— Так зачем он его убил? — говорит он прикуривая.
Я поворачиваюсь к нему и смотрю в глаза пару мгновений. А потом просто пожимаю плечами, он так ничего и не понял.
— Ты же стрелял в нас, когда хотел пробраться в башню? Ты же хотел нас убить?
Он пытается ответить, хотя я и так знаю, что он хочет объяснить. Вся его речь, в конце концов, сведется к одному: ему было нужно, потому что его работа чинить Штуковины. Он был в тысяче Мусорных Долин и везде чинил Штуковины. Это его предназначение. Его долг, в конце концов. Он все говорит и говорит, объясняя то, что я уже поняла. Конечно, убил бы, но мы ему не по зубам. Поэтому я не слушаю, просто смотрю в его прекрасные глаза.
— Трикс! — бесцеремонно прерывает нас Ва, — глянь, что я для тебя нашел.
Чешуйчатый доволен как тысяча баронов в конце попойки, морда перемазана запекающейся кровью, глаза блестят. Протянув мне бумажный цилиндрик, он как пиявка присасывается к заветной баночке, которую выдергивает из тележки. Один глаз скошен на остаток, жадный дракон подозрительно пересчитывает количество, ведь рядом Фогель. А колдуну он не доверяет. Впрочем, математика сходится и чешуйчатый даже благородно протягивает мизерный остаток моему Эразмусу. Тот в ужасе отстраняется, непонятно правда от чего: зубастой пасти или от гнилушки.
«Иди ко мне, принцесса Беатрикс»
Несколько слов под синей печатью. Снизу закорючка. Меня накрывает жаркая волна. С ног до головы, проносится во мне, в голове стучит. Неужели я начинаю бояться? Становлюсь мнительной. Бред же. Хотя может все поменялось? Все-все?
— Это было у твоего рыцаря, — беспечно бросает Ва.
10. Отражение в старом зеркале
…
11. Ночной дозор Святых Сестёр
…
12. Экологический мониторинг
…
13. Абсолютно бесполезная вещь
…
14. Мистер Франек ла Патун
…
15. Все войны в мире
…
16. Держите девку!
Батарея в доспехах Фогеля сдыхает к концу третьего дня. Происходит это настолько неожиданно, что я не успеваю среагировать. Вот он бредет передо мной, погруженный в мрачные расчеты. Тычет пальцами в унитестер, пытаясь выяснить, сколько еще осталось. Вечные спутники — бронепластовые мухи, давно покинули орбиты над его головой. И вот он застывает и как подкошенный валится под куст.
— Ва! — зову я в панике. Мой дружочек немедленно оборачивается, он всегда в полной готовности. Его трудно поймать врасплох, даже если он пьян. Хотя он пьян всегда и периодически на это жалуется когда перебирает. Тут у моего боевого свинопатама болит голова, а приходится сражаться. И еще топать в такую даль, вместо того чтобы весело гонять окрестных баронов. Жизнь жестока и постоянно дает ему пинка под хвост
— Трикси! Он что — околел? — с надеждой интересуется чешуйчатый алкоголик и осторожно трогает колдуна лапой.
— Батарейка кончилась, балда ты, — нелюбезно хрипит Фогель, придавленный к земле тяжестью брони, — скажи спасибо, что протянула дольше, чем я рассчитывал.
— Спасибо, — издевательски благодарит дракон. — Будешь передвигаться ползком, как последняя черепаха?
— Иди к черту! — дерзит м’техник. В ответ Ва придушено квакает, что у него означает смех и легко приводит парализованного колдуна в вертикальное положение. Тот болтается в доспехе как гнилой орех в скорлупе. Милосердный дракон издевательски отряхивает Фогеля от налипшей сухой травы, а потом отходит на шаг и критически осматривает его.
— Теперь придется стоять здесь, приятель, — на полном серьезе произносит он, — как мишень для окрестных птичек. Памятники они любят, скажи Трикс?
Огорченный колдун начинает осыпать его бранью. Голова комично торчит из брони. На грязном лице проступает гнев. Видимо несносный характер дракона это заразно. Чтобы заболеть, достаточно пару раз с ним сцепиться, а дальше нанесет ветром.
Мой бронированный дружок гогочет и сообщает, что па Мустафа как-то по тихой грусти от несварения намутил памятник самому себе. С надписью «Владетель Старой Земли, луноликий алмаз мудрости, величайший покрыватель девственниц несменный па Вазарани» Поставил его в центре своего захудалого баронства. Тот памятник, птички уделали на раз-два. Всего заплевали, чувачок. Одна такая легко поимеет даже водяного быка в плане производства дерьма. Стоящий посреди деревни величайший покрыватель обосранный с головы до ног выглядит как-то не так, согласись? Как ты там говоришь? Парандокс?
«Парадокс», — мысленно поправляю я образованного дракона, тщетно надеясь, что вот прямо сейчас что-нибудь произойдет. Заклинание Фогеля опять не срабатывает.
Сидя на тележке я слушаю их перебранку, в которой Ва несомненно одерживает верх. Два бумажных свитка лежат у меня под бронежилетом.
«Девчонку полюбому живой!»
«Иди ко мне, принцесса Беатрикс»
Неопровержимое доказательство того, что Протопадишаху нужна вовсе не блескушка и не мои земли. Планы у на меня совсем другие. Почему? Если подумать, то мы никогда не встречались, а уж тем более никогда не видели друг друга. Я бросаю взгляд назад. Туда, откуда мы пришли. Где-то там сейчас колотят друг друга вонючие воинства. Там солдаты колченого прочесывают местность в тщетных поисках. Долина вдруг превратилась в многолюдное место, армии оборванцев теснятся в моем бедном маленьком королевстве. Сошедшие с ума от жадности бароны истребляют друг друга.
Дракон, заложив лапы за спину, важно шагает вокруг недвижимого Фогеля, что-то пытаясь тому втолковать. На массивном плече над буграми мышц в беспорядке торчит склеенная темной кровью чешуя, на заднице красуются два глубоких пореза, которые я кое-как обработала. Сейчас Ва напоминает изрядно побитую цаплю. Или неосторожного школьного учителя после встречи с отцом смазливой ученицы.
Как глубокомысленно говорит матушка бронированного: та подляна, которая может случиться, обычно случается. Мир ее бороде. Не знаю, чтобы я делала без ее многомудрых высказываний.
У Фогеля на лбу ссадина, а левый глаз заплыл багровым. Все это следы позавчерашнего. Причем по поводу раны на плече дракона я почти уверена. Вот не стоило выставлять милого Эразмуса на правый фланг. Ох, не стоило, с его то зрением! Тем более в сумерках. Тем более с заряженным дробью посохом. Мой чешуйчатый проглот тоже что-то подозревает, но я успокаиваю его как могу.
— Это тот рыцарь, Ва, ты просто до него не достал. В другом раскладе достал бы, не переживай, тебе не хватило пары секунд.
Ему достаточно моих слов, он благодарен за сочувствие. Конечно, я кривлю душой, но лишние знания, лишние печали. Мне становится грустно, от своего вранья. В который раз я предаю друга. Не говорю ему то, что обязана сказать. С другой стороны, милый Эразмус тоже не знает, что в горячке подстрелил дракона. И все же пока он палил в белый свет, его суета позволила мне навести шороху. Во всем есть свои плюсы, даже в самой дрянной ситуации, эту истину я уже уяснила.
Черт нас понес тогда в обход глубоко оврага встретившегося на пути. Все я виновата, пожалела выдохшегося колдуна. Уж очень жалко он выглядел, после дневного марша. Кашлял и сморкался, будто настал последний день его жизни. Глупое сострадание вышло нам боком. Обогнув рощицу, мы нос к носу столкнулись с очередными жадными вонючками под стягом, который я видела в первый раз в жизни. Что-то совсем безобразное, в сумерках было не разглядеть.
— Держите девку! — надрывался их предводитель, потрясая над головой неимоверного размера топором. Я бы его даже поднять не пыталась, а этот полудурок вертел им как палкой с куском навоза, с которой обычно играют крестьянские дети.
Оборванцев было более полусотни, всех я посчитать не успела. И они были совсем отмороженными, раз вышли на охоту под вечер.
— Держите девку!
Ага. Сейчас, милый. Заняв позицию за грудой металлических ящиков, я рассматривала мечущихся под моим огнем врагов. Сердце заходилось в груди, в висках глухо стучало, пока я пыталась взять их на прицел. Храбрая маленькая принцесса Беатрикс, на шансы которой Мусорная Долина смотрит сквозь пальцы. Прекрасный автоматический посох к концу уже несколько устал и плевался магией, как бог на душу положит. Отчаянно мазал как мог. Ствол багрово светился в сумерках. Восхитительное зрелище, если просто сидеть в башне, отстреливаясь от осаждающих. Совсем по-другому чувствуешь себя, когда тебе в голову целят дубиной или молотом.
Припасов осталось кот наплакал, приходилось экономить. Посох бил мимо, бухали посохи противника в ответ, магия противно визжала и звонко цокала о металл. Босяков с каждой секундой становилось все больше. Бог знает, откуда они появлялись. Возможно, сбегались на шум перестрелки, стоны раненых и вопли пока еще живых? Что еще может привлекать местных жлобов? Насилие, блескушка, выпивка, запах ног. Четыре подпорки, на которых держится местная жизнь. Если их не дай бог убрать, все рухнет в один момент. Не успеешь и глазом моргнуть, как все поменяется. И не обязательно в лучшую сторону.
Ва носился между ними как угорелый, катался по земле, раскидывал противников. Но его отваги было недостаточно. Мой дракончик мало что мог сделать против такой толпы. Да и я тоже. Уж тем более Фогель, который, производил больше шума, чем пользы. Во всяком случае, я глохла при каждом его залпе. Не знаю, что там испытывал противник. Возможно, клал в штаны. Хорошо еще, что рыцарей было всего человек шесть. И первых двух я поймала в самом начале заварушки, когда они еще не оправились от неожиданности.
Ох и дали нам на орехи! Разбили мне шлем, пара пластин брони треснули, одна рассыпалась в прах. Фогель светился рождественской елкой, когда его окружила толпа и принялась трамбовать. Искры от ударов железа о броню взлетали как фейерверк. Поразительно, что при этом он отделался только ссадинами и подбитым глазом. А ведь я его уже почти похоронила.