зять того же нищего бедолагу Витовта. Наверное, просыпается среди ночи в холодном поту. Или па Мустафу, подагрику мы с моим чешуйчатым пропойцей наделали много добрых дел.
— Вот как? — деланно поражается господин Понга, — удивительно по нынешним временам. Соседи совсем забыли про хорошие отношения и этикет. Сейчас все воюют друг с другом. Мы видели пару армий направляющихся на восток, представьте сударь! Да! При полном вооружении, с рыцарями и колдунами. Положительно мир сходит с ума. Хорошо еще, что мало кто знает о нас, мы так испугались!
Ну да, ну да, испугались вы. Я накидываю тунику прямо на мокрое тело и, прыгая на одной ноге, натягиваю штаны. Вешаю на плечо бронежилет, под которым на всякий случай прячу короткий посох и эффектно появляюсь на белый свет. Сиятельная, ослепительно чистая Беатрикс. Прекрасный колдун поворачивается и смотрит на меня во все глаза. Я ему улыбаюсь. Надо его простить, все-таки. Каждый имеет право на глупости, а уж мой милый Эразмус тем более.
Кстати, вспоминаю я, ведь я могла нацарапать «Фогель плюс Беатрикс» ножом, который торчит из ножен в бронежилете. Торчит бесполезным признаком моей забывчивости. Вот я балда! Когда делаешь одновременно кучу дел, обязательно что-то забудешь. Но возвращаться уже лениво, позже попрошу Ва проделать эту штуку для меня. У него в любом случае получится лучше, если конечно он не развалит купальню от усердия.
— Принцесса! — шелестит владетель и умильно мне улыбается, — Как водичка, вы довольны?
— Спасибо, — почти искренне благодарю я, — все очень хорошо, господин барон. У вас отличное поместье, как я погляжу.
Он кивает, все так, все так, принцесса, все своими трудами, все потихоньку. Его любезность вызывает у меня чувство безотчетного страха, но я все же мило ему улыбаюсь. И молчу, несмотря на то, что могла бы выкатить тысячу претензий на то, что половина его богатств стырено у меня в Мусорной Долине. Я тащу этот дырявый мешок, из прорех которого выпадает все, что можно. На радость окружающим мошенникам всех мастей. И с этим никак не разобраться.
— Ваш слуга сообщил мне, что вы были с визитом у кого-то из местного баронства, — тянет господин Понга, внимательно наблюдая за мной, его острые маленькие глаза прожигают во мне дыры, — очень интересно.
— Да, у герра Витовта, — сообщаю я, искренне надеясь, что этот осмотрительный попрошайка обходит «Осторожно, заземлено» десятой дорогой. Во всяком случае, его головы на мощном частоколе вокруг усадьбы не наблюдается.
— Витовт святой? — уточняет мой кислый собеседник, случайно выдав тот факт, что, несмотря на все заявления, прекрасно осведомлен о текущем раскладе. Я киваю и делаю пометку в памяти. Так, на всякий случай.
— Прекрасный человек, хоть я его не знаю лично. Как он поживает? Говорят, его дела совсем плохи.
— С деньгами у него по-прежнему туго, в этом сезоне в его землях неурожай морковки. Кроме того он только оправился от зеленого поноса, — вру я, — еще слаб, но уже ходит.
Про себя я добавляю: «как ветер. Особенно если в загривок дышит дружочек Ва».
— Да, что-то у всех неурожай, принцесса. Мы недосчитались почти пятьсот мешков, — барон растягивает губы в улыбке, но взгляд его выдает. Пустые, темные зрачки, в которых слабо тлеет что-то пока мне непонятное. Не удивлюсь, если крестьяне проклинают его, а морковные грядки «Осторожно, заземлено» не самое сладкое место на Старой Земле. Мне приходит на ум, что наш хозяин смахивает на большую худую крысу, за каким-то чертом напялившую человеческую одежду и квадратную матерчатую шапочку. Крысу, выжидающую момент напасть.
— Сочувствую, барон. Настали тяжелые времена. В Мусорной Долине тоже не все гладко. Мы еле сводим концы с концами, — голос у меня звонкий и я сочувственно смотрю на него.
Господин Пилли Понга открывает рот, чтобы в свою очередь пожаловаться на жизнь, но нас прерывает изможденная крестьянка появившаяся наверху.
— Ужин подан, гос’дин б’рон, — тихо бормочет она. — Накрыли во дворе, как вы приказали.
Вид у нее такой, что если бы сейчас подул ветер, она упала и покатилась комком пуха по земле. Под глазами круги от недоедания и тяжелой работы. Все мои выкладки как никогда верны. Служить у господина Понга совсем не мед. Я усмехаюсь. Все тут не так как кажется на первый взгляд.
Ее добряк хозяин раздраженно машет рукой, сейчас придем. То обстоятельство, что она появилась в самый неподходящий момент, вызывает его гневное неудовольствие. В конце концов, он решает продолжить расспросы за столом и зовет нас за собой.
— Не побрезгуйте отведать нашей простой пищи, принцесса, — говорит он, поднимаясь с лавки и оправляя неизменный синий халат. — Готовим мы тут без претензий.
И мы двигаем наверх. Я опираюсь на руку моего милого умнички Эразмуса и шепчу ему на ухо.
— Ты молодец, колдун!
В ответ он недоуменно смотрит на меня. Смотрит, будто первый раз меня видит. Я усмехаюсь, все его неожиданные включения дурака забавны. Ему не понятна моя благодарность, хотя он чувствует, что сделал что-то правильное. И сделал это впервые со дня нашего знакомства.
Ему невдомек, что похвала принцессы Мусорной Долины Беатрикс Первой стоит всех запасов блескушки которые можно стрясти с местных баронов. А ее прощение вообще не имеет цены. Никакой цены, что можно выразить в мешках морковки, посохах, владениях или монетах. Мое прощение не имеет стоимости. Он недоумевает и все же благодарно сморкается и кашляет. Бедняга, ему приходится совсем туго без своих доспехов. Без них он как черепаха без панциря, я чувствую его теплую руку под тонкой тканью. Мне хочется ее сжать, но я сдерживаюсь. Будь проклят этот гадский этикет.
С нашей одежды капает, мы шлепаем вслед господину Понга наверх к крепкому столу, за которым с кислым, как семисотградусный уксус видом сидит мой бронированный прожора. На морде Ва написаны все печали мира, глядя на него заплакал бы даже Протопадишах. Заплакал и подарил сто тысяч баночек морковного пойла.
— Чем богаты, господа! — с фальшивым воодушевлением воркует господин Пилли, — угощайтесь тем, что послали нам боги. Прошу, салатик из болотного хвоща. Тут супчик из тины, утром собирали.
Слушая про местные деликатесы, Ва принимает вид, что вот-вот умрет. Рагу из крапивы и рогоза, жареный ежеголовник, канапе с лягушачьей икрой. Все это прекрасно сочеталось бы с благородным см’гончиком, но его нет. Состроив трагическую гримасу, дракон набирает в пасть немного тушеной ряски и принимается мрачно жевать.
Жует он, будто сейчас его на собственные похороны или похороны Матушки. Солнце почти зашло и бросает последние полумертвые лучи на толстую шкуру, отчего картинка представляется совсем безнадежной.
Мне становится смешно. Ничего мой дорогой, свое мы наверстаем, только потерпи. Бросив взгляд на меня, дракон подкатывает глаза. Я еле сдерживаю смех, продолжая великосветскую беседу с нашим радушным хозяином, который нет-нет, да глянет на мои запястья.
Усталые слуги снуют между кухней и нами, убирая одни блюда ставя на стол другие. Тарелки кстати разномастные, что явственно говорит об их происхождении. На каждой мне видится надпись «Собственность принцессы Беатрикс». Но я не обращаю на этот факт внимания, сейчас меня больше интересует, что хочет барон. Его речи крутятся вокруг выбросов, которых нет, вокруг того, что происходит в Долине.
— Что-то произошло, принцесса, — беспокоится наш радушный хозяин, — такой тишины не было со времен основания «Осторожно, заземлено». Долина будто замерла. Это очень необычно, вы понимаете?
— Конечно, понимаю, господин барон. Но я не была дома, уже пару недель, а то и больше, — развожу руками я, осторожно пробуя болотные деликатесы. Тина отдает тухлым, ежеголовник горчит, в общем, довольно неплохо, во всяком случае, не намного хуже обычной пищи Старой Земли. Конечно, хотелось бы запить все это, но на выбор только вода и травяной отвар.
— Извините, папаша, а можно к вашему хавчику немножко промочить горло? — Ва разочаровано смотрит на господина Понга. В его янтарных глазах испускает последний вздох надежда. Наш хозяин всплескивает руками, боги! Он совсем позабыл. Конечно, добрая еда нуждается в благородных напитках. Болотные джентльмены знают в них толк.
— Гриша! — повелительно зовет он. — Гриша! Принеси нам выпить! И зажгите факелы, уже почти темно.
И действительно солнце, подрожав пару минут как с похмелья, провалилось за горизонт. Оранжевые сумерки стремительно льются на Старую землю, щедро заливая все вокруг. Долину реки, нас, Старую землю — все, куда могут дотянуться. Я с сомнением гляжу на мокрого Фогеля рот, которого набит заячьей капустой. Шевелюра колдуна торчит в разные стороны. Заметив мое внимание, он скромно улыбается. Пить гнилушку сегодня ему строго противопоказано, с бароном нужно держать ухо востро и наш колдун в состоянии мяу мне совсем не в кассу.
Гриша, в подобии ливреи состоящей из одних заплат приносит нам микроскопическую баночку морковной амброзии. Оценив ее размеры, Ва испускает стон, этого не хватит даже промочить горло. Такое количество запросто растворится в пасти. Когда баночку откупоривают, у меня перехватывает дыхание. Запах cм’гончика может свалить взрослого водяного быка. Что-то совершенно невероятное, такого я еще никогда не нюхала.
Так и знала, в качестве местных благородных напитков можно не сомневаться. Каждый барон гордится своим рецептом, но ни одну из этих комбинаций нельзя принимать внутрь. Все они как одна состоят из головной боли, сушняка, тремора и вонючего выхлопа поутру. Только пропорции отличаются от баронства к баронству. У кого-то больше сушняка, а кто упирает на головную боль и отвратительный запах.
Пару секунд я обдумываю, а не взять ли последние оставшиеся пару бутылок вина. Но тащиться за ними к тележке лениво, да и пополнить запасы в нашей ситуации проблематично. Где еще за пределами моей Долины можно раздобыть вина? Есть вопросы, ответов на которые не будет никогда.
— Мы добавляем в него колдунскую жидкость из бочки, — доверительно сообщает господин «Осторожно, заземлено», — это придает напитку крепости и аромата.