— А где именно? — беззаботно спрашиваю его я, словно бы и не выходил из заведения. Он пожимает плечами.
— Никто не знает, мистер.
Пока я обдумываю это его — «никто не знает, мистер». Дедушка в углу оживает в надежде на вторую порцию. Но второго подарка ему сегодня не обломится. Я хмурю брови. Черт побери! Бль! С. ка, ну, что за жизнь? И начинаю раздражаться. Загадки меня заводят. Полтора дня, из которых осталось чуть, тают на глазах. Пять миль Флай — роуд никак не поместятся в оставшиеся часы. Что я буду делать? Стучаться в каждую дверь? Кричать: Марта, это я, Макс! Выгляни на пару секунд? Где ты, милая? Осторожно, двери закрываются, поезд следует в депо. Стоять на платформе вглядываясь во тьму тоннеля, глупее занятия еще никто не придумал. Пожевав нижнюю губу, я продолжаю надеяться.
— Давно она тут была?
— Недели две назад.
— Одна?
— Да, — чувствуется, что мой собеседник, как подкапывающий кран начинает забиваться окалиной, ручейки информации превращаются в редкие бессмысленные капли.
— Соберись, мек, — говорю ему я и заботливо отряхиваю несуществующие пылинки с его грязного жилета в пятнах. — Что ела, сколько пробыла у вас. Во что была одета. Не замолкай. Поговори со мной.
— Я не помню, мистер, — он правильно оценивает мое состояние и в меру сил начинает соображать. — Я могу посмотреть в программе. Она сидела за третьим столиком, у окна. Вон там.
Он медленно клюет карточкой грязное и поцарапанное стекло монитора. Медленно, как старатель, промывающий пятую тонну пустого песка в надежде на то, что вот сейчас блеснет крупинка золота. Я беспокойно заглядываю за его плечо. Пять минут из полутора дней утекли безвозвратно.
— Нет, не то, — халдей бормочет себе под нос, — не то, это шестой, угу. Не то. А! Третий стол. Вот, третий стол, Девятнадцать пятнадцать. Заказ: салат, фалафель, белое вино.
— Фалафель, мек? — меню не сильно питательное на мой взгляд. Его толстейшее величество сдох бы на такой диете.
— Да, зеленый фалафель. Мы добавляем туда зелень и…
Я прерываю его жестом. Вся рецептура, включающая в себя древнее масло для жарки, грязные от жира вытяжки и тараканов на кухне уже сложилась в моей голове. Я рассматриваю выделенный красным прямоугольник на экране. Время девятнадцать пятнадцать, третий стол, салат, фалафель, белое вино один бокал. Все. Пять миль Флай — роуд меньше суток на поиски иголки в стогу сена. Моему разочарованию нет предела. Что же я могу вытянуть из этой информации? Что? Где ты Марта Фойгт?
— Была у нас, наверное, час, судя по заказу, — мой верный Санчо Панса продолжает бессмысленно мне помогать. В ответ, я ободряюще хлопаю его по плечу.
— Ты — гений, мек! Я поговорю с твоим хозяином, чтобы тебе подняли зарплату, ты достоин большего.
— Спасибо, мистер, — он глупо хлопает ресницами. А я машу ручкой и расстроено направляюсь на свою пятимильную Голгофу. За стеклянной дверью маячит деревянный крест в виде Трабанта Рубинштейна.
— Тут еще! — радостно кричит из темноты он, — Слушайте, мистер! Есть еще кое — что!
— Что? — я останавливаюсь в дверях, он что — то вспомнил и, судя по виду, существенное. Сегодня я катаюсь на американских горках, меня мотает по трассе, вызывая то восторг, то тошноту. И главное в это деле, по мнению моего невозможного толстого друга не обделаться от восторга.
— Она еще заказывала кофе, его нет в заказе. И доплатила наличными.
— Наличными? — в моей голове начинает вертеться хилая идея. Что-то неуловимое, что я пока не могу поймать. Я возвращаюсь к экрану. Наличными. Она доплатила наличными. За кофе, которого нет в заказе. Наличные. Монеты, филки, башли, капуста, бабки, хрусты. Я верчу это все в голове. Кинула на блюдце для чаевых пару монет за кофе. Надо соображать быстрее. Заплатила наличными. Я почти вижу, как блестят на старом фаянсе деньги: два фунта двадцать пять пенсов монетами. На экране по-прежнему горит красным прямоугольник и счет: салат, фалафель, вино. И тут, я, наконец, ловлю свою неопределенную мысль за хвост и спрашиваю:
— Мек, а чем она заплатила за салат?
— Картой, мистер, — я задумчиво смотрю в его пустое лицо. Официант чешет лоб.
— Картой, мек? Картой! Слипы остались? — он смотрит на меня в недоумении. — Данные карты остались у вас?!
Он молчит, соображая.
— Данные ее карты у вас остались? — мягко говорю я, выделяя каждое слово, чтобы он понял. Попутно пытаясь сконструировать дальнейший план действий. Мои надежды повисают в секундной тишине.
— Да, данные карты можно посмотреть в программе.
— Ты знаешь анекдот про девочку и бидон, мек?
Бидон, я произношу на русском, и он отрицательно мотает головой. Мама сказала в бидоне. Кажется, речь шла о сметане и плате за нее. Два фунта двадцать пять пенсов на блюдце для чаевых. Я смеюсь, все наши тайны можно просто подсмотреть в программе.
— Нет, мистер. А про что там? — интересуется мой собеседник. — В анекдоте?
— Не бери в голову, смотри мне данные ее карты, — из моего кармана появляется двадцатка, он ее заслужил, чемпион.
ЭлБиДжи, Марта Фойгт, последние четыре цифры карты пять четыре три семь. Я старательно записываю под его диктовку.
— Восемнадцать фунтов пятьдесят пенсов, за весь заказ, — продолжает собеседник и устало замирает, сегодня он превзошел себя. Я награждаю его за труды и отчаливаю, сейчас мне необходимо все обдумать и сделать пару звонков.
— Говорю тебе, последние четыре цифры: пять четыре три семь.
Старый Рубинштейн кашляет в трубку.
— Нам это скажут только по запросу. Ты же знаешь порядок. Пишем докладную на графиню, три — четыре дня, потом запрос в банк. Нет, это невозможно.
— Моз, мне нужно сейчас. Мы уже близко, — я рассматриваю часы на панели своего деревянного Мессершмидта, начало восьмого. Банки уже закрыты. Он вздыхает и просит меня подождать полчаса. Которые я провожу, наблюдая, как в «Рио Бланку» набиваются местные пьяницы. Две. Нет, три сигареты и тикающие на панели часы. Из дверей ресторана вылетает первый набравшийся посетитель. Возможно, одновременно с ним так же вылетают миллионы бедолаг по всему миру. Он растерянно садится на грязном тротуаре, а потом встает, держась за стену и, покачиваясь, уходит.
Наконец телефон пиликает. Пришло сообщение, а следом звонит окаменелость.
— Макс, я сбросил тебе выписку по ее карте. Это было нелегко. Представь у нашего директора филиала ЭлБиДжи тоже ишиас! Не, ну ты понимаешь, что это может значить?
— Ему нужно прикладывать теплые камни к заднице?
Он не обижается на глупую остроту, понимая тот охотничий азарт, в котором я нахожусь. И отключается, пожелав удачи.
ДиВи комньюнити, Флай-роуд семнадцать, оплата по счету. Сорок фунтов. Я поворачиваю ключ, мой Росинант злобно взвизгивает. Салат, фалафель, бокал вина. Оплата картой. Марта, я еду.
Обожаю обнимашки!
дата публикации:01.09.2023
Великая Беатрикс по-прежнему бродит в поисках пятого угла. И направление ей подсказать некому. Ни чешуйчатого дружка, ни красавчика колдуна здесь нет. Я сонно смотрю на стакан с Алекзандром. В тишине моего убежища слышен один-единственный звук, это копошится пушистый верноподданный маленького мокрого королевства, который деловито обустраивается в горшке с землей. Мордочка со смешными дрожащими усиками торчит из него. Зверек как всегда ждет подачку.
Отщипнув кусочек от крисиного бедрышка я бросаю ему. Держи, блохастик. Пока он расправляется с подарком, я хмуро размышляю. Что-то происходит. Что-то нехорошее. Я это чувствую, отчего на душе неспокойно. Неспокойно, это мягко сказано, я начинаю бояться. Потому что понятия не имею, что делать дальше. Все о чем я думала, само собой зашло в тупик. Каждый план, каждая глупая идея уперлась в непреодолимую стену. Каким бы путем хитроумная принцесса не шла. Присоски на руках! Ха! При этой мысли я грустно усмехаюсь. Придет же такое в голову с похмелья!
Даже маленькая красивая штучка, за которую так топил Ва во сне, на поверку оказалась совершенной ботвой. Застежка от дамской сумочки, подумать только! Вздохнув, я смотрю на нее, лежащую на ладони. Еще одна бесполезность в мире бесполезных вещей несчастной принцессы. Тем не менее, я сую штучку в карман. Слепая вера в чудеса мешает мне от нее избавиться.
Мой чешуйчатый увалень редко ошибается. При любых невероятных раскладах. У него особый нюх, который иногда удивляет. Ведь чешуйчатый совсем не разбирается в колдунстве, и, тем не менее, раз за разом попадает в цель.
— Трикси, глянь на того обморока! — весело кукарекает он, — сейчас ему прилетит!
И колдуну, который пытается навести на нас порчу, действительно прилетает. Что немудрено, если трогаешь подозрительную зеленую банку с ушками. А тем более, пытаешься метнуть ее в мирно обедающих принцессу с драконом. И что с того, что пару минут назад они тебя немного обобрали? Пара баночек морковной гнилушки и моток проволоки, которая, как я посчитала, может пригодиться бедняжке Беатрикс для производства вершей для креветок, вовсе не то, за что стоит положить свою жизнь. Пара тумаков не идет ни в какое сравнение с мощным взрывом, после которого от тебя остается совсем ничего.
Совсем ничего, если не принимать во внимание дымящуюся воронку, окруженную красивыми горькими ноготками. Их оранжевый ковер лежал повсюду в Мусорной Долине. Это воспоминание вызывает у меня улыбку. Как же хочется туда вернуться! Алекзандр на столе отбрасывает мягкую янтарную тень, уютное солнечное пятнышко в поганом, промозглом мире. Пара квадратных сантиметров Старой Земли, странных в этом сером окружении. Я искоса смотрю на стену справа. На темный провал открытой двери. Еще одна потеря. Как оказалось, тысячи красных глаз погасли. И я этому совсем не рада. Волшебные потроха умерли. Почему? Ответ на этот вопрос можно ждать бесконечно.
Один глоток поднимающий горькую волну пыльного солнечного света. Перед моими глазами тысячи огоньков, бессмысленно глядящих на то, как Беатрикс пытается колдануть. Мир вашему праху, хоть вы мне никогда не нравились. Никогда не понимала, что от вас ожидать.