— Что за бочка? — интересуется Фогель, со звуком лягушки-быка проглатывающей вилок капусты проталкивая пережеванный ком в пищевод.
— Мой дед, барон Понга, разыскал ее. Это было нелегко, но результат того стоит, сударь. Каков аромат, ощущаете?!
Бочки! Моей между прочим бочки! Но вслух я ничего не произношу, а принимаю глуповатый заинтересованный вид. Еще один подъедала у бедной Беатрикс, так и запишем.
— Аромат? — в сомнении переспрашивает Фогель. В ответ хозяин демонстрирует бочку, стоящую под замком в деревянной клети.
— Вот она, наша драгоценность. Насколько я знаю, ни в одном баронстве такого нет.
Мой прекрасный Эразмус выходит из-за стола и щурится, рассматривая надпись на синем боку.
— Бутилселеномеркаптан, — читает он по слогам и начинает неудержимо чихать. — Обращаться с осторожностью.
Я присматриваюсь, символы мне незнакомы.
— Бутлибульбультам? Прекрасное сочетание! Хоть и называется по-дурацки, уж прости дорогой друг, — влезает дракон и одним глотком выпивает почти все. — Жаль, что я этого не знал, когда пробовал.
— Да, — скромно подтверждает господин Понга, — это наш фамильный секрет. Никто на Старой Земле не добавляет в благородные напитки, как вы говорите, бутилселеномеркаптан.
Колдунские слова Фогеля он выговаривает с подозрительной чистотой. Я опускаю руку на рукоять посоха в ожидании того, что заклинание сработает. Ничего не происходит.
Бутилселеномеркаптан. Даже я с первого раза не смогла бы выговорить. Все это говорит о многом. Я хмурюсь. Господин Понга явно колдун или что-то вроде этого. Оказавшись на одной волне с моим бронированным алконафтом, хозяин взмахивает руками, гулять так гулять, и требует принести еще пару баночек.
Вокруг уже совсем темно. Мы с Фогелем дружно отказываемся от морковной гнилушки, которую Ва с хозяином и допивают. На этом разговоры и ужин заканчиваются, и суетливый господин Понга устраивает нас на ночлег. Нас: это меня и Фогеля, потому что налакавшийся благородных напитков Ва во-первых воняет, как дохлый кролик, а во-вторых не помещается ни в одной из комнат усадьбы. По большому счету, моему чешуйчатому дружку все равно, он заявляет, что заляжет под окном и будет через него развлекаться разговорами с нами перед отходом ко сну.
— У нас тут скромно, принцесса, — лицемерно разводит руками барон, заслоняя от порывов воздуха свечу, которую несет в руках. — Прошу меня извинить. Мы никак не готовились к вашему визиту.
Я с сомнением рассматриваю обстановку. В комнате единственная кровать, над которой висит странное приспособление из гнутых железок. В углу деревянная лавка, табуретка и стол.
— Ваш слуга может лечь на полу, — беспокоится гостеприимный хозяин, — если вам что-нибудь понадобится, вы можете вызвать слуг вот этим колокольчиком.
В ответ я киваю, и кидаю бронежилет на лавку. Боже, семь дней ночевок в поле и отдельная кровать сейчас. Действительно, жизнь иногда подкидывает радостей, которых не ждешь. Я возношу хвалу бородатой матушке Ва, за то, что она никогда нас не оставляет в своем попечительстве. Вот только на кровати я не лягу, тут уж, дорогой хозяин, держи карман шире. От нее просто разит опасностью, и этот запах перебивает даже выхлоп чешуйчатого. А на опасность у меня чуйка, иначе я давно бы потеряла все.
19. Клетка Фарадея
Через пару минут после того, как наш радушный владетель откланялся в окне появляется хитрая морда дракона, от которой невозможно смердит.
— Слушай, Трикси, я тут обнаружил где этот обрыган Понга хранит запасы своего см’гончика. У него под это дело отведен целый сарай, прикинь?
— Откуда ты знаешь? — я устраиваюсь на лавке, подкладываю под голову бронежилет и закидываю ногу за ногу. Чистенькая кровать, над которой висит какая-то штука, вызывает у меня усмешку. Ну-ну, сударь, посмотрим кто кого.
— Как откуда? — в волнении кукарекает Ва и елозит в окне от избытка чувств, — да там висит вот такеный замок!
Он демонстрирует что-то неимоверное размером с мою голову. Конечно же, мой алкоголик преувеличивает, но и то, что сарай заперт показательно. Ни одна дверь на Старой Земле не запирается, если владелец не хочет сохранить что-нибудь особо ценное.
— И что ты собираешься делать?
— Собираюсь в гости, — шепчет пройдоха и хихикает. — Не хочешь немножко покеросинить перед сном, Трикс?
Что-нибудь перед сном я не хочу, запах исходящий от чешуйчатого валит наповал. Не хватало еще травануться и весь следующий день ходить овощем. При том, что наш радушный хозяин не заслуживает ровно никакого доверия. О себе я позаботилась самостоятельно, прихватив по пути кое-что из тележки. Кое-что приятное. Как говорит насквозь лживый господин Понга, гулять так гулять. Плевать на то, что у нас осталась последняя бутылка. Я подумаю об этом завтра.
В желтом свете свечи зеленая этикетка кажется бурой. Я кидаю взгляд на Фогеля, который устроился в углу и внимательно рассматривает висящую над кроватью конструкцию. Интересно, он думает тоже, что и я?
— Будешь?
Он подсаживается на пол у меня в ногах и с благодарностью делает глоток. Колдун задумчив как никогда. Слышно как воздух с сипением проникает в его легкие. Надо что-то с этим делать. Попробовать какие-нибудь заклинания, в конце концов. Отвары может быть. Ведь лечат же зеленый понос отваром крапивы? Не дай матушка у него случится приступ удушья в самый ответственный момент. Когда надо будет сражаться или бежать.
Я беру у него бутылку и тоже делаю глоток. Оставшаяся после Ва вонь немножко отступает, растворяясь в сладком аромате цветов. Хорошая это штука — вино. Умнику, который его придумал, я бы поставила памятник или отсыпала блескушки, столько, сколько бы он захотел. Жаль, что мы никогда не пересечемся. Никогда — от этого слова несет сильнее, чем от радушия господина Понга. Мне делается грустно, я достаю нож из ножен и принимаюсь чистить ногти. Колдун в моих ногах покашливает. Бедный Эразмус, все равно я тебя спасу, пусть даже тебе ничего не угрожает.
— Послушайте, но это же нечестно, принцесса?
Я скашиваю на него глаза и поднимаю бровь, продолжай м’техник, принцесса тебя слушает. Легкий ветер с реки трогает пламя свечи и по стенам нашей комнаты ползают жирные как мусорные слизни тени. Вино мягко ложится на заячью капусту и суп из тины.
— Мы не можем ограбить беззащитного старика, — шепотом произносит он.
Боги, как мне хочется его погладить и прижать к себе. Ощутить тепло его кожи. Вместо этого я философски вздыхаю, конечно можем, мой дорогой Эразмус. Если бы не могли, то мы бы давно были убиты и переработаны слизнями.
— Тогда зачем ты ему соврал? Этому беззащитному старику — в свою очередь задаю вопрос я. Он трет пятерней лоб, пытается сообразить. Потом объясняет, что-то ему не понравилось. Что-то, чего он не может пока осознать. Кроме того, ему кажется, что унитестер сломался.
— В каком смысле?! — я даже приподнимаюсь на лавке.
Вот те раз! Меня окатывает холодной волной. Колдунство для меня совсем незнакомая тема, я не разбираюсь ни в заклинаниях, ни во всех этих магических предметах, но одно я помню твердо. Красная точка, к которой мы идем, чтобы забрать кое-что из волшебной требухи Штуковины. Без нее выбросы не восстановятся, бароны будут шататься у меня в Долине, совершенно ничего не боясь. А я проведу время в изгнании, где со временем состарюсь и дам дуба. Подлая судьба дает мне пинка без всякого предупреждения.
— Так в какой смысле, колдун? — осипшим голосом переспрашиваю я. Потому что мой Эразмус молчит, присосавшись к бутылке.
— Он показывает, что старая Машина находится здесь, — просто говорит мой дорогой красавчик. — Но этого не может быть.
До него все никак не доходит, что то чего не может быть — случается. Пламя свечи моргает на секунду, а потом разгорается еще больше. Я смотрю в прекрасные глаза под длинными женскими ресницами. Была бы сейчас возможность, я удушила его тем самым шарфиком цвета лепешки водяного быка. Ну, как так можно, дорогой мой? Почему ты сразу не сказал? Фогель абсолютно не понимает моих чувств и демонстрирует свою стекляшку. Водит по ней пальцами, перемещая карту. Показывает Башню, тот путь, который мы прошли, показывает темноту, в которой горит красная точка. В общем, делает все то, что мне не интересно.
— Мы где-то здесь, принцесса, — он тыкает прямо в нее. Мы где-то здесь. Я задумчиво смотрю на красный огонек вокруг которого тьма. Вот как мне на это реагировать, дорогой мой Эразмус? Как мне на это реагировать, если ты балда каких свет не видывал и никогда не сообщаешь важные новости вовремя. Хотя, наверное, я уже должна давно к этому привыкнуть. Как привыкла к выходкам своего дружка. Я уж открываю рот, чтобы приказать ему немедленно найти Штуковину, как нас прерывают.
С улицы слышна возня, что-то негромко хлопает, потом доносится неприятный металлический стон. Мы замираем, с тревогой ожидая развития событий. Через десять долгих минут в уличной темноте раздается тяжелый топот и в окне образуется недовольная морда моего бронированного приятеля.
— Трикси, Трикси, — скулит Ва, — эта тварь укусила меня за задницу. Это мразота подстерегла меня! Сволочь! Гадина!
— Какая?
— Мурлыка!
— Опайсик? У них же нет пасти, дружочек.
— Нет пасти? — он разворачивается и демонстрирует многострадальный мясистый тыл, на котором в довесок к двум уже залатанным мною ранам зияет еще одна, — видала? У него из морды выдвигается черти что, ты бы видела эту хрень, Трикс! Обделаться можно! Как считаешь, она ядовитая?
— Вряд ли, — не совсем уверенно возражаю я, внимательно рассматривая пострадавшие филейные части. К счастью, до дракона мои сомнения не доходят.
Он нелепо торчит в окне, сбивчиво рассказывая о своих приключениях. Когда он выломал замок и немного пошарил в сарае, опайсик выскочил из темноты и саданул его чуть пониже спины. Нет, конечно, он дал сдачи и противника уже вряд ли соберешь, но остается еще его братишка. А Ва не согласен повторять свой опыт ни