые колбаски, которых у него небольшой запас. Но, ничего, привыкнет. Местная кухня специфичная, но тут есть и совсем отличные вещи. Те же креветки, предположим. Я разглядываю Эразмуса: лохматая голова, длинные ресницы. Какой же он все-таки милый! Я хочу, чтобы он научил меня целоваться. Ведь целовался же он с той уродливой ведьмой с ХаЭр? Как-нибудь решусь и прикажу себя поцеловать, что он скажет? Надо почитать, как это делается. Я задумываюсь, а когда совсем близко слышен шорох лап, а потом предсмертный писк, автоматически проверяю короткий посох на бедре. Все нормально, он под рукой, легко выходит из петли.
— Ты вообще тупой? Не знаешь, что такое вафельки? — хрюкает Ва, демонстрирует сухие кусочки в желтой упаковке, а потом набивает ими пасть и хрустит, — видал?
— Это собачий корм, — устало поясняет колдун, — вы едите кошек и собачий корм. Это не нормальная еда. От вашей можно подхватить инфекцию.
Нормальная еда, я вздыхаю, интересно, креветки — нормальная еда? Мы порядочно удалились от реки, да и вершей у меня с собой нет. Все осталось в Башне. Проклятый косой Протопадишах все отнял. Теперь понятно, что дело даже не в блескушке и не в моих владениях. Дело во мне самой. Я вдруг оказалась сама для себя большой проблемой. Почему? Вот загадка, которая пока не поддается решению.
— Фекцию? Что за ерунда эта фекция? — Ва не перестает жевать. Он пришел в благодушное состояние, потому что поел и набрался гнилушки. Мир кажется ему светлым, несмотря на царящую вокруг беспросветную темень. Пока есть морковная табуретовка моему дракончику плевать на проблемы. Единственное, что может его тронуть это мои слезы. Если я заплачу, он готов на все. Правда, я пока еще ни разу не плакала, не давала ему возможность совершить подвиг.
— Инфекция, — разъясняет м’техник. — Можно заболеть. Отравиться и умереть.
Бронированному алкоголику это понятие незнакомо. Ва вообще не может отравиться, он ходячая фабрика по переработке любой пищи, и набивает брюхо всем, до чего может дотянуться. Чтобы отравить, нужно скормить ему что-нибудь совсем несъедобное. Какого-нибудь совсем больного искателя приключений.
— Галиматья, чувачок! Ты совсем сбрендил с похмела, — ставит диагноз бессердечный дракон и довольно гукает.
— Сам ты галиматья, — огрызается Фогель, — и тупой тоже.
Приходится их прервать, пока споры о кулинарии не вылились в потасовку. Победа в которой, несомненно, досталась бы Ва. Я прерываю их препирательства.
— Надо спланировать, что мы будем делать дальше. У кого какие идеи?
— Утром отобьем Башню и всех перекокаем, — тут же предлагает дракон, — сколько их там? Пятьдесят? Сто?
— Прекрасный план чтобы дать дуба прямо там, — одобряю я, — все дружно умрем. А что в таком случае делать со Штуковиной? Она сломалась.
— Из-за этого придурка, — определяет злопамятный чешуйчатый. Фогель морщится и возражает.
— Не из-за меня, а потому что полетел р’делительный контур. Сломался от старости, понимаешь, ящерица? В обычном случае, это совсем не проблема. Если бы ловил гипернет, я бы купил его в Бермегемеркте за пять минут, — сообщает он. — Уже бы давно поставил.
— Где-где купил?
— Бермегемеркт, гиперторговля. Понимаешь?
— Бырбырбыр? Гиприпля? — кукарекает Ва и хохочет. — Ты сам понимаешь, что несешь, чувачок? Я от твоих названий скоро лопну.
— Ааа! Ну, вас! — м’техник сокрушенно машет рукой в очередной раз убедившись в нашем полном непонимании колдунских терминов. — Это место где продают всякие вещи.
— Типа нашей ежегодной ярмарки? Там где продают морковку и прочее, — оживляется дракон, который неплохо наживается на случайных торговцах, забредающих в Долину. И в сфере его интересов вовсе не морковка. — А где это?
— В гипернете. В сети.
— Мы можем туда попасть? — интересуюсь я.
— Никак, принцесса, — отвечает Эразмус и показывает мне свой унитестер, — видите? Ни одной полоски. В вашем свинарнике ничего не ловит.
— И какой выход? Как ты будешь чинить Штуковину? — я пропускаю мимо ушей этот самый «свинарник». Я бесконечно терпелива и добра. Запредельно терпелива и исключительно добра к колдуну Фогелю. Даже не знаю, откуда это у меня. Когда я с ним разговариваю, я чувствую себя Матушкой Ва — королевой всех алкоголиков в округе, у которой большое сердце и ангельский характер. К этим новым ощущениям стоит привыкнуть.
План у м’техника простой и одновременно непонятный.
— Как уже говорил, сниму контур у старой Машины, — за его спиной сквозь плющ пытается проникнуть сколопендра, унитестер вспыхивает синим и она тут же с сухим щелчком улетает наружу, Фогель даже не оборачивается. Просто бросает взгляд на свою пластинку и объясняет — Пугалка, принцесса. Пока она работает, сюда никто не проникнет.
— Значит, старая Штуковина? — говорю я, откладываю книгу и беру кусок кролика. С него бежит прозрачный жир, капает в пыль у ног, расплываясь темными пятнами.
— Да, — отвечает Фогель, — до нее далековато. Вот, видите, точка?
На унитестере в самом углу горит красный огонек. Я пытаюсь определить расстояние, но у меня ничего не выходит. Близко- далеко, понятия растяжимые. Зато Ва во всем всегда уверен и бесцеремонно лезет в беседу с ценными наблюдениями.
— Мы дотуда никак недопехаем, лопух ты. Протопадишах сцапает нас раньше. Эта тварь очень упорная. Говорят, когда он выпал из окна ему отхватило ноги по самое интересное. И он неделю полз до Белых земель на руках, прикидываешь?
— И как же он теперь передвигается? — недоверчиво уточняет Эразмус Фогель.
— Приделал себе заводные, — сообщает дракон и делает экономный глоток из баночки. — Теперь бегает быстрее нас с тобой.
— Свистишь ты все, — колдун смотрит, как я ем, в его глазах плещется голод. Я протягиваю ему особо аппетитную ножку. Бери, милый. Он пытается отказаться, но потом сдается, с ходу вгрызаясь в мясо. Мне хочется погладить его по голове, но я сдерживаюсь. Во-первых, я принцесса, а во-вторых мои руки уделаны в кроличий жир.
— Ничего я не свищу, — оскорбляется Ва и возмущенно прикрывает глаза, — поинтересуйся у Трикси, если мне не веришь.
М’техник отрывается от еды и бросает на меня взгляд. Приходится подтвердить то, что мой приятель абсолютно прав. Косоглазый на удивление быстро передвигается на своих железных ногах. И они действительно заводные.
— Но тут же нет таких технологий? — Фогель по-прежнему нам не верит.
— Колдунство, — уточняю я, облизывая пальцы, а потом делаю основательный глоток теплого вина, — одно время люди из Белых земель прочесывали Долину в поисках каких-то деталей. Чуть ли не каждый день приходилось отбиваться. Скажи, Ва?
— Славное было время, — подтверждает уже порядком захмелевший дракон. — Белоземельцы это тебе не прочие оборванцы. Пришлось попотеть. Они даже умудрились подстрелить Трикси. Покажи ему, Трикс!
Показывать шрам я стесняюсь, поэтому отрицательно машу головой, все-таки мы не настолько близки.
Пока.
Видно, что колдун не верит в железные ноги Протопадишаха и недоверчиво поджимает губы. Его право, конечно. Я делаю еще один глоток. Все-таки холодное, намного лучше. Может еще все устаканится? И мы вернемся к прежней жизни? И Фогель останется с нами. Мы вернемся в Башню, и будем гонять местных баронов. Все будет так же весело, как прежде. Я знаю, что этого уже никогда не будет. Все бесконечно поменялось и я часть этой истории.
— Не веришь, чувачок? Твое дело, — говорит мой чешуйчатый дружочек, — только заметь! Я в твои земли, с которых вы сбрасываете мусор нам на головы, уже почти поверил. Как ты там говорил? Точки на небе?
— Потому что так оно и есть, дурья твоя башка, — твердо заявляет Фогель, копается в броне и достает бумажный цилиндрик сиги, — там огромные миры, на которых живут люди. Много людей.
На удивление Ва просто пожимает плечами. Как хочешь, приятель. Пусть будут миры. Оставшись победителем, довольный м’техник прикуривает и выпускает облако дыма. А потом интересуется.