Но вполне могло случиться, что ни одно из этих девяти знамен не пригодилось бы…
На Берлин наступали с двух сторон: с северо-востока — 1-й Белорусский фронт маршала Г.К.Жукова, с юго-запада — 1-й Украинский под командованием маршала И.С.Конева.
Из оперативной сводки Совинформбюро за 30 апреля 1945 года: «Войска 1-го Белорусского фронта, продолжая вести уличные бои в центре города (Берлина.— Авт.), овладели… Войска 1-го Украинского фронта продолжали вести уличные бои в юго-западной части Берлина и заняли ряд кварталов…». Кажется, все в порядке, Берлин взят в плотное кольцо, даже у военных специалистов, не говоря о гражданских людях, не вызывало сомнения: все идет по плану.
Между тем два видных маршала, заранее отбросив планы, строили бешеную гонку на Берлин, стремясь обогнать друг друга. Говоря штатским языком, Жуков и Конев устроили социалистическое соревнование.
Берлинская операция началась 16 апреля, и с первых же дней 1-й Белорусский фронт помчался вперед, опережая «график». При этом неизбежно неся огромные потери, в частности, оставляя горы трупов у Зееловских высот.
Не отставал и 1-й Украинский фронт, уже через день, 18 апреля, с ходу форсировавший реку Шпрее. А еще через день, 20 апреля, маршал Конев издает приказ командующим 3-й и 4-й гвардейскими танковыми армиями: «Войска маршала Жукова в 10 км от восточной окраины Берлина. Приказываю обязательно сегодня ночью ворваться в Берлин первыми. Исполнение донести».
О войсках Жукова — словно о неприятельских: упредить.
В тот же день, 20 апреля, маршал Жуков издает свой приказ — тоже танкистам: командующему 2-й гвардейской танковой армией. «Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра 21 апреля любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада т. Сталину и объявления в прессе».
Цену социалистического соревнования в мирное время мы знаем — недокрученные, недовинченные гайки и болты. В военное время — людские жертвы. Массовые. «Любой ценой» — слова страшные.
В Берлине, чтобы, видимо, ублажить обоих знатных маршалов, провели разграничительную черту между войсками фронтов прямо по центру Берлина: досюда наступать, а дальше — ни ногой. Но лихие коневские танкисты (армия генерала Рыбалко) ворвались в тыл танкистов Жукова. Неразбериха, новые жертвы.
Наверное, и в частях маршала Конева были изготовлены свои Знамена Победы…
К чести Конева он опомнился первым и предложил Жукову принимать совместные меры. Жуков вместо ответа дал телеграмму Сталину: официально — доклад, по существу — что-то среднее между жалобой и доносом: «Наступление частей Конева по тылам 8 гв. А и 1 гв. ТА создало путаницу и перемешивание частей, что крайне осложнило управление боем. Дальнейшее их продвижение в этом направлении может привести к еще большему перемешиванию и к затруднению в управлении».
Танкисты Рыбалко вынуждены были повернуть от центра на запад. Центр же Берлина достался теперь Жукову. И главное — рейхстаг!
Берлинская операция оказалась одной из самых кровопролитных, жертвенных за всю войну. Общее число потерь, убитые и раненые — 352.475 человек. Из них: безвозвратные потери, то есть убитые — 78.291 человек; «санитарные потери» — раненые, контуженые, обожженные и т.д. — 274.184 человека. Сколько из них выжили или скончались, или стали инвалидами — неизвестно. К этим цифрам надо добавить и потери за Берлин двух польских армий: безвозвратные — 2.825 и «санитарные» — 6.067 человек.
Горько. Четыре года войны были уже позади, и Берлин был обречен, войска союзников не собирались его штурмовать, он был наш — во всех случаях.
Я не приемлю, когда речь идет об утраченных жизнях, слов «около» или «более», если известны точные данные потерь. Совершенно цинично — округление потерь. А ведь во все десятилетия мы их округляли до миллиона! При Сталине было 7 миллионов погибших, потом — 20 миллионов, теперь — 27 миллионов. Последнюю цифру называли совсем недавно наши первые лица в государстве. Между тем, если точнее, общие потери в войне составляют 26.600.000 человек. Тоже округлили, но уже до сотен тысяч.
В этом миллионном округлении я вижу неприкрытое бесстыдство и со времен Сталина не изменившееся отношение общества к человеческой жизни.
Из общих военных потерь на долю военнослужащих приходится 8.668.400. Сюда входят и те, кто погиб, перейдя на сторону фашистов: не поверите, изменили Родине и служили в немецкой армии, в жандармерии, в полиции, в войсках СС и других карательных органах около 800.000 советских военнослужащих. Из них в самых элитных карательных войсках СС — 140.000 советских офицеров и солдат.
Но из всех многочисленных разновидностей потерь — военных и гражданских, на передовой, в тылу, в плену — мы никогда не узнаем, может быть, главных наших жертв — тех, что можно было избежать. Сколько погибло их, кто не должен был погибнуть? Этими подсчетами не занимается никто, и этого мы никогда не узнаем.
Кроме обычного просчета, головотяпства или самодурства командиров, или русского «авось», были и чисто советские, социалистические причины неоправданных массовых жертв — как прежде жили, так и воевали. Киев освобождали к обеденному столу: к очередной годовщине революции. Да, уложились, освободили 6 ноября 1943 года. Но какой ценой! Тысячи моряков погибли в черноморских десантах, из которых особой трагической славой известны Евпаторийский и Феодосийский. Командующий Черноморским флотом был категорически против высадки десантов, но Мехлис уже заверил Сталина, что 3—4 января 1942 года весь Крымский полуостров будет освобожден.
Можно понять просчеты в начале войны, когда мы еще не научились побеждать умением и Отечество стояло на массовой народной жертвенности, массовом гибельном героизме. Но теперь-то, в конце войны, когда впереди — только Берлин и рейхстаг!
Другие масштабы — другие чины. Брали Берлин — соревновались командующие армиями, брали рейхстаг — соревновались комдивы.
С двух сторон к стенам рейхстага подошли две дивизии 1-го Белорусского фронта — 150-я стрелковая под командованием генерал-майора В.М.Шатилова и 171-я стрелковая под командованием полковника А.И.Негоды. В каждой дивизии — по своему Знамени Победы из тех девяти.
30 апреля около трех дня полковник Зинченко (из дивизии Шатилова) сообщил комбату Неустроеву о том, что есть секретный приказ маршала Жукова, в котором объявляется благодарность войскам, водрузившим Знамя Победы. Оба растерялись: рейхстаг не взят, знамя не водружено, а благодарность уже объявлена… Чтобы достичь рейхстага, надо было преодолеть Королевскую площадь — метров триста, — покрытую завалами, баррикадами, надолбами. Площадь пересекал канал, за которым — траншеи, дзоты, зенитки, поставленные на прямую наводку. В парке возле площади стояли орудия и самоходки «Фердинанд». Под прицелом был каждый метр площади. Из замурованных окон самого рейхстага торчали пулеметные стволы.
Когда появился приказ Жукова, наши солдаты еще только сделали первую попытку выбраться на площадь и тут же залегли, не поднимая головы, прижатые шквальным огнем.
Самое потрясающее то, что в секретном приказе маршала, кроме глубокой благодарности войскам своего фронта, описывались и подробности взятия рейхстага: «Противник в районе рейхстага оказывал ожесточенное сопротивление нашим наступающим войскам, превратив каждое здание, лестницу, комнату, подвал в опорные пункты и очаги обороны. Бои внутри главного здания рейхстага переходили в неоднократные рукопашные схватки. Войска 3-й ударной армии (…) сломили сопротивление врага, заняли главное здание рейхстага и сегодня 30.04.45 г. в 14.25 подняли на нем наш советский флаг».
Совинформбюро пошло на еще большие «приписки», сообщив 30 апреля, что «сегодня в четырнадцать часов советские бойцы овладели зданием немецкого рейхстага и водрузили на нем Знамя Победы».
Прижатые огнем к земле, солдаты продолжали лежать на площади.
Хотя и рейхстаг, и Королевская площадь были на виду, командир полка Зинченко растерянно спросил комбата Неустроева: «А может быть, кто-нибудь из наших ворвался в рейхстаг?».
Степан Андреевич Неустроев вспоминает:
— Я не знал, что думать. И в этот момент на мой наблюдательный пункт позвонил генерал Шатилов и велел передать трубку командиру полка. Командир дивизии требовал от Зинченко: «Если нет наших людей в рейхстаге и не установлено там знамя, то прими все меры любой ценой водрузить флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда. Любой ценой!» — повторил генерал.
Стало ясно: комдив Шатилов, боясь, как бы другой комдив — Негода, не доложил раньше его о взятии рейхстага, отрапортовал о водружении Знамени Победы над рейхстагом командиру 79-го стрелкового корпуса генерал-майору Переверткину, тот — командующему 3-й ударной армией генерал-полковнику Кузнецову, а тот — Жукову. Маршал — участник гонки за Берлин, сам оказался жертвой этой гонки, получив ложь.
Опять — любой ценой. Ни о каком Знамени Победы речь, конечно, идти не могла. Одиночки-добровольцы, самые отчаянные, разорвав немецкие перины из красного тика, ринулись с этими флажками к рейхстагу, чтобы установить их где угодно — на колонне, на фасаде, на углу здания, в окне.
Как делается во всех войнах — сначала овладевают, потом водружают. Тут все наоборот.
Отчаянные одиночки-добровольцы погибли. Все.
Батальон Неустроева пошел на решительный штурм.
Первая атака захлебнулась.
Вторая атака захлебнулась.
Третья атака захлебнулась.
Только с четвертой попытки ворвались в рейхстаг. Был уже вечер, часов около семи.
Первым на ступени рейхстага вбежал с флагом рядовой Петр Пятницкий — связной комбата Неустроева. Его ранили, он упал, поднялся, сделал несколько шагов к колонне и возле нее, на последней ступени рейхстага рухнул.
Рядовой Пятницкий провоевал все четыре года — от звонка до звонка. Его гибель можно считать финишем соревнования тщеславных полководцев за Берлин и рейхстаг.