е. Именно Фогель дал мне первый раз затянуться сигой. Мы сидели в тени у Штуковины, привалившись к ней спинами, пили холодное белое и пели. Пели? Я пытаюсь вспомнить, настойчивый грохот динамиков у сцены немного мешает.
Мы пели с Фогелем. Орали во все горло, потому что в тот момент были готовы умереть. Что же мы пели? В моем сознании милые серые глаза под беззащитными женскими ресницами. Колдун смеется и смотрит на меня. Его теплые губы на моих губах.
В прошлый раз, когда я был трезв, чувак,
Мне было херово,
Это было худшее похмелье в моей жизни,
Всю ночь скотч, и шесть гамбургеров,
Пара сиг на завтрак — и только тогда я в порядке,
Ведь если ты хочешь жить круто,
Если хочешь жить круто,
Ты должен жить на крепкой, крепкой выпивке,
Крепкий, крепкий керосин!
Крепкий, крепкий керосин!
Мои пальцы неосознанно отбивают ритм. Пара сиг на завтрак. Я затягиваюсь и медленно выпускаю дым, с кончика сиги отваливается столбик пепла. В задумчивости, я упускаю из виду, что мой собеседник мне что-то говорит.
— Что, милый?
— Пойдем ко мне? — предлагает он, язык у него еле ворочается.
— Могу проводить тебя домой, — говорю я, улыбаясь, Клаус смотрит в мои глаза. Становится понятно, что сегодня ему не обломится, просто он выбрал не ту цель и это ему не нравится. Пауза затягивается. Я собираюсь, приготовившись показать все, чему научилась в своих владениях. Что-нибудь не совсем убойное. Но к моему удивлению, он кивает. Да. А то я сегодня чего-то перебрал. Так, наверное, будет лучше. Пока мы пробираемся через толпу, отбиваемся от торговцев торчем и протискиваемся на улицу, я размышляю.
Как много всего поменялось. Магия и колдунство, на поверку оказались не магией и не колдунством. Штуковины только притворялись загадками, которые не разгадать. Маленькую и прекрасную принцессу Беатрикс обманула Мусорная долина, восхитительное место, которое она считала своим по праву. Теперь ей необходимо разыскать ближайшую Штуковину и задать пару вопросов. В том самом невероятном случае, если она захочет со мной говорить.
— Торч. Торч, шесть кредитов, — предлагает настырный тип с бегающими глазками. Хватает меня за рукав. Приходится обратить на него внимание и предложить проваливаться к черту или получить пару недель в койке со сломанной ногой, на выбор. Ни первое, ни второе его не устраивает и мне ничего не остается делать, как наступив ему на ботинок, двинуть локтем в живот. Он тут же теряет равновесие и уносится толпой, двигающейся на вход в заведение Мумеда.
Полноги, Моя Госпожа!
дата публикации:14.07.2023
Если хочешь поиметь что-нибудь незаконное, ищи самую темную дыру. Наставления гражданина Манджаротти, будь он проклят, я помню назубок и, нисколько не колеблясь, сворачиваю в проулок. Из разноцветной россыпи глаз Манапы в самую глубокую задницу в которой из света видятся только истеричные вспышки старой неоновой вывески, пробивающиеся сквозь сумерки туманного утра. «Самые дешевые развлечения» устало шамкает она. Я сдерживаю нервный смешок, самые дешевые развлечения у маленькой Беатрикс уже есть, и они абсолютно бесплатны. Когда за тобой охотится толпа народа, поневоле расслабляешься и начинаешь получать удовольствие.
Покосившиеся двухэтажные домики стоят особняком между громадин небоскребов уходящих в низкое небо. Этот район словно пятно плесени лепится к их подножию. Из его проулков нестерпимо несет самой разнообразной вонью. Нижние этажи в паутине решеток. В общем, прелестное место чтобы получить свою порцию неприятностей. Но оно мне сейчас нужно как воздух. Потому что у маленькой хитроумной Беатрикс есть план. Прекрасный хорошо продуманный план, который вертелся в моей голове весь путь на пневмоезде.
Интересно, Томашек уже обнаружил пропажу? Если, конечно, остался в живых, ведь он нехило получил на орехи. Припомнив удивление в глазах лохматого иуды, я хмыкаю и продолжаю неспешно топать по замусоренному асфальту, старательно избегая куч хлама и грязи. Мои шаги отражаются в темных подворотнях с наглухо запертыми дверьми, где слышны отголоски жизни. Ругань, шарканье и неясное бормотание. Кто-то сводит мелкие счеты, с шумом умывается, готовит еду и пьет. Я чувствую запахи местных обитателей и морщусь. Пахнет давно немытым кабаком и нищетой, чудная вонища, которую не в силах смыть только что закончившийся ночной дождь. Грязь, смрад, космическая нищета, по большому счету ничем не отличающаяся от поместий баронов в моем мире. Мой мир. Стоит уже отвыкнуть от этой мысли, ведь он опять станет моим, только в случае если я найду способ в него вернуться. А пока я тут, в чужом настоящем, и меня несет по нему словно прекрасный белоснежный цветок в сточных водах невидимой реки.
Свист дубинки я ощущаю почти мгновенно. И немного смещаюсь в сторону, ведь тощий поганец на другом ее конце даже не подозревает, что я выкупила его еще минуту назад. Как бы он ни хотел остаться незамеченным в густых тенях наливающегося дня, мне он виден как на ладони. И я уже три раза воздала хвалу бороде Матушки, что на моем пути попался этот мелкий доходяга, а не отъевшийся качок, справиться с которым стоило бы большого труда.
Шаг в сторону, левая рука разворачивается и отбивает нацеленную в голову дубинку, я мгновенно переношу вес на правую ногу и ладонью правой достаю острый подбородок противника, хватаю его за воротник, ставлю подножку и придаю ускорение дав хорошего пинка под зад. Придурок мгновенно ускоряется, обгоняя собственный крик, чтобы с костяным грохотом улететь в проем напротив. Из-за двери тут же раздается надтреснутый старческий голос, обещающий нам, что как только его обладательница доберется до второго этажа, так как на первом все окна наглухо заколочены, то нашампурит нас из старого доброго Мистера Убивца. Что такое нашампурить я понятия не имею, вряд ли что-то приятное, поэтому по-доброму желаю невидимой старухе, чтобы она проваливала ко всем чертям. В ответ она обещает мне самые большие неприятности, которые я только видела в жизни. Приходится пожать плечами, все это ободряющее шарканье и бурчание удаляется так медленно, что я скорее умру тут от старости или смрада, потому что закуток, в котором мы с моим неприятелем находимся, используется по нужде всеми местными обитателями.
— Доброе утро, — говорю я пленнику, осматривая трофейное оружие. Ничего особенного, грубая и неудобная поделка. Единственное, что этот недоумок сделал полезного, так просверлил отверстие в рукояти, куда вставил петлю из веревки. Довольно удобно, если собираешься вкрячить его в собственную задницу.
Мой противник ошеломленно икает. Сегодня его день не задался с самого начала. Он рассчитывал стрясти деньжат в легкую и не преуспел.
— Прекрасное утро, не находишь? Вышел прогуляться? — интересуюсь я, чтобы поддержать разговор. Мерзавец хлюпает разбитым носом. — Очень не вежливо молчать, когда разговариваешь с дамой.
— Не бейте меня, синьора, — наконец выдавливает он, — я ошибся.
— Конечно, ошибся, тебе нужно было бить чуть левее, тогда мне труднее было бы парировать, — советую я. — И оружие у тебя фуфло. Вот, смотри, центр тяжести почти посередине. Таким непросто управляться.
— Мне сложно, я плохо вижу в темноте, — жалуется мерзавец, размазывая юшку по щекам.
— Сочувствую, — я царственно улыбаюсь ему, чтобы подбодрить. Ведь он же не виноват, что нарвался на меня, а не на какого-нибудь пьяного растяпу, приехавшего в Манапу отдохнуть?
— Я пойду?
— Моя госпожа, — говорю я.
— Что?
— Можешь называть меня моя госпожа, если тебя не затруднит, — беззаботно сообщаю я и делаю несколько замахов дубинкой. Нет, положительно, самое дерьмовое оружие, которое я когда-либо держала в руках. Абсолютно несбалансированное. Почувствовать приложение сил на его кончике никак не получается, ощущение будто машешь простой неудобной палкой. Как он хотел с этим выйти на охоту?
— Моя госпожа, — в его голосе стоят слезы. — У меня дети.
Я сочувственно киваю, очевидно же что у этого обмылка куча детишек. Еще более очевидно, что он мне заливает, будто я наивная дурочка и только что родилась. В любой другой ситуации я бы немного отпинала его и оставила в покое, но сейчас у меня другие планы. И только я открываю рот, чтобы их ему сообщить, как над нами хлопает ставня и мстительная старушенция пытается исполнить разом все угрозы, которыми осыпала меня из-за двери. Ощущение такое, словно на бетон грохается целый дом.
БУМММММ!!!
Нас заволакивает пороховым дымом, а по всей улице мгновенно вспыхивают окна, в которых появляются любопытные головы. Надо признать, что этот самый Мистер Убивец у бабули что надо. Судя по звуку такой может сломать ключицу и не поморщиться.
— Получила, поганка! — злорадно вопит она. Я вытягиваю руку и благодарно показываю ей средний палец, с болезненной радостью слушая, как она завывает от гнева.
— Ах ты маленькая гадость! — из окна доносится металлический лязг и клацанье хорошо смазанного затвора.
Мне приходится срочно играть отступление, пока старая карга не перезарядила свою гаубицу и не заделала в прекрасной Беатрикс дыру. Я быстро хватаю оглушенного пленного за воротник и волоку его прочь. Тот вяло трепыхается и пытается стонать, будто выстрел его достал, и он уже отдает богу душу. Матушка, да этот бедолага может растопить самое жестокое сердце! Даже Ва угостил бы его своим драгоценным с’мгончиком! Несмотря на то, что чешуйчатый жадина каких поискать и на моей памяти угощал священной гнилушкой только Фогеля и то, потому что я ему так сказала. Разжалобить здоровенного сварливого дракона, воняющего перегаром за три версты это надо уметь! Мне приходит на ум, что мой противник по дурости пошел не по той кривой дорожке и лучше для всех было бы, если он сделался попрошайкой. Недоумок просто зарыл талант в землю.
— Потерпи, дорогой, — пыхчу я под аккомпанемент самого жалобного скулежа в мире и, наконец, ныряю с добычей в проулок, между развалинами с одной стороны и халупой из кривых досок с другой. Там я удобно устраиваю доходягу в куче картонных коробок и беру паузу, чтобы отдышаться.